Домой

                Под небом голубым есть город золотой
                С прозрачными воротами и яркою звездой,
                А в городе том сад всё травы да цветы...
                (Владимир Вавилов / Анри Волохонский)
               
         Подошёл к концу третий год моей службы, пришёл и дембель, человек пятьдесят нас с корабля уходило сразу. На нашем флагманском крейсере был свой оркестр, поэтому спускали нас с корабля как положено под оркестр. В последний раз мы построились на юте. Командиры дивизионов стали подходить к своим попрощаться. Подошёл и ко мне командир нашего дивизиона живучести, пожал руку, пожелал доброго пути, поблагодарил за службу. Вот тут я только понял, что уже отслужил три года и служба моя кончилась. Надо уходить. Покатилась непрошеная слеза.  Оркестр грянул Славянку и мы пошли. 13 ноября 1979 года я покинул корабль, три года бывший для меня родным домом.

       А перед отправкой попросили мы знакомого мичмана отнести чемодан с нашими дембельскими альбомами на пирс, на наш КП (контрольный пункт). Боялись, что могут изъять их наши командиры, в альбомах у многих были фотографии чужих кораблей и фотографии своих рабочих мест. А это, как мы все понимали, секретная информация.
А мичман перепутал и отнёс их на КПП (контрольно-пропускной пункт воинской части), находивший от нас почти в двух километрах. Автобус стоит, нас ждёт, а у нас чемоданов с нашими альбомами нет.
      Ну как уезжать без дембельских альбомов, это ж всё равно как память потерять! Разузнали мы, что чемоданы наши на КПП, мне ребята говорят: «Володя, ты спортсмен. Будь другом, сбегай за альбомами.» Ну я подумал, что всё равно кому-то бежать придётся, бушлат скинул и побежал. Погода тихая, тепло, бежать легко. Прибегаю на КПП, спрашиваю дежурного: «Тут наши чемоданы. Где они?». Он кивает: «Да вот стоят». Я их схватил и обратно. Прибегаю, ребята меня увидели, обрадовались, скорее стали в автобус садиться,  автобус только меня ждал.
      
       Привезли нас в аэропорт А там матросов-дембелей, с разных кораблей собрали. Уже не пятьдесят нас человек, а поболее сотни будет. Перекантовались мы ночь в аэропорту, а 14 ноября утром, нас всех собравшихся отправили самолётом в Ташкент. Хорошо летели, спокойно.

      С нами летел в Ташкент, в свой родной город, кочегар с нашего корабля, узбек Керим. Он когда узнал, что мы летим в Ташкент, начал нас, из одного с ним дивизиона, уговаривать к нему в гости заехать.
- Ребята! Очень вас прошу. Ко мне в гости зайдите. Дома всем вам будут очень рады, вас уже ждут, уже и стол накрыт. Ну, давайте! Давайте же! Ждут же.
 
      Прилетели в Ташкент. Решили мы к Кериму в гости зайти, уважить товарища, может в последний раз видимся. Но перед тем как уехать из аэропорта, всё же зашли в железнодорожную кассу, узнали расписание на завтра наших поездов.

      Поехали с Керимом, а там, действительно, уже и стол накрытый от еды ломится, бутылки с водкой стоят. Бурной была встреча. Я выпил пару рюмок и вспомнил о том, что Таня, подруга моя по переписке, живёт здесь же в Ташкенте. Хорошо бы её навестить, момент уж больно подходящий. Смотрю, а все наливают, пьют всё больше и больше, громкие разговоры начинают набирать градус. Спрашиваю Керима, как пройти к такому-то адресу, где это. Он брата позвал, и мы с его братом пошли-поехали почти через весь город к  женскому общежитию, в котором Таня жила.

       Добрались поздно, уже к 10 часам вечера. Двери общежития закрыты. Мы покричали, стали окна открываться, девушки нас спрашивают к кому пришли. Позвали Таню. Таня выглянула со второго этажа и говорит:
- Я выйти не могу, заперта дверь в общежитие. Володя, давай через козырёк над входом влазь в ближайшее окно, а там я тебя встречу.
      Я никогда не лазил в окна, но тут выпил же. Смелость города берёт, не то что какой-то козырёк над крыльцом. Не успел опомниться, я уже в комнате стою.
      
      Повела Таня меня на кухню, чаем стала поить. Разговариваем мы с ней, и чувствую я, что меня в сон клонит. И не удивительно, сутки почти не спал, от усталости, от перелёта, от выпитого сон свалит любого. Постелили мне тут же на кухне, и я вырубился.
 
      Просыпаюсь от шорохов, хихиканья, какого-то цоканья. Глаза открываю и вижу, как девчонки пробегают, якобы мимо, поглядывают, перемигиваются. В общем, интересуются, какой такой матрос у них на кухне спит.

      Я встал, умылся, опять чаем меня напоили. Глянул на себя – форму надо в порядок привести. Попросил у Тани утюг, начал форму утюжить, а девчонки шастают туда-сюда, всем интересно. К обеду был готов. Поезд у меня в 17-00, документы при мне, ребята мой чемодан обещали привезти к поезду, всё нормально. Решили мы с Таней сначала прогуляться по городу, а потом она проводит меня на поезд.
      Когда выходили мы с ней из общежития, то все девушки, и даже вахтёрша, стояли молча и смотрели на невиданное для этих мест зрелище – матроса с Тихого океана каким-то ветром занесло.

      Долго ходили мы с Таней по городу. Прохожие, правда таращились на меня, бывало и оглядывались – непривычно было им увидеть на ташкентских улицах моряка с надписью на бескозырке: Тихоокеанский флот. Где этот Тихий океан? И где Ташкент!
 
      К 16-00 привезла меня Таня на вокзал. Смотрю, все наши ребята здесь, уже и билеты купили и мой чемодан с ними. Попрощался я с подругой по переписке, сел в вагон и поехал, наконец, домой. Никогда больше мы с Таней не встречались, хотя переписка наша длилась ещё около года.
      Сутки в поезде оттряслись и на следующий день, после обеда, я вышел в Алма-Ате.

      Вот так получилось, что призывался я 18 ноября, а вернулся 16 ноября. Двух дней до трёх лет не дослужил.

      Приехал домой, открыл калитку, а там никого нет, мама на работе. Где ключ лежит я знал, открыл дом и зашёл в него уже гражданским человеком. Чуть попозже и мама пришла с работы.