Фольксдойче

В детстве я была уверена, что Ольга Сергеевна уже родилась старой, при том, что лицо ее, гладкое и ясное, лишенное даже мелких морщинок, имело приятные черты; пышная ее фигура была упакована в бесформенную бабью одежду, которая не только скрывала ее соблазнительные для мужчин формы, но и больше всего остального старила. Ноги, форму которых мне так и не удалось оценить, обтягивали грубые плотные льняные чулки. Мужа она называла на «Вы» и по имени-отчеству, старше он был ее лет на пятнадцать.  Сегодня любая разница в возрасте между супругами не удивляет, а в советское время это было редкостью. Излюбленным ее занятием было сидеть в центре города на Лайсвес аллее на лавочке и собирать сплетни. Федор Трофимович, ее муж, работал в тюрьме. Ольга Сергеевна была матерью Володи, школьного друга моего брата, отсюда и знакомство.  Мама дешево покупала у нее колготки, которые производились на Каунасской фабрике. Здесь просто необходимо заметить, что никакого дефицита  в изделиях легкой промышленности, как и в пищевой, в Прибалтике в советское время не было. И все, что производилось,  в частности, в Литве, можно было купить там за пол цены. В России же был дефицит на все, кроме спичек, но, при наличии денег, все можно было купить в два раза дороже. Да, насчет спичек: они производились для всей России в Каунасе, поэтому, когда грянула перестройка, и Литва отделилась, исчезли в России и спички. Но это так, лирическое отступление.
Колготки, кстати, были первоклассными, они практически не рвались, их можно было носить вечно, так как носки и пятки были сильно уплотнены, но от стирки колготки светлели, что заставляло все-таки иногда покупать новые. Ольга Сергеевна не работала на фабрике, она имела копеечный доход, подрабатывая реализацией. Как-то, вместо Ольги Сергеевны, заказ нам принесла сама работница фабрики, звали ее Анна. У мамы на тот момент денег расплатиться не было. Работница фабрики была страшно удивлена.
- Как! - воскликнула она, -  у вас что не лежит заначка, рублей сто, в серванте?
Рублей сто — это была крупная сумма, почти что мамина зарплата учительницы.
- Нет, конечно, - улыбнулась мама, которая в доказательство нашей финансовой несостоятельности вынула из сумочки кошелек с замочком «поцелуйчик», открыла его, и извлекла на свет одну копейку.
- Какой ужас, воскликнула Анна, - так бросайте вашу школу и идите работать на нашу фабрику!
Анна пожалела нас, оставив колготки и отсрочив платеж. Мама усадила ее за стол, она очень любила потчевать. И тут я услышала эту историю, что поведала маме Анна. История анекдотичная, если не учитывать всей дальнейшей трагичности ситуации.
Анна работала перед войной в паспортном столе и оказывала нужным людям всякие разные услуги, так как имела доступ и возможности. Особа она была интеллигентная и окружение имела соответствующее: немецко-еврейское. И хотелось ей ничем не отличаться от респектабельного своего окружения. Ведь невозможно сидеть у воды и не сметь напиться! В общем, надумала Анна поменять национальность, но никак не могла решить, какую выбрать: немецкую или еврейскую. Опять же, умные люди подсказали, что лучше все-таки немецкую. Хотя сама Анна особой разницы не видела: и та и другая диаспора, проживающая в Каунасе, была богатой и влиятельной, и можно было надеяться на их помощь и понимание, так необходимые одинокой, неустроенной женщине. Решила и сделала, так Анна стала немкой. Двадцать третьего июня 1941 года пришли в Каунас немцы, и признали Анну своей. Перед Анной открылись большие перспективы, так как прибалтийских немцев вывозили на бывшие польские земли, но Анна не захотела уезжать и осталась в Каунасе. Когда вернулись русские, ее, опять же, как немку, отправили в лагерь. Отсидев двадцать лет в местах очень отдаленных, она смогла каким-то образом вернуться в Каунас. Гораздо хуже сложилась бы ее судьба, если бы она выбрала еврейскую национальность, так как при активном содействии местного населения только за первый год немецкого присутствия в Литве было замучено и сожжено почти все еврейское довоенное население Литвы.
Земля конечно большая, но ведь она круглая, и к тому же вертится, опасность подстерегает со всех сторон, как угадать беззащитной женщине, с кем и где ей будет спокойнее в неспокойное время дележа территорий. Сегодня, к примеру, и национальность не поможет. А героев, на самом деле, не так и много, даже среди мужчин: всего-то один на двадцать-тридцать тысяч. Но женщина не ищет героев, она хочет жить в стране, которая не требует на каждом шагу проявления героизма.