Дор. Истоки. Пролог

   Дор готовил доклад канцлеру за первое отчётное полугодие, в десятый раз переписывая начало. Точнее, он в десятый раз забраковал присланную Гельтом Орсом заготовку, куда должен был вписать пару фраз от себя и поставить подпись. Капитан вращался в чёрном кресле и не мог понять, что его смущало. Смущало настолько, что весь кабинет плавал в клубах сигаретного дыма, а галстук Дор снял и повесил на дверную ручку, и теперь сидел в полурасстёгнутой рубашке. "Не сходится..." Ещё как не сходится. За все два года, что Дор Стайн возглавлял "Красный отдел", ещё ни разу сухие цифры отчёта не входили в такое дичайшее противоречие с действительностью. Сталкеры и ваганты и впрямь малость попритихли после череды внезапных облав и арестов, каждый раз искренне не понимая, кто же их сдал. Дор усмехнулся. "Гипнос" на то и "Гипнос", чтобы погони превращались в засады. Нет, с этой накипью бригада расправлялась технично и без лишнего шума, а вот в прессе последнее время началась форменная фантасмагория. Журналюг Дор не трогал, они, как обычные граждане, не занятые в запрещённых исследованиях и не таскавшиеся во Внешний мир, были под отеческим контролем полиции и службы надзора, но почему-то именно в последние две недели как с цепи сорвались. Всюду мелькали публикации о гонениях на свободу слова, о гнёте секретности, который не позволял пишущей братии совать нос, куда не следует, о том, что спецслужбы скрывают от населения какие-то важные вещи... Дор поморщился. Градус напряжения за эти дни вырос неимоверно, словно кто-то отдал неслышную команду "фас!". Обывателям Ойкумены было, по обыкновению, всё равно, лишь бы опреснители работали да ток-шоу выходили в эфир по расписанию, и командиру особой бригады на краткий миг показалось, что весь этот репортёрский лай нацелен вовсе не на "массу", а на избранных. На правящую верхушку.
   Он закурил седьмую сигарету и непроизвольно потрогал выпуклые шрамы на затылке. Пора брать себя в руки и писать доклад. В конце концов, его ведомство это полугодие отработало без единого провала.

   Он почти закончил, как на связь вышел начальник смены охраны, крайне обескураженный.
— Разрешите обратиться, господин капитан...
— Да, что у вас? — Дор даже рад был отвлечься от писанины, к которой ещё со школьной скамьи не имел никаких склонностей. — Вам явилось откровение? У вас вид, будто вы штырька увидели посередине главной площади.
— Никак нет, господин капитан. — Начальник поста держался очень прямо. — У нас на проходной человек, который просит аудиенции...
— Пусть запишется на приём. Мне некогда, я занят докладом.
— Но это... м-м-м... это священник... э-э-э...
Тут Дор удивлённо присвистнул. Церковь никогда не лезла в дела спецслужб, а те, в свою очередь, не проявляли ни малейшего интереса к святому слову, памятуя, что в Ойкумене свобода вероисповедания закреплена в конституции. Сами особисты подозревали, что бога нет. Святоши не перечили, проводя свои службы и мессы для тех, кто нуждался в поддержке высших сил. И нужна была очень веская причина, чтобы служитель церкви запросил аудиенции у командира особой бригады специальной службы правительства по надзору за научными изысканиями.
— Пропустить, — распорядился Дор и начал спешно завязывать галстук.

