Дневник и фото - 1992

6 января 1992 г.
Два последних месяца ушли на обкатку идеи прожекта русскоязычной версии   «Нью-Йорк таймс»,  в виде дайджеста  с десятидневной периодичностью.
Подразумевается, что этот проект озолотит «МН» – как прежде газета «Правда» непременно лежала на углу стола любого советского чинуши, так теперь пухлый  номер «NYT»  на русском языке будет украшать офисы «людей,  принимающих решения», а редакционный коллектив начнёт получать валютные «бонусы».
Самым простым оказалось организовать быстрый перевод приходящих из Штатов статей – Гена Русаков мобилизовал лучших коллег-синхронистов МИДа и сам  возглавил переводческую группу. А поскольку никто из нас английским вообще  не владеет, взяли толмачом Машу Русакову, дабы она сидела на параллельном  телефоне при переговорах с американской стороной. Нам же при таком раскладе  остаётся оживлять редактированием буквальные переводы и придумывать к ним  вкусные русские заголовки. Короче, скука смертная, но худа без добра не бывает –  теперь у нас, кроме трёхкомнатной квартиры, для «Русской визы» есть и половина  шестого этажа в доме на Пушкинской.

10 января 1992 г.
Любимов  мечется по Москве и клеймит “отщепенцев-раскольников” – вчера труппа устроила Юрию Петровичу разнос. Зачинщиком выступил Губенко – обзывал старика плохими словами, довел до того, что тот хлопнул дверью, с криком: “Либо я – либо он!”

8 января 1992 г.
Прошла весьма странная информация: Смоктуновского задержали в аэропорту  с «духовым» (!?) пистолетом. Тут неясно всё – и зачем народному артисту везти сюда игрушку, которую в Москве без всяких разрешений купить не проблема, и    кому приспичило позорить великого нашего современника. Скорее всего, обычная глупость – какой-нибудь мелкий таможенник вздумал власть свою показать, но   такие инциденты стараются спустить на тормозах, а не раздувать до вселенских размеров.

16 января 1992 г.
Один из самых позорных дней моей жизни.
В конце недели позвонил Нагибин: ему предлагают открыть и возглавить новую  писательскую газету «Литературные новости», которой он сам заниматься  не намерен, но если я с друзьями возьмусь, то готов быть нашим прикрытием.  Ребятам идея понравилась, назначили встречу.
Нагибин кое-как взошёл на мой девятый этаж (из-за клаустрофобии на лифтах  не ездит), вкратце обрисовал ситуацию и спросил, что мы сами думаем.  Тут у Вигилянского с Хлебниковым взыграли прежние амбиции – стали выяснять,  кому быть главным редактором (в «РВ» они поладили на том, что будут руководить журналом попеременно), затем взяли лист бумаги, бурно принялись составлять штатное расписание...
Юрий Маркович ушёл в другую комнату, с полчаса полистал книжки, потом мы с ним перебрались на кухню, выпили чаю за мелкими разговорами. Через час сказал:
     – Пойду я, пожалуй. А вы позвоните мне, когда они кресла поделят.
Одно слово: стыдоба.

19 января 1992 г.
Нагибин позвонил сам – сказал, что с газетой его достали: звонят все, кому не  лень, спрашивают, будут ли в «Литературных новостях» печататься интервью, хвалебные рецензии...  Потому от предложения  он отказался – через неделю улетает в любимую Италию. Просил передать друзьям свои извинения и горячий привет. Что и следовало...

7 февраля 1992 г.
Одновременно тронулись первые номера NYT и «Русской визы». Как всегда: тянется, тянется, а потом сразу обрушивается на голову всё разом...

10 февраля 1992 г.
Позвонил с поздравлением Володину, а его не застал – отбыл Александр Моисеевич к сыновьям в Штаты. По этому случаю Фрида Шулимовна в панике – уверена, что Шурик станет   н е в о з в р а щ е н ц е м.  Поразительно, что она его совсем не знает: Володин и эмиграция – вещи несовместимые.

