Тонька

  Утро было чудесным. Солнышко, пробиваясь сквозь дырки в листве, часто мелькало, уносясь вверх по пыльному ветровому стеклу. Дорога, пришитая пунктиром разделительной полосы к земле, набегала ровной, серой лентой и пропадала под автобусным животом. Мы ехали в Гусев.
  Концерт начинался в пять вечера, так что времени было достаточно. Артисты, собравшись в центре салона, гоготали над очередным анекдотом, а я, расслаблено крутя баранку, думал о своём, не прислушиваясь к тому, что происходило в автобусе.
  Въехали в город. Вот и местный театр, или клуб, или дворец культуры – затрудняюсь сказать. В общем, цель нашей поездки.
  Поставив машину у запасного выхода и открыв грузовую дверь автобуса, я подал грузчикам несколько ящиков с реквизитом и плюхнулся на своё место. Оставалось дождаться окончания концерта, загрузить всё обратно и отправиться домой.
  Пригревшись на солнышке, я задремал. Мне снилось, что я сижу на пляже, солнце жарит из зенита, а рядом со мной сидит здоровенная, размером с собаку мышь, и смачно хрустя, грызёт громадный сухарь, держа его в передних лапах.
 - Хррум… Хррум…- ритмично раздавалось на весь пляж, и все отдыхающие с грустью смотрели на меня, как будто, за сухарём, должна была наступить моя очередь. Кто-то тронул меня за плечо
 - Рано - же! Ещё сухарь не кончился! – подумал я выбираясь из дрёмы.
 - Да проснись, ты! Соня! – барабанщик Валентин потряс меня сильнее.
 - Ну, всё, всё – сказал я стряхивая остатки сна. Странно. Вроде бы проснулся окончательно, а в ушах, не переставая слышится – Хррум… Хррум…  - непонятно, и жутковато, будто не смотрел, а попал в сон, и никак не можешь из него выбраться.
 - Просыпайся, наконец! Смотри! Аншлаг пришёл, а говорили, зрителей не будет! Армия выручает. Аншлаг!! – он весело тыкал пальцем в окно машины, за которым слышалось это проклятое Хррум….
  Примерно около роты солдат  приближались строевым шагом к клубу, и шаги эти гулко отдавались  в тишине небольшого районного городка.
 - Пойдёшь на концерт? Сейчас закроем запасной выход, и тебе придётся идти через главный, а там контроль. Доказывай потом что ты с бригадой.
 - Нет, не пойду. Посплю лучше – сказал я и подумал – надеюсь что мышь мне больше не приснится.
 - Ну, как хочешь – был ответ, и Валька исчез в темноте зрительного зала.
         - Рота, стой! Раз – два! – раздался командирский голос, и хрумчать в ушах у меня перестало. - Справа по одному, в зал, бегом марш! Через пару минут наступила полная тишина. В этой тишине я проспал около двух часов.
Концерт кончился, артисты переодевались, техники и грузчики собирали реквизит, и лишь я дрых развалившись на водительском сиденье.

  Вот тут и появилась в моей жизни Тонька.

         Я спал. Рука моя расслабленно свисала в открытое окно, кепка была надвинута на глаза. Вдруг что-то мокрое и холодное ткнулось мне в локоть. Я вздрогнул и отдёрнул руку.
 - Это Тонька, – сказала певица Рая из концертной бригады. - Ко мне подошли две женщины из соседнего дома и попросили забрать её отсюда. Она живёт в их дворе, а кругом только здоровые собаки. Я слышала, что тебе нужна собака. Может возьмёшь?
Я посмотрел на псину – маленькая, худенькая, но симпатичная собачка смотрела на меня, как мне показалось, с надеждой. Ростом она была с болонку, но формами и окрасом напоминала восточно-европейскую овчарку, только ножки были коротковаты.
Собака мне была не нужна, но у моего приятеля недавно погиб японский пинчер - не проснулся от наркоза после операции - и я подумал, что может быть ему эта собачка подойдёт.
 - Ладно, давай, может быть Витьке она понравится, и он усыновит её.
 - Удочерит, – сказала Рая улыбнувшись. – Это девочка и зовут её Тонька.
 - Тонька? Что за имя для собаки? А если Витька её не возьмёт, мне что, придётся оставить её у себя? Представляю!
