Портрет в интерьере. 3 часть

***
Высмотрев в справочнике, где находится Ирочкина «лесная академия» и, продумав схему проезда – он никогда не был в том районе – Арнольд отправился  на разведку. Припарковав свою новенькую и блестящую как леденец машину в положенном месте, он выбрался на воздух и уверенной походкой двинулся к старинному зданию с колоннами и портиком.
 
Занятия в учебном заведении шли полным ходом, и около главного корпуса было пусто, лишь входные двери издавали редкие хлопки, впуская и выпуская  одиночных посетителей.  Арнольд, бодро пройдясь по гулким пустующим коридорам академии, без труда нашел доску с расписаниями занятий и выяснил для себя нужную информацию. До окончания лекций на Ирочкином потоке оставалось совсем немного времени, и Арнольд, выйдя на морозный воздух, вознамерился подождать.
Он приподнял воротник дубленки, зарылся лицом в теплый шарф и, напустив на себя независимый вид,  притулился за одной из колонн, в сторонке. Вскоре студенческий народ повалил из дверей оживленными толпами, и Арнольд напряг зрение.
 
Очередной хлопок дверей выпустил группку девушек, галдящих стаей взволнованных птиц. Среди них он не без труда разглядел и Ирочкину фигурку, а разглядев, обрадовался. Отколовшись  от девчачьей компании, Ира в одиночку  засеменила к автобусной остановке. Арнольд приготовился к маневру. Ожидая этого момента, он собирался сделать хитрый крюк по парковой дорожке, чтобы  оказаться на ее  пути и столкнуться  нос к носу: какая встреча, я тут совершенно случайно по делам. Потом уж,  как бы из любезности, по доброте душевной предложить довезти до дому, мол, заодно.

Простой его план был вероломно нарушен, не успев осуществиться. В одиночку спешила  Ира не просто так, а навстречу высокому парню, что топтался на остановке и поглядывал в сторону учебного здания.  Арнольд  подметил его красную куртку, пока от скуки ожидания изучал окружающую обстановку. Судя по тому, как Ира раскинула руки, приблизившись к парню, а он, обхватил ее и поцеловал в губы, встреча эта  не застала ее врасплох.
 
«Так-с, девочка-то не одна…Что-то и Шура про женихов говорила…» –  вспомнил  Арнольд, огорчившись. План его окончательно затрещал по  швам и рухнул как ветхий дом при первом ударе землетрясения. В программу знакомства встрял нежелательный элемент из разряда «женихов», от которого на данный момент никак было не избавиться. Неопытный в боях за женские сердца Арнольд растерялся. Его козырные карты влияния – коллекция, игра на рояле, золотая пыль в глаза – эффективно действовали на  территории квартиры  и решительно ничего не стоили сейчас.
 
Он сел в машину, завел двигатель и тронулся с места. Ира с парнем обнимались на холодной остановке, а он проезжал  мимо них в своей комфортной машине и сам себя убеждал: «Ничего, мы пойдем другим путем. Парень мне не конкурент…»
Настроение его,  слегка подпорченное, требовало корректировки.

***
Дома он выпил бокал глинтвейна и  подсел к роялю. Пальцы его неторопливо пробежались по клавишам. Он начал играть и думать, думать. Тем для обдумываний накопилось тьма. Под «Вокализ» Рахманинова  думалось лучше всего.  На последних музыкальных аккордах к Арнольду пришло озарение.  Вспомнил он, где видел то зеленое сукно стола с инкрустированным подстольем, что было запечатлено на снимках у следователя. Вспомнил и вздрогнул. Хотел же забыть…