12 февраля 1992 г.
Клямкин принёс пачку номера «Нью-Йорк таймс»,  отправленного в печать с единственной крошечной заметкой, которую я не успел вычитать, и именно в ней оказалось 17 ошибок!!!  Вот что такое настоящее   г а д с т в о.

15 февраля  1992 г.
Всё-таки вчерашний снег не даёт нам покоя:  второй день в углу моей квартиры «Пятое колесо»  (по просьбе Марка, естественно) снимает нашу братию под столетний вопрос: «Почему же мы ушли из «Огонька»?»  Так и хочется сказать в камеру: да по топчану! – кто как, а я за компанию. Я есть что-то невероятно смешное в том, что все мы поместились и гуртом расселись на одной тахте.

18 февраля 1992 г.
Второй раз с Черновым и Горячевым торчим на Старой площади – у тов. Усикова,  в архиве ЦК КПСС. Тихий ужас: тухлый чванливый партократ, он прежде был горд, охраняя партийные тайны, а теперь с лёгкостью готов продать всё, но как можно дороже. На торги уже и папочки подготовлены:  скандальное <предсмертное> письмо Фадеева, письма Высоцкого с просьбой выпустить его за рубеж...  Марк говорит, что готов заплатить, но за то, что нам нужно, например, за протокол заседания Политбюро,   на котором было принято решение ввести советские войска в Афганистан. Тут на тов. Усикова нападает необоримый кашель, переходящий в непробойную глухоту... Когда уходили,  столкнулись с ребятами из «ЛГ» – вот благодарные покупатели, эти всё заберут.

27 февраля 1992 г.
День сюрпризов. Вышел номер «ЛГ» с материалами из залежей Усикова (записки в ЦК Высоцкого и Шукшина, свистопляска вокруг Пастернака). В этом же номере – сообщение о выходе  нового  спец.литературного издания – газеты «Литературные новости», которую в итоге сделал Эдмунд Иодковский.

17 марта 1992 г.
Вчера Толя Кобенков звал на презентацию своей эротической книжки (на седьмом небе от гордости – «Луку Мудищева» без точек напечатал!), но мне не того было – день рождения дочери отмечали  (9 лет – ого-го!).  А сегодня Кобенков появился в редакции в абсолютной прострации и с фингалом под глазом – что у них там приключилось, не говорит, однако накал кипевших страстей налицо ...
Сегодня ожидалась большая тусовка "наших" на Манеже, приуроченная к годовщине референдума о сохранении Союза (Умалатова, Макашов, Алкснис и проч.). Прошла истерично, но в рамках.  Собралось ок. 90 – 100 тыс., но вообще численность тут ничего не решает – помним же, что в августе 91-го Белый дом отстояли куда как меньшим числом.

23 марта 1992 г.
Вероничку некуда девать (каникулы, а у матери выпуск), потому притащились ко мне в «МН». Два часа детеныш кое-как продержалась, рисуя нам антиникотиновые  плакатики, а потом пришлось отвести ее в «Макдональд». И после устроили фотосессию в детском городке на Тверском бульваре. Славный день в итоге получился.

30 марта 1992 г.
Сидели дома у Остёра, когда «5-е колесо» показало наш сюжет про «Огонёк».  Гриша успел вставить кассету  и записал наше  бла-бла-бла, что   для памяти, конечно, хорошо,  но с точки зрения пользы – без всякого резонанса  (очевидно,  что  вcё это полтора года спустя выглядит невероятной давностью).

12 апреля 1992 г.
Годовщина Стефановича, собрались у него дома (у Карины с Наташей). Пришли полтора десятка Юриных друзей (некоторых я впервые увидел), и очень быстро забыли,  по какому поводу собрались.  Вдруг начались политические дебаты,  которые навязала дочь Шафаревича, вполне достойная своего отца: величала  себя шовинисткой, поносила Америку и Коротича... (говорилось это в явном   расчёте на мою несдержанность).  Ругаться не хотелось, я ушёл (глупо, но...)

