Навстречу дню Восьмое Марта

Тётя,  мама, бабушка 3

Тётя,  мама, бабушка 1 - http://www.proza.ru/2017/02/18/195
Тётя,  мама, бабушка 2 - http://www.proza.ru/2017/02/18/225

Моя невероятная, непостижимая, неотразимая, непревзойдённая мама

Она родилась второго февраля 1928-го года.
В Киеве
Семья жила на Обсерваторной, в одном квартале от Сенного рынка.
В двух кварталах от дома, где вырос Михаил Булгаков.
Они с сестрой гуляли и играли вблизи и на Львовской площади.
Их родные места -  Софийская площадь, Андреевский спуск, Крещатик, Бабий Яр. Киев – их Родина, их родной город.
Мама – младшая сестра по отношению к Роне и старшая сестра по отношению к Мише.
Главный в доме – папа.
Папа – журналист, писатель.
Образованнейший человек своего времени, работавший с 1909-го года в типографии Сытина в Москве корректором.
Человек обладавший каллиграфическим почерком и безупречным знанием русского языка.
Он имел сильную юридическую подготовку, играл в шахматы на уровне крепкой первой категории (что соответствует советскому уровню кандидата в мастера).
Его родители – Томские хирурги, работавшие в Нарыме в период его бытности городом.
В доме царил культ главы семейства, чему очень потворствовала супруга писателя.
Когда в 1938-ом году отца арестовали, вся семья перешла в режим ожидания его возвращения.
В 1946-ом году мама на авторском экземпляре книги рассказов и очерков отца, на странице начала рассказа «Капля крови» своей собственной кровью написала клятву найти отца.
В 18 лет (1946-ой год!!!) она приступила к реализации дерзкого планап поиска отца в тюрьмах СССР.
Ей представлялось, что она попав в зону отыщет там отца!
Найдёт с помощью сарафанного радио.
В зону она попала на восемь лет под чужим именем.
Она понимала, что под своим именем шанса на встречу с отцом она не получит.
План был гениален.
Его изъян заключался в том, что отец уже восемь лет лежал в общей могиле расстрелянных без суда и следствия.
Когда мама наконец, попав на Колыму в концертную бригаду осознала недостижимость поставленной цели, она стала искать способ вырваться оттуда назад, на свободу.
В голову ей пришел план «самого фантастического преступления», каковой она блестяще реализовала.
Этим фантастическим преступлением стал автор этих строк.
Последовало рождение сына и затем, как и предполагалось - амнистия.
Только личные планы мамы странным образом пересекались с грандиозными событиями в державе и в мире.
Через три месяца после моего рождения умер Сталин и 27-го марта Берия инициировал Указ, выпускавший на свободу более миллиона узников Гулага.
Холодным летом 1953-его года мама сначала на ледоколе «Ленин», а затем с эшелоном дембелей из Владивостока вернулась в Свердловск со мной – болезным - на руках.
В связи с обширным псориазом параллельно с ней был комиссован с острова Шикотана её родной брат Миша.
И вот в единственной комнате в 1954-ом году в старинном купеческом доме в центре Свердловска проживали: бабуцшка, недавно освободившаяся мама, тяжело больная Рона, эстонка Зента, подселившаяся к нам в войну, я, и освободившийся через год после мамы мой отец. Итого семь человек.
Мама пошла работать на швейную фабрику, а также подрабатывала ночным сторожем и уборщицей в швейном ателье. Я непрерывно тяжело болел.
Дядя Миша тоже сильно болел, язвы проходили мучительно долго.
Тётя Рона была на второй группе инвалидности и после нападения на неё тигрицы в зоопарке тоже частенько лежала в реанимациях с тремя пороками сердца. И бабушка и Рона получали минимальные пенсии по инвалидности.
Во время войны и борьбы за выживание репрессированной семьи репрессированного писателя бабушка потеряла былое здоровье, сильно ухудшилось зрение и у неё тоже частенько гостили скорые.
А мама работала на трёх работах и параллельно с этитм училась на дневном отделении факультета геофизики в Свердловском Горном институте.
Мама была старше однокурсников на восемь-десять лет, но очень с ними дружила. Особенно подружились они со Светой Зворской.
В нашем доме нередко собирались мамины однокурсники.
Велись споры о высоких материях.
Среди прочих заглядывал к нам частенько и влюбившийся в Свету Зворскую Валера Кормильцев.
От их союза в конце концов появился на свет маленький Ильюшка.
В 2002-ом году он пришел в гости к моей маме в последний раз.
Мама писала стихи, прекрасно знала русскую литературу и русскую поэзию.
Она близко сошлась с великой учительницей Зинаидой Григорьевной Петровой (в народе – Зингрой) и вошла в её литературный салон наравне с самыми лучшими ученицами Зингры – а это замечательные педагоги, журналисты, поэты, писатели – целая плеяда!
И поэтому мама была в большом авторитете у Ильюшки, который приносил ей свои тексты и всё пытался добиться от неё одобрительного отзыва.
Ведь это была самая близкая подруга и его мамы и товарищ его отца – выдающегося советского геофизика!
И вот в 2002-ом в октябре месяце мы попили чайку вместе в последний раз.
И тогда моя мама сказала ему прямо и честно:
- Знаешь, Илья! Я должна признать, что в своей оценке твоих текстов я была неправа.
В этот момент я остро вспомнил, как Рона сказала мне за несколько дней до своего инсульта: «Знаешь, Алёша! Я была неправа. Мы просто неверно поняли друг друга». Это был мой последний разговор с Роной.
А тут была последняя встреча и личное общение мамы и Ильи.
Светы Зворской уже не было.
Через пять лет не стало и Ильюшки.
Он умер именно в феврале.
Спустя ещё четыре года не стало и Валеры.
А мамы не стало в  2004-ом году.
Великая женщина!
Величайшая!
Сколько нужно было сил – выдерживать пятидесятилетнее безденежье, непрерывные тяжелые болезни родных людей, похороны всех самых близких, постоянное пребывание младшего сына в неволе.
Мы жили в долгах. Минус пятьсот – минус шестьсот рублей непрерывно с 1961 по 1985-ый год. Мама занимала. Перезанимала. И еще перезанимала.
Она непрерывно поддерживалась кругом замечательных людей, которые сколько могли – одалживали ей – на три дня, на десять дней, до получки, на месяц, на «когда сможешь – отдашь».
Есть такая штука – «порочный круг бедности».
И вот крутясь в этом круге она спасала больную сестру, больную маму, больного брата, больного сына, оступившегося сына.
И писала стихи!
Её стихов вы не читали.
Это понятно.
Это вполне объяснимо.
Но стихи Ильюшки вы точно слышали.
Потому что песни на эти стихи пел весь Советский Союз.
И в его стихах я слышу его обращение к ней, к моей невероятной, невозможной, непредсказуемой, неотразимой, фантастической маме.


Самое моё пронзительное посвящённое ей:
http://stihi.ru/2013/07/29/1394 Мой ласковый и нежный рыжий кот