Два года тому назад его «за компанию» позвали в загородный дом каких-то непонятных дельцов из «новых русских» дабы за бутылочкой хорошего вина свести нужные знакомства, обсудить общие интересы, поворчать на власть и курс доллара. Он поехал, но вином не ограничился, хотя выпивать не любил, употреблял спиртное редко и умеренно, самую деликатную малость. Он был во всем осторожен. А тут – он  и сам не мог понять, как это случилось – его усадили за карточную игру. Изящный столик с инкрустированным подстольем  в одно движение  рук хозяина превратился в ломберный. На его зеленом сукне и произошла неприятность: Арнольд проигрался в пух и прах. Мало того, что он продул всю имевшуюся в карманах наличность, дело дошло до золотых часов и печатки с  бриллиантом.   Расставшись с последним дорогим предметом, без рубля в кармане, он уже собирался встать из-за стола, когда хозяин остановил его:
–  Почему бы нам  не продолжить игру? У вас, говорят, неплохая коллекция бронзы?
От этих слов, сказанных невозмутимо-спокойным тоном, Арнольд вмиг протрезвел, р-р-раз – и как стеклышко. Проблеяв хозяину в ответ что-то невнятное, под благовидным предлогом – где тут у вас туалет? – смылся из злачного места, только его и видели.

Домой добирался на попутках, выворачивая пустые карманы перед водителями и откровенничая  с нервной дрожью в голосе, что загулял до потери памяти, а его ограбили, как последнего лоха. Обалделый вид  прилично одетого Арнольда и спиртной дух, шедший от него волнами,  вполне соответствовали откровениям. Ему посочувствовали –  не переживай, мужик, деньги – вода, живой ушел и хорошо! – довезли до дверей, не требуя ни копейки.

Дома он встал под холодный душ, пытаясь смыть с себя наваждение от карточных махинаций. Его «обули», это ясно. И как ловко-то! Как цыгане доверчивую девицу. Его – такого осторожного, такого расчетливого.  Откуда про коллекцию узнали? Само собой –  через знакомых. Да и слухами земля полнится. Может, его и заманили  ради коллекции? Вполне вероятно.
Всерьез испугавшись за свое имущество, он в срочном порядке обновил в квартире бронированную дверь и заменил охранную сигнализацию на новейшую, по самому высшему классу.

За два года позорный случай поистерся в Арнольдовой памяти. И вот, пожалуйста, всплыли его раритеты  на том самом ломберном столике.  Что это значит? Его пасли и откармливали, как кабанчика на убой? Арнольд почувствовал себя  голым посреди площади. Получается, что его безопасность – шаткая, ненадежная, всего лишь видимость. Бронированная дверь – не преграда, а сигнализация –  не охрана.
Что-то надо делать…А что? Вляпался в дерьмо – сиди и не чирикай, поступай, как велят. 
 Арнольд похрустел пальцами, будто призывал в помощь мозговые извилины.

***
За ночь он перетасовал тысячу вариантов на тему «что делать?». Желание поскорее заполучить свои коллекционные раритеты  обратно толкнуло его на мысль рассказать Варенцову про случай с картежным проигрышем.
На следующий день, поймав   следователя в коридоре прокуратуры, объявил ему тревожным тоном и с бегающим взглядом:
– Я хочу сделать заявление. Кажется, я знаю, кто меня обокрал…

Варенцов подозрительно вгляделся в зрачки потерпевшего. К нему частенько наведывались жертвы ограблений, чтобы огласить разные версии вплоть до самых невероятных, и он привык их выслушивать без особого воодушевления.
– Вы уверены? – спокойно отреагировал он. –  Или вам кажется?
– Честно скажу: мои предположения требуют проверки… – прижал ювелир руку к нагрудному карману пиджака, демонстрируя то место, где  должно быть сердце. – Но мне кажется…
 «Пусть  проверяют, – рассуждал он, –   лишь бы от меня отстали… и те и эти…»
– Ладно, – отмахнулся как от слепня  Варенцов, – приходите ко мне завтра, в двенадцать. Запротоколируем. Сейчас я занят, извините…

В назначенный час «потерпевший  Арапов» к  следователю не попал.
– Его нет, –  отчеканила секретарша, –  приходите к трем. Раньше трех Варенцова не будет.
– Хорошо, –  обреченно согласился Арнольд и расстроился, будто его обокрали еще раз.
Из прокуратуры  он направился, куда глаза глядят, просто так, лишь бы не стоять на месте. Когда у него рушились планы, он терялся, и душа начинала ощущать  гнет тревоги.
 
Солнце светило в глаза прожектором, снег  слюдянисто поблескивал,  под ногами хрустел подтаявший ледок. Арнольду показалось, что он бредет по битому стеклу.  «Три часа где-то болтаться…– рассуждал он, – Или  лучше домой? Нет, не хочу»
Он вернулся к машине, сел за руль и тронулся с места.  Сделав пару бестолковых кругов по улицам, понял, что невольно вырулил на трассу, которая вела в сторону «Лесопилки». Окончательно осознав, куда ведет дорога, он смирился и даже обрадовался такому повороту дел. «Это судьба, – сам собой напрашивался желанный вывод. –  Наверное, сегодня Ирочка будет без сопровождающего, и мне дается шанс, которым глупо пренебречь…»

***
На набережной,  попав в пробку, он запаниковал:  «Полчаса, как лекции закончились. Не исключено, что она уже ушла…». Однако  подъехав к остановке, сразу увидел Иру. Она стояла одна-одинешенька, переминаясь с ноги на ногу от холода, и явно  ждала кого-то, кто  до сих пор   не появился и, судя по всему, уже не появится. И Арнольд без сомнений знал –  кто.
 
Он не стал разыгрывать случайную встречу. Оттого, что все складывается удачно, он повеселел и, резко притормозив около нее,  открыл дверцу и  высунулся из салона.
– Девушка, скажите, как пройти в библиотеку?  – крикнул он ей первую, пришедшую на ум, шутливую фразу.
Она повернулась, не расслышав:
– Что?
А он засмеялся, обнажая ряд безукоризненно  ровных, как фортепианные клавиши, зубов.
 – Ирочка! Вот так встреча! Смотрю, стоит знакомая девушка на остановке, мерзнет. Дай, думаю, остановлюсь.
– Здравствуйте, Арнольд Янович, –  узнала она и смутилась.
–  Кого-то ждете? Хотите, подвезу?
 Она – не то от досады на того, кто не пришел к ней и заставил ждать на морозе, не то, оттого, что просто замерзла, а, может, и от эффектного вида Арнольда – красивая машина и он в дубленке нараспашку, холеный, успешный – вдруг легко  согласилась.
– Хочу! –  выдала она таким отчаянным тоном, что  в этом «хочу» Арнольд услышал ответ на все свои вопросы. Понятное дело,  она обижена  на парня, который про нее почему-то забыл, и Арнольд, на данный момент не тот, кого она хотела бы видеть больше всего, но первый шаг к сближению сделан и это главное.
 
Забралась в машину, села на пассажирское место. Рядом, стоит руку протянуть.   
 – Это очень здорово, что вы меня заметили, – жалобно произнесла она. –  Я задубела здесь от холода, а автобусы ходят редко. 
Арнольд почувствовал, что судьба ему все-таки благоволит. Сегодня он – везунчик. А может, и всегда им был?
Разговорились. Ира пожаловалась, что лекции закончились, ей пора к маме в больницу, но  пришлось задержаться и автобусы – вот незадача! – ходят не по расписанию. Арнольд поддакнул понимающе, хотя  догадался, что она как бы оправдывалась перед ним за  свой поступок – вот так легкомысленно сесть в машину к почти незнакомому мужчине. 
– Шура в больнице? –  переспросил, подозревая, что ослышался.
– В больнице, – подтвердила белокурая Ира, –  разболелась, прям  беда…
– Ничего, там ее подлечат… –  Арнольда воодушевила новость, что  Ира оказалась без материнского надзора.

***
По дороге он  шутил, травил анекдоты и театральные байки.  Девочка в ответ вежливо улыбалась, но личико ее оставалось печальным. Словно в ней, также как и в Арнольде, не попавшем к следователю,  плотно сидела заноза огорчения от разрушенных планов.
Возле больницы Арнольд притормозил.
– Ну вот. Приехали….–  с сожалением в голосе произнес он. 
Ему не хотелось расставаться с ней, а она торопилась, и это читалось по ее суетливым движениям, готовности выскользнуть из машины, сбежать.  Пока она возилась с дверцей, он лихорадочно искал повод для продолжения знакомства и не находил достойного. Наконец этот  повод нашелся:
– Ирочка, спросите у врачей, может, лекарства какие нужны? Пусть мама не стесняется, я достану.
Ирочка благодарно улыбнулась.
– Спасибо, спрошу.   
– И вообще, – не унимался в потугах ее задержать Арнольд, – если с лечением будут проблемы – тоже, говорите.
– Хорошо, – она справилась с  дверцей и выбралась из салона.
«Еще немного и  уйдет, а новая «случайная» встреча будет выглядеть по-идиотски. –  метался мыслями Арнольд, –   Ну что же,  бегать за ней как мальчик?»
– Ирочка, стойте! – крикнул он ей в спину.
Она остановилась, оглянулась.
 – Чуть не забыл! – Арнольд ухватился за новую идею, как утопающий за проплывающее мимо бревно.  –  У меня же билеты в театр пропадают! Может, составите компанию?
– В театр? – в  глазах Иры наконец-то зажегся интерес. – В какой? 
– В Мариинский, – сходу соврал  ювелир, а сам в душе обрадовался, что нащупал верный путь к интересам девушки.  Правда, никаких билетов у него не было. Но достать их   для него не составило бы труда. – Пойдемте?
– Когда? Сегодня я не могу.
– А у меня билеты как раз не на сегодня.  На завтра.
Она в нерешительности потопталась, будто взвешивала все «за и против». На ее лице отобразились сомнения: почему бы и нет? Видно, она все еще надеялась, что парень ее объявится, и планы на завтра будут изменены.
– Хорошо, – сказала она через паузу сомнений, – я вам позвоню. Мне надо подумать.
«Чего тут думать?» – хотел воскликнуть Арнольд, но безропотно согласился:
– Договорились. Буду ждать звонка. Номер вы знаете.

Не отводя глаз, он смотрел, как она уходит, как исчезает из виду ее фигурка, и глухое предчувствие тщетности усилий  на долю секунды перекрыло радость. Мотнув головой, он избавился от предчувствия, и всю дорогу домой решал, кого из  театральных администраторов надо хорошенько потрясти, чтобы попасть в «Мариинку» именно завтра.
«Я покажу Ирочке другой мир,  – убеждал он себя, будто уговаривал, – такой мир, какого она не знает, о существовании которого даже не догадывается. А там уж…»         

***
Весь день у Арнольда сложился удачно. Он успел вовремя посетить Варенцова и аккуратно изложить ему свои предположения, пересказав историю с карточной игрой как  обыкновенную пьяную вечеринку. Раскрывать тайны игорных домов ему претило. «Пусть этим занимаются другие люди, –  он, как и всегда,  осторожничал, –  я  в сторонке постою». Он умел заметать следы, и история вышла вполне достоверно: его привезли, его  напоили, вот тогда-то  ломберный столик ему и запомнился. Вот и все. Теперь их дело найти связующие звенья между этими событиями.

С билетами тоже промашки  не случилось.
– Пионерочка, – интимно пропел в телефонную трубку Арнольд знакомой администраторше, радостно взвизгнувшей на его приветствие, – организуй, лапуля, мне два хороших местечка на завтра. В долгу не останусь. А что смотреть -  мне все равно.

Довольный проделанной работой ювелир взялся за уборку дома. Грядущие перемены надо встречать во всеоружии. Часть коллекции вот-вот вернут, дай бог,  найдут и остальное. Он восстановит прежний декор, блеснет роскошью перед Ирочкой, произведет фурор. Не устоит девочка, зачаруется, захочет поближе узнать хозяина. Известный прием. Все  попадают под влияние роскоши. Ни одна не устояла. И эта не устоит.

Он разогнал шваброй пыль по углам, раскрыл окна, смел мусор в пакет и выставил его за дверь. Закрывая замки, расслышал на лестнице звук шагов. Мелодично прозвучавшая трель звонка подтвердила: к нему пришли.  Арнольд даже не сразу понял, кто перед ним появился.
 
   На пороге стояла Шура. Лицо ее будто бы обмякло за время болезни, и вечная улыбка стала походить на горькую усмешку. Вид у Шуры был жалкий, на шее, из-под шарфа,  белела марлевая повязка. Старое пальтецо еле-еле прикрывало полы байкового халата.
– Ты чего пришла, Шура? – округлил глаза Арнольд. – Я же сказал: вызову, если понадобишься.
– Я на минутку, из больницы … – В свойственной ей немногословной манере  хрипло отозвалась домработница.
– Тем более, лечись себе спокойненько, – заподозрил какой-то подвох ювелир и добавил в мирном тоне: –  ты мне здоровая  нужна.
– Арнольд Янович, миленький!   – вдруг без всякого предисловия вполне отчетливо   произнесла Шура. – Не дури моей дочке голову! К тебе балерины ходят, артистки всякие, зачем тебе моя Ирка? Она –  не такая девочка, я ее в строгости воспитала.
 