21 апреля 1992 г.
Презентация газеты «Балда», которую вёл Аркадий Арканов. Сегодня Аркан Михалыч – гарант кассы и того, что «будет смешно».

24 апреля 1992 г.
Шли с Черновым от угла Тверской к магазину «Армения» и – не доходя до входа шагов 10-15  – увидели... Рину Зелёную: крохотную, в чёрном пальтишке и в шляпке с вуалью!  Заметив нас – улыбнулась,  помахала нам рукой и скрылась за тяжёлой дверью.  Мы с Андрюшей от удивления встали и переглянулсь – она же умерла год назад! Ошалелые, вошли в магазин, пробежали насквозь оба торговых зала, однако ни одной хотя бы чуть похожей на Рину Васильевну женщины не увидели.  Но ведь не могли же мы ОБА обознаться!  Просто какая-то мистика накануне Пасхального воскресения.

27 апреля 1992 г.
Презентация «Нью-Йорк таймс» в пресс-центре на Зубовской. Бирюков упивается вниманием,  в кругу которого он оказался (привёл тестя Роберта Рождественского),   и Серёжа Клямкин носится довольный собственной значимостью,  а кроме них в общем-то радость от этого проекта никто в нашей команде  не  испытывает. 

28 апреля 1992 г.
Поскольку в своей «Русской визе» все мы выполняем любую работу,  доверили    мне привезти из типографии «Воениздата» бумагу для журнала.  Женя-куратор  раздобыл огромный грузовик, дал какие-то накладные. Короче, поехал.Чего-чего, а распоряжаться я умею – по приезде мобилизовал грузчиков (всем обещал по бутылке), они радостно нагрузили полный кузов, и к полудню я гордо вернулся  в редакцию. Где все уже лежали в обмороке:  в типографии хватились, что мне должны были дать пять рулонов, а я увёз... 13 – все, что были во дворе (не гонять же грузовик порожним).

1 мая 1992 г.
Десять лет соседствую по дому  с Игорем Ледогоровым, шапочно знакомы (благодаря Старосельской), но только и  раскланиваемся при встрече – ни разу не пришла в голову мысль сделать с замечательным артистом интервью. Нынче,  встретясь на праздничном дворе, я вдруг устыдился – спросил, есть ли что в его  жизни нового. Говорит: в кино интересных ролей не предлагают, а в театре – да:  звонил драматург Павловский, написал специально для меня пьесу о Бетховене,  по его глухонемым тетрадям. Я тут язык проглотил – пьесе полтора десятка лет,  Исаакович её на моих глазах Джигарханяну сватал, Виктюку... Время остановилось!

6 мая 1992 г.
Георгий Витальевич Семёнов – один из тех немногих писателей, с кем хотелось если не дружить (по возрастной разнице было затруднительно), то хотя бы  общаться: всегда был открыт и дружелюбен. Встречались довольно часто – то в Ислочи, то на Пахре, несколько раз ездил к нему во Внуково, снимал его портреты, хорошую беседу – про любимую Москву – для «ЛитРоссии» сделали…
Провожали Семёнова без заезда в ЦДЛ – отпевали в церкви на Воробьёвых  горах. Тот район я знаю плохо, поехал наобум, и когда на «Киевской» встретил  Гешу Некрасова – успокоился: вместе быстрее найдём.  Церковь нам показали,  но  она оказалась не та, а когда добрались до назначенной – возле смотровой площадки – только еловые  ветки лежали на пороге. Положил цветы у алтаря,    поставил свечку за упокой души, вышел из храма на яркий солнечный день и  только тут понял – не хотел я Георгия Витальича бездыханным увидеть…
Вечером в записной книжке еще две фамилии крестиком пометил: день в день с Семёновым в Питере умер штучный поэт Олег Григорьев.

8 мая 1992 г.
Ночью умер Сергей Образцов. Подумал, что вся жизнь моя могла сложиться совсем иначе, поступи я к нему в ГИТИС и женившись на Ирке. Однако как сложилась, так сложилась.

10 мая 1992 г.
Горячев вторично посетил в Ватикане римского папу, и он якобы благословил   нашу «Русскую визу».  Что удостоверено фотографией, которую «МН» ставят  в свой ближайший номер. (Ну, кто еще не снимался с римским папой?)

15 мая 1992 г.
Наши вроде бы дружные производственные отношения, похоже, нас вскорости  и рассорят: Олег думает только о «Русской визе» (что похвально, однако надо и свой хлеб в «МН» отрабатывать), мы с Вигилянским честно делаем «Нью-Йорк таймс», тратя на неё почти весь световой день,  а Бирюков с Клямкиным вдруг решили увести газету, которую искренне считают своей, из-под крыши «новостей»  в тенёта Бирюкова-ст., издающего одиозный журнал  «Деловые люди». Доходит  до того, что мы можем до полусуток пробыть в одном коридоре и ни разу друг с другом не встретиться…
Назревает скандал с Мартиной Сингер, которую Бирюков  увёз в Переделкино и  там, на даче Рождественского, попробовал втолковать ей,  что играть с «МН»   глупо. Американцам эти игры без разницы – у них свои интересы, и они их блюдут свято.

21 мая 1992 г.
Появилась Погожева – абсолютно безумная, несущая полную чушь. У нее, как всегда, очередное ЧП: заехав в Россию вместе со свитой, сопровождавшей тело Великого князя, а назад вместе со всеми не улетела и застряла, поскольку потеряла документы (валит все на КГБ, хотя виной всему ее дурная вислоухость). А мне с ней и заниматься некогда – у меня завтрашний номер горит.

22 мая 1992 г.
К шести вечера сделали 1-й (массовый) номер «Нью-Йорк таймс» (Бирюков с Клямкиным выразили мне свои «фэ» – как штрейкбрехеру), подписал газету в печать и ушел   п о б е д и т е л е м.

26 мая 1992 г.
Далеко за полночь позвонил из Лондона Денис Новиков – сказал, чтобы  8-го мы его не ждали, ещё на месяц застрянет в Англии. Поскольку их с Эмили помолвка  расстроилась окончательно, и если что-то не придумается, он вернётся совсем.
Жаль, но этот красивый роман изначально был обречён. Эмили двадцать лет – самое время учиться, и благодаря русскому поэту британская леди узнала вкус  мата и конопли. Предки Мортимеры – телезвёздный дедушка-адвокат и модный  папа-драматург приняли Дениса, как экзотику, но и только. Кроме того, Эмили  сперва предстоит получить оксфордский диплом и решить, кем она хочет стать –  актрисой или учёным-славистом, а нужного мужа ей потом подберут…

27 мая 1992 г.
Привезли в «МН» тираж «Русской визы» (загрузили в подвал – 1 500 пачек по 20 штук). Которая далась нам такой ценой, что и радости при виде долгожданного детища никакой. Жаль – упустили мы время.

1 июня 1992 г.
«МН» показали, что увести из-под своей крыши валютных партнёров никому не позволят – расплевались с Бирюковым и Клямкиным, которые уверены в своей незаменимости, и мне пришлось лечь на амбразу: стал выпускающим.
Нет худа без добра – появилась возможность укомплектовать  штат «Нью-Йорк таймс», и сегодня я оформил Фыфку на работу – корректором. Естественно, наши редакционные тётки осведомились, знает ли девочка вообще, что такое корректура.   А это, говорю, не вашего ума дело  (очевидно же, что я сам буду за Ирку полосы вычитывать).  А ей, на самом-то деле, куда разумнее освоить комп из тех «Макинтошей», которые завезли американцы.

