Красная ворона

 
                (семейная  хроника)

          Дед всю жизнь гонял голубей. В душе, конечно. Чем ближе была пенсия, тем чаще дед грустил у окна, глядя на пернатых красавцев: во дворе, почти в центре Москвы, была голубятня. Когда же голубь попадал деду в руки, начинались поцелуи – голуби относились к нему с нежностью, а дед так и вовсе мог пустить слезу от умиления и расслабления души.
         Сизая романтическая и, отчасти, хулиганская мечта детства не могла реализоваться из-за партийного билета, который дед получил по необходимости и не без усилий, так как в молодости  не очень хотел этого сам, а потом – не очень хотели уже его. Да и посудите сами, до чего можно достукаться, если люди с партбилетами,  да на солидной должности, будут по выходным гонять голубей.
         Дед был удивительным инженером, жесткая ответственность за вверенный ему труд неожиданно совмещалась в нем с замечательным творческим авантюризмом.  Во время войны он изобрел и выпускал на мебельной фабрике деревянные противо-танковые мины, которые, понятно, нельзя было обнаружить никакими миноискателями. Корпуса мин,правда, коробились, но это только прибавляло изобретению коварства.   
        Однажды колонна немецких танков прошла на задание через  мины деда без единого взрыва, а на обратном пути танки были буквально разнесены невиданным оружием. Дело в том, что за время между проходом танков «туда» и «обратно», как предполагал дед, прошел хороший дождь и «все встало на место».
       Так или иначе, Сибирь деда миновала, а боевым орденом дед был награжден – редкость для тылового инженера.    
        Пожалуй, отец пошел в деда. С той лишь разницей, что его авантюры приносили пользу только начальству, сам же отец едва успевал унести ноги от взысканий, однако и он не падал духом и с затаенным удовлетворением называл этот процесс: «бизнес по-русски».
       Своими авантюрами отец и дед гордились одинаково, разве что отец предпочитал процесс авантюры, а дед – результат.
       Отвлекаясь, скажу, что идеи отца были помельче. Посудите сами, зачем взрослому человеку надо было научиться плавать вперед ногами на спине? Причем довольно шустро. Может ли кого-нибудь  порадовать, когда его в бассейне обгоняет человек, плывущий задом-наперед на спине,  с торчащими впереди его из воды тощими костяшками пальцев ног? Так отец и плавал гордо - один на дорожке. Чудны дела твои, человече!

       ….Последние годы перед пенсией давались деду нелегко. За пристрастие  к родной влаге и сопутствующее этому упрямое правдолюбие – или наоборот, за упорное правдолюбие, заканчивающееся хорошей взбучкой от начальства и очередным запоем, деда ушли на пенсию по состоянию здоровья, не дождавшись пенсионного возраста, но все-таки с показным почетом.       
        Похоже, однако, что деда эта история не расстроила, наоборот, в его, истомленной обидами полупартийной голове давно уже, втайне ото всех, созрела немыслимая идея, воплощение которой требовало творческого начала и немало свободного времени.
        И эта синяя птица дедовской мечты на самом деле была красной вороной!

        Со слов отца, который был всегда в курсе дедовских подвигов, дело начиналось так.   В начале шестидесятых один добрый еврей, выпив с дедом за доверительным разговором неразбавленного спирта,  пригласил его погулять  до Красной площади. Там, блестя злодейскими зилотовскими глазами и незаметно потирая от удовольствия ладошки, друг-собутыльник кивком головы показал деду на стаи черно-серых птиц, облепивших зубцы благородных стен и изредка с торжествующим криком облетавших свои владения.
       - Вот так и везде! Все облепили! Теперь  понял, за что ты ордена получал? Это все – твоё! – хихикнул приятель, обнимая его за плечо.
        Дед с горем и обидой сглотнул слюну, собравшись было плюнуть в дружелюбную харю – дед по своей вспыльчивости был горазд  на такое озорство, да запершило в горле некстати.
        Вернувшись домой, дед с расстройства допил бутылку уже с отцом и, начиная новую, выплеснул тому увиденное на порфирной площади безобразие.
        Отец вошел в положение, запереживал заодно с дедом и утром, с больной головы, путая и мешая свою и дедовскую судьбы с печалями близких ему по духу греческих страдальцев, Сократа и Одиссея, написал для общего успокоения забавные стихи:

Войди хоть с четырех сторон –
На Красной площади вещает
Курантов гул и вопль ворон,
И воздух вяжет рот как щавель.
Мы все постигнем «от» и «до»,
Безумье правды, лжи величье,
Настой мазутных городов,
Лесов великолепье птичье,
Но здесь, на  этом пятаке,
Которому цена – Европа,
Мы, как горошины в руке,
Как Одиссей в руке циклопа.
Головорез, скиталец,сын -
Он зов Итаки чуял кровью,
Но здесь моя земля, мой стыд
И слёзы пополам с любовью...
Молчит кремлевская стена,
Молчат винтовки у подножий.
Приказывай, моя страна,
Мы выпьем все, что ты предложишь.

