Димитрио Коса - 1943

  23 сентября 1943.
  Еду в поезде к Варшаве, весь поезд забит такими же призывниками, как и я. Нам сказали, что это благородная миссия во спасение нашего народа. Фюрер призвал нас и все должны повиноваться. Мне сказали, что ничего страшного не будет и в военных действиях, я не буду задействован. Буду выполнять функции охраны объекта и не более. Меня это радует, т.к. я не стремлюсь умирать, ведь у меня столько планов.
  26 сентября 1943.
  Нас отвели в школу и сказали, что это будет наша казарма, где мы будем жить ближайшие месяцы. Рядом находится госпиталь, там находятся враги народа. Вокруг много солдат и всё огорожено забором. Вечером нам покажут территорию, и мы приступим к выполнению своей миссии – охране.
  28 сентября 1943.
  Меня и ещё двоих солдат отвели в госпиталь, где передо мной открылось ужасное зрелище. Люди были жутко истощёнными, в их глазах читался страх и смирение. Их держали в закрытых комнатах, как зверей! В небольшой комнатке было около пятидесяти человек, которые ночью спали друг на друге и испражнялись в углу. Запах был настолько сильный, что кружилась голова. Мы поднялись на третий этаж, и нас встретил доктор, представившийся как Менгеле, с двумя своими помощниками. Вместе, мы зашли в операционную. Там, я увидел двух девочек, которые сидели рядом на одном стуле, их голые тела прикрывала лишь белая простыня. Справа от меня, на операционном столе лежал мальчик. Взяв шприц с каким-то химикатом, Менгеле подошёл к нему и вонзил иглу прямо в глаз, впрыснув всё содержимое шприца в глазное яблоко. После этого, он отвёл нас в другую операционную, но прежде чем уйти, попросил своих помощников перевести девочек вслед за нами. Придя туда, Менгеле стал хвастаться своими достижениями с нашим командиром и сказал, что ему звонил лично сам фюрер и благодарил его за вклад в науку. Я же смотрел на операционный стол, который был подготовлен для операции и через несколько секунд завезли девочек на кресле-каталке. Менгеле подошёл к ним и стянул простыню, что прикрывала их наготу. У обеих девочек были ампутированы по одной ноге и одной руке, только с разных сторон, у одной с правой стороны, а у другой с левой. Я удивился, что никто кроме меня никак не отреагировал на увиденное. Я же отвернулся на несколько секунд, чтобы осмыслить происходящее. После этого их уложили на стол, привязали и стали сшивать воедино, при этом им не ввели никакого наркоза. Крики этих девочек были такими громкими, что  я чувствовал, как с каждой секундой внутри меня что-то умирает. Чтобы унять их крики, помощники Менгеле били девочек по лицу кулаками, но и это их не успокаивало, тогда они взяли тряпки с пола, засунули в их рты и заклеили скотчем. Я отпросился у командира на улицу, чтобы только не видеть этого ужаса.
  2 октября 1943.
  К нам привезли две сотни пленных. Они стояли в очереди, а вдоль них ходили я и мои сослуживцы с автоматами в руках. У начала очереди стоял человек, который распределял людей, определяя их либо в госпиталь, либо на расстрел. Как мне сказали, этим человеком был доктор Рашер. Он был коллегой Менгеле, с которым они проводили операции, но сегодня его последний день в Варшаве и он отправляется в Германию по поручению фюрера. Проходя пятый раз вокруг очереди из обречённых людей, я подсчитал детей, что были в ней. Там было сорок три ребёнка и многие из них стояли одни, не держась ни за кого. Где-то позади очереди раздался детский плачь. Туда подбежал один солдат и схватил мальчика, которому было лет семь на вид. Я подошел поближе и в этот момент сослуживец начал бить парня. Рядом была его мать, которая умоляла прекратить избиение её сына. Но избивавшему было абсолютно всё равно на мольбы матери, он схватил мальчишку за ноги и стал бить его головой о землю. Мать мальчика выбежала из очереди смертников и побежала на солдата, тут же прозвучали выстрелы, и она рухнула на землю. Позже, подойдя к мальчику, я рассмотрел его труп. В черепе была дыра, из которого виднелась часть мозга, а его безжизненный взгляд был устремлён, прямо на труп матери.
  7 октября 1943.
  Я снова сопровождал командира, когда тот в очередной раз шёл на встречу с Менгеле. Мы сидели в коридоре на втором этаже и чего-то ждали. Справа послышались шаги, это был Менгеле, который вёл за руку тех двух девочек, только теперь они были сшиты и олицетворяли одну ипостась. Девочки уверенно шагали, а на лице Менгеле проскальзывала еле заметная улыбка. Командир и доктор с девочками ушли в кабинет, а я остался ждать снаружи. Через минут двадцать командир вышел и сообщил, что завтра меня переведут в другую часть, на родину т.к. здесь всех уничтожат уже к следующему утру. Идя по первому этажу, к выходу, я увидел девочку и мальчика, что сидели обнявшись. Я остановился напротив них, они смотрели на меня с таким презрением, что мне хотелось провалиться сквозь землю. Опустив голову, я ушёл в казарму и погрузился в рефлексию.
  8 октября 1943.
  Собрав вещи, мы всей нашей ротой отправились на поезд, в этот момент прямо напротив госпиталя, расстреливали людей по группам, в десять человек. Проходя вдоль забора, я оглянулся на госпиталь, из него выводили очередную группу и в ней были тот мальчишка и девочка, что обнимались вчера. Я смотрел на них, они шли и держали друг друга за руку, а затем мы встретились взглядами. Они не отвели свой взгляд от меня даже тогда, когда зазвучали выстрелы и их тела упали, на тела тех, что расстреливали до них.
  15 октября 1943.
  Я у себя на родине, но последнюю неделю я не мог заснуть. Эти крики и смерти, что я видел, не отпускают меня. Каждый вечер я напиваюсь до беспамятства и только так, я могу закрыть глаза и не видеть всех этих ужасов.
***
  28 марта 2002.
  Сегодня мне восемьдесят четыре года, вроде бы нужно забыть всё, что было во время войны, но я не могу. Как можно забыть то ничтожное отношение к чужим жизням, не чувствовать, как страдает человек от твоей руки, наблюдать за всем этим и индифферентно относиться к жестокости, как к данности этого мира? Глаза той пары детишек я вижу постоянно, как закрываю свои веки. Они бы подросли, начали встречаться, полюбили друг друга, познали эти прекрасные чувства, а потом мальчик сделал бы предложение той девочке, у них была бы семья, дом, собака или кошка, но всего этого их лишили, а я прожил свою ничтожную жизнь в одних сожалениях. Если бы я вернулся в тот день, я бы сделал всё, чтобы освободить их, и пускай для этого мне даже пришлось бы отдать свою жизнь.

  Примечания.
  Все события и персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно.