На посошок

Писал я, значит, свою повесть «Первая роль». О Щепкине, Михаиле Семеновиче, нашем  курском самородке, который стал великим актером и весь русский театр порядком изменил. Подошла там у меня одна сцена. Родители лоботряса Гоши
устроили хорошее угощение учителю Илье Ивановичу, чтобы тот дал роль их сыну. В комедии «Вздорщица», что намеревались ставить в классе, ролей было мало, всего  восемь, а желающих -  полным-полно, все хотели играть.

И вот выставили на стол доброе угощенье: зажаренную утку, грибочки, помидорчики, огурчики там  всякие. Ну, и, само собой, водрузили  бутылку – «для порядка».  А как же без нее, родимой?
Выпили, как  водится,  и по третьей, и по четвертой, хорошенько закусили, пора и честь знать. Я и «отправил»  Илью Ивановича  домой в хорошем настроении и  добром здравии.

Потом, тщательно вычитывая свежесочиненную главку, что-то засомневался. Как-то быстро  у меня все  вышло: раз, раз,- и домой. Не по- русски это. А посидеть, а поговорить? Да хороший хозяин никогда  гостя быстро не отпустит. Причем, такого нужного, как учитель. Нет, нет, надо что-то добавить.

«На посошок!-  стукнуло мне в голову. - Точно!»
Добавил.  Поставил на  пути культурно раскланивающегося учителя гостеприимного хозяина.
- Нет, нет, Илья Иванович, увольте. Не отпущу. Да вы что? А на посошок? Как же без посошка? Посошок – святое дело!
Пристыженный святостью  посошка,  интеллигент сел на место.
Пропустили «посошок». Вытерев губы, с чувством выполненного долга Илья Иванович двинулся домой.

И я вроде как исполнил свой писательский долг – оживил, подкрасил сценку. О чем с гордостью и поведал как-то после баньки своим друзьям – под пивко, водочку, как полагается.

- Да ты что?- подняли меня на смех.- Издеваешься над людьми? Гостю положено предложить еще и стременную.
-Какую такую стременную?
-Не знаешь? Ну, ты даешь!- пристыдили меня.
И просветили, что «стременная» – это, значит, стремя в дорогу, конь в седло.
- Стременная, брат, это такое дело! Как без стременной? – в умным видом наставляли меня народные редакторы.- Вставь! А то и разговаривать  не будем.

Я вновь  воротил  достопочтенного Илью Ивановича за стол. »Поднес» ему, как он ни отнекивался, « стременную». Я же автор, что хочу, то и ворочу, куда он от меня денется?

Если до этого глазки у моего учителя только поблескивали, то теперь их чуток подзаволокло. Все же он держался бодрецом. Таковым я его и выпроводил.
Через пару дней на чьем-то дне рождения  я поделился с народом своими  познаниями о «стременной».

- А ты знаешь, что есть еще и « забугорная»? – тут же осадили меня.
-Забугорная?
-Ну да. Это когда  человек как бы за бугор отчаливает, надо его  хорошенько проводить, погладить дорожку.
Да уж… Провожать  у нас умеют - не умеют,  во всяком случае, любят. Ужас, как любят…

Если «стременная» мне подошла   решительностью и стремительностью , то «забугорная» - некой туманностью, загадочностью. Ну, как не вставить? Вставил.
После того, как  учитель, кроме посошка, хлебнул  «стременную» и закусил  «забугорной», он уже еле встал из-за стола. Держась за стенку,  еле передвигая ноги и едва ворочая языком,  бедняга поплелся  восвояси.

Я думал, на этом все и закончилось. Ан, нет! Едва я упоминал «посошковую» тему, мне тут же, как дровишки в костер,  подбрасывали все новые и новые присказки. Я  узнал, что «в хорошей хате меньше  трех стопок не наливают», «хороший гость  меньше пяти стопок не выпивает», а  « меньше восьми стопок  из-за стола  не встает».

Я радостно потирал руки. Вот она,  неприкрашенная правда жизни! Пропустить такие народные перлы? Да «ни в жисть»!
Еще мне  напомнили «где пьют, там и льют», «на брудершафт», «под грибочки –святое дело».  И в памяти моей стало всплывать  нечто подобное. «Между первой и второй перерывчик небольшой»»- вспомнил я.

Мои познания на застольную тему росли вглубь и вширь. Узнав о моем собирательстве, друзья, родственнники, порой даже незнакомые люди считали своим долгом пополнить мою растущую как на дрожжах коллекцию. На правах   собирателя народной мудрости я кое - что даже стал  браковать и отбрасывать в сторону  как не вписывающееся в контекст  моей «пьяной» главы.

Так, я зарубил «Ты что, ранцы попутал? «Ранцы» идут от первой мировой войны. Вроде бы они у солдат были разные, и попутать их - значило накачаться вдрызг,  до такой степени, что служивый уже не  мог различить, где свой, а где чужой. Ну, а у меня на дворе не двадцатый, а девятнадцатый век, о каких тут ранцах может идти речь?

Я перекраивал главу чуть ли каждый день, пересыпая ее все новыми и новыми перлами. Не выдержав обрушившейся на них  накачки, мои герои стали слабеть прямо на глазах. Они  вышли за рамки приличия,  даже агрессия появилась. Александр, хозяин дома, стал покрикивать  и безотчетно махать руками. Учитель, икнув,  подозрительно покосился  на хозяина. Что-то, явно нехорошее,  зрело у них в головах…

 Я мог бы осадить своих героев,  выбросив пару-тройку  жемчужин народного творчества. Но у меня не поднималась рука. Наоборот,  решил  подбавить жару. Ну, как я мог проигнорировать  подаренную  мне  другом Васькой  настоящую находку про «покрепить и разбавить»?» «Покрепить»- это добавить в пиво водку, «разбавить»  же – наоборот.

Правда, подумав, я  все же решил не «крепить» и не «разбавлять». Иначе мои герои, хлебнув «ерша»,  вообще из-за стола не встанут. Хотя как там? «Водка без пива – деньги на ветер…» Но это, пожалуй, родилось уже в наши дни. Нет, нет, не годится.
Все. Вроде бы я уже достаточно насытил главу разными шуточками, прибауточками. Вместо одной-единственной  добропорядочной фразы  «на посошок» вон сколько всего выросло!  Но  вот как теперь выпроводить из-за стола достопочтенного Илью Ивановича? От чрезмерного возлияния он даже пару шагов самостоятельно не мог сделать.

Как мне не было больно и жалко, я решился. Поднял безжалостно руку – и чирк, чирк,- выбросил одно, другое, третье. Оставил самое- самое.
 Илья Иванович сразу ожил,  порозовел, лицо его приняло осмысленное выражение. Тут же, пока  на него снова не насели  с разного рода  «стременными» и «забугорными», схватил шапку, боком-боком, и - деру.

Совесть моя была чиста.
Сразу же, пока  не накидали новых   народных «творений», от которых, как алкашу от стопки, трудно отказаться, я понес выстраданную главу на вычитку своему другу писателю Александру Балашову.
«Написано со знанием дела…»  - сделал он на белом поле многозначительную  пометку.

А другой  товарищ,  писатель Иван Зиборов,  похвалив за глубокое проникновение  в жизнь, все же  сделал выговор:
- И что ж ты учителя так накачал?
01.11.2016 г.