Коргун и земляника

  Это неожиданное и бесстыжее нападение произошло в конце июня на станции Лужба, с 9-летним мальчиком по имени Федя Макушкин, который впервые в жизни пошёл в поход.
   Очень быстро Федя превратился в маленького чертёнка, который хочет кушать, но не ест, который молчит, шипит, ругается, проще говоря – Федя на всех обиделся. И понятно почему: в первый день закончились конфеты, а из еды остались только гречка и консервы. На второй день мальчик узнал, что ягоды, орехи и грибы в июне не растут, что в июне на дорогах только бесполезная колба и листы смородины, что интересные крупные животные выползают только в сентябре, и что никто из взрослых не взял спрей от комаров, но зато хлопушку от медведя прихватил каждый. Дождливых дней не было. Солнце беспощадно жарило голову, а к самому вечеру отнимались ноги. Спать Федя ложился как дома, в десять часов, но уснуть не мог, потому что отец и друзья горланили песни до двух ночи.
   Несмотря на все мучения, Федя вытерпел целую неделю и даже не заплакал.
   В последний день, когда до электрички оставалось пару часов, папа и два папиных друга сидели в километре от станции, на берегу Томи, и закрыв красные лица банданами, щелкали семечки и философствовали о походах. Феде хотелось купаться, но папа сказал, что в воде острые камни, быстрое течение и какие-то сибирские пираньи. Федя мог бы встать, растолкать отца и затащить в реку, но, так как он решил обижаться, то оставалось только сидеть на берегу и ковырять палкой в земле. Он хотел приехать скорее домой, нажаловаться маме и объявить, что это был его последний поход.
   За час до электрички было решено двинуться к станции. Четверо походников надели рюкзаки и вышли к зелёному коридору из узкого ряда деревьев и кустов. Справа от дороги текла река, а слева стояли одноэтажные домики, будки, грядки и сараи.
   – Сына, глянь-ка в траву.
   Федя волочился позади взрослых с понурой головой и думал о том, как в следующем месяце будет отказываться от похода. Он хотел сказать «нет» как можно острее и обиднее, но очень быстро в его светлую голову полезли мысли какого-нибудь интересного, безобидного шантажика.
   – Сына, только в траву не смотри.
   Это сработало. Следуя своей бунтарской, обиженной натуре, Федя посмотрел.
   Пару секунд он не шевелился, а как-то очень глупо держал руки в карманах и думал: «Это ягода там?». В полусонном состоянии, он подошёл к землянике и съел её вместе со стебельком. Маленькая, красная ягодка размером с детский ноготь показалась ему вкуснее любых конфет. Его окатило волной сладкой свежести. Он осторожно посмотрел под ноги и увидел на траве множество красных точек. На щеках появились довольные ямочки, а все мысли о шантаже сразу пропали. Федя вытащил целлофановый пакет и тут же забыл про него, отбросил в сторону, упал на колени и начал срывать ягоду одну за другой... и там – и там – и дальше! Земляника сама лезла в рот. Вдруг он вспомнил, что оставил взрослых, поэтому выбежал на дорогу и крикнул:
   – Па-ап! Жди-и-и-т-е-м-е-н-я-я-я!!!
   Крики немного привели мальчика в чувства. В кусты он вернулся уже собранным и осторожным. «Одну – в пакет, одну – в рот» – решил Федя, но быстро понял, что в пакете земляника выглядит куда лучше.
   Он взял целлофан в зубы и быстро, аккуратно, отчищая от зелёных кожурок, начал собирать сладкий сибирский клад. Изредка всё же приходилось закусывать ягодой, но только затем, чтобы угомонить обильную слюну.
   Федя выглянул на дорогу и увидел, что папа с друзьями уже далеко, но всё-таки ждут, присели на рюкзаки. Про свой же рюкзак Федя забыл – теперь тот показался ему школьным ранцем. Он делал пробежки между кустами, приседал на одно колено и за пару секунд расправлялся с десятком ягод. Как только он решил, что ему хватит, то сразу увидел огромную красную ягоду среди крапивы. Сначала ему показалось, что это какая-то большая пластмасска. Федя присмотрелся – нет, ягодища, такая огромная, что её даже стебель не держит. Крапиву он не заметил...
   – Ай!
   В любой другой раз Федя бы заплакал, но сейчас крапива показалась ему комариным укусом. Он прижал ботинком колючую траву, сорвал ягоду, понюхал её, положил в пакет и пополз собирать дальше...
   Напрасно Федя волновался, что электричка уедет без него – не прошло и двадцати минут, как он уже копошился в кустах рядом с остальными. Папин друг (тот, что был в очках) удивился первым.
   – О-го... Ну даёшь, Фёдор Сергеич... Посмотрите-с...
   – Да...
   – Весь в меня...
   «Ага-угу» – подумал Федя и важно прошёл мимо.
   – Вы не торопитесь, я ещё пособираю... – он перебрался на сторону реки, а затем кое-что вспомнил: – Пап, давай маме позвоним.
   – Я телефон отключил, сынок... Батареи мало... нам ещё такси вызвать... мы маме сюрприз сделаем...
   – Ну, тогда я дальше собирать...
   Федя спустился к воде, чтобы помыть руки, но откуда-то с реки его отвлёк протяжный крик:
    – Е-е-е-е-е-е-ей!
   Это были туристы, которые сплавлялись на лодках. Они махали руками и казались такими счастливыми, что мальчик и сам закричал от радости:
   – Я-я-я-г-о-д-а!!
