Курчатов- Барселона

Вот  так, без всяких предисловий  и объяснений, прямо  в лоб :
- Махнем в кругосветку?

Это как шли  бы вы себе тихо, спокойно,   и тут  вам нате:  «Махнем на Марс?»
Представляете, где вы, и где - Марс? Сколько туда звездных, или, как их там, световых лет? И как вам такое понравится? Наверняка  бы шарахнулись в сторону  от человека как от прокаженного,  повертели пальцем у виска, да потом  еще пару раз  оглянулись  на всякий случай. Что можно ожидать от  кадра, приглашающего  запросто смотаться на Марс? Ну, а кругосветка чем ближе?
Я застыл на месте.

Венька  жег меня насквозь своим   наглым, посмеивающимся взглядом.

 Слабо?

Его крепкая физиономия, несмотря на раннюю  весну, была покрыта густым, словно копоть, загаром. Заброшенная щетина придавала эдакую разбойность. Буйные просмоленные  волосы  завитушками - барашками  блестели на солнце - словно  прокалились, продубились  от пота, ветра и морской соли. Округлые наглые глаза  прикрыты потрепанным козырьком измятой белой фуражки с вышитым  якорем и молодецки задранным верхом.

Было бы удивительно, если бы на нем не было еще драной, словно побывавшей в смертельных боях тельняшки. И она была, родимая,-  выцветшая, изрядно поношенная, но, как ни странно,  в полной сохранности. На груди,  словно поросль из-под асфальта,  пробивались клубы мощной растительности.

И болтающиеся на ветру крепкие  штаны, и  широкая стойка, и наглость взгляда - все выдавало в нем эдакого морского волка. Разве что трубки в зубах  с попыхивающим дымком не хватало. Казалось, он только что, вот-вот прибыл из дальнего морского странствия («как будто  открыл пятьсот америк»),  не отошел, его еще штормит, качает,  а он уже снова рвется в бескрайний поход.
Говорят, моряк – тот, кто плавал ( пардон, - ходил, конечно же - ходил!) если не по морям - океанам, то хотя бы по рекам. А вот Венька не бороздил  акватории.  Но он – настоящая морская душа, это в нашем маленьком городке Курчатов  каждый может подтвердить.

Венька  вырос на Оке,  большой и работящей реке. Днями  и ночами пронизывалась она  басовитыми гудками  белых теплоходов и оседающих «под завязку» нагруженных барж. Детство ушло,  потянулись дела и заботы, но  не выветрились из памяти те гудки, все также  тревожат и не дают ему спать. И другим не дает он покоя.

- Махнем в кругосветку?

Можно  отмахнуться  от Веньки и пойти своей дорогой. Эге,  не все так просто. У  этого мужичка  есть  козырная карта -  яхта. Да, да,  самая  настоящая яхта – двухмачтовая, с красивыми обводными линиями, стройная,  как изящная женщина.
 Занимаясь коммерцией, Венька  поднасобирал немножко деньжонок. Ну, а раз « гудок» гудит - надо идти ему навстречу. Где-то купил списанное старое судно, превратил его в «конфетку». Никто не верил, что ржавая  развалюха обернется элегантной яхтой. Но чудеса случаются …

 Однажды  прогуливающиеся по берегу водохранилища ( его все называют у нас «морем») курчатовцы застыли  от изумления.  Распушив  паруса, вдоль набережной,  величаво разрезая носом волны, шла… белоснежная яхта. С мачтами, реями, канатами  - все, как положено. Яхта словно с неба свалилась, прилетела  из призрачной голубой дали. Она казалась воздушной и невесомой, не шла -  беззвучно скользила,  парила на крыльях.

И эта воздушная белизна, и беззвучность, и неожиданность появления на местном «море» – все   было так   романтично! Кто из нас не читал книгу  «Алые паруса» Грина  или не смотрел фильм? Подобно тому, как в  захудалой рыбацкой  деревушке  взору остолбеневших обывателей  предстала сказочная  яхта капитана Грея, так  и в нашем Курчатове  Венькин  парусник возник как небольшое, но все-таки чудо.