Арнольда взяла оторопь. Понятное дело: дочь поведала матери, что ее пригласили в театр. Да не абы кто, а сам Арапов! Но главное не в этом. Скромная уборщица, с которой он никогда и не говорил-то толком, предстала перед ним совсем в  ином свете. Другая женщина, мать-заступница.
– Твоя дочка, Шура, взрослый человек, – медленно и как можно мягче проговорил Арнольд. –  Она может поступать, как ей заблагорассудится.
–  Глупая она еще, совсем ребенок, – упорно гнула свою  линию женщина, – а ты ей жизнь можешь поломать. Заморочишь девке голову и бросишь.
– С чего ты взяла…?
Арнольд хотел добавить «может, я жениться  на твоей Ире задумал», но прикусил язык. Обещания такого рода он еще никому не давал и относился к этому с осторожностью.
– Бросишь, –  упрямо повторила Шура, – как  меня когда-то бросили. Я не хочу дочке такой судьбы.
«И это Шура? – подумал Арнольд с удивлением. Он смотрел на домработницу и словно видел ее впервые.
 – Знаешь что, Шура, я  не имею привычки  силу применять, –  медленно и не очень уверенно произнес он. –  Пусть Ирочка сама решает.
– Пусть, –  согласилась Шура. –  Только у Ирки парень есть. А ты влезаешь меж ними. Она – ему ровня, не тебе.
«Вот парень-то  и может сломать ей жизнь!» –  хотел воскликнуть Арнольд,   но опять промолчал, он всегда умел смолчать вовремя.
– Поживем-увидим, –  перевел он все в шутку, чтобы поскорее поставить  точку на  неприятном разговоре. – Ты уходи, Шура, мне торопиться надо.
– Уйду, – буркнула Шура и попятилась из квартиры.
– Поправляйся, – крикнул ей вдогонку Арнольд, а сам подумал: «Как-то неправильно я с ней поговорил, будто прогнал. Надо было успокоить, что ли…Хотя с какой стати?»
 
***
Ах, как трогательно следила Ирочка за происходящим на сцене, будто впервые в театре! В тот вечер давали балет «Жизель», и места Арнольду достались прямо-таки королевские – администраторша расстаралась. Так и сказала: прошу оценить,  это  ложа для особо важных гостей.  Арнольд украдкой наблюдал за Ирочкой и, казалось, его глаза прилипнут к ее лицу, останутся на нем. Он не видел мятущейся Жизели в развевающихся балетных юбках, не слышал музыки. Сердце его трепетало. Благодарно вспоминая уроки Жоржа Шулевича, Арнольд мысленно все же пытался с ним спорить. «Действительно, любить самому гораздо приятнее, согласен, – размышлял он. –  Хотя и быть любимым  в ответ – тоже,  ой, как хочется…»

В антракте Арнольда окликнул давний знакомый – импозантный седовласый господин с лицом настолько известным благодаря телевидению, что ювелир подбоченился:  как это вовремя! Сейчас Ира убедится: Арнольда Яновича Арапова уважают влиятельные люди! Но эффект оказался неожиданно противоположным. Представляясь Ирочке, седовласый чопорно поцеловал ей пальчики и начал осыпать такими замысловатыми комплиментами, что непривычная к повышенному вниманию девушка  засмущалась до щёк пунцового цвета. Арапов сообразил: перебор. Еще немного  и  юная спутница найдет повод сбежать от него, теряя туфельки на ступеньках театральной лестницы. Ищи-свищи потом, приводи в чувство.  Пора спасать ситуацию.