10 июня 1992 г.
В обеденный перерыв пошли с Вигилянским на Тверской бульвар, заодно и в Литинститут заглянули.  Есин оказался на месте – посидели  в его ректорском кабинете, где всё точь-в-точь как при Пименове (или как при Герцене).  Сергей Николаевич плачется – напечатал повестушку в «Нашем современнике», так его    тут же поймали на отрицательном персонаже Иордановиче: «Ей-богу, не хотел,  и вообще ничего подобного! В день путча писать начал, совсем о другом думал!..»
О чём  д р у г о м – умолчал.
...А народ прёт в «Макдональд» – пришло время хама.

15 июня 1992 г.
Презентация «Русской визы» в Доме кино на Васильевской. С приятной толчеёй в дверях, которая всегда означает, что  зал пустым не будет. Пришли Левитанский, Аронов, Есин, Арк.Вайнер, Чупринин, Рейн, Иртеньев, Остёр и Петрушевская. Не пришёл Коротич (Вигилянский ему звонил – Виталий Алексеевич плачется, что его  все забыли, но увидеть нас не захотел). Из «Огонька» были только Саша Минкин   и Настя Ниточкина – с новым мужем, который оказался нашим старым приятелем Максимом Ненарокомовым.
Разговор с Гердтом и Вероникой Долиной.
Марк Горячев, как всегда, красовался в белом,  с удовольствием принимал поздравления и снисходительно обосновывал свои щедрые траты на заведомо неприбыльный журнал: «Люблю поддерживать интеллигентных людей!»

25 июня 1992 г.
У Аньки Хлебниковой вчера ночью ограбили машину (все нутро, включая сиденья, выпотрошили), и по такому случаю Олег спал на столе в редакции, а спросонья провел редколлегию – до семи вечера обсуждали следующий номер «Русской визы». А что его обсуждать? – сделаем, конечно.

29 июня 1992 г.
Умер Михаил Таль.
Восьмым чемпионом мира (тогда – самым молодым) он стал в начале 60-х, а потом был просто звездой.
Видел его в Домжуре:  мы с Бабийчуком раздевался в гардеробе, как тут ввалилась бухая компания,  в которой заметно выделялся Таль –  просто висел на руках приятелей.  Хохоча и галдя, компания исчезла в пивбаре – в бетонном бункере без окон и дверей, а спящего Таля оставили почивать в кресле. В курительном зальчике,  с телевизором и шахматными столиками Михаил Нехемьевич забылся тихим сном, а по Домжуру уже разносилось восторженным шепотом: "Таль!.. Таль здесь!..." И через пять минут вокруг него, спящего, устроились поклонники, сдвинув столы и расставляя фигуры. Таля принялись так бережно будить, что не проснуться он не мог... Мы с Бабийчуком ушли ужинать, а когда через час выходили – узрели незабываемую сцену: полтора десятка игроков сосредоточенно кукожились над шахматными досками, по единичным уцелевшим фигурам у всех читался полный разгром, а посреди поля битвы, закутавшись в пальтецо, посапывал в кресле гениальный Таль...

30 июня 1992 г.
Официальный развод с Леной. За 10 лет нашей совместной истории никаких воспоминаний – ни плохих, ни хороших.

5 июля 1992 г.
Взял на работу занятную бабушку Зою Григорьевну Карабанову, которая всю жизнь проработала корректором, а поскольку она захотела получить какую-нибудь более звучную должность – оформил её  «свежей головой» (отдел кадров в обмороке). То и дело пристаёт с вопросами, что с ней сделают, если в «Нью-Йорк таймс» пройдёт ошибка. Моя угроза отобрать у неё пенсионную книжку действует слабо – говорит:
– Вам всё хиханьки-хаханьки, а когда я работала в «Совинформбюро», в случает прошедшей ошибки за корректором утром приезжал «воронок»...