Видели  вы, как  легкое, в воздушной  опушке, оторвавшееся от материнского тела птичье  перышко подхватывает  на воде ветер?  Поддуваемое,   скользит оно как по стеклу, и, кажется, не перышко это вовсе, а  слетевший с неба  крохотный волшебный парусник. Рядом,  деловито хлопая крыльями и поднимая на  мутном мелководье кучу  брызг,  озабоченно гогочут осанистые гуси. Беспрестанно крутясь на одном месте в поисках мелкой наживы,  ничего не замечая вокруг, суетливо ныряют жирные утки. Так, что на поверхности торчат только их  белые «поплавки». Ну, а  парусник – легкий, свободный,   мчит и мчит во  весь дух вперед, ничего не замечая.

Веселый ветер дружески  распушает ему  бока: «лети, брат, лети!» Солнце, склонив  рыжую голову, шлет ему свой  теплый привет: «молодец-то какой!» Прибрежные вербы, шелестя  ветвями, машут ему вслед: «в добрый путь, дружок! И мы бы рванули с тобой в  дальние дали… Да вот  корни цепко держат нас, не пускают. А то бы и мы, и мы…»

Что будет с этим бесстрашным перышком - парусником?  Прибьет  ли  его ветер в спутанные  лозы, вынесет на истоптанный берег, или загонит в ржавые камыши? Бог его знает. Но летит без страха и упрека  вперед его душа, и этим жива и светла…

- Махнем в кругосветку? –  «добивает» меня Венька.

-В какую еще кругосветку?

- Ну, не в кругосветку.. . В Средиземное море… Пойдешь?- не моргнув глазом, сделал небольшую поправку Венька.

- А это реально?

Почувствовав, что наживка уже наполовину проглочена, Венька  оживленно задвигался, глаза его заблестели,  волосы-кудряшки пружинисто разлетелись в разные стороны.

- Нет проблем! Вот смотри,- представил он мне воображаемую карту. – Из  курчатовского моря выходим в Сейм, затем в Днепр, оттуда – в Черное море, а там  до Средиземного моря  рукой подать.

 Еще он плел про какие-то проливы, проходы. По части географии я слабак, мне что Дарданелла, что Лаперуза, что Лабрадор –  одного поля ягода. Видя мою слабость, Венька сыпал налево и направо мудреными названиями, так что я стал в них тонуть. Встрепенулся только при слове «Барселона». Это я  знаю, это – Испания.

- Представляешь: мы  с поднятыми парусами входим в Барселону! Нас уже  ждут, все наготове. Шутка ли: из России, из неведомого Курчатова яхта пришла в Испанию, в королевский город. Такого в истории еще  не было.  Представляешь? Да нас  на руках будет носить! – махал крыльями Венька.

-Но ведь  нужны  визы,  куча разных разрешений. Не одну страну придется  проходить, столько бумаг… Надо  все оформить…

- Ерунда! Это  все решим. Я  звонил в консульство…
Вроде как : я «уже обо всем договорился, не бери дурного  в голову».
- Ну, что? Идешь в Барселону? – попер  на меня Венька. Будто  дело уже решеное, а я еще чего-то ломаюсь.

Я видел всю  абсурдность, нелепость его  затеи. Все равно, что «подводная лодка  в степях Украины».  Пройти на утлом суденышке  не только  местные реки и речушки, но и средиземноморские просторы,  войти победителем  многомильной регаты в великую Барселону   -  каково? Следовало бы сразу отнекаться,  разбить в пух и прах  этот наполеоновский план,  да и посмеяться вволю. Но что-то сдерживало меня. Внутренний голос тихонько нашептывал: не спеши, отказаться всегда успеешь. А вдруг? Чем черт не шутит? Пусть остается один процент, одна десятая, сотая. Но ведь остается же…

Это потом  уже  я привел себе  в доказательство кучу примеров. Вспомнил неугомонного путешественника Конюхова. Того самого,  что, построив древнеегипетскую лодку «Ра»,  в одиночку преодолел бушующий океан.  Разве   многие  не крутили  у виска  в ответ на его сумасбродное предложение? Но ведь нашел- таки Конюхов  спонсоров и доказал всему миру, что  возможности человека поистине безграничные. И еще доказывает, воплощая в жизнь все более  опасные, на грани невозможного проекты.