 У матери так подругу зовут. Воображаю, как она отреагирует, когда я, забывшись, заору: "Тонька, Тонька! Иди колбаски дам!" Что получится? Конфуз!
Всё это время Тонька переводила взгляд с Раи на меня и обратно, как будто понимала, о чём идёт речь. Её умненькие глазки настороженно следили за нами. Причём, когда взгляд останавливался на Рае, хвостик начинал вилять, когда на мне   – был неподвижен.
 - Видно я ей не нравлюсь, – подумал я равнодушно, – ну и пусть. Привезу к Витьке и дело с концом, пусть сам и разбирается.
Однако безупречный, на мой взгляд, план провалился в самом начале.
 - Нет! Вместо Чапы только другой пинчер, только пинчер и никакой другой породы нам не надо. – Витька был непреклонен, а я потащился обратно домой, прижимая доверчиво прильнувшую ко мне Тоньку и ругая здоровых псов, живущих в городе Гусеве - именно там Тонька попала ко мне в руки.
 - Нет! Дома нам собака не нужна! В коммуналке собак держать соседи не позволят, да и хлопот слишком много. Пока не найдёшь хозяина, пусть ночует дома, но чтоб ты не забыл его искать, она будет ездить с тобой на работу. - Мать строго посмотрела на меня и ласково погладила Тоньку по голове – бедная собачка, а тебе надо становиться серьёзней.
  Сколько я не искал хозяина для Тоньки среди моих друзей, любителей посидеть в кафе, выпить винца, потанцевать, такого который пожертвовал бы вечером проведённым в «Причале», ради какой-то собачонки, найти так и не смог.
«Причал» - так называлось кафе на берегу озера, которое мои друзья облюбовали для своих посиделок. Мы проводили там все вечера, выпивая, играя в «Балду», разгадывая кроссворды.
  Постепенно мать всё больше и больше привязывалась к Тоньке, соседи в ней уже души не чаяли, так что вечера у меня снова стали свободными. Но на работу мне её приходилось брать с собой. Во-первых, мать работала, а во-вторых я и сам здорово привязался к этой ласковой, сообразительной, преданной собаке.
В машине она занимала место, где было тепло, мягко, была видна дорога и главное, чтобы был рядом я.
   Приборный щиток в моей «Кубани» был широкий и гладкий. Я расстелил на нём кусок солдатского одеяла и прижал его жгутом из аптечки, чтобы тот не съезжал от тряски на ухабах. Тонька по-хозяйски расположилась на одеяле перед лобовым стеклом, и стала похожа на игрушечную собачку с качающейся головой, модный в то время атрибут легковой машины.
  Когда несильно трясло, Тонька смотрела на дорогу, прохожих, и нос чуть подрагивал, как будто она принюхивалась к чему-то. Потом она переводила взгляд на меня, глаза становились масляными и кончик хвоста принимался меленько вилять из стороны в сторону, но стоило и мне перевести взгляд на неё, амплитуда колебаний становилась крупнее, уши прижимались к затылку, и она показывала всем своим видом, что любовь её ко мне беспредельна.
  Видимо, ей доставалось у старых хозяев. Она ни разу не показала, что скучает, но зато с первых дней начала ревновать меня к любому, кто протягивал ко мне руку. Я старался отвечать ей взаимностью.
Однажды я повёз концертную бригаду в Светлогорск - курортный город на берегу моря. В бригаду входили певица - солидная дама, что не мешало ей быть простой в обращении с “народом” - аккомпаниатор и администратор. Испросив разрешения у этих милых женщин, я захватил с собой своего приятеля, который был в отпуске, рассчитывая, пока длится концерт, макнуться в море. Погода была прекрасная, но на подъезде к дому культуры, где должен был проходить концерт, двигатель моего автобуса начал чихать и кашлять.
Провозились мы с Сашкой с двигателем до самого окончания концерта, и выходящие из зала артистки увидели наши зады, торчащие из-под капота.
 - Что, машина сломалась? - хором пропищали молоденькие девчонки.
 - Сдох, гад? - проговорила более низким голосом подошедшая чуть позже певица, - обратно пешком потопаем?
 - Дамы, не волнуйтесь! Сейчас поедем, - сказал я, вытирая ветошью руки.
