Спаситель

В молодости меня постоянно с Иисусом Христом путали. Особенно когда бородку отращивал. А одна соседка на меня конкретно молилась. Её никто не любил. Она ещё мужа газом отравила. Может, и нечаяно. Просто поставила молоко на плиту, заперла мужа пьяного на ключ, и ушла. Могла и забыть. Только ещё все форточки закрыла перед выходом. Чтобы, видно, он не простудился, сердешный.
Короче через какое-то время запах в подъезде жуткий. Народ пожарку вызвал. Те дверь взломали, плиту выключили, а в спальне труп. Фронтовик, межде прочим, подполковник. Но бил её. Как глаза зальёт. Хотя и не жаловалась. Но от соседей не скроешь. Тогда лёгкие побои от мужей тоже за преступление не считались. Тем более человек солидный, подполковник. Медаль там за оборону Сталинградa и всё такое. На 15 суток закрывать как-то неудобно. Да и подумаешь, побои.
Соседку же и до отравления не любили. И не потому что с Западной Украины. А просто всё советское ненавидела. Как узнали? А по походке, она ведь ни с кем не разговаривала. Идёт так прямо, не здоровается и смотрит волком. Какие тут сомнения? Ну и религиозная была страшно. Вообще караул. В бога верила.
Мне, конечно, глубоко по фиг было. Здоровается она со мной или нет. Даже лучше, времени даром терять не надо. Дурацкая же это привычка здороваться.
А с этим Христом меня капитально путали. На каждом шагу. Особенно, если отращу бородку. Тогда вообще спасу нет. Куда ни зайдёшь, из всех углов: «Иисус Хрситос, Иисус Христос»
Вот и эта соседка тоже. Стоило мне только чудо при ней свершить. И не какое-нибудь фуфло. Типа воскрешения прокажённых или превращения вина в воду. А настоящее. Ведро картошки до дверей донёс. Что тогда на Урале было абсолютно непринято. Даже среди самых воспитанных. Старушкам вообще не помогали. Ну их на фиг. Они всегда что-то таскали. В своих дурацких авоськах. В ограмадных количествах. Пока ты на работе, они все полки в магазинах вычистят. Как саранча. Облепят в своих чёрных польтах прилавки и вычистят. Идёшь домой, а там одни огурцы в банках. Ничего больше. Хоть в молочном отделе хоть в мясном. Бабки за день всё расхватывали. Думаешь, вот сволочи. То есть капитально они нас доставали со своими авоськами. Согнётся, падла, в три погибели, а прёт. Ребёнку молока надо, а где? Не зря водители старух не любили. Никогда газ не сбавляли, прямо на них ехали. Так те отпрыгивать успевали. Даже с авоськами. Как блошки из-под колёс. Водитель, обычно, обложит их матом из окна и дальше едет. С чувством выполненного долга. Хотя бы пугнул. 
У одного меня в те времена хорошие манеры были. Через родителей видно. В плане уступать этим чёртовым старушкам места в транспорте и всё такое. Я даже садиться в трамвае не смел. Ведь только сядешь, старушка уж тут как тут или вообще какая-нибудь статная дама. Встанет, чертовка, рядом и молчит. Прямо над моим местом. Знаешь, что не надо на неё внимания обращать, а какая-то пружина просто с сиденья срывает. Самому неудобно. Понимаешь, что люди как на идиота смотрят. На всю голову больной, думают. С виду нормальный, а старушкам места уступает. Ругаешь себя за слабость, думаешь, в последний раз, больше ни за что не встану, а потом опять то же самое. Комплекс. Хоть к невропатологу. Доктор, у меня с головой плохо. А что такое? Да места старушкам уступаю. В транспорте. Так ведь санитаров вызовет.
Пришлось пешком ходить. Чтобы идиотом себя не чувствовать. Тащусь раз пешком. Гололёд страшный. Ветер. А эта религиозная, что мужа угрохала, ведро картошки тащит. А до дому ещё с километр. Согнулась вся, охает, а прёт. Мужа то отравила. Думаю, пройду мимо, как будто не заметил, и все дела. Тем более всё равно не здороваемся. Решил, то есть, взять себя в руки. Встать, как тогда говорили, на правильный путь.
Ни хрена. Просто невроз какой-то. Только обгонять её начал, рука сама хвать за ручку её ведра и вопреки воли слышу свой собственный голос: «Давайте, донесу, что-ли»
Старуха как кол проглотила. Стоит, смотрит своими блеклыми брызгами и не моргает.
Что вы сказали? - не верит своим ушам.
- Ведро - говорю – давайте донесу -
- Вы мне помочь что-ли хотите!? –
- Да ведро просто донесу, мне не трудно –
Она посмотрела на меня как принц Гамлет на тень своего отца и тут же отцепила от ручки свои узловатые пальцы. Шла за мной молча. Смотрела под ноги. Ни слова. Меня и до неё с Иисусом Христом путали. А эта ещё к тому же знала, что у меня маму зовут Марией.
- Ты сын божий – сказала она на прощанье - Я на тебя до конца жизни молиться буду – и перекрестилась. Прямо на меня, как на икону. Из-за ведра картошки. А если б я два донёс?
Я не удивился, конечно. Меня всю дорогу с Иисусом Христом путали. А тут ещё бородку отрастил клинышком. Вообще не отличить. Ещё не раз потом слышал как она мне в спину крестилась и причитала: "Господи, прости и помилуй, Господи, прости и помилуй" Я бы её и простил, мне-то по фиг. Но как-то стеснялся что-ли. Да и поворачиваться к ней лицом в лом было - не люблю когда причитают.
Но ей, видно, всё равно легче становилось. Иначе зачем бы она повторяла это раз за разом?
Только с годами я стал всё больше походить на моего батю. Ошиблась старушка. Зря на меня молилась. Хотя какая разница? Короче, с Христом больше не путают. Оно и к лучшему.
А по молодости постоянно случалось.


Рецензии