Прячущиеся образы

  КОНЦЕПЦИЯ К  ВЫСТАВКЕ РАБОТ ХУДОЖНИЦЫ ЮЛИИ ОВАНЕСЯН.

 В наших фантазиях и в воображении живет множество видимых и неявных, лишь частично угадываемых и предвосхищаемых в чувствах образов. Образы приходят к нам в сновидениях, ими наполнены размышления о настоящем, планы на будущее и конечно воспоминания. Чем активнее воображение и интуиция, тем больше образов , живущих в душе, мы можем заметить.

 Психологи утверждают, что сновидения, фантазии, образы, возникшие по ассоциации - это язык, на котором бессознательное говорит с нами. Этот язык метафоричен. Метафорический язык глубинного бессознательного, по наблюдениям ученых, универсален для разных людей и даже для разных народов и наиболее развернуто представлен в мифах и сказках.

  Приглашаем вас в мир образов, грез и фантазий, находящийся на границе с удивительной страной бессознательного. Художница искала прячущиеся образы, улавливая  их тени и вслушиваясь в голоса, давая волю воображению и творческой интуиции. Найденное запечатлено рукой рисовальщицы. Может быть, среди этих картин вы найдете  ваши грезы или фантазии похожие на ваши. А может быть, картины помогут постичь то, что таится в глубине вашей  души и к чему важно найти путь и прикоснуться мыслью или чувством.

  Юлия Ованесян представляет нам мир, находящийся на границе с таинственной страной бессознательного и учит нас распознавать его речь.

         УЧЕНЫЕ О ФАНТАЗИЯХ, МЕТАФОРАХ, СНОВИДЕНИЯХ И МИФАХ.

 Идею о том что любая метафора есть миф в миниатюре, предложил Джамбаттиста Вико - итальянский ученый XVII века, создатель первой серьезной философии мифа в европейской культуре и основоположник этнической психологии. Философия мифа Вико, по мнению исследователей , «в зародыше, содержит почти все основные направления в последующем изучении мифа. Вико называл мифологию “божественной поэзией” и связывал ее своеобразие со специфическими первобытными формами мышления.»

  Представление о первобытном или мифологическом мышлении, развили Клод Леви-Строс и Люсьен Леви-Брюль - ученые  XX века. Мифологическое мышление, свойственное первобытным народам, в умственной деятельности современного человека присутствует в полной мере. Наше мышление «одновременно рационально и иррационально: пра-логический и мистический элементы», свойственные первобытному мышлению, «сосуществуют с логическим. Отсюда проистекают конфликты мышления, столь же трагические, как конфликты совести. Источником этих конфликтов является борьба между коллективными привычками разнонаправленными, более древними и более новыми,  которые оспаривают друг у друга руководство сознанием, как различные по своему происхождению требования морали раздирают совесть. Именно этим, несомненно, и следовало бы объяснить мнимые битвы разума с самим собой, а также то, что есть реального в антимониях разума..» - пишет Леви-Брюль. Теория Леви-Строса во многом иная, но рассматривает тот же предмет. Исходя из признания своеобразия мифологического мышления (как мышления на чувственном уровне, конкретного, метафорического), Леви-Строс показал, что это мышление способно к обобщениям, классификациям и даже к своеобразному логическому анализу и имеет свои законы.

 Роль аффективных состояний, сновидений и ассоциативных цепей, в связи с происхождением мифов, подчеркивал Вильгельм Вундт - основоположник современной экспериментальной психологии. В  трудах “Психология народов”, “Миф и религия”  он описал особенности и взаимосвязи этнологии, мифотворчества и психологии. Вундт считал мифологическую “апперцепцию“ ( процесс сосредоточения внимания на определенном объекте, т.е. вхождения объекта в фокус сознания) первичной и предполагал « рассматривать термин “мифология” в самом широком смысле, охватывая все “первобытное миросозерцание”, как оно возникло при самом зарождении научного мышления».

 «Аффективные состояния и сновидения как продукты фантазии, родственные мифам, занимают еще большее место у представителей психоаналитической школы. Психоанализ связывает эти продукты фантазии с подсознанием и с бессознательными глубинными слоями человеческой психики.
Для Зигмунда Фрейда речь идет, главным образом, о вытесненных в подсознание сексуальных комплексах, прежде всего “эдиповом комплексе”. В работе “Тотем и табу” Фрейд старается показать, что в эдиповом комплексе совпадают начала религии, нравственности, общества и искусства. Один из знаменитых мифов стал иллюстрацией к психологическому комплексу, который, по Фрейду, является ключевым для понимания человеческой психики в целом.
Идентичные или сходные символизации психологических комплексов Фрейд обнаруживает в греческой теогонии, часто повествующей о борьбе бога-отца и богов-детей за власть. Фрейдисты рассматривают мифы как  выражение важнейшей психической ситуации и реализации сексуальных влечений,исторически возможных  до образования семьи. Содержание подсознания трактуется как плод вытеснения подавленных инстинктов и желаний из области сознания, а символика мифической или сказочной фантазии, как некая прозрачная и однозначная аллегория вытесненного из сознания комплекса.»

  На «невозможность однозначного истолкования образов человеческой фантазии , указывает Карл Густав Юнг. За этим указанием можно усмотреть его стремление оградить миф от “разлагающей” силы интеллектуального анализа. Типично романтическое убеждение в том, что единственно адекватным языком для интерпретации мифа является миф же, решающим образом определяет юнговскую модель психического мира.
Юнг так в конце жизни суммировал свои поправки к Фрейду: “Распространенная ошибка полагать, что я не вижу значения сексуальности. Напротив, она играет в моей психологии существенную роль,...ь ьткак важное, хотя не единственное выражение психической целостности. Но моя главная установка состояла в том, чтобы обосновать ее духовную сторону, ее нуминозный смысл...”( нуминозность - понятие, характеризующее важнейшую сторону религиозного опыта, связанного с интенсивным переживанием таинственного и устрашающего божественного присутствия.)