    Мы не проехали и километра от города, когда, по меткому выражению певицы, он, (автобус), сдох. Полетел бензонасос. Но в этот день мне везло. Пока я чесал в затылке и думал, что делать дальше, в опускающихся уже сумерках из-за поворота, показался междугородний “Икарус” Рига - Калининград. Отправив на нём женщин, мы с Сашкой остались на ночёвку. Снарядив кореша за ужином, я покопался ещё немного в моторе и понял, что трудности не закончились. Бензонасос не подлежал восстановлению, как пишут в официальных отчетах.
На ужин мы с Сашкой расположились с комфортом. В центре импровизированного стола расположилась бутылка портвейна «Кавказ», вокруг неё живописно разлеглись несколько сосисок, пара булочек и две пачки сигарет «Варна».
  Вот что значит курортный город: «Кавказ», «Варна» - всего этого в Калининграде найти не просто. Внимательно оглядев яства, мы приступили к пиршеству. Портвейн усваивался легко, ароматный дымок сигарет медленно поднимался к потолку автобуса, беседа неспешно, как лесной ручеёк, лилась в сумерках наступающей летней ночи, Тонька тихонечко лежала на своём покрывале, слушая нас с Сашкой. Жизнь в этот вечер была прекрасна, а что нас ждёт завтра (я имею в виду сломанный бензонасос) не имело большого значения. Молодость легкомысленная и бесшабашная.
Но утро всё-таки наступило. Умывшись у ручья (романтика), мы стали готовиться к перегону Чистое поле – Калининград. Для этого мне понадобились: шланг, ведро, и Сашка, который постоянно отплёвываясь, набрал-таки бензин в это самое ведро. Я же в это время, откинув капот, расположенный между водительским и штурманским сиденьем, приспособил мотор автобуса к питанию напрямую, из ведра (чуть не написал – из горла).
  Тонька с самого подъёма принимала живое участие во всех наших делах, напоминая своим поведением Монморанси, помогавшего собираться в дорогу нанимателям лодки, которых, как известно, в этой самой лодке, было трое, не считая самого Монморанси (Уфф… Еле справился с этим предложением).

  Наконец всё было готово к отправлению, но тут обнаружилось, что Тонькино место разрушено непреодолимыми обстоятельствами - задранный капот не позволял расстелить одеяло. Обиженно поджав хвост, она с оскорблённым видом улеглась на полу, положив нос на передние лапы.
Мы останавливались в дороге раза три, для того чтобы наполнить опустевшее ведро. При каждой остановке Тонька вскакивала на сиденье, оглядывая место остановки, видимо, чтобы определить, далеко ли нам ещё добираться.
Последняя, роковая остановка, случилась метров за триста до здания филармонии, где я работал. Увидев своего приятеля и коллегу Тошу, идущего на работу, я притормозил, чтобы посадить его в автобус, и тут двигатель заглох окончательно. После нескольких минут неудачной реанимации было принято коллегиальное решение: доставить машину к конторе методом толкания. Я сел за руль, а Тоша и Сашка, зайдя сзади, упёрлись руками в пыльную корму машины, и мы тронулись в путь.
Подкатил я к конторе как раз к началу рабочего дня. Скрипнув тормозами, я лихо остановил разогнавшийся автобус (хорошо, что там был небольшой уклон), и увидел, что навстречу мне подходит заведующая филармонией Лидия Васильевна.
 - Как хорошо, что вы, Юрий, приехали, – сказала она вместо приветствия. – Собирайтесь сейчас поедите по области на заделку концертов.
 - Я конечно не против, – бодро произнёс я, – но вам лучше договориться с ними. Если и они согласятся, я готов.
Как раз в этот момент из-за автобуса появились красные от натуги (вы когда-нибудь пробовали толкать автобус вдвоём?), утиравшие потные лбы «движители».
Первым хохотать начал я, потом Сашка с Тошей, и наконец, понявшая в чём дело Лидия Васильевна, ну а затем, Тонька, решившая лаем поддержать общее веселье.
Тонька попала ко мне уже в зрелом возрасте, а к рождению моего сына она стала совсем старенькой. Шерсть на спине у неё поредела, появился кашель. Пока сын находился в коляске или в кроватке, это было терпимо. Но когда он сменил пелёнки на ползунки и стал осваивать пространство пола, настала пора принимать какое-то решение. Уровень пола – это Тонькина территория, а Сашка, опустившись с уровня дивана или кровати на пол, стал с Тонькой на равных. Мы не могли допустить, чтобы он засыпал на Тонькином коврике, ускользнув из-под нашего наблюдения.