2 августа 1992 г.
Покончил с собой Юра Карабчиевский.
Когда говорили  с Карабчиевским о Маяковском,  тему гибели поэта  он  всегда  старался обойти стороной: «Я об этом в своей книжке максимально отписался».   Иногда казалось,  что на любые разговоры о самоубийстве у Юрия Аркадьевича   вообще было наложено табу. А его собственный добровольный уход почему-то   никого не удивляет – весь день слышу: да он всегда был склонен к суициду…

15 августа 1992 г.
Сегодня Русакову 54 года, и по этому случаю он с утра пребывал в хандре. Сдал мне ворох свежих переводов, признался, что домой ноги не идут – Маша вторую неделю в Штатах, все друзья в отпусках. Взяли бутылочку коньяка, поехали ко мне и посидели до вечера. Когда Гена уходил, сказал, что в свой день рождения правильнее всего делать подарки другим – оставил свою стихотворную подборку (по-прежнему, все стихи – Люде).

17 августа 1992 г.
Купил замечательную книжку «Разговоры Пушкина» (репринт с издания 1929 года). 
Кн. Вяземский вспоминает: «После июльской революции 30-го года Пушкин говорил: «Странный народ! Сегодня у них революция, а завтра все столоначальники уже на местах, и административная махина в полном ходу».

21 августа 1992 г.
Неделю назад грузинские войска вошли в Абхазию под предлогом защиты своих, и   три последних дня абхазы и русские бегут из Сухуми (бедных русских  жальче  всех  в этой истории).  Наши воинские части, расквартированные в  Агудзерах и Новом  Афоне, либо вывели из-под удара, либо разгромлены, но очевидно, что Сухуми мы  Грузии не отдадим.

7 – 12 октября  1992 г. /  С-Петербург
У Чернова новая квартира на Васильевском острове,  которую Вика явно терпеть не может – привезла туда  нас  с Фыфкой, положила ключи на комод и сразу же уехала. Договорились, что ещё увидимся, но это вряд ли:  очевидно, что Вика с Андреем в ссоре  (если не на грани развода)  и в таком состоянии развлекать гостей совсем не намерена.
 
Повели американцев в «Эрмитаж» и нарвались на скандал. Потому как покупать нашим зарубежным друзьям билеты   в п я т е р о   дороже я не стал принципиально: попросил их пройти контроль молча, так бдительные советские тётки на вахте их  сразу  разоблачили:  почему трое иностранцев идут по общим билетам?  Тут Юджин   со своим отличным русским им подыграл:
– Какой я вам иностранец?  Я эстооонец!
– Так мы и видим, что житель зарубежья!  – обрадовались тётки.
Пришлось доплатить за билеты.

13 октября 1992 г.
Как обычно, возвратился из Питера простуженный, и вылез у меня на глазу ячмень. Пока одни советовали греть глаз варёным яйцом, а другие – прикладывать к нему мешочек с гречкой, нашёл я в сборнике сибирского фольклора занимательный  заговор, который требуется серьёзно произносить, направив на ячмень фигу:
               «На тебе, ячмень, кукиш,
               на него топорик купишь!
               Руби, топорик, этому ячменю головище
               по самое корневище!»
Попробовал. И к вечеру от ячменя следа не осталось.

14 октября – 5 ноября 1992 г.
Вернисаж Юли Гуковой в галерее «Студия–20» на Якиманке.

29 октября 1992 г.
День беготни по магазинам в поисках штанов и ботинок (совсем надеть нечего), процедура любования ценниками на полупустых прилавках – мужские зимние шузы 20 тыс. руб., женские сапоги  – 14-18 тысяч. В результате беготни:
     – купил туфли – 2 860 руб.;
     – подписался на газеты – 406 руб.;
     – запасся сигаретами – блок за 550 руб.;
     – кофе с бутербродиками – 108 руб.
Плюс к этому – 800 руб. в регистрационный фонд «Русской визы».
Итого:  4 724 рубля или 11.8 долл. (при обменном курсе 398 деревянных).

