Алжирский пленник - часть 28

Регулярно заглядывая в свою «душу», «русскую душу», «сибирскую душу», я нахожу в ней что-то, как мне кажется, что роднит ее с «душой алжирца», с «душой сахарца». Кроме отличительных характерных национальных черт, там есть одно, на мой взгляд, выдающееся общее качество. Мы любим страдать и страдальцев.
Вот, к примеру, что чаще всего мы русские вспоминаем из нашей юности и молодости? Как мы получали пятерки, значки ГТО или грамоты? Нет! Мы вспоминаем с ностальгией и самоиронией, как нас выгоняли из класса, как мы схлопотали двояк по физре или пению, за то, что дерзили учителю. Встречаясь с друзьями детства, мы начинаем смаковать шишки и синяки, полученные в потасовках и хулиганстве, а с армейскими друзьями, как нас «сынков» или «духов» угнетали старослужащие, и не очень любим хвастаться, как тоже самое делали и мы став «дедами». Или вспоминаем, как нас тиранили наши начальники капитаны и майоры и как мы с ними боролись в силу возможностей. Я уже не говорю про наши воспоминания о героических выходках и подвигах в пьяном угаре. Этот незабываемый  эпос мы храним в самых дорогих нашему сердцу уголках памяти. Но это только память. А что с настоящим? А в настоящем мы тоже не любим простых и торных дорог! Мы придумываем себе самые сложные и изощренные пытки, когда нужно всего-навсего сделать простое, как табуретка дело.
Мне часто вспоминается один мой товарищ и друг, художник, поэт, мыслитель! Он, получая заказ на какую-нибудь халтуру, вывеску например, на магазин, начинал строить для создания сего шедевра навесы огромных размеров, выдумывал самый сложный, но оригинальный способ выполнения, хотя можно все это было сделать на коленке и за пару дней. Он же растягивал это удовольствие на месяцы, и когда, озверевший от всего этого безумства, заказчик просто махал рукой и искал нового исполнителя, мой друг впадал в длительную депрессию и страдал! Что придавало определенный смысл его пьянству и человеко-нелюбию.
Я всегда удивляюсь, зачем карабкаться на скалу, лезть, рискуя жизнью в гору, идти одному к северному полюсу? Говорят, чтобы понять, что я это могу, доказать себе, что я сильный, почувствовать счастье от преодоления себя! Да, все это очень замечательно и здорово, но мне кажется, что самый главный двигатель в этом процессе – это желание пострадать. Жить спокойно, в тепле, ходя каждый день на работу, и приходя с нее ложиться на диван и читать газету – это же так скучно! Мой сын, когда я ему советую поступать так-то и так-то, опираясь на мой жизненный опыт, резонно отвечает: «Пап, я все понимаю, ты это уже прошел, пережил, а я хочу сам все это пройти, сделать свои ошибки и сам их исправлять». Что ему возразить? Что он самонадеянный и неразумный, что он тратит драгоценные годы молодости на то чтобы совершить те же глупости, что совершали до него тысячи людей? Что можно потратить свои силы на более полезное занятие? Но ведь и я поступал и поступаю точно так же!
Страдание, и выбор сложного, страдальческого пути, для нас имеет особый смысл, равный смыслу жизни. Видимо где-то в генах живет такой остренький и колкий перчик, который заставляет нас при огромном разнообразии сладкого, выбирать горькое, кислое и соленое. Видимо наши предки, ведя постоянную борьбу за выживание в суровых климатических условиях, выработали особый гормон радости при страдании и теперь мы уже не можем не страдать, нам нужно это, иначе теряется сам смысл нашего существования.
Надо признать, что мы не только любим свои страдания, но и иронично их героизируем. Хохмить по поводу трудностей и неприятностей, тоже наша национальная черта. Редко встретишь человека, который бы ныл по поводу сорокаградусного мороза. Сибирские мужики будут нараспашку, с показным разгильдяйством, чуть не голыми руками колоть в мороз дрова. В непогоду им приспичит ехать за какой-нибудь ерундой по занесенным пургой дорогам, чтобы неминуемо увязнуть в снегу, а потом пригнать кучу техники и с героическими усилиями все-таки вырваться из снежного плена, а после со смехом рассказывать, как они с Михалычем встряли!
Может быть, поэтому я и живу в сибирской глубинке, и ни как не хочу сменить эти суровые места на более теплые и сытые. Может быть, именно потому, я выбрал для своего путешествия не пляжи и туристические маршруты, а самую суровую из пустынь, Сахару, и путешествую сам, без турфирм и гостиниц. Мне и здесь хочется получить незабываемы впечатления преодоления и подвига! Я готов рискнуть своей жизнью и свободой, для того чтобы потом сидеть и вспоминать, и писать эти свои записки путешественника.
Так же и алжирцы. Их жизнь в Сахаре наполнена трудностями и лишениями. Мало того,  что они живут где-то на краю света рядом с великой пустошью. Им этого мало. Они тоже хотят подвига! Зачем спрашивается, им нужно было ехать на бархан на машине? Чтобы потом героически из него выкарабкиваться! Другого вывода я не нахожу.
Сейчас мои добрые алжирские друзья, сидят в тенечке под раскидистым деревом, миролюбиво и весело о чем-то разговаривают, ожидая, когда в углях и раскаленном от костра песке приготовится курица в фольге. Я же, как истинный сибиряк стою на солнцепеке под художественным зонтом и героически пишу свой этюд, вместо того, чтобы сфотографировать все это и уже дома попивая чаек и слушая музыку рисовать с фотографии.