*    *    *

   Вошедший священник в первую минуту замер, а потом раскашлялся от дымовой завесы, что колыхалась в стенах кабинета. Дору на мгновение стало стыдно. Он видел, что его визитёр человек пожилой и явно некурящий. Он вышел из-за стола и бросил:
— Прошу прощения, я никого не ждал. Чем обязан?
Священник поднял на него заслезившиеся от едкого дыма глаза. Был он невысоким, худощавым и сутуловатым, лет шестидесяти, с седым ёжиком волос и морщинистым лицом. В таком же строгом чёрном костюме, как и капитан, но вместо алого шёлкового галстука шею вошедшего облегала белая колоратка. Наконец он откашлялся и тихо произнёс:
— Я бы не посмел тревожить вас...
— Прежде всего, — перебил Дор, — как мне к вам обращаться?
— Называйте меня отец Никлас.
— Хм... Ну, допустим. Меня зовут Стайн, капитан Дор Стайн, ко мне вы будете обращаться "господин капитан". Так что вас привело ко мне? Мы занимаемся отловом сталкеров и вагантов, а так же прикрываем опасные разработки в Институте и его филиалах. Ни в вагантских норах, ни в сверкающих лабораториях господу богу места нет. Так что?
— Я знаю, господин капитан, что вы и ваши коллеги не веруют. Но скажите, на ваш взгляд... где бы вы построили царство божие на земле?
Дор поперхнулся. Святоша нёс какую-то чушь, видимо, надышался дымом, но смотрел прямо и как-то... просяще. Дор мысленно покачал головой. В следующий раз он завернёт любого священника, который запросит его аудиенции.
— Отец Никлас, я человек дела. Царства божьего я не строю, да и негде. Ваши прихожане, наверное, верят в ад и рай после смерти. Я видел ад. Своими собственными глазами. И он совсем непохож на кипящие котлы с чертями и серой. Там властвуют ядовитые растения и хищные животные, и никогда не знаешь, что именно тебя убьёт. Вот, — он повернулся, показывая отцу Никласу изуродованный затылок, — мой сувенир из ада. Увы, святой отец, господь на нашу землю не заходит и правильно делает, в общем-то. А теперь ближе к делу. Проповедь я и в церкви послушаю, если меня припрёт.
Отец Никлас сокрушённо кивал, будто воплощались его худшие подозрения. Увидев жёлтые выпуклые шрамы на смуглой коже, он даже тихонько охнул. Но через пару секунд взял себя в руки.
— Вы знаете, господин капитан... мне доводилось слышать... в последние несколько дней... так, шепотки... среди моих прихожан... моя церковь в Западном квартале, рядом с Государственной библиотекой...
— Отец Никлас, моё время довольно ценно.
— Простите... я ни разу не был в таких местах, как это... Ходят странные, неверные слухи о некоторых людях... которые хотят построить царство...
— Божие на земле, — закончил за него Дор и, не сдержавшись, закурил восьмую, чем вызвал у священника горестный вздох, — ну и что? Подозреваете новую секту? И хрен бы с ней, я вам скажу. У нас по конституции свобода вероисповедания, и в любом случае такими делами занимается полиция. Если выяснится, конечно, что просветления эти чудики добиваются с помощью наркоты или заставляют неофитов переписывать на них свои квартиры и другие ценности. Если этого нет, пусть поют свои гимны и строят свои царства хоть у меня на крыше. Я не могу запретить, хоть убейте. Так что вам надо, отец Никлас?
— Понимаете, господин капитан, — священник совсем поник, — господь непознаваем и является в своих чудесных откровениях всем по-разному... но... эти люди... они хотят построить свою общину во Внешнем мире...
Тут Дор совершенно случайно выпустил струю дыма прямо отцу Никласу в лицо и вперился в того чёрными немигающими глазами. Священник теребил манжет и чуть не плакал. В глаза капитану он не смотрел.
— Где вы набрались этой чуши? — Да твою ж мать, и ведь аккурат перед докладом канцлеру.
— Я же говорил... среди прихожан витают слухи...
— Посещение Внешнего мира карается пожизненным. Наша служба создана для предотвращения таких проникновений. Я вас понял, я усилю на всякий случай охрану рубежей и передам соответствующее распоряжение в пограничную службу. А вам советую в проповедях вдолбить вашей... пастве... слово-то какое... вдолбить намертво, что за нарушение периметра господь карает сильнее, чем за все ваши смертные грехи вместе взятые. Чтобы у ваших прихожан словосочетание "Внешний мир" вызывало ассоциацию с отлучением от церкви ныне и присно и... как там у вас. Спасибо, что сказали об этих слухах, а теперь мне надо возвращаться к докладу, а вам — к вашим молитвам.

   Дверь за священником захлопнулась, и Дор откинулся на спинку кресла. Об этих настроениях он поговорит с канцлером, а пока Дору Стайну почему-то захотелось выпить. Прямо на рабочем месте.



Продолжение: http://www.proza.ru/2017/02/27/1629