А описанный в книге  курского писателя Харитановского  «Путешествие  с железным оленем » подвиг велосипедиста Травкина ? Мыслимо  ли : пройти на велосипеде    десять тысяч километров –  не  по  накатанному  удобному асфальту, а заснеженными  дорогами, таежными тропами в тридцатиградусный мороз,  бесконечно подвергаясь разного рода опасностям?

Говорят: такой-то человек поступает неправильно, нелогично. А где та   грань, что отделяет правильность  от неправильности, логичности от нелогичности, разумность от сумасбродства? Это уже  после всем разумникам  становится  ясно и понятно: вот он,  победитель, честь ему и хвала! Тот самый,  которого вчера еще пинали, осмеивали и презрительно  тыкали  на него пальцем…

…  Это было в моей  древней молодости. Сразу на второй день свадьбы  мы  с женой, бросив неопохмелившихся   друзей и очумевших от нашего неожиданного решения  родственников, рванули  в свадебное путешествие в Ленинград. Выгребли из коробки все, что нам надарили, да и махнули  на три дня. Моя Людочка – молоденькая ( ей только исполнилось девятнадцать лет), хорошенькая,  нисколько не возражала против такой  идеи. Наверное, как и все молоденькие, сильно любила. И верила всему, что я говорил.

« Свадебное путешествие!» – это звучало.  Я  рисовал своей жене картины одну прекраснее другой: как мы  будем ходить по раззолоченному  Эрмитажу, любоваться  водопадами Петродворца,  прогуливаться  по роскошным паркам –  местам, где раньше гуляли лишь цари со своими венценосными  царицами.

Все хлопоты, естественно,   брал  на себя. Зачем забивать голову  молоденькой жене?  Мою грудь распирало от счастья  роль эдакого всемогущего мужа.  Сознание подогревало еще то, что за проживание мы не потратим ни копейки. Я договорился со своим знакомым –  тощим,  подпрыгивающим при ходьбе  очкастым   Андреичем,   что мы остановимся и жить будем у него. Все решено, о чем беспокоиться?

Однако  в Ленинграде  нам никто не открыл. Напрасно  мы бились  - никто нас, оказывается, и не ждал. Высунувшая  из  соседней  двери  женская голова  с торчащими во все стороны   бигуди,  запахнув  заношенный  байковый халат с оторванной верхней пуговицей,  со вздохом поведала, что Андреич –  это  я  запомнил  на всю жизнь – «сущее   наказание всей коммунальной квартиры  …»   Мол, житья от него нет. Только и знает, что тычется в свои книжки,  а кругом хоть  огнем гори. Ему и дела нет, что картошка на сковороде подгорает и вонь стоит на всей  кухне, что из - за незакрытого крана всех может  затопить, что… В общем, собак навешала на моего бедного Андреича столько, что, кажется, расстрел ему может быть еще довольно мягким наказанием.

Я невольно вспомнил, как на моей улице сосед алкаш  Сашка – с набрякшими веками и  разноцветными разводами на лице, частенько именовал меня, любителя книжек,  «интеллигадостью». И каждый раз гоготал от  удачной, на его взгляд, шутки.

…Андреич  привозил  в  городок Суджа, где я раньше  жил,  на лето своего сына. Он  так расхваливал  свой родной Лениград,  так красочно его описывал, что  однажды я не выдержал. Мол,  хоть бы  одним глазком  посмотреть…

- Да нет проблем, - близоруко  сощурился Андреич.-  Приезжай  в любое время. Вот адрес – пожалуйста!

