Ангел и Бродяга. Глава 17

Глава 17

В которой история получает свою развязку.

Прекрасен цветок пиона в капельках росы июньским утром, прекрасен полет белой чайки, едва касающейся крылом морской пены, - но еще прекраснее была Кристин в своем удивительном белоснежном платье, воздушно-легкой вуали и венке из белых роз. Чудесный бриллиант, каковым она, бесспорно, являлась, получил достойную оправу.   

 - «Возлюбленная моя прекрасна, прекраснее всех дочерей человеческих», - воодушевленно продекламировал Эрик, одетый в свой лучший костюм (белая маска опять красовалась на прежнем месте) - надеюсь, тебе по душе этот маленький подарок, Кристин.
 - Ангел, это просто чудо! – восхищенно улыбнулась юная невеста, - жаль, что вы… ты не сможешь играть на органе во время нашей свадьбы.
 - Увы, хоть меня и зовут Призраком, но я не умею быть в двух местах одновременно, - отшутился мужчина, - но я с удовольствием сыграю мою свадебную Мессу потом. Прошу вас, отче, приступайте. 

 - …Согласен ли ты, Эрик Le Fantome, взять в жены Кристин Даэ и быть ей верным в радости и печали, в богатстве и бедности, в здравии и болезни, покуда смерть не разлучит вас?
 - Согласен, - голос Эрика был глухим и севшим от волнения.
 - Согласна ли ты, Кристин Даэ, взять в мужья…
 - НЕТ! – крик был таким, что с потолка посыпался песок. Слова застряли у священника в горле. Все разом обернулись – сзади, за тяжелой кованой решеткой, отделяющей жилище Призрака, стоял Рауль, взмокший от быстрого бега и растрепанный, как кот после драки.
 - Проклятье! – Эрик выругался как последний докер. Снова нечисть принесла Рауля в самый неподходящий из неподходящих моментов.
 - Кристин! Ты с ума сошла?! Зачем ты это делаешь?! – орал Рауль, ломясь в железные прутья, - отпусти ее, монстр!
 - Господин, вы оскверняете своим поведением обряд бракосочетания, - сдержанно, как и подобает сану, но несколько раздраженно заметил отец Понтиак, - не могли бы вы вести себя немного тише?
 - Отче, ради всего святого, не делайте этого! Не венчайте их! Этот человек – убийца и душегуб! Он силой похитил мою невесту и держит ее здесь!

«Господи, Господи, за что?! За что этот человек преследует меня?.. И не будет меж вами мира вовеки веков, но, покуда мир стоит, вы будете преследовать друг друга; один будет вредить другому, и никому не дано разорвать эту связь… Разорвать связь… разорвать…»

 - Правда ли это, сын мой? Правда, что ты принудил мадемуазель Даэ к браку? – отцу Понтиаку пришлось повторить вопрос дважды, чтобы Эрик, огорошенный произошедшим, услышал его.
 - ЛЖЕШЬ! – обрушился Призрак на Рауля, - Лжешь, подлый, мерзкий, негодный человек!
 - Отпусти ее, чудовище!  - процедил сквозь зубы виконт.
 - Отпустить? – Эрик неприятно рассмеялся, - Да я и не держу ее. Ты ведь здесь по своей воле, Кристин?
Девушка молчала, переводя испуганный взор то на Призрака, то на Рауля.

 - Ты ведь хочешь обвенчаться со мной? – он повысил голос. «Боже мой, ради всего святого, Кристин, скажи «да»! Не убивай меня ТАКИМ унижением!»
 - Да, Эрик. Я уже говорила тебе это и повторю еще раз. - Кристин обернулась к незваному гостю: - Рауль, прошу, уходи. Я давно сделала свой выбор, но ты не хотел меня слышать. Если в самом деле любишь меня, смирись с тем, что я не безмозглая кукла и способна сама строить свою жизнь. 
 - Кристин, что ты говоришь? Не верю ушам своим! Этот безумец, этот дьявол во плоти… что он сделал с тобой?!
 - Не он, Рауль. Ты. И твой отвратительный поступок. Ужели ты думал, что я останусь с тобой после того, как ты хотел лишить жизни человека, от которого я не видела ничего, кроме доброты и любви?
 - Вот видишь? – едко произнес Призрак, - Тебя следовало бы убить за то, что помешал нашему венчанию… Однако, я пощажу тебя. Проходи же, - он криво усмехнулся, - будь гостем на нашей свадьбе!

