Как я стал охотником

   «кто бы мог подумать, что человек –               
       самый  ненасытный зверь в мире       
                хищников».

                Как я стал охотником.

    Вы видели котят, ласковых маленьких таких царапушичек? А какие   ласковые маленькие  тигрята, львята. Я уже не говорю о себе самом, возможно,  я до сих пор храню  огромную долю  не растраченной ласки. И куда всё это девается с возрастом?
    Посмотришь передачу «в мире животных» на сцену охоты львицы на антилопу Гну и понимаешь, что она, львица, согнёт кого угодно в рог любой сложности. Но и у самих хищников всегда имеется злой рок! Конечно же, среди прочих катаклизмов, это ненасытный, изощрённый в своём коварстве человек с ружьём.
     Я был тихим, как все, – рыбаком. Хаживал по рекам и озёрам, вылавливал любопытную и жадную до блесны рыбу, очищал её от чешуи,  жабр, потрашков и вкушал  её  прелести с неистребимым удовольствием. Промышлял я рыбу и подводной охотой в мире безмолвия, нырял до посинения в воды Чёрного моря, Южного Буга, Голубых озёр и без трофеев не выплывал. Как  сейчас помню ЮБК,  местечко Кастрополь, дикий берег, подводные скалы и под одной скалой, на глубине 6 метров, стоят два горбыля трутся, я их на одну стрелу насадил сразу. Есть фото. Но, чтобы с огнестрельным ружьём, по лесу, на дичь - это для меня было запредельное.
    Ещё в период учёбы во  ВМА им. Кирова ( докторов там готовят) завёлся у меня один приятель охотник Жорка,  весной, осенью его увольняли на открытие охоты.  Приезжал он загорелый, худой и полу – пьяный,. Через много лет, к концу моей  службы,  попал я дослуживать в Кронштадской колонию, что под Ораниенбаумом, в филиал ВМГ- 1. Этот Жорка, тоже там оказался. И  пришла ему в не трезвую голову мысль, сделать из меня охотника,  чтобы вместе ездить на охоту. У меня в то время ствола, т.е. охотничьего ружья, не было, а авто было, стало быть,  всё у меня было ещё впереди. Жорка стал моим наставником по охотничьему  делу. 
И вот я:
- Вступил я в общество  военных охотников.
- Сдал тех - минимум ( стреляя по летающим тарелкам  на стенде).
- Получил разрешение на хранение гладкого ствола.
- Уехал в Тулу за вертикальным стволом ТОЗ- 34 р.
- Встал на учет с этим самым стволом в разрешительной системе.
Но всё это была проза охотничьего вопроса.
И вот, настал долгожданный день по весне 91 года, когда я с ружьём, совместно с Жоркой еду  в Лопухинку,  деревня такая, и на опушке леса, в сумерки, караулю вальдшнепа, птичку болотную. Такая она  жирная и быстрая, по весне  парами  прилетает на гнездовья выводить птенцов, а поскольку зимой холодно и голодно опять улетает на Юг по осени. Да, попасть в маленькую птичку трудно, даже Жорка мазал, но с фонариком  и видом следопыта, пытался разыскивать трофей. Птичку не было жалко.
  Что меня поражало на охоте, так это,  прежде всего  преображённая весенняя природа: голубые подснежники, белые ветреницы, и вообще оживление на каждом кв. метре диких зарослей и болот. 
   Везде живность качала свои права! Меня на природе отвлекало всё, потому что она прекрасна. Хотя Жорка и учил меня выбирать цель, выцеливать её, упреждать и стрелять.
Я был мазила, что  надо, сколько дроби  выпустил в природу?    
Не мерено !   Много ли мало ли времени прошло, но в  90 – тые  годы, брали меня и на коллективную охоту на лося, стоял я на  номере, но лось пошёл другим путём. Охотники никогда и нигде не унывали, всегда у них с собой  было, поэтому выпивали, закусывали и делились прошлыми  впечатлениями .
    Мне  нечего было им рассказать, кроме: - ныряю я как-то  в Южный Буг и вижу перед собой огромного сазана, жму на спусковой, а он рассыпается, я мешкаю – рыба уходит, а потом её я безуспешно искал весь отпуск в камышах и водорослях. Иногда снится он мне, смотрит не моргая, шевелит губами, выговаривает вроде, рассказывает, как видел меня, но избежал неприятностей .
    Время шло, стали мы чаще выезжать в места богатые дичью Ладога, река Свирь, Оять.  Под Доможирово есть посёлок Ильич, как моё отчество, а за ним несколько построек  ЛенЭнерго, по дороге на Алёховщину, вот там и была у Жорки заветная избушка,  крытый кузов от автомобиля связи, в нем и помещался охотничий штаб. Иногда туда наведывался хитрый егерь.
    Весенняя охота на гуся открывалась в мае. Мы выезжали на поля, куда снижался пролётный гусь. Я много узнал про гуся: очень сильная птица, длительные перелёты на большой высоте, коллективное бытие, впереди косяка летают разведчики, как два самолёта, низко переговариваются, кто чего заметил и «радируют» стае, только потом стая либо снижается, либо взмывает высоко, выстрелом не взять. И ещё интересный факт : перо у гуся крепкое, пух толстым слоем,  дробь теряет свою убойную силу попав напрямую, вот под перо проникает легко и тогда ты можешь его , гуся, сделать своим трофеем. Однажды мне просто повезло. Мы стояли не поле у столбов со стороны реки Свирь, высоко, метров 60, летела стая гусей гагача,  я  просто делал упражнение: выбрал цель,  прицелился, упредил, как учили, и  плавно нажал на спусковой крючок. К моему несказанному удивлению солидный,  4-5 кг. гусь – Гуменик  камнем упал с небес неподалеку от меня.
    Уже потом, исследуя его, я обнаружил, что только одна маленькая дробинка попала в глаз и поразила мозг птицы.  Просто это была плата за мою настойчивость и предупреждение, что баланс жизни можно нарушить очень легко. В последствии я долго оставался без охотничьего трофея. Только на следующий сезон я смог поразить уже ни одного , а 3-х гусей из засады.
Да, это очень было по - спортивному  трудно.
    Летом и осенью мы били уток, они взлетали с небольших водных пространств или пролетали на вечерней зорьке, часто сбитую птицу было не найти в зарослях и траве и она становилась добычей бродячих собак. Я не сожалел о потерях, но вот однажды я охотился у судоходного канала на Свири, утка летала, как шальная на вечерней зорьке, она падала от моих выстрелов.  Я  её разыскивал с упорством следопыта.  Вдруг  две утки сели на водную гладь, метрах в 30 – 40 от меня,  я увидел   на   водной глади  в отраженном свете сумерек  только их силуэты, они уже были близко друг от друга, я прицелился и выстрелил между ними.  Обе утки замерли, сраженные   моей дробью. Стоял конец октября,  погода была свежей, но я без страха разделся до нога,  вплавь достиг трофеев и доставил  их на берег.
Выходит, что я сделал собачью работу, не оставил добытую трудом , но не легко доступную дичь, значит, Я стал охотником!  Это и радовало меня и настораживало   одновременно, но это уже совсем другая тема моего повествования.
               
           По памяти события тех лет  восстановлены мной 19. 04. 06.
      Пишу эти строки, а в весеннем небе летят стаи гусей  и я радуюсь за них и  молюсь, чтобы  на их  пути не встретился им огнедышащий ствол.