22 ноября 1992 г.
Вот же есть бессмертные персонажи – Дон Кихот,  Робинзон Крузо... И Йозеф Швейк в их числе: бессмертную книжку Ярослава Гашека я прочитал в третьем классе – между "Легендами и мифами Древней Греции" и "Капитаном Сорви Голова". И так она запала мне в душу, что полгода таскал в школьном портфеле розовый двухтомник с цветными картинками. Само собой, она выучилась наизусть, и однажды я сорвал урок – требовалось прочитать по памяти любимый отрывок из любого художественного произведения, ну я и выдал из Гашека – про некого Местека, нашедшего русалку и показывающего её на базаре, где все заплатившие за зрелище видели в дыру в ширме обыкновенную девку с Жижкова: ноги у неё были завёрнуты в зелёный газ, на манер хвоста, а к спине верёвочкой был прикручен плавник, и всем нравилось, что у сирены большая задница и на ней написано "До скорого свидания!" (до сих пор цитирую по памяти). Своего Швейка Гащек не придумал, а взял из жизни – в военном комиссариате Праги его подробная анкета, где и день рождения им собственноручно указан:
     Фамилия: Швейк
     Имя: Йозеф
     православное: Александр
     отчество: Йозеф
     День, месяц и год рождения: 22 ноября 1892. Дуби, Кладно
     Номер полка в австрийской армии: 36 п. п. (пехотный полк)
     Звание там же: ефрейтор
     Профессия: пекарь...
Так что сегодня Швейку 100 лет.
Хочу сделать сюжет для дайджеста «Русской визы». Если, конечно, Марк проплатит съёмочной группе поездку в Прагу.   
               
1 – 10 декабря 1992 г.
Снимаем с Валерой Смирновым  сюжет про Володина для нашего ТВ-дайджеста «Русская виза»  – у меня дома, на фоне моих книжных полок, в моём безразмерном свитере. Жаль, что очень холодно – съёмки в городе получились поспешными (Александра Моисеевича согревали традиционным способом – боялись, что будет очень заметно), но мой любимый двор на Суворовском бульваре сняли отлично.

18 декабря 1992 г.
Неделю с Валерой Смирновым снимали в экс-цековском подмосковном санатории кино  «Пловец». Про Петра Егоровича Патрушева, уроженца сибирского городка Калпашева, который летом 62-го эмигрировал из хрущевского СССР весьма рискованным образом – вошёл в море на грузинском пляже и через день вплавь добрался до турецкого берега.
Когда я увидел Патрушева первый раз, поразился его сходству с героем формановского фильма «Полёт над гнездом кукушки». В этом году у него двойной юбилей – возрастной «полтинник» и тридцатилетие побега. О том, что он не утонул, а благополучно удрал, наши органы знали – до недавнего времени над ним висел расстрельный приговор за измену Родине.
Да, изменил: работал на «вражеских голосах» в Европе и Англии, потом перебрался в Австралию, где живёт последние десять лет. Теперь получил возможность приезжать в Россию. Первый раз прилетел на конгресс соотечественников летом 91-го, и попали они аккурат под августовский путч. Теперь официально приехал с гуманитарной, как теперь принято говорить, миссией – вести уроки по выживанию в экстремальных условиях. И плавает он до сих пор: всю неделю ежедневно окунался в прорубь, собирая вокруг себя стучащих зубами на морозе зевак.


ФОТО:  С мамой в 41-й день рождения / Москва, август 1992 г.
Архив © Georgi Yelin  /  снимок Вероники Елиной

ФОТОАЛЬБОМ  к дневнику этого года – все 24 снимка привязаны к датам:
https://yadi.sk/a/Fn4YzHd6yeTS7Q


––––––