– Покорно прошу извинить, – он почтительно склонил  голову перед седовласым и незаметно подмигнул ему, – нам  нужно исчезнуть.
Уводя  Ирочку в сторону, заговорщицки шепнул ей:
– Хотите взглянуть за кулисы?
 Девушка недоверчиво распахнула глаза:
– А можно?
– Конечно! – Арнольд расплылся в улыбке, - там сегодня вечер открытых дверей. Не знали?  Пойдемте, прогуляемся. Заодно и сбежим от всех …

Он взял ее за руку и потянул за собой, пробираясь сквозь толпу театралов как ледокол во льдах Арктики. Оказавшись около невзрачной двери с табличкой «служебный вход»,  галантно распахнул ее, пропуская Иру вперед, и повел  хитрыми угловатыми коридорами, поминутно со всеми здороваясь и раскланиваясь.
Закулисье тем временем пестрело своей особой жизнью: танцовщики и танцовщицы в шерстяных кофтах, накинутых на плечи или обмотанных вокруг поясниц,   разминали мускулистые ноги. Не обращая внимания на посторонних, они  поправляли грим и костюмы, которые вблизи оказывались не такими волшебными как из зрительного зала, даже примитивными.  Декорации висели над сценой поникшими пыльными флагами.
 
Для Арнольда подобная картина была привычной, едва ли ни набившей оскомину – никакой тайны, никакой интриги, сплошная латанная-перелатанная театральная изнанка.  Зато Ирочка  вертела головой, словно механический скворец, глаза ее светились и казались вдвое больше: необычное зрелище явно взволновало ее. То и дело она бросала на Арнольда взгляды, в которых ему виделись – или хотелось, чтобы так было?  – восхищение и восторг.

Невидимый индикатор в Арнольдовом мозгу зафиксировал маленькую победу: та-та-та-дамммм! Я ее удивил! Значит, процесс обольщения набрал высоту и  переходит в режим автопилота! Если так, то необходимо закрепить результат какой-нибудь ценной безделицей в виде подарка. «Часики или браслет?» – Арнольд перебирал в уме возможные варианты, и все последнее отделение балета  представлял,  как бы это сделать поделикатнее. И в самое ближайшее время!
 
После спектакля они вышли на площадь. Мокрый снег полетел им в лица.
–  Метель, – мечтательно проговорила Ирочка. – Опять весь город занесет. Скорей бы весна…
Она уже совсем не дичилась. Театральная обстановка,  хорошие места в зале и учтивость солидного мужчины, пригласившего ее на  праздник жизни, сделали свое доброе дело, приручили.   
– Хотите посмотреть, как мы живем? – Вдруг озадачила она Арнольда вопросом. – Заодно я вас чаем угощу. Кофе у нас не водится, а чай есть. Должна же я вас отблагодарить за театр!
«Может, лучше ко мне? –  хотел предложить размягченный от счастья Арнольд. Но по привычке вовремя прикусил язык.  Покорно согласился:
– Поедем, чай в хорошей компании я тоже люблю.


 ***
Длинный коридор коммуналки, тусклая лампочка, звуки телевизора из комнат соседей. Не такая уж страшная реальность, многие живут и похуже. Аскетически чисто убранная комната, неудобно узкая и длинная,  каждый квадратный метр которой  выверен для жизни. Убогонькая старая мебель, но ни одного лишнего предмета.  На диване можно было сидеть, только поджав ноги, иначе не пройти, чтобы не стукнуться коленями.
 
– Вот так мы и живем, – доверчиво проговорила Ира и развела руками, показывая, будто там было что показать. Арнольд проследил глазами за ее жестом и вдруг остолбенел, кровь бросилась ему в голову. За спиной девушки, на старом платяном шкафу,  стоял,  косо прислонившись к стене, овальный женский портрет.
 
«Неужели…?» – мелькнула у Арнольда шальная мысль и тысяча мерзких предположений, как стадо бизонов, пронеслась в мозгу. В горле пересохло. Он нервно сдернул очки, протер их носовым платком и снова водрузил  на нос. 
– Что это? –  показал на портрет рукой.
– Где? – Ира не сразу поняла, куда указывает Арнольдова рука. – Ах, это…
Она подвинула к шкафу стул, проворно взобралась на него.  Дотянувшись до портрета, взялась за него двумя руками  и передала Арнольду.
Принимая картину, ювелир  – к своему огорчению! – сразу понял, что портрет лишь издали напоминает тот, что у него украли. При ближайшем рассмотрении  он просто имел сильное сходство с ним: та же композиция с женской головкой в шляпке, та же цветовая палитра.   Да и лицо  женщины на этом  портрете было другим. Подобным, но другим.
 