         Однако деду было не особо интересно от какого напитка умер Сократ, а Одиссей для него был не более, чем название ближнего кафе. Стихи ему не понравились, кроме последних двух строк. Но искусство он априори уважал и посоветовал отцу обычное:
         - Ты бы лучше в партию вступил, пока молодой, а то будешь ходить хуже меня оплеванный за все хорошее…
        Отец обиделся и ответил ему роковой фразой:
        - А ты бы, чем голубей гонять, взял бы да и вывел красную ворону, научил бы ее кричать УРРРА  и получил бы, между прочим, ленинскую премию!
        Слова сына упали деду прямо в сердце. Особенно пронзило его это «уррра», вроде бы похоже на «каррр», а все наоборот! А то, что вывести красную ворону возможно, дед не сомневался ни секунды.
         В молодости он насмотрелся: каких только птиц не выводили голубятники. К тому же, дед был твердо уверен, что раз  есть белые вороны, которых он лично видел не раз, то ли в кино, то ли еще где,  то почему не быть красным?

         Дед знал жизнь и понимал, что без райкома партии не обойтись, только там хранились правильные схемы жизни и, как говорил дед, там умели «расставлять ударения».
        Любое партийное заведение имеет привкус показной деловитости и тщательно скрываемой сытости. Этот привкус неведом приглядевшемуся человеку, но острому глазу деда  он был неприятен и вызывал душевную изжогу. Хотя дед и не утруждал себя размышлениями на этот счет.      
         Инструктор, румяный юноша сорока лет с утомленным и привычно внимательным взглядом, выслушал деда почти не перебивая, доброжелательно кивая головой. Новизна и ценность предложения были  очевидны, но фантастичность замысла подсказывала быть осторожным.
        Дед убедительно ворковал о том, что изменение цвета птицы или другой живности путем селекции – дело обычное. Взять хотя бы петухов всех мастей или, скажем, голубые тюльпаны. Даже если ворона получится не совсем красная – это вовсе не плохо. Слишком яркий красный цвет привлекал бы ненужное внимание к птице. По мнению деда, рыже-коричневая масть, обычная для голубей, была бы более уместна.   
         Дед продемонстрировал различные варианты перспективного вороньего крика «уррра», но честно признался, что тут он гарантии давать не может - более реальна переделка мерзкого крика на сорочью трещетку или нестройный свист.               
        - Не обязательно, что бы птица кричала громко, пусть говорит шепотком или лучше совсем молчит, послушав вдохновенные вопли, поморщившись, указал инструктор.
        По завершению дедовской тирады инструктор настолько оживился, что позволил  остроумно заметить, будто бы про себя:
         - Как бы от этой  жар-птицы не запахло бы жаренным.
         Но потом, сглаживая сказанное, широко, по партийному,  улыбнулся деду.
         Под конец разговора инструктор задумался, чуя всю серьезность проекта, и уже совсем неудачно спросил:
       - А какой бы вы хотели срок?
        В те времена слово «срок» было на слуху  и поэтому, видя удивленное  и обиженное дедовское лицо, инструктор  обрадованно поправился:
        - Да нет, я не про то, что вы подумали. Какой срок вам нужен для выполнения  этого мероприятия?.
        - Пять-семь лет, селекция быстро не делается…
         - Красота требует жертв, – понимающе подмигнул  инструктор и вздохнул о чем-то своем.      
        - И  жратвы, – находчиво подсуетился дед.
        - Финансы найдем и дадим вам три года на всё-про всё, - к радости деда заключил партиец, добавив на прощанье, что разработка, по понятным причинам, должна быть строго конфиденциальной.

        ... Дед оставил водку в покое и сколотил замечательный коллектив, благоразумно привлекая в него остепенённых научных мужей и отставных генералов.

        Интеллектуалы честно трудились над селекцией упрямых ворон, подмешивая в корм алые красители, скрещивая птиц с  перуанскими петухами,  нумибийскими  попугаями и другими пернатыми горемыками, окрашенными во всевозможные оттенки  красного цвета.
         Дед перечитал множество зарубежных книг и находил все новые варианты и идеи. На каждый год райком утверждал ему под грифом «секретно» план работ, через год меняя название темы для пущей конспирации.
         По  четным годам  тема называлась «свежая птица», по нечетным - «жареная птица».  Дед обижался, но терпел это словоблудие, поскольку понимал, что люди наверху тоже должны были принимать посильное участие в творчестве. По этой же причине за темой закрепили специального инструктора – молодую бойкую девчушку, дочку крупного партийного функционера.
         Отец подозревает, что поначалу девица глянулась деду. Во всяком случае, дед сочинил собственный шлягер и, доводя близких до белого каления, недели две без передыху напевал сладким голосом:

                Хороши весной в саду цветочки,
                Еще лучше дедушки весной,
                Встретишь вечерочком дедушку в садочке –
                Сразу  жизнь становится иной!