  Посовещавшись с женой, мы решили отдать Тоньку знакомым, пусть поживёт у них. Так и сделали. Жили они далеко, наш дом Тонька не найдёт, но для верности посоветовали не выпускать её из дома без поводка, пока не привыкнет.
Прошла неделя-полторы, и однажды раздался звонок.
 - Тонька убежала, – со слезами в голосе произнесла тётя Тамара. – Первый раз отпустили с поводка, думали, привыкла, а она как рванёт – только мы её и видели.
 - Давайте подождём два – три дня, может придёт или домой, или к вам – сказал я.
Но ни через два, ни через три, ни через пять дней Тонька не объявилась. Нам оставалось только горевать, да вспоминать с теплотой эту маленькую, преданную собачку.

  Прошло ещё несколько дней. В то утро я как обычно подъехал на своём автобусе к филармонии и собрался идти за путёвкой, как подкатил Лёшка на своей «Кубани».
 - А ты знаешь, что тебя, обормота, Тонька в автопарке ждёт? – крикнул он с подножки своей машины. – Она спит в старой машине, никого к себе не подпускает и как только услышит звук мотора, выбегает тебя встречать. Дуй в гараж, я скажу, что ты поломался.
 Я влетел в гараж не сбавляя хода, и сразу увидел уши, торчащие над водительским сиденьем автобуса, стоящего на ремонте. Резко затормозив, я остановился и выскочил с машины. Тонька была уже на земле. Раздался тоненький визг. Она кружила по автопарку, то радостно лая, то жалобно повизгивая. После нескольких кругов Тонька успокоилась, и припав на живот, виновато скуля, подползла ко мне. Я схватил её на руки, прижал к себе и нежно поглаживая, шептал ей: - Нашлась. Пришла. Как же ты нашла гараж?
В ответ Тонька только крепче прижималась ко мне.
  Она терялась ещё раз. На вокзале. Я, самонадеянный, бездумный балбес, не удосужился взять Тоньку на поводок, а шел, посвистывая и держа руки в карманах среди толпы вечно суетящихся на вокзале людей. Привык, видимо, что она хвостиком вьётся у моих ног, за это и поплатился. Выйдя из здания вокзала, я свистнул - Тонька, фюить, фюить! – но Тоньки рядом не было. Видимо, кого-то испугавшись, она потеряла меня в толпе. Часа два рыскал я по вокзалу, пугая пассажиров криками – Тонька, Тонька! – одна сердобольная старушка спросила с сочувствием – Дочку потерял? - всё напрасно, Тоньки нигде не было.
  Выслушав дома, какой нехороший я человек, и не рассчитывая увидеть Тоньку ещё раз, я напился с горя, не забывая проклинать свою безалаберность. Мне казалось, что я предал её. Бросил на произвол судьбы. Жестокий и бессердечный человек. Она представлялась мне худой, потрёпанной, хромавшей на все лапки...
     Но не такой была эта маленькая, похожая на помесь лисы с овчаркой собачонка. Упорства у неё было как у бульдога. Через неделю я вновь мчался в гараж, предвкушая, как я подхвачу её на руки, а она доверчиво прильнёт ко мне, и будет заглядывать мне в глаза. Так и случилось - она виновато повизгивала, а я, прижав к груди это маленькое тёплое тельце, шептал ей на ухо ласковые слова.
     У меня было в жизни много разных животных. Жили коты и кошки, кенари и попугаи, жил выпавший из гнезда воронёнок. Но такой умной, преданной, ласковой собаченции мне не встречалось на моём, очень длинном, и богатом на события жизненном пути.
     Как жалко, что у собак такой короткий век, и ветеринар, к которому мы время от времени показывали её, сказал в конце-концов, чтобы мы смирились с неизбежным.
     - Дальше, она будет  только мучиться, пожалейте собачку…
 
     Я нечасто плакал в своей жизни, и это был один из тех редких случаев, но я не стыжусь своих слёз. Потом у меня было много собак, но эта мелкая дворняжка, имела  взгляд человека, сердце человека, душу человека. Таких собак я больше не встречал.
     Тонька! Так звали эту замечательную собаку, воспоминания о которой до сих пор греют мне душу.