Арнольд  почувствовал себя дурак дураком. Вот тебе –  на! Обман зрения, фикция…
–  Откуда это у вас? –  сорвалось у него с языка.
– Нравится? – вопросом на вопрос ответила девушка. – Хороший портрет, правда?
И повернула картину изнаночной стороной:
– Смотрите…
На изнанке имелась  надпись, которую можно было принять за беспорядочные мазки кистью. Арнольд вгляделся.
– Роберт Киселев. Александра. – Прочел он, с трудом разобрав буквы. Вскинул глаза на Иру: – И что? Я не понимаю…
Девушка загадочно улыбнулась.
– Это портрет мамы,  – с нескрываемой  гордостью поведала она и, осторожно забрав портрет из рук Арнольда, вернула на  место. – Она в молодости очень симпатичная была. Ее даже художники рисовали. Не верите? Хотите, еще покажу?
Она опять залезла на стул и стащила со шкафа внушительного размера папку, в какой художники обычно хранят наброски и эскизы.
 
Перед Арнольдовым взором один за другим легли карандашные портреты миловидной женщины, целая пачка. Вот она в профиль. Вот – оперлась подбородком на ладони и смотрит исподлобья. Вот – во весь рост. Обнаженная, руки закинуты, будто грациозно потягивается. Арнольд даже зажмурился: хороша!  Точеная миниатюрная фигурка, девушка-эльф. Какая беда случилась в жизни этой красавицы, чтобы изменить ее внешность до неузнаваемости?
 
Нелепая догадка осенила его воображение, но в голове она не укладывалась. 
– А кто такой Киселев? Автор? – решил уточнить он.
– Мой отец был художником-копиистом, – по-будничному спокойно объяснила Ирочка, убирая рисунки в папку. – Звали его Роберт Киселев. Говорили, что копии он делал со старинных  картин – от оригинала не отличишь. Этим и зарабатывал на жизнь. Вот и портрет мамы сделал под старину, никто не верит, что подделка.
На короткое время Арнольд задумался. Известие о том, что это копия, умалило его восторги, но деваться некуда, следовало «держать лицо».
– И где сейчас  ваш гениальный  Киселев? – спросил он просто так, лишь бы не молчать.
Ира неопределенно пожала плечами.
– Мама говорит: спился и умер. Кстати, мужем он маме никогда не был, Бросил ее, как узнал, что она беременна.
Повисла грустная пауза. Хлопнувшая от ветра форточка нарушила тишину, свежий воздух проник в комнату и надул парусом занавеску. Ира подошла к окну, обхватила себя руками и замерла, засмотревшись в ночное пространство.
 
  «Разволновалась…» – подумал Арнольд и решил сменить тему. Он шумно вздохнул, привлекая к себе внимание, и с чувством проговорил:   
– Прекрасный портрет, я  бы   купил.
Ира испуганно повернулась и помотала головой.
– Нет-нет…Не думаю, что мама отдаст.
Арнольд напустил на себя огорченный  вид.
– Ну,  нет – так нет… 
 Часы над диваном сомкнули стрелки: полночь. Надо было прощаться, а он все тянул время. 
– Я, пожалуй, домой пойду, –  наконец произнес он, как бы спохватившись.  – Поздно уже,  да и вам, Ирочка, спать пора…

***
Неторопливо спустившись по лестнице, Арнольд  вышел на улицу. У дверей задержался, достал сигареты, вальяжно закурил. Заснеженный город в мягком освещении и благостное настроение навевали приятные мысли. Жизнь открывала перед ним новые горизонты и он, согласно многолетней привычке держать финансы под контролем, уже подсчитывал будущие траты. Часики, колечко, что еще? Нет ничего невозможного…

 В  состоянии легкой задумчивости он отыскал взглядом свой автомобиль, оставленный на другой стороне улицы, и едва не поперхнулся дымом: около его машины стоял высокий парень в красной куртке и, задрав голову, смотрел на окна Ирочкиной квартиры. Снегопад не позволял разглядеть подробности, но Арнольд сразу узнал парня, а, заметив в его в руках    предмет, похожий на трубу, насторожился. «Тубус это, – вспомнил Арнольд слово, обозначающее странный предмет, – футляр для чертежей. А если там не чертежи?» Мысли поскакали в его мозгу как шарики от пинг-понга. Смолоду он  не любил неожиданностей,  боялся их. Сейчас – и подавно. Отбросив сигарету и машинально поправив на шее шарф, он  вдруг отчетливо понял, что  встречи с парнем не избежать.