Эрик повернул рычаг, и решетка со скрипом поднялась. Едва Рауль переступил невидимую черту, как кованое железо с грохотом опустилось назад, а сам виконт оказался буквально втиснут в решетку крепкими руками Призрака. Жесткая веревка обвила правое запястье…
 - Уж прости, ничего помягче не нашлось, - Эрик привязал конец веревки к железным прутьям. – Разве что Кристин предоставит своему другу детства красный шарфик, ха-ха-ха! «Крошка Лотти, где же твой красный шарф?» - он зашелся жутким, неприятным, безумным смехом.

Священник стоял ошарашенный происходящим, не решаясь помешать тому, кого он, возможно, счел потерявшим рассудок. Кристин, напротив, неожиданно решила вмешаться:
 - Эрик, что ты творишь?
 - Привязываю нашего дорогого гостя, чтобы часом не сбежал и не испортил нам праздник. Не бойся, я не причиню ему вреда, конечно, если он будет вести себя тихо. Святой отец, продолжайте обряд!

 - … Согласна ли ты, Кристин Даэ, взять в мужья Эрика Le Fantome и быть ему верной в радости и печали, в богатстве и бедности, в здравии и болезни, покуда смерть не разлучит вас?..

Почувствовал ли Эрик незримое движение левой руки Рауля, или то, что он отклонился в сторону, было чистой случайностью? Громыхнул выстрел – одновременно с ответом Кристин. Эрик схватился за руку – кровавое пятно расплывалось по белой рубашке. Рауль выстрелил еще раз – теперь Призраку удалось увернуться, и пуля, предназначенная для него, попала в отца Понтиака. Священник охнул и замертво повалился на землю…
 - Тваааааарррррррь! – прорычал взбешенный Эрик. Не помня себя, не ощущая собственного ранения, он хищной птицей кинулся на виконта, впился ему в руку, - мерзкая, подлая тварь! Сколько же ты будешь стоять у меня на пути? А если бы это была… - он задохнулся от возмущения, - … если бы это была… она?
- Отпусти Кристин, чудовище! Делай со мной что хочешь, но отпусти ее!
 - Чудовище, значит? Нет уж, чудовище здесь ты! Ты хочешь украсть мое счастье – а я заберу твою жизнь, – в руках у Эрика оказалась длинная и скользкая веревка. Та самая, которую Кристин когда-то приняла за струну …
 - Эрик, нет! – закричала Кристин, понимая, что он собирается делать.
 - Я тебя уничтожу! – Рауль бился на привязи, силясь либо порвать веревку, либо сломать решетку.
 - Нееет, это я тебя уничтожу, - голос Призрака был холоднее арктического льда.
 - И чего ты этим добьешься? Думаешь, после моей смерти Кристин будет принадлежать всецело тебе? Она тебя не любит, так и знай!
 -НЕ ТЕБЕ РЕШАТЬ! – жесткая петля удавки сомкнулась на горле юноши…
 - Эрик, отпусти его! Не пятнай руки кровью! – Кристин цепко повисла на руке Призрака. 
 - Отойди! Хватит ложного милосердия! Сегодня я довершу дело.
 
«Разорвать…связь… связь… разорвать…» - рука машинально затягивает роковую петлю…

 - Эрик, послушай меня! Если ты это сделаешь, я… я уйду от тебя. Не хочу оставаться с убийцей.
 - Ты же только что дала мне клятву! Кристин, ты клялась… в счастье и несчастье… Или для тебя ничего святого нет?
 - А для тебя есть святое? Ты хочешь отметить кровью день нашей свадьбы?
 - Этот юнец слишком дорог тебе!
 - Однако, выбрала я тебя! Разве этого недостаточно, чтобы ты доверял мне? Ты вообще доверять умеешь?

На мгновение мир поплыл перед глазами Эрика. Искаженное удушьем лицо Рауля; слезы Кристин; мертвое тело отца Понтиака. «Разорвать…связь… прикончить его – раз и навсегда!» «Эрик, не становись убийцей!» «Остаться должен один из нас – он или я…» «Ты умеешь доверять – хотя бы мне?..»