        Приход девицы совпал с первым значительным успехом дедовской команды: вороны начали нестись яйцами ядовито-красного цвета. Яйца имели по два желтка, как  это наблюдается у пурпурной американской танагры, которую девица привезла из первой же командировки на вражий континент.    
        За этот подвиг помощницу, а заодно и деда, наградили редким почетным  знаком «Заслуженный птицевод России» и годовой подпиской на журнал «Комсомольская жизнь».
        Счастье, однако, было недолгим, неблагодарная  деточка сбежала в Лондон со всеми дедовскими наработками – тамошних чиновников, оказывается, тревожили схожие проблемы, но ворона требовалась, понятно, не красного цвета.
        Интересно, что после измены коварной девицы, тему не только не закрыли, но, тут пригодились дедовские генералы, втрое увеличили финансирование, правда, окончательно засекретив работу.  Оно и понятно, заинтересованность  западной разведки со всей очевидностью подтвердила всю глобальность дедовской мысли.
        Вспоминая эту историю, дед в выражениях не стеснялся, девицу же называл не иначе как «коза рыжая». Мало кто знает, но эта смазливая особа едва не навлекла на деда катастрофические неприятности.
       Однажды в португальской командировке,  после удачной случки кремлевской вороны с местным оранжевым фазаном, дед вместе с «рыжей козой»,  отметив это событие знаменитым  портвейном, решили  поплескаться в Атлантическом океане.   
        Купающихся было немного.  Заплыв  подальше, чем следует, «коза» вдруг завопила. Дед только и смог понять, что кто-то под водой пытается снять с девицы трусики. Дед был рядышком и ему  следовало бы немножко подумать, кому и зачем пришла в голову такая фантазия? Но надо же знать его характер. Поэтому, как только рядом с девицей появилась синюшная лысая голова,  дед, не мешкая ни секунды, с криком: «На, тебе!», - врезал по ней сверху вниз кулаком, а ведь он в молодости прилично играл в волейбол.
       После этого голова уже не рисковала показываться над водой и козьи трусики освободились от цепких пальцев морского гада. Девица благоговейно глядела на спасителя, а дед-то с ужасом понял, что он, пожалуй, погорячился.
       Действительно, его действия не остались не замеченными и спасать утопающего аборигена деду помогали два спортивных загорелых молодца, внимательно наблюдавших с берега за их развлечениями….
        Вот так и получилось, что на золотом воздушном песке пляжа мавританского городка Синтра моего партийного деда под белые ручки повязали местные полицейские.
        Скандал и покушение на убийство! Если бы не папашка «козы»,  со своими связями с португальскими, то ли коммуняками, то ли мафиози - страшно подумать…

        Седины у деда не убавлялось, скандальчики и скандалы в его фирме случались с пугающей регулярностью.
        Был, например, вот такой нелепый случай. Два младших научных сотрудника, дружинники, в опорном пункте милиции случайно закусили любимыми аквариумными рыбками начальника РУВД. Пустяк, казалось бы, а сколько крику было!
        Другой раз пришлось выгонять с работы хохмача-электрика. Попугаи дружно заматерились и некстати - как раз отделу вручали знамя победителя соцсоревнования.
        Под конец селекции  совсем уж  учудил дедовский заместитель, даром что академик. Подсадил к воронам красного браминского коршуна!  Шестнадцать трупиков  рыженьких ворон – подарок к приезду деда из отпуска!
         Как дед все это выдержал без инфаркта – непонятно.
         Но это, конечно, смех сквозь слезы, а настоящая беда подкралась как всегда неожиданно и с другой стороны.
        Прошло  лет десять упорного труда, когда дед уже руководил целым научным подразделением в закрытом «почтовом ящике» и готовился к защите докторской диссертации,  на свет появилось, наконец, потомство птиц замечательного красного цвета. Целых двенадцать птенчиков. 
        Дед торжествовал, упиваясь успехом,  и, наверное, поэтому проглядел сложность момента.
        Дело в том, что каждая молодая особь, к несчастью,  имела по две головы,  доставшихся ей на первый взгляд от гибрида пурпурной танагры и нумибийского хохлатого попугая – впечатление, конечно, не для  неврастеников. Но дед не считал, что это  такой уж страшный дефект, главное, что колер был хорош – настоящий, партийный! А лишняя голова – так это год-два работы и ее не будет, как не было.

        Масштаб гения измеряется числом его завистников и наветчиков! Сакраментальные птенчики породили невиданную лавину кляуз и недобрых подозрений.
        Когда  через месяц, как и предвидел дед, обе головы каждой птички весело, и от этого еще более гнусно, закаркали, в лабораторию к деду первый и последний раз спустилась с облаков персона генерального директора. И этой разгневанной персоной был тот самый заштатный партийный инструктор, когда-то провидчески поверивший в дедовскую абракадабру и сопровождавший все эти годы, не без пользы для своей карьеры, мученический подвиг деда.
        Директор, лысоватый, давно уже порыхлевший человек, минут пять потрясенно глядел на вольерчик с хохлатыми двухголовыми монстрами безупречно алого цвета, на толпу окружавших его чрезвычайно довольных собой старичков-академиков, похожих на древних упырей в  паскудного лилового цвета спецодежде – дедовская находка и гордость! Наконец он с плохо скрытым отвращением, схватившись одной рукой за живот, с трудом выдохнул нечто вроде:
       - Ууууууухж……
        Дед, моложавый, хотя и совсем уже седой, один - в белоснежном халате и оттого еще более уверенный в себе, позволил шутливо, по-родственному, заметить:
        - Отчего же ужас, Сергей Иваныч? Все – согласно Вашим схемам и указявам!
        Но, чуя неладное, незаметным кивком указал подчиненным на стальную лабораторную дверь.
       - Пить! - прохрипел директор, рухнув на стул, когда упыри беззвучно растворились в дверном проеме.
       - Конечно, конечно,- дед моментально открыл заранее  приготовленную бутылочку «Боржоми».
        Директор устало замахал руками, как бы отталкивая от себя служку, подающего ему стакан с цикутой.
      - Живую…живую воду!
       Такие вещи деду долго объяснять было не надо. Из сейфа в момент материализовалась пузатая склянка драгоценного французского коньяка, при этом дед позволил себе галантный комментарий:
       - Двенадцать лет выдержки плюс двенадцать лет в сейфе ждал Вас сей продукт! Это был мой подарок Вам на открытие темы, но судьба распорядилась, чтобы торжество случилось сегодня.
        Плотным, давно отработанным движением, дед выбил пробку из горлышка и вручил бутылку гостю вместе с чистым стаканом.   
       Дивный аромат закружился вокруг них!
       Шеф глубоко вздохнул, выздоравливая на глазах, и самолично подал деду другой стакан с подносика:
        - Угощаю, - мягко сообщил он деду, разливая коньяк.
        Пить такой коньяк без блаженной улыбки грешно.
        Коллеги так  и смотрели друг на друга, зачарованно, подняв брови и полуприкрыв глаза….
        Гремучее многоголосное «Крррах!», рявкнувшее за спиной директора, ударило по ним как будто пряжкой ремня, мгновенно погасив райское блаженство.   
        Жалобным, плачущим шепотом Сергей Иванович спросил, растягивая слова:
        - Что будем делать?
        - Может быть в зоопарк? – так же шепотом неуверенно ответил растерявшийся, вдруг погрустневший, и чего-то осознавший, наконец, дед.
        - Тюрьма! – вспоминая прожитые годы, прожевал размякшими губами директор, но скоро встрепенувшись и как бы размяв плечи и выпятив грудь, добавил:
        - Не те времена! – и немного помолчав, обдумывая ситуацию,  довольно уверенно налил по второй.
        - Не те времена, - с облегчением выдохнул  дед, - за это и выпьем!
        - А все-таки мы славно потрудились, - как бы подытожил и окончательно утвердил вердикт директор.               
        - И англичанам нос утерли,-  поставил гордую точку дед.
        Так-то так, а дед не надолго пережил своих красненьких картавых любимцев, которых лично безболезненно усыпил сразу же после рокового визита директора. Сердце деда не вынесло, остановилось ночью. Как никому не нужный, старый честный будильник, у которого, наконец, кончился завод.

          Жизнь меняется быстрее, чем мы это замечаем.      
          Отец до сих пор считает, что деду крупно не повезло со временем. Ведь двухголовая птица была бы как нельзя кстати через каких-то десять лет. Как будто сошла с нового герба державы! А цвет изменить под заказ – какие проблемы.
         Учитывая новые веяния, отец было договорился с модным прогрессивным олигархом на финансирование селекции разноцветной двухголовой птицы, благо, что в дедовском архиве сохранились потрясающие воображение фотографии.   
         Но что-то не срослось, то ли кризис наехал, то ли команда не подобралась. Оно и понятно – профессионалов в стране к тому времени уже не осталось вовсе.


                *      *      *      *      *