Фрося. Часть 4. Глава 88

Глава 88

На кухню вбежал, вернувшийся с улицы Сёмка и застал мать стоящей у окна к нему спиной, с вздрагивающими плечами, она тихо плакала, прижав к груди промокший листок письма.

 - Мамуль, опять ты из-за него страдаешь, сколько можно, он и оттуда рвёт твою душу.

 - Нет, сынок, не рвёт, а лечит и думает о нашем с тобой будущем.

 - Мам, хочешь почитать Анькины письма, там есть кое-что интересное.

 - Нет, успею, это никуда от меня не убежит.
Лучше присядь и расскажи, почему из квартиры исчезли груша, кресло Вальдемара и твой любимый проигрыватель, а может быть и мотоцикла уже нет в гараже?

Сёмка сел на табурет напротив матери и взглянул прямо ей в глаза:

 - Мам, я хотел бы этот разговор перенести на завтра, всё же у нас сегодня такой знаменательный день, но вижу, не получится.
С чего начать  - с груши или Явы?

Фрося поняла, её ожидают новые потрясения.

 - Начни с кресла, это, наверное, легче всего.

 - Мамуль, а ведь и правда, легче всего.
Во время обыска милиционеры сломали механизм тайника и попортили во многих местах обшивку.
Я решил, пока тебя нет, от него избавиться, зачем нам этот хлам.
Мне пацаны подсказали, что есть дядька, который собирает всякую рухлядь, я ему и впихнул это кресло за четвертак. Что плохо?!

 - Не знаю сынок, плохо или хорошо, но правильно сделал, иначе я бы тебе этого никогда не позволила, ведь это единственное, что у меня осталось от Вальдемара.

 - Мамуль, память в голове, а здесь эта рухлядь смотрелась, как седло на корове.

 - Ну-ну, так и Марк говорил, давай рассказывай о проигрывателе.

 - Мам, ну, что ты спрашиваешь, разве не понимаешь, ведь всё это время, мне надо было за что-то жить.

 - И посылки дорогие мне передавать.

 - Ну, и посылки тоже.

 - Яву тоже продал?

 - Продал.

 - Сынок, поверь, это сущая ерунда, справим новые, но всё же объясни, зачем тебе надо было продавать свои любимые игрушки, ведь ты получал стипендию члена сборной СССР, а это, как не крутись, четыреста рубликов...

 - А тут мамочка, мы плавно переходим к пропавшей боксёрской груше.
На соревнованиях в Свердловске, они проходили, если ты помнишь, как раз в те дни, когда тебя арестовали.
Не смотря ни на что, я выступал очень хорошо и уверенно дошёл до финала.
Вдруг всех потрясла весть, что первый номер в нашей весовой категории Виктор Демьяненко, который, в принципе, должен был ехать на Олимпиаду, получил на тренировке серьёзную травму и появилась вероятность, что он к тому времени не восстановится, и в случае моей победы на этих соревнованиях, я становлюсь кандидатом номер один.

 - И ты проиграл?

 - Лучше бы так, но я выиграл.
Но не перебивай, а послушай, что предшествовало этому.
Накануне финала ко мне в раздевалку зашёл тренер сборной, закрыл плотно дверь и так с виноватой улыбкой почти шепчет:
Семён, ты обязан сегодня проиграть, неважно как, но в любом случае, Валерий Львов должен стать победителем.
Я естественно на дыбы, мол, почему это я должен проиграть, победит сильнейший.
А тренер тем же шёпотом и с виноватой улыбочкой:
Сёма, так надо, так велели наверху.
Я опять в дурака играю, хотя мозги уже пробила мысль, меня не желают видеть на Олимпиаде, я про такие вещи слышал от ребят, а тут касается непосредственно меня.
Говорю тренеру, что я никогда на это не пойду, я за честный спорт, тем более этот Валерий Львов очень сильный боксёр, он и Демьяненко бил в прошлом.
Тут тренер озверел: Послушай ты, молокосос, если ты не дорожишь своей стипендией, то я дорожу своим местом!
Вот, в общем-то и вся история.

 - Нет, мне кажется не вся, сынок, ты от меня что-то скрываешь. Он причины назвал, почему тебя не желают видеть в сборной, а точнее, не хотят, чтобы ты ехал на Олимпиаду?

Сёмка понурил голову.

 - Мама, от тебя ничего не скроешь, я тоже спросил об этих причинах, а тренер сказал, что с такой фамилией, как у меня за границу выпускать особо не хотят.
Сейчас и так, многие артисты, учённые и писатели, попав за кордон, принимают политическое убежище и остаются там навсегда.

 - Это он тебе сказал?

 - Да, почти так, но я и без него об этом знал, я ведь иногда слушаю вражеские голоса.

 - Ты, опять мне про эти голоса, зачем тебе это надо, умней становишься что ли?!

 - Мама, ты совершенно отстала от жизни, я не знаю ни одного из моих друзей и знакомых, кто бы не слушал западные радиостанции.

 - Да, ладно, чёрт с ними с этими голосами, что дальше...

 - А дальше, всё просто.
Я вышел на бой по-хорошему злой и до предела мотивированный.
Вот это была битва, что называется, не на жизнь, а на смерть.
Сама, конечно, понимаешь, так говорят, но каждый из нас двоих понимал цену победы, хотя она для меня означала крах, так и случилось.
В третьем раунде я дважды послал Валеру в нокдаун, он не упал, но бой закончился во время счёта рефери на ринге.
Судьям ничего не оставалось, как отдать победу мне.

 - А потом?

 - А потом, тренер во всеуслышание объявил, что у меня травма пальца руки и, что к Олимпиаде будет готовиться первым номером Львов.
Я не стал разбираться и искать правду в этой грязной луже, собрал манатки и без спроса сдёрнул с расположения сборной.
Через несколько дней в наш Московский клуб пришло распоряжение об отчислении меня из рядов сборной за нарушение спортивного режима.
Вот и всё.

 - И, что сынок дальше?

 - Ты, же понимаешь, что дорога в сборную мне уже заказана, буду выступать за свой ВУЗ и учиться, что ещё остаётся...

 - Сынок, а может быть это и к лучшему, бокс это занятие на несколько лет, а хорошая профессия на всю жизнь.
Давай, неси письма от Анютки. Если хочешь, можешь сбегать к друзьям, ведь я от воздуха свободы и стольких новостей ужасно устала и пойду скоро спать.

Обрадованный Сёмка тут же воспользовался маминым разрешением и занеся ей на кухню стопку писем от дочери, бросился к себе одеваться.
Фрося окликнула его:

 - Сёмочка, возьми деньги у меня в кошельке, угости друзей, мы опять можем многое себе позволить.