 - Ладно, только ради твоей просьбы…  - Эрик высвободил виконта из тесных объятий веревок. – А ты – благодари Кристин! Падай на колени, целуй ей ноги! Если б не она – целый мир бы не спас тебя… А теперь – дай мне клятву Именем Всевышнего, что уйдешь отсюда, никому не скажешь, что видел, и никогда больше не вернешься – ни ради мести, ни по иным причинам.

 - Я не дам такой клятвы, - тихо и сухо ответил Рауль.
  - Это что же, господин виконт шутить изволят? Покуда ты здесь, твоя судьба в моих руках.
 - А как только я выйду из этого логова, я позову жандармов и покажу им, где живет монстр, убийца и похититель девушек. Да, кстати, - он указал на тело убитого священника, - этот труп тоже на твоей совести.
 - В таком случае, ты не выйдешь отсюда НИКОГДА! Но не надейся, что сможешь видеться с Кристин – в моем обиталище много покоев, найдется и для тебя, - Эрик расхохотался. – Или, может, все же дашь клятву – и убирайся на все четыре стороны! Именем Всевышнего!..
 - Я дворянин, а дворянин не дает ложных клятв.
 - Тогда что же предпочитает дворянин? Вечный плен в благородном обществе крыс? Они у меня зверушки воспитанные – как раз превосходная компания для такого добропорядочного человека как вы, виконт!
 - Предпочитаю выяснять отношения в честном поединке – если тебе ведомо понятие чести.
Эрик задумался:
 - Хорошо… Да будет так. Поединок. Божий Суд. И пусть останется только один из нас.
 - Эрик, зачем снова кровь? – взмолилась Кристин. – Зачем эта бессмысленная дуэль? Не рискуй жизнью…
- Еще пять минут назад ты защищала жизнь другого… Впрочем, у меня нет выбора, Кристин. Рауль прав – он не оставит нас в покое, даже если я возьму с него клятву. Лучше поединок. Чтобы решилось все… Пусть останется один – двоим на земле не уместиться…

Эрик выбрал две шпаги – одну подал Раулю, другую оставил себе.

 - Погоди, дай я хоть рану тебе перевяжу, ты же истекаешь кровью! – суетилась Кристин.
 - Пустяки, царапина. Ну, - обратился он к виконту, - раз, два… Кристин, отойди!.. три!

Поединок напоминал танец – широкий шаг вперед, еще два – помельче, ловкий уворот от звенящего клинка, снова атака. Песня стали, узор двух тел, сплевшихся в смертельной пляске, гудящее в воздухе напряжение… Как по нотам. Раз-два-три… Вальс над пропастью. Круговерть цветных пятен перед глазами: белое, алое, черное, золото и бронза, огоньки свечей превращаются в багровый туман. Мгновенно вспыхивающая боль от мелких ран так же мгновенно затухает – не до нее сейчас. Черное и алое торжествуют – кровь и смерть. Каждый удар  - как выкрик: разорвать связь. Разорвать. Связь. Остаться должен один… один… один…

Блеск лезвия у самого лица. Белая маска отлетела в сторону. Этого мгновения хватило, чтобы Эрик отвлекся… Следующий молниеносный выпад пришелся прямиком в грудь. Боли не было – только ощущение холодного железа внутри, под сердцем. И слабость – до головокружения. Ноги подкосились, клинок выпал из рук…

Рауль вынул шпагу из все еще живой плоти – Эрик бессильно рухнул наземь.

