Глава 6. Пятнадцать лет спустя

Весна 1895 года. Уже в течение 15 лет Иван и Таисия ростят двух Алексеев: «Алексея 1» и «Алексея — корейца» — так всегда их называли за глаза, если было неясно, о каком Алексее шла речь.
Алексей 1 встал рано, на рассвете. Статный, высокий, синеглазый парень, в свои пятнадцать лет уже, как настоящий мужик, помогал отцу по хозяйству.
Вместе с отцом — Иваном он отправился запрягать лошадей, а потом они поехали пахать поле, скоро посевная. Таисия счастливыми глазами рассматривала сына, удивляясь его силе, красоте и удали.
А вот Алешенька-кореец совсем не такой: маленький, щупленький, все время мерз, сидел на печи грелся, работать в поле не любил. Зато разные поделки с удовольствием делал дома. То из бересты туесочки мастерил, затем их резными рисунками украшал, то у отца в гончарной мастерской посуду лепил, обжигал и красил, бабы аж ахали от удивления.
Повез как-то отец Алешу на ярмарку в Томск продавать овощи и его изделия захватил с собой, так их все расхватали, как горячие пирожки.
А в то время Карим-бай, Томский миллионер, высокий и крепкий татарин, верхом на своем белом рысаке объезжал базар, присматриваясь к товару и людям, его продававшим, заметил он Алешины поделки и спросил Ивана:
— Кто мастер?
А тот ответил:
— Мой сын.
И тут из тряпья на телеге вылез худой черноглазый пацан, похожий на татарчонка. Карим — бай удивленно посмотрел на Алексея.
— Какого он роду — племени?
— Кореец он. Из Маньчжурии
— Жаль. А я думал, он наш, мусульманин.
— Нет, мы с женой его усыновили и окрестили, как православного. Сейчас он православный-русский.
— Шустрый пацаненок, глядя на него и не подумаешь, что он такой мастер, а я стараюсь помочь всем талантливым землякам и могу из него хорошего коневода сделать, или сапожника, а можно и гончарных дел мастера. Давай, посоветуйся с женой и в следующее воскресенье встретимся здесь же, на базаре.
Думали-гадали Иван с Таисией, что же делать с Алешенькой — корейцем и порешили отправить его в Томск к Карим-баю сапожному делу учиться. Где подремонтирует обувь, а где новую сошьет. Дело это тонкое, мудреное, не каждому по плечу. Без куска хлеба не останется.
Только вот Настюха будет очень скучать по брату. Кто будет ей делать забавные фигурки из бумаги?
Долго не было у Ивана с Таисией своих детей. Да вот лет десять назад Бог дочечку послал, красавицу, рукодельницу. Уже и носочки связать смогла. И кофточку вышила.
Весна и лето пролетели незаметно в делах и в работе. Поработали на славу, амбар ломился от собранного урожая.
Воскресным, ранним утром Иван нагрузил телегу овощами, чтобы продать их на базаре в Томске. Это был день, когда Алеша-кореец должен был отправиться в Томск. Худенький, черноволосый и черноглазый пацан выглядел лет на 12—13.
Иван пошел запрягать повозку. Таисия собирала вещи.
— Тятя, а я надолго уезжаю в Томск? — спросил он Ивана.
— Дело покажет, — сказал Иван.
— Мне что-то не хочется.
— Ты же мужик! А мужик должен все уметь делать. Вот и отправляем тебя в хороший дом учиться ремеслу. — вздохнув, объяснил ему Иван. Ивану и самому не хотелось отправлять Алексея из дома, прирос он к нему и душой, и сердцем. Но надо же готовить парня к взрослой жизни.
Таисия напекла им пирогов в дорогу. Алексею собрала вещи в мешок и еще дала сумку с продуктами: сала соленого кусок, круг колбасы, каравай хлеба да бутылку кваса. Смахнула незаметно слезу, провожая парня в неизвестность.
***********
Алеша, покачиваясь в тарантасе, сидя рядом с Карим-баем, ехал по Томску, прижимая к груди сумку с продуктами. Неизвестность пугала его.
— Да поставь ты сумку рядом, места ведь хватает, никто ее не украдет, — сказал, улыбаясь Карим — бай. Но Алеша еще сильнее прижал сумку к груди, это был последний кусочек его дома, из которого он уехал, и он не хотел расставаться с ним.
Рысаки остановились около большого дома, похожего на дворец. Алешу определили к пожилому мастеру Степанычу и с ним же поселили в одной комнате. Шли год за годом. Долго и упорно учился сапожному мастерству Алексей, все секреты передал ему мастер, больше — то некому было передавать: детей у мастера не было.
Узнал Алеша, какими нитками и как прошивать сапоги, куда какой кусочек кожи приставить, чтобы они долго носились и не растягивались, особенно хорошо у него получалась женская обувь. Хороший он был мастер, с фантазией на разные фасоны и украшения. От богатых клиенток отбоя не было.
А Степаныч совсем сдавать стал, вся голова поседела, глаза плохо видели и походка стала шаркающая, еле ноги передвигал.
— Сроднился я с тобой, Алексей, заместо сына ты мне стал. Всю науку я тебе передал, что знал. — как-то вечером сказал мастер ему.
— Остался только один секрет, всем секретам секрет, даже Карим-бай не знает, что я владею этим секретом. А знал бы, то не сносить бы мне головы. Но подожди, придет время, я передам тебе и этот секрет.
Одним летним днем, когда Карим-бай был в отъезде, позвал Степаныч Алешу в сад и ушли они в дальний угол, где около большого камня была огромная нора под землю, прикрытая охапкой хвороста и из этого входа-норы каменные ступеньки спускались глубоко вниз, а внизу было темно. Зажег свечу Степаныч, и они спустились, прошли по узкому проходу и вышли в большой зал, по стенам зала были прикреплены не зажженные факелы и по обе стороны из зала выходили широкие дороги: по одной можно было въехать в зал, по другой выехать.
— Вот эта дорога, что направо, ведет прямо в конюшни Карим-бая, а та, что налево, тянется до самой реки-Томи, а вон там много узких боковых дорожек-ответвлений, по ним можно добраться до любой улицы Томска.* — объяснил Степаныч.
— А сейчас давай быстро пойдем обратно, потому что я не знаю, возможно, что Карим-бай именно в это время делает какие-то дела в подземном городе, если он нас увидит, то нам не жить.
И, действительно, где-то вдали послышался цокот лошадиных копыт. Алеша со Степанычем быстро нырнули в узкий боковой проход, из которого пришли, потушили свечу и наощуп вышли из подземелья.
Скоро Степаныч ушел в мир иной. Совсем одиноко Алеше стало. Правда изредка его навещали Иван или Таисия с Настюхой. Все они скучали по этому незатейливому пареньку.
Однажды, набравшись смелости, Алеша пошел к Карим-баю и попросился, чтобы тот отпустил его домой:
— Я уже обучился искусству шить и ремонтировать обувь и хотел бы вернуться к своим родителям и там в деревне открыть свою мастерскую.
На что Карим-бай ответил:
— Обучиться-то ты обучился, но ты ведь еще должен заплатить мне за обучение, проживание и питание, что ты имел эти 3 года, поэтому еще пару лет ты должен поработать на меня.