Я и сейчас в общем-то верю людям,  как без этого? А в то время вера моя была вообще безграничной.  Серьезный человек из серьезного города приглашает к себе в гости – отчего бы не поехать?

То ли в пылу шумной  свадьбы, то ли по неопытности (скорее всего, второе), я не соизволил созвониться с Андреичем. Просто взял  и поехал к нему. Да еще жену с собой прихватил. Здрасьте, я ваша тетя! Даже если Андреич и «сущее наказание»,  какие, собственно говоря, к нему претензии? Сам я «сущее наказание», клял я себя, потихоньку посматривая в сторону своей свежеиспеченной жены. Но разве могла она упрекать, а тем более, ругать меня? Для влюбленных проблемы – что дым. Правда, притомилась моя молодка изрядно. Людочка все время вздыхала, зевала, то и дело  поднося  ко рту  белую ручку с новеньким  золотым колечком.

- Ничего! Сейчас  снимем  гостиницу, отдохнем, -  подбодрил я ее.

 Схватил чемодан и потащил жену  за собой.

«Сейчас» растянулось, мягко говоря, на весьма продолжительное время.
В каждой гостинице нам  с  издевательской улыбкой говорили неизменное : «мест нет».  Будто все метрдотели сговорились  проверить на крепость нашу любовь. У меня их  холеные  откормленные лица уже вызывали   едва сдерживаемое озлобление. Так и хотелось  бросить им: «Брешете, гады! Наверняка есть  у вас местечко, бережете для блатных ».

О том, чтобы «сунуть», или, иначе говоря, «дать на лапу»,  у меня и в мыслях не было. Воспитанный на коммунистических идеалах, я даже   представить себе не мог, что  в Ленинграде, « колыбели революции»,  могут еще  оставаться такие омерзительные пережитки прошлого. Для чего же тогда Аврора пуляла, звала в  светлое  будущее?

Моя  хрупкая Людочка  уже  не хотела ни  золотых музеев, ни парков, ничего. Она брела,  еле волоча ноги, поправляя на плече сумочку, с немой укоризной  взирая на меня: «Хорошенькое путешествие! И когда же все это кончится?»

По шумным улицам шастали  развеселые прохожие. Наяривали огнями витрины. Беспечно сновали такси. Бесчисленные театры глотали любителей прекрасного. Город радовался жизни.

А мы брели к очередной гостинице, загадывая: возьмут – не возьмут?
Наконец в последней гостинице, когда стрелка часов уже приближалась к двенадцати ночи ( а прибыли мы утром), моя Людочка не выдержала.

- Все!- рухнула она, как подкошенная,  в широкое мягкое кресло. – Я  больше никуда не пойду!

Моя женушка  прикрыла глаза,  давая понять о серьезности своего намерения. А, может, и ничего не хотела представить -  «вырубилась», и все. Тем не менее сумочку свою крепко прижимала к груди – как мама учила.

Метрдотель – пожилая  тетечка в коричневых роговых очках и  объемной  вязаной кофте, сразу же всполошилась. Откинув отполированную  деревянную стойку, она выдвинулась из своего  убежища,  склонилась над  обмякшей Людочкой.
- Девушка! Девушка! – попыталась пробиться к ней, – здесь спать нельзя. Не положено! – затвердила, как попугай, заученным  строгим голосом. – Вы слышите меня?

- Я никуда отсюда не уйду. Делайте со мной что хотите…
От своей хрупкой Людочки   такой непримиримой решительности я никак не ожидал. «Делайте со мной что хотите..»  мне не очень понравилось, но я списал это на образность. Где-то  в глубине сознания  промелькнуло, что со временем  мне придется тоже испытать на себе ее непреклонность – когда она,  как жена,  заявит свои полные права. Но это после, после. Пока же не я, организатор путешествия,  а она, « слабое звено», вытаскивала из трясины наше гибнущее предприятие. И ведь вытащила !