Предчувствие его не обмануло. Завидев Арнольда, парень  демонстративно облокотился на капот  машины, и она тут же замигала фарами, взвыла диким вепрем.
–   Эй, поаккуратнее, – крикнул  Арнольд, не сходя с места,  –   отойдите от машины.
 Нарушитель  спокойствия, кажется,  этого и ждал. Он перекинул тубус из одной руки в другую, как жонглер в цирке – одним небрежным движением, и вдруг,  сильно размахнувшись, саданул им, не глядя, куда попало. Удар пришелся по лобовому стеклу, и оно  мелким крошевом посыпалось в салон.
 
Арнольда затрясло, в глазах сверкнуло электричеством. Его гордость, красавицу-машину, с которой он пылинки сдувал, в один момент изуродовал какой-то ревнивый сопляк! Дебил! От возмущения и ярости, страх перед неизвестным куда-то делся. Арнольд, не помня себя, бросился  к автомобилю, схватил парня за шиворот и дернул со всей силы.
– Ты что делаешь, урод? –  голос его хрипел от негодования. –  В тюрягу захотел? Сейчас я тебе устрою!
Парень отлетел от машины на несколько шагов, но тубус из рук не выпустил.
– Иди  ты  …–  невнятно огрызнулся он и опять, с упорством быка, не различающего преград, ринулся к машине. 
«Пьяный», –  догадался Арнольд. Он без труда поймал парня за руку и уже начал заламывать  ее за спину, как истошный женский вопль откуда-то сверху заставил обоих мужчин поднять головы.
 – Не надо! 
Из открытого настежь окна на них смотрела Ирочка. Волосы ее на ветру развевались и били по лицу. 
– Пожалуйста, не надо!  – перекрикивая  визжащую сигнализацию, повторила она.
Арнольд ослабил хватку. Парень вырвал руку, размял ее, очевидно, ему было больно. С ненавистью взглянув сопернику в лицо, он нашел в себе силы    презрительно усмехнуться.   Потом, переложив тубус под мышку, развернулся всем телом и двинулся прочь. Его неспешно удаляющаяся спина, казалось, заявляла: да и плевать мне  на вас всех!

Он еще не успел скрыться из виду, как громыхнули  двери подъезда, и из них,  на ходу застегивая курточку, выскочила Ира. Она метнулась мимо  Арнольда  растрепанной тенью и, быстро перебирая ножками,  поспешила вслед за парнем.
«И ведь догонит его, дурочка…И уговорит…» – с тоской  подумал ювелир. Мгновение – и картина  ее будущей жизни, как кинофильм на перемотке, промелькнула  перед его мысленным взором и  тут же исчезла, оставив горький привкус:  его роли в этом фильме не было.
 
Арнольд открыл машину, стряхнул с сиденья  остатки стеклянного крошева, отключил сигнализацию. «А счастье было так возможно, –  подумалось ему в наступившей тишине, –   так близко…»

***
Вскоре большая часть украденной коллекции вернулась к Арапову в дом. Пока  антикварные изделия считались вещественным  доказательством и в интересах следствия  хранились в шкафу у Варенцова, они ютились на пыльных полках  в ожидании хозяина, каждое со своей  биркой. Без должного  ухода и любви, они будто бы подурнели и приняли сиротливо-забытый вид: не то ценность, не то «новодел» – отрыжка старого времени.  Чтобы вернуть раритетам прежнее благородство, Шуре пришлось хорошо поработать. И она постаралась.

Нашлось почти все, кроме овального портрета. Сгинул он во тьме неизвестности,  вопрос о его поисках так и остался открытым. На его место Арнольд повесил  новое приобретение  –   натюрморт с фазаном и лимоном. Фландрия, семнадцатый век. Говорят, редкая удача. 

                ********************