Алеша знал, что последние 2 года он уже работал на Карим — бая, поскольку искусству сапожника обучился очень быстро, но он не стал возражать, понимая, что это бесполезно, и можно только нажить себе новые неприятности. И поэтому день он усердно трудился над заказами, аккуратно записывая в амбарную книгу все, что сделал.
А вечером у него начинался какой-то зуд в ногах. Он набирал полные карманы свечек и шел обследовать подземелье. Он уже изучил все дороги, которые тянулись от дома Карим — бая до центра Томска и далее до полноводной реки Томи. Ему везло, никто не встречался ему на пути.
Но молодость бесшабашна. Он решил, что так и будет продолжаться всегда. И шел, не очень прислушиваясь к окружающим звукам. Вдруг почти рядом он услышал, как кто-то сказал:
— Смотри, Антип, там какой-то огонек блуждает! Пошли проверим.
Алеша быстро погасил свечку и спрятался в глубокой нише неподалеку от входа.
Из-за поворота вышли два крепких мужика с факелами в руках.
— Ты, Егор, как всегда, воду мутишь. Видишь, никого нет. — сказал Антип. Они продолжали идти, беседуя, а за ними потихоньку крался Алексей, из беседы было ясно, что они шли на встречу с Карим-баем, который выводил их на золотопромышленников, приехавших в Томск, а мужики их грабили и убивали, а потом из подземелья тела сбрасывали в мутные и быстрые воды Томи. А золото отдавали хозяину за скромную мзду.
Бандиты шли вперед, а Алексей продолжал осторожно красться за ними. Никому не ведомо, почему даже самые спокойные мальчишки любят лезть туда, где опасно? Наконец, дорога вывела в зал, где ярким огнем горели факелы, а Карим- бай на белом жеребце стоял посередине зала, окруженный свитой телохранителей.
— Я уже тридцать минут жду вас здесь. Почему замешкались? — спросил он гневно.
Антип выкрутился,
— Да вот Егору какой-то огонек привиделся, так мы всю округу прочесали, но никого не нашли! Не мог же он сказать, что они самогон пили и чесноком заедали, чтоб не пахло.
— Вы уверены, что хвоста не было?
— Знамо, уверены, — подтвердил Егор.
— Ну, давайте барыш.

Мужики вытащили из карманов по два небольших, но увесистых мешочка. Один из телохранителей подскочил к ним, забрал мешочки и передал их Карим-баю. Тот в свою очередь вытащил из кармана 2 золотых монеты и кинул их мужикам, те привычным движением поймали монеты.
— А теперь убирайтесь той же дорогой, что и пришли и держите связь со мной, как всегда, через хозяина харчевни, что на берегу. Ну, сами знаете где. Мужики сняли шапки и низко поклонились Карим-баю.
— Спасибо, кормилец, наш!
После этого дня Алексей больше не спускался в подземелье, а сидел тихонько в мастерской, работал и считал дни до окончания службы у Карим-бая. Наконец, этот счастливый день настал. Отец, мать и Настюха на большой телеге приехали за ним. Карим-бай вышел проводить Алексея и поговорить с родителями.
— Ну, вот выучил я вашего сына. Сапожник из него получился знатный. Я дам вам небольшой заем, чтобы он открыл сапожную мастерскую в деревне, и постепенно будет выплачивать мне долг. Так что до встречи.
Счастливое семейство отправилось домой, не зная того, какие последствия от милости Карим-Бая ждут их в будущем.

******.
Примечание автора.
Гигантские подземные сооружения в Сибири существовали до прихода казаков на берега Томи и даже до прихода Чингизхана, что зафиксировано в источниках, например, в книге «О целовецех ненезнаемых на Восточной стране и языцех розных.» XIV — XV век. При прохождении татаро-монгольского ига местные жители всем народом скрывались в подобных подземельях. Все это также относится и к подземельям на месте города Томска, о которых пишут многочисленные очевидцы.