Беспомощно покрутившись  вокруг  дремлющей ( или хитро делающей вид) Людочки, поохав и повздыхав, тетечка, запахнув на груди  теплую кофту, неожиданно  сдалась:

- Ну, что с вами делать? Есть  у меня  один номер. Только до утра! Согласны?
- Согласны!!!

-  Давайте  паспорта.

Людочка сразу же вскочила, заулыбалась, расцвела, даже щечки порозовели.
- Пожалуйста! – нырнув в свою сумочку, подала   бумаженцию в кожаной  обложке. – Ну, что ты спишь? Давай, давай,- приказала мне.

Вот и  верь женщинам! Только что лежала беспомощная, умирала, а счас командует как генерал.

Тетечка   раскрыла  наши паспорта.

- Батюшки! Да вы только вчера поженились?

- Вчера… - потупились мы.

- А тебе, деточка, только девятнадцать исполнилось…

Вроде как: и куда ж ты замуж так рано пошла?

Тетечка  попеременно смотрела поверх очков на нас,  свежеиспеченных молодоженов,  как на   диковинную редкость.

- Это вы как? Просто приехали? – не могла она понять.

-Я не стал заикаться о так называемом свадебном путешествии. Путешествие представляет собой отдых, блаженство от  впечатлений, ну и немного приключений. У нас же  был целый день  тяжелых приключений и  масса впечатлений без всякого намека  на блаженство.

- Просто  город посмотреть… - понизил я ранг нашего предприятия.

- Ну, что мне с вами делать?- по-матерински всплеснула она руками. Задумчиво покрутила большую верхнюю пуговицу   своей кофты.  - Разве что у себя поселить?

- Голос ее  звучал нормально,  даже мягко. Могут же люди разговаривать по-человечески.
-Пойдете ко мне  на квартиру?

Мы  готовы   были хоть к черту на  кулички, была  бы  крыша над головой.
В ту ночь мы заснули как  убитые. Одна  ночь медового месяца была бесславно вычеркнута из нашей истории.

Утром тетечка повела нас на свою квартиру,  напоила чаем, рассмотрела как следует, и мы ее рассмотрели. Это после уже поняли, что ленинградцы –  люди, общем-то,  добрые и мягкие. Наверное, пережитое в блокаду  так вошло в сердца, что  человеческая доброта  закрепилась в их сознании на генном уровне . А еще нас поразила интеллигентность, культурность ленинградцев. Может, это  потому, что культурой  в  Ленинграде все насквозь пропитано. И люди здесь не такие  суетливые, как в Москве. Словом, Ленинград – это особый мир.

Раскрыв рот, мы осторожно ходили по блестящим  залам Эрмитажа, фотографировались  на фоне   ниспадающих   водопадов Петродворца. Долго не могли «раскусить» неожиданно окатывающий с ног до головы фонтан «Шутиха». Когда же распознали, в чем дело, долго смеялись хитрой выдумке организаторов обливания.

Мы - путешествовали! Обнявшись друг с другом, целуясь на каждом углу,  бродили  по цветущим паркам, кормили  снующих под ногами голубей.  Погода в Ленинграде странная:   то солнце светит, то  холодный ветер налетит, то снова разъяснится. Никакой теплой одежды мы не взяли.  На Людочке было новое  лиловое платье – из тех, что надевают на второй день свадьбы. Я  прогуливался в «жениховском» костюме. Конечно же, как рыцарь, снял пиджак и укрыл  жену. Но ей все равно было   холодновато.  Спасибо нашей хозяйке. Она, невзирая на робкие возражения Людочки, отдала ей свою объемную вязаную кофту – носи, деточка,  не мерзни.

Кофта была Людочке чуть ли ни до пят. Таких,  как она, тоненьких и изящных,   двоих можно запросто завернуть. Сначала  жена стеснялась   стариковского болтающегося «наряда». Но кому мы нужны? Только друг другу.