 «Из практического опыта Юнг вынес убеждение: существуют определенные мотивы и комбинации понятий, с непостижимым постоянством выявляющиеся не только в мифах и верованиях самых различных народов, заведомо не имевших никаких связей, но и в сновидениях или бредовых фантазиях современных индивидов, для которых абсолютно исключено знакомство с мифологией. Юнг предположил, что бессознательное вновь и вновь продуцирует некоторые схемы, определенно формирующие представления человека. Эти схемы он назвал “Архетипами”.

 Архетипы имеют не содержательную, а исключительную формальную характеристику, да и ту лишь в весьма ограниченном виде. Содержательную характеристику первообраз получает лишь тогда, когда он проникает в сознание и при этом наполняется материалом сознательного опыта. Архетип сам по себе есть пустой формальный элемент, он есть форма, не что иное, как способность переформирования, а priori данная возможность оформлять представление. По мере того как архитипические фигуры становятся более отчетливыми … они сопровождаются все более описываемыми эмоциональными тонами ... они способны впечатлять, слушать, увлекать. В архетипе заложены открытые возможности для проявления добра и зла. Архетип амбивалентен не только в этических или эстетических отношениях, но даже с точки зрения биологических критериев: он выработан психофизическим организмом человека, как “орган” гарантирующий равновесие психики.» В то же время, заполнение сознания архетипическим материалом  явная примета нездоровья. «Архетипичность - эпитет начисто лишенный оценочного содержания. В качестве вместилища для архетипов Юнг постулировал особо глубокий уровень бессознательного, выходящий за пределы психической личности - коллективное бессознательное. К. б. имеет несколько уровней: непосредственно под индивидуальным бессознательным (как его понимал  Фрейд) - материалом неосознанного и вытесненного личного опыта, лежат слои бессознательного мелких, от семьи и затем все более крупных социальных групп, вплоть до нации и т. д.; под слоем общечеловеческого бессознательного лежат материалы общие с животным миром, получившие название “психоидное”. Юнг использовал название “Коллективное бессознательное” для конструирования модели мира, в которой психика через уровни бессознательного без малейшего разрыва переходит в вещное бытие. Делая допущение что К.б. канал непосредственного психического общения Юнг вывел понятие “акаузальной синхронической зависимости”, которое, к стати сказать,пока не подтверждено экспериментально.
 
    Нужно учитывать, что наличие в бессознательном каких-либо структур вероятно, но не обязательно. Организующие структуры, если они присутствуют в бессознательном, являются лишь его частью и не составляют единственной его сущности.
  «Используя организующие структуры бессознательное подчиняет структурным законам нерасчлененные элементы поступающие извне (из подсознательного) - намерения,  эмоции, представления, воспоминания. Можно сказать что подсознание - это индивидуальный словарь, в котором каждый из нас записывает  лексику истории своей индивидуальности, и что бессознательное, организуя этот словарь по своим законам, придает ему значение и делает его языком, понятным нам самим и другим людям. Словарь имеет меньшее значение, чем структура. Создан ли миф субъектом, или заимствован из коллективной традиции, он различается лишь материалом образов, которыми оперирует; структура же остается неизменной и благодаря ей миф выполняет символическую функцию.»

 Вернемся к модели  Юнга. «Прогрессивным Юнг считает направление психической энергии в сторону сознания, а регрессивным  к подсознанию.»  Вспомним, что язык и речь, являются формами существования сознания. «Гармонизация человеческой личности, процесс дифференцирования всех психических функций и установление живых связей между сознанием и подсознанием, при максимальном расширении сферы сознательного, обозначается Юнгом как “индивидуация”, поскольку таким путем достигается ценностная консолидация личности, переход от персоны (маски), к высшей самости, предполагающей окончательный синтез сознательного и бессознательного, личного и коллективного, внешнего и внутреннего». 

 ”В чем суть мифа? В том, что он преобразует смысл в форму, иными словами, похищает язык”. – замечает семиолог Р. Барт.
Перед нами работы Юлии Ованесян. Изображения, где смысл и форма перетекают друг в друга, повествуя нам без посредства языка. Такое повествование, использующее в качестве формы проявляемые образы, способно пробудить внимание к важным, но возможно ускользнувшим от сознания универсальным смыслам. К этому адресуются представленные работы. Такова одна из целей всякого произведения искусства. Задача зрителя, осознать смыслы и дать им имена, то есть добавить в повествование третий важный элемент – речь. Дерзайте, дорогой зритель.
               

Список литературы
1. Аверинцев С.С. “Аналитическая психология К. Г. Юнг и закономерности творческой фантазии” сб. “ О современной буржуазной эстетике”, В.З., 1972
2.  Барт Р. ”Избранные работы. Семиотика, Поэтика”,  М., Прогресс, 1994
3.  Вундт В. “Проблемы психологии народов”
4.  Леви-Брюль Л. “Сверхъестественное в первобытном мышлении”, М., Педагогика-П., 1994
5. Леви-Строс К. “Структурная антропология”, М., Наука, 1983
6.  Мелетинский Е.М. “Поэтика мифа”, М., 1995
7.  Фрейд З. “ Я и Оно”, “Избранное”, М., 1989
8.  Юнг К. Г. “Зигмунд Фрейд, как культурно-историческое явление”, “Феномен духа в искусстве и науке”, М., “Ренессанс”, 1992