Ангел и Бродяга. Глава 3

Глава 3.

В которой Кристин видит своего Ангела воочию, более того – выясняется, что он вовсе не Ангел.

Последняя свеча догорела и погасла – лишь тонкая ниточка дыма серебристой змейкой вилась во мраке гримерной. Кристин дремала, склонив голову на столик с зеркалом. Бог видит, она честно боролась со сном – покуда могла, вновь и вновь прокручивая в голове  события этого странного и невероятно длинного дня. Каким бесконечно далеким казалось утро – обычное пасмурное осеннее утро. Репетиция, похожая на все остальные, за исключения появления новых хозяев Оперы, которые тут же привлекли внимание большей половины танцовщиц и хористок. А потом… потом действие развивалось по совершенно неслыханному сценарию: падение задника на Карлотту, всеобщий хаос, в котором солировал пронзительный голос оскорбленной Примадонны… Словно в тумане всплыл момент, когда Мадам Жири взяла свою воспитанницу за руку и вывела из толпы на авансцену: «Кристин Даэ может спеть»… Не веря случившемуся, она запела, сперва робко и неуверенно, а потом ее голос сам взлетел в небо белоснежной птицей, хрустальным дождем рассыпался по огромному, сверкающему позолотой залу… Вечер премьеры. В зале торжественная тишина – никто не шелохнется, все взоры устремлены на нее, на Кристин Даэ. Но ей не было дела до сотен расфуфыренных зрителей – всем своим естеством она отдавалась Музыке, отдавала свой голос тому, кто ночь за ночью возводил ее на вершины мастерства, кто готовил для нее этот триумф – своему загадочному Ангелу Музыки, Ангелу, обещанному умирающим отцом. Похожая на королеву в своем новом роскошном наряде, с бриллиантами звезд в волосах – она и вправду была королевой сегодняшнего вечера, королевой Grand-Opera. И маленькая награда для нее – появление давнего друга. Случайно ли Рауль стал покровителем театра именно в день ее торжества – или само Провидение готовило эту встречу для них?.. Но какое-то смутное беспокойство не покидало Кристин. Тот странный звук в зазеркалье… Именно за тем зеркалом, откуда она обыкновенно слышала голос Ангела… И чувство, что ее Учитель гневается. Но за что? Что она неправильно сделала? Разве она не отдала ему саму себя только что, перелившись в божественно-прекрасную мелодию? На ум приходили странные слова, сказанные однажды Ангелом: «Не допускай в свое сердце никого, кроме Музыки  - и твоего Учителя»… Неужели это из-за Рауля? Но ведь Ангел видит – Рауль честный молодой человек, да к тому же – друг ее детства. Чем могла оскорбить Ангела их невинная и чистая, почти детская беседа? Тем паче, она ведь не монахиня в монастыре и не давала обета не общаться ни с кем… А может быть, все это ей почудилось, и ее Учитель вовсе не гневается. А звон упавшего предмета  - мало ли что это могло быть. Да хоть та же… хм… крыса. Надо спросить Ангела… она обязательно спросит, как только дождется… Мадам Жири говорила, что он обещал прийти. Ангел не лжет. Ангел придет… 

… Последняя свеча догорела и погасла. Кристин Даэ спала безмятежным сном в темной и пустой гримерной…

 - Кристин! – негромкий, но отчетливый голос будто проник в самую потаенную ее глубину, коснувшись сердца и мгновенно пробудив ото сна.
 - Ангел… мой Ангел! – девушка подняла голову, оглянулась, силясь понять, откуда исходит этот самый дорогой сердцу голос.
 - Я здесь. Твой Ангел Музыки здесь. Твой сегодняшний триумф порадовал меня, и я хочу вознаградить тебя за прилежание, моя верная ученица.   
Кристин слушала, затаив дыхание. Похвала учителя была для нее стократ милее восторгов толпы праздных зрителей – и, кажется, даже восхищение Рауля уже не казалось ей чем-то значимым. Милый, искренний юноша… кто она для него? Всего лишь воспоминание из детства. Рауль не видит, что она давно изменилась, ее уже не интересуют детские сказки, пикники на чердаке и шоколадки. У нее есть нечто гораздо большее: ее Тайна. Тайна Музыки, которую мало-помалу раскрывал ей учитель, и которую едва ли поймет юный виконт.   
 - Сегодня я приглашаю тебя в мое царство, царство вечной Музыки. Ты – единственная, удостоившаяся этой чести. Хочешь ли ты последовать за мной и познать тайны, доныне сокрытые от мира? – продолжал чарующий голос.
 - Конечно, Ангел, я хочу! Хочу следовать за тобой, куда бы ты ни звал меня. Но где ты? Я не вижу тебя.
 - Подойди к зеркалу, - повелел голос. Кристин как во сне сделала несколько шагов. Из большого, в полный рост, зеркала в неверном свете луны, пробивавшемся сквозь занавески, на нее смотрело ее собственное отражение, взволнованное и слегка растерянное…за которым виднелась еще одна фигура – очень высокий, худощавый мужчина в черном плаще. Узкое, бледное лицо, длинные волосы – вроде бы темные, но отливающие серебром. И неестественно белеющая полумаска, скрывающая левую половину лица.
 - Ангел? – полувопросительно-полуутвердительно прошептала девушка.
«Разве ангелы носят черное? И эта маска… зачем? Почему он прячет лицо? Только недобрые существа скрывают лица», - шевельнулся червячок сомнения. Но голос – голос она не спутает ни с чьим иным. Несомненно, это был он. Ее таинственный учитель.      
 - Не бойся, дитя мое. Иди ко мне. Дай мне руку… вот так.
Кристин протянула руку, все еще боясь наткнуться на холодную зеркальную гладь.
Но зеркала больше не было – оно словно растворилось в воздухе.
Тонкая, но сильная рука, затянутая в бархатную перчатку, осторожно и одновременно цепко взяла ее за дрожащие пальцы.
Кристин сделала шаг вперед, навстречу манящей неизвестности…
… и услышала, как с легким щелчком зеркало встало на прежнее место.
Теперь возврата назад не было.

***
Сперва девушка глядела лишь на своего проводника, осторожно ступая след в след за ним. Потом осмелела и стала оглядываться по сторонам. Надо же, оказывается, за зеркалом скрывается целый мир! Мир переходов, галерей и лестниц, освещенных необычно ярким светом свечей. В какой-то момент Кристин показалось, будто канделябры выдвигаются из стены по пути их следования и даже наклоняются так, чтобы свет падал не в глаза, а на дорогу – будто ими управляли невидимые руки. Все это слишком напоминало сон – и тем не менее, это был не сон.

Наконец, оба они оказались на берегу странного озера с темной водой. К каменным сходням была пришвартована лодка – не обычный рыбацкий челнок, каких Кристин навидалась в детстве, а более вытянутая, украшенная затейливой резьбой, с сидением, выстеленным красным бархатом.
 
Мужчина первым ступил в лодку и подал руку девушке. Но та внезапно заколебалась, не решаясь покинуть твердый берег и шагнуть на изрядно пошатывающееся суденышко (черная озерная вода отнюдь не сулила приятного купания в случае чего).
 - Что с тобой, дитя мое?
 - Я… я, кажется, боюсь. 
 - Не бойся! Разве не сказано: «Ибо Ангелам Своим Он заповедал оберегать тебя, да не преткнешь ногу свою о камень?» - мелодично произнес, почти пропел мужчина, легко перехватил Кристин за талию и перенес ее в лодку. Сам взялся за весло.
Он греб и в такт напевал:

Je crois entendre encore
Cach; sous les palmiers
Sa voix tendre et sonore
Comme un chant de ramiers.
Oh nuit enchanteresse
Divin ravissement
Oh souvenir charmant,
Folle ivresse, doux r;ve!

Aux clart;s des ;toiles
Je crois encor la voir
Entr'ouvrir ses longs voiles
Aux vents ti;des du soir.
Oh nuit enchanteresse
Divin ravissement
Oh souvenir charmant
Folle ivresse, doux r;ve!

Кристин чувствовала, как ее сердце тает от прежде неизведанного наслаждения. Голос Ангела будто каждое мгновение изымал ее душу из тела и возносил к неведомым высотам, откуда окружающий мир казался маленьким и ничтожным. Неспособная и не желающая сопротивляться этому сладостному очарованию, она внимала каждому звуку, ловила их, будто драгоценный жемчуг. Девушка и не заметила, в какой момент она сама начала подпевать; ее голос все усиливался, отдаваясь от каменных стен и заполняя все пространство. Ее спутник на мгновение замер, вытянувшись, как будто всем телом впитывал вибрации ее пения – потом, очнувшись, опять взялся за весло. Теперь они пели вдвоем – и, казалось, будто незримый оркестр, сокрытый за стенами, аккомпанирует им. Даже русалки и другие водяные твари выглянули на поверхность послушать странный дуэт – вон как сияют их глаза! Ах нет, это свечи одна за другой выплывают на водную гладь… Их все больше – кажется, даже больше, чем в полностью освещенном зрительном зале. Стало светло как днем. Пелена света мерцает, колышется перед глазами – кажется, душа Кристин вот-вот покинет тело, не в силах выдержать творимое ею волшебство. Но тут лодка ударилась о берег, и волшебство закончилось.   

 - Мы прибыли в мое царство. Будь моей дорогой гостьей, Кристин Даэ, - Учитель ловко спрыгнул на берег, подавая руку девушке, - здесь тебе предстоит познать много тайн, только не будь слишком поспешной, ибо Тайна не любит спешки.

Кристин рассеянно скользнула взглядом по открывшемуся ей подземному жилищу. О да, здесь было чему потрясти девичье воображение. Казалось, каждый предмет таит в себе неизведанные секреты – ибо несет печать хозяина, создателя, творца. Того, кто допустил ее в свое Святая Святых. Раньше Кристин никто не доверял серьезных тайн – ну разве что какие-то сущие мелочи, как это обычно бывает между детьми или юными девушками. То, что ей предстояло ныне познать, отличалось от прежде доверенных ей «больших секретов» настолько же, насколько настоящее море отличается от декорации к «Летучему Голландцу».

 - Благодарю, Ангел! – прошептала ошеломленная ученица, глядя в лицо своему наставнику.
 - Я не Ангел, Кристин, - неожиданно сказал он.

Кристин остолбенела, не в силах ни оторвать взгляд от своего спутника, ни вымолвить хотя бы слово.
 - Да, я не Ангел. И не демон. И  не Призрак, хотя многие меня так называют. Я человек, и мое имя Эрик.

Кристин по-прежнему, не мигая, смотрела на него.
 - Не стоит так удивляться. Ангелы вправду существуют. Но я – всего лишь обычный смертный человек, - медленно произнес Эрик, и на одном дыхании добавил: - и этот человек любит тебя, Кристин!

В широко раскрытых глазах девушки промелькнуло сперва безграничное изумление, потом – на долю секунды – ужас, и она со вздохом рухнула без чувств. Эрик едва успел подхватить ее.

  - Мда. Видать, я поторопился с признанием, - подумал он, но ненадолго - истинный виновник произошедшего не замедлил себя показать. Из-за стопки книг и партитур выглянула огромная черная лохматая фигура на четырех лапах.
 - Что ж ты натворил, негодяй! – хрипло прошептал Призрак, и его шепот был хуже крика, - Испортил мне все!

Пес с глухим скулением затряс головой, словно бы отрицая свою вину.

 - Я же просил тебя спрятаться и носа не показывать! Посмотри, до чего девушку довел! Кстати, - добавил он чуть смягчившись, - эти выдвигающиеся канделябры… и свечи, всплывающие из-под воды… Твоя работа, признавайся? Славно, очень славно.

Сириус энергично замахал хвостом, как любая собака, радующаяся похвале.

 - Но помни: еще одна такая выходка – и я за себя не отвечаю. От любопытства не только кошки дохнут. Я предупредил, - Эрик шумно выдохнул и с тревогой поглядел в лицо Кристин. Бледна, но дышит ровно: обычный обморок от переизбытка чувств.

 - Бедная моя девочка, ты слишком устала сегодня, - прошептал он, борясь с желанием поцеловать любимую хотя бы в лоб, но не решаясь на столь дерзновенный в его понимании поступок.
О, как долго он мечтал об этом сладостном мгновении встречи, о том, как они будут разговаривать не через холодное стекло зеркала, а лицом к лицу, о том, как он сможет прикоснуться к той, о которой столь давно мечтал… И вот, она в его руках – такая беззащитная, такая… прекрасная. Слишком прекрасная для того, кто привык считать себя чудовищем, уродом, извергом рода людского. 
Его единственная ученица. Его певчая птица. Его Кристин.
Хрупкий безмятежный цветок в руках у того, кого боялись, ненавидели, кто был способен убить без раздумий – и убивал, чтобы выжить самому. Почти как в старой сказке о волшебном цветке и страшном звере.
Тронешь цветок – и зверь умрет от горя. 

Эрик едва мог дышать от счастья, словно боясь, что девушка в его объятиях растает как мираж. 
Этого не может быть. Это слишком прекрасно, чтобы быть реальностью – с ним.
Осторожно, как ценнейшее сокровище, он отнес ее в спальню, уложил на широкую кровать, бережно накрыл одеялом. И долго, долго смотрел на нее, любуясь рассыпавшимися по подушке белокурыми локонами, точеным личиком, тенями от густых ресниц, будто силясь навсегда запечатлеть их в памяти. 
Его любовь. Его мечта. Его Кристин.
Губы сами потянулись к ее полураскрытым во сне губам – и отдернулись.
Не время, - сказал Эрик сам себе.
Довольно с нее потрясений на сегодня. Она должна привыкнуть.
Узнать его поближе…
… и тогда, быть может, у него будет возлюбленная. Самая настоящая.