По ресторанам  мы не ходили, не за что  было. Жили «на подножном корму».  И были рады и счастливы. Мы то беспричинно закатывались со  смеху, то  примолкали, вникая  в   далекую, и такую близкую историю  Ленинграда. Мы познавали не только город - мы познавали  себя, познавали мир.

Путешествие – состоялось!

Мы ухнули все  свадебные деньги на дефицитный в ту пору стереомагнитофон. Хотя теща настоятельно рекомендовала присмотреть Людочке зимние сапоги ( а то ей якобы не в чем ходить, голая, бедняжка,  и босая). Какие сапоги? Стереомагнитофон -  главнее!

На последние деньги накупили целую авоську апельсинов. В наших магазинах это добро «выбрасывали» лишь по великим праздникам . А тут  бери  – не хочу, Мы и набрали на радости сколько смогли. Ехали, обнявшись, в поезде, а перед нами  на крючке покачивалась  полная сетка  оранжевых ярких апельсинов. Словно целую горку  пламенных теплых солнц везли  с собой.

-Ленинград! На следующий год мы обязательно к тебе вернемся!- твердо пообещали мы городу и себе.

Вернулись  не в Ленинград –   в Санкт- Петербург,  вроде как в тот же – но  и другой уже  город . Город другой страны, с другим – капиталистическим  строем,  и  в новом веке – аж  через тридцать  лет… Но это уже другое…

- Так ты идешь на яхте? – теряя терпение, снова буром попер  на меня Венька.
 
- А кто еще идет?
- В команде пять человек. Я, ты…
- А еще?
- Я предлагаю…

Я  понял, что в «кругосветку» идет  весь город. Даже если  взять  каждого десятого, яхта набьется под завязку. Не то что в море – дальше Курчатова не сдвинется, тут же пойдет ко дну.

Венька об этом и не задумывался. Он смотрел шире, интереснее. Не то что я: а кто, а как?

- Команда собирается что надо! Представляешь: мы  идем под парусом, блестит солнце, мы стоим на корме…  В лицо летят брызги,  над нами кричат чайки…
Мне показалось, Венька  воспарил над землей. Лицо его расплылось  в блаженной улыбке, глаза закатились под лоб. Наверное, он уже там, на яхте,  по пути в Барселону, отметил я, – стоит за штурвалом,  или  дергает,  как там правильно, -  управляет  парусами.

Я почувствовал, ей богу, клянусь, что  какая-то неведомая сила и меня сдвинула  с места. На какие-то доли миллиметра,  пусть не до  небес – это звучит слишком красиво, но все-таки - вознесла!

Все же о мелочах Венька  не забывал.

- Слушай! – А нам ведь форма нужна! Что за команда без формы?

Он говорил уже «нам» как о  подобранной, укомплектованной команде.

-Ты же делаешь в своей фирме надписи на футболках?- дернул меня за рукав.
- Делаю.

- Во! То, что нам нужно. Я  все продумал. Сделаешь, – не допуская возражений, заявил он,  - мне пока  в одном экземпляре.  Надпись  на спине будет такая: «Международная Средиземноморская яхтенная экспедиция  «Курчатов – Барселона». А на груди… Я тебе потом фотку дам.

Естественно, ни  о никакой плате я и не заикнулся. Как это -  члену  международной … Средиземноморской… сразу все и не запомнишь, участнику  великого    проплыва – требовать деньги со своего капитана - предводителя?  Да я должен в ноги ему кланяться за то, что он берет меня  в такое страшно заманчивое путешествие.

…Там, где   курчатовское  «море» делает петлю и  образует зеркальный  Польский залив,   Венькина яхта стала на прикол. Она колыхалась   днем и ночью без парусов, с  голыми остовами матч. Как некая местная достопримечательность, как подобие былой красоты. Волны бились о ее  борта, словно пытаясь  заглянуть : а что там, внутри? Когда налетал ветер, яхту бросало из стороны в сторону, мачты скрипели и жалобно  пищали. Осмелевшие волны ожесточенно набрасывались на борта,  разбойно  врывались на палубу, забегали даже в кубрик и, обессиленные, растекались мелкими лужицами в разные стороны.