   – П-р-и-в-е-т!
   – З-е-м-л-я-н-и-к-а!! –  размахивал он пакетом. – М-о-ж-н-о-у-ж-е-с-о-б-и-р-а-т-ь!
   – И т-е-б-е!..
   Федя набрал в рот воздуха и хотел закричать ещё раз, как вдруг увидел огромного коршуна. Птица появилась из ниоткуда, из пустоты, и была необычного сине-чёрного цвета. Федя попятился назад. Он слышал от мамы, или от бабушки, или от учителя природоведения – где-то он слышал, что голодный коршун может забрать еду даже у человека.
   По спине пробежал холодок. Сердце застучало. Федя схватил палку и выбежал на дорогу.
   – Чего Федь, – спросил папин друг. – Мама варенье дома сделает?
   – Не надо варенья, – вставил отец. – Пирога бы какого...хе-хе...
   – Может и пирога... – Федя не сводил глаз с хищной птицы. – А может и варенья... Пап, мы на электричку не опоздаем?
   – Нет-нет, сынок...  Ещё полчаса.
   – Ну тогда я пособираю... – простонал он и побежал искать укрытие.
   Сквозь редкие ветки деревьев Федя видел чёрные крылья, видел, как дьявольская птица спускается всё ниже... Ему казалось, что коршун вот-вот упадёт камнем, клюнет в лоб и заберёт ягодный пакет. Но спрятать землянику в рюкзак он не мог, спрятать – значит помять и привезти домой не ягоду, а кашицу (это слово он выучил от взрослых).
   Федя решил отбиваться. Он сжал сильнее палку и свернул к огородам. Рядом с деревянным забором оказалась будка, похожая на недостроенный туалет или маленький сарай. Там он спрятался, встал на ведро и через узкую щель продолжил следить за голубым небом.
   Вдруг он услышал за спиной работающий моторчик. Он слез с ведра и понял, что это не моторчик, а огромная овчарка на цепи. Собака была привязана на какую-то хлюпкую деревяшку. И эта деревяшка, которая, казалось, ждала какого-нибудь удобного случая, чтобы сорваться, сорвалась. Овчарка перелетела через забор и, брызгая слюной, побежала к мальчику.
   Федя прищурился, и последнее, что успел сделать – это швырнуть палку как можно дальше. Когда он открыл глаза, то увидел, что собака бежит за ней, виляя хвостом.
   – Поезд! – кричал он запыхаясь. – Пошлите! Пап! Опоздаем!
   Всю дорогу Федя шёл позади папы, подталкивая, ругаясь и топая ногами, но когда они наконец добрались, он понял, что загнал себя в ловушку. На станции не было ни единого укрытия. Мальчик посмотрел в небо – коршун готовился спикировать на ягоду...
   – Пап! Снимайте рюкзаки, быстро... Надо!
   Федя сделал из рюкзаков вигвам, забрался внутрь и приказал взрослым окружить себя. Он закрыл ягоду и сидел так до тех пор, пока не послышался стук электрички. В вагон он залетел самый первый, а если бы не папа – сделал бы это на ходу. Федя заметил удивленные взгляды пассажиров, а потому специально взял пакет двумя руками, показывая, что очень тяжело.
   Папин друг открыл окно. Федя представил, как коршун врывается в вагон и отбирает пакет. Но этого не случилось. Электричка поехала, и хищник быстро превратился в маленькую безобидную точку на голубом небе, а потом и вовсе пропал. Случилось другое:
   – Сынок, угости нас земляничкой...
   Федя дал каждому по ягодке, отвернулся к окну и сделал вид, что не слышит их чмоканье. Семечек уже не было, а потому взрослые очень быстро попросили ещё, затем ещё, ещё... А затем папа сказал:
   – Ягоду съесть нужно, сынок... А то она испортится.
   – Это маме. – отрезал он.
   – Да ты её всю растрясешь... – подхватил друг. – В поезде-то...
   – Давай Федь... Съедим.
   – Нет.
   – Давай, сынок, покушаем, не жмоться...
   Федя посмотрел на папиного друга в очках, который до этого молчал.
   – Федор Сергеич... – сказал он. – Надо съесть, а то испортится.
   – Да... надо съесть... хе-хе...
   – Надо, Федь, а то здесь жарко...
   – Маме...
   – А маме мы купим, Федь... хе-хе... Купим на базаре... хе-хе...
   – Нужно, Фёдор Сергеич, а то теплота-с, духота-с, Фёдор Сергеич... Испортится же...
   – В кашицу-то превратиться, хе-хе...
   – Фёдор Сергеич, угощай.
   – В кашицу-то... хе-хе...
   Мальчик ослабил руки.
   – Давай-давай... Ох какой тяжелый...
   – Бери тоже, сынок...
   Федя молчал.
   – Не хочет... – сказал друг. – Наелся.
   Федя отвернулся, но в грязном окне всё равно видел, как три взрослых мужика поедают землянику. Они тянули руки в пакет и брали по десять-пятнадцать ягод за раз... а всё это под тихие стоны и кряхтение. Даже та ягодища в чужих пальцах показалась маленькой и ничтожной. Через минуту пакета не стало.
   Федя смотрел, как за окном проносились кедры и березы. До дома оставалось пять часов, а его маленькая обида и злость уже проступила через ожог от крапивы. Он сжал губы, чтобы не заплакать. И заплакал.