Крик Кристин потряс подземелье не хуже мощного органного аккорда – жуткий, пронзительный, исполненный такого отчаяния, что мог бы обрушить и самый фундамент.   Сама девушка не двинулась с места – стояла, сраженная горем, бледная как смерть, в своем белом подвенечном платье более похожая на привидение, чем на живого человека.
Виконт, даже не взглянув на Эрика, распростершегося у его ног, отшвырнул окровавленную шпагу, словно та жгла ему руки, и кинулся к Кристин:
 - Пойдем отсюда, милая!
Но девушка даже не шелохнулась, будто и не слышала его слов.
 - Идем же, Кристин! Монстра больше нет, можешь отныне никого не бояться.
 - Нет, Рауль. Не могу…  - шепнула она чуть слышно.
 - Отчего же? Или его чары по-прежнему не дают тебе покоя? Доверься мне, я исцелю твою душу.
 - Убийца… убийца… Отойди от меня! Твои руки – в крови Ангела! Разве не понимаешь? Ты убил саму Музыку!
 - Успокойся, любимая! – Рауль попытался обнять ее, но та отстранилась, словно от прикосновения жгучей крапивы, - Ты просто устала. Я отвезу тебя к себе домой, ты выспишься, и прошлое забудется как ночной кошмар. А потом – мы пойдем гулять под солнцем, пить кофе с эклерами, смотреть, как радуются люди – и сами радоваться… Кристин?
 - Нет, - сказала она с неожиданной твердостью. – Нет, Рауль. Я не пойду с тобой. Наши пути разошлись – разве ты не видишь, что я уже не та крошка Лотти? Он открыл мне дорогу туда, куда тебе хода нет. А я… тебе не понять, как я любила его… и люблю.
 - Но Призрака больше нет. Ты свободна.
 - Есть клятвы, от которых не может освободить никто. Даже Господь Бог. Уходи, Рауль. Прощай! – и она, не глядя более на виконта, кинулась к лежащему Эрику.

Рауль постоял еще несколько мгновений, потом развернулся и опрометью кинулся бежать…

***

Боль жжет легкие, ледяными когтями раздирает тело. В глазах мутная пелена, тело не слушается, будто придавленное свинцовой плитой, солоноватый привкус крови на губах.
 - Кристин… - еле слышный шепот отзывается новым приступом боли.
 - Я здесь, любимый, я здесь, - теплая нежная рука берет его руку, - все будет хорошо.
 - Нет… - он много раз смотрел в глаза смерти и знает, что на сей раз она заберет его. 
 - Кристин, спой мне… как тогда… помнишь?..
 - Не могу, Эрик…
 - Спой… умоляю тебя… прошу…

Голос рвется ввысь – мелодией щемяще-печальной и горько-светлой. Хрустально-звонкий, дымчато-грустный, голос Ангела, Музы, Возлюбленной… И срывается, заглушенный слезами.

 - Пой еще, Кристин… Ангел…
 - Ангел… - шепчет она, нежная и прекрасная в своем неутолимом горе. – Ты в самом деле Ангел… Мой Ангел Музыки… со сломанными крыльями… Только крылья у тебя не белые… Лиловые, как грозовое небо, и огни молний – в их оперении…

Кристин глядит и говорит, говорит, обнимает, золотой шелк волос гладит по холодеющему лицу, скрывает изуродованные черты лучше любой маски… Он уже не видит ее – не видит ничего. Только сияние – то ли свечей, то ли ореол над ее головой… Удушающая боль сменилась странным онемением. Тело стало совсем чужим, чуждым, посторонним. Сон мягкой лапой закрывает глаза… Остается только голос Кристин – вместо последнего дыхания, слаще предсмертного поцелуя. Золотой голос – тонкой нитью вытягивающий душу из разрушенного тела…

Кристин пела, пела, не видя, как безвольно разжались пальцы Эрика, удерживающие ее руку, как запрокинулась его голова, разметав пепельные волосы, слипшиеся от крови… не слыша, как сквозь мелодию неземной красоты диссонансом пробивается хаос криков и топот бесчисленных ног… Она продолжала находиться в объятиях своего странного экстаза, когда в подземелье ворвалась толпа народа.
Чьи-то сильные руки охватили ее за плечи…
   

***
Всего лишь на мгновение – пропасть. Темнота. Тишина. Забытье. Но уже спустя секунду все чувства вернулись к нему – необычайно обостренные. Он видел свое полуразгромленное жилище, собственное израненное тело, видел бьющуюся в безотчетном горе Кристин, Рауля, удерживающего ее… Море звуков обрушилось на Эрика разом: душераздирающие вопли девушки, омерзительные проклятия толпы, крушащей все, до чего она в своем исступлении дотягивалась, голос виконта, и еще один – уверенный и жесткий: наверняка, Мадам Жири пытается прибрать к рукам беснующееся людское море. Но весь этот хаос звуков не смешивался в неразборчивый гул – он слышал каждый голос