Шустрые мальчишки уже взяли за правило брать яхту «на абордаж». Забираясь внутрь, они беспрепятственно крутили штурвал и все остальное, что крутилось и откручивалось. Наверное, после нашествия пиратов и того  кораблям жилось легче. Яхта,  яхта, что с тобою стало? Она накренилась на один бок как подстреленная птица,  зачерпнула  воды, порядком осела и еле держалась на поверхности.

«Хозяин, где ты?» -  взывала всем своим видом некогда элегантная   яхта.
Веньку  придавили  коммерческие проблемы. Все-таки мелкий  бизнес и яхта – вещи малосовместимые. Вот  крупный  бизнес и яхта – это сочетается, все  плывет в одном направлении. А тут попробуй выгреби… Волны так и накрывают тебя, так и накрывают…

Зимой наше  курчатовское «море», которое омывается теплыми водами с электростанции, почти никогда не замерзает. А тут затянуло порядком. Венькину яхту  жестоко сковали  льды.  Треснула обшивка,  парусник еще сильнее накренился на бок. Может, и рухнул бы, да льды поддерживали его за бока.

Вездесущим мальчишкам теперь было совсем полное раздолье, они сюда шастали каждый день. Где еще найдешь  такое место для  игр? Становись за штурвал – и несись на всех парах в  море. Открывай неизвестные земли, сражайся с пиратами. Хочешь – сам становись пиратом - захватывай корабли, жги, круши.

И крушили, и жгли.

Вскоре яхта стала похожа на потрепанный в жестоких боях корабль. Лишь накренившиеся набок высокие  мачты напоминали о том, что на них когда-то натягивали  паруса. Что они наполнялись вольным ветром, что  скользила яхта как пушинка по воде, поражая  всех  своим видом : «Яхта? Самая настоящая? Чудеса-а-а-а…»
И  даже был  проект «кругосветки». А для начала, в качестве тренировки, –  поход  по маршруту  «Курчатов – Барселона».

…Когда льды отступили,  яхта безмолвно пошла ко дну.

У меня на память о той  несостоявшейся экспедиции до сих пор хранится футболка – как члена команды, в одном - единственном экземпляре. Нет, вру. Первая футболка вышла «неправильная». Дизайнер маленько ошибся: набрал  «международная Среднеземноморская  яхтенная экспедиция «Курчатов- Барселона».

 Ох, и бушевал же мой  капитан, когда увидел ошибочку. Напрасно я пытался убедить его, что  никто ничего  и не заметит. Подумаешь, «Среднеземноморская»,  или «Средиземноморская»,  какая  особо разница?»

-Ты что!- с пеной у рта наскакивал на меня Венька. – Представляешь, мы войдем в Барселону, нас будут приветствовать как  членов  великой Средиземноморской экспедиции. А тут  намалевано какое-то «Среднеземноморское». Да  все будут пальцем тыкать. Позор! Это возвышенность  Среднерусская, а Средиземноморским может быть только море. Ты пойми, голова: мо-о-ре-е-е…

Футболку пришлось  переделать. Ее Венька сразу же схватил и унес  домой. А первая,  с ошибочкой, осталась у меня. На задней стороне ее во всю ширь  красуется надпись: «Международная Среднеземноморская яхтенная экспедиция «Курчатов – Барселона».

На груди, вверху, синими буквами  крупно  написано: «Яхта «Лида». Ниже, на переднем плане -  портрет   капитана. Венька  стоит на яхте полуоборотом, держась за канат. Позади  белеет рубка,  кругом плещутся волны.  Сбоку  виден кусок  надутого  паруса.  Яхта  летит  куда-то вдаль. А  Венька – с разметавшимися колечками смолянистых волос, небритой щетиной на лице, в потрепанной штормовке,  сосредоточен и спокоен.

Как и положено капитану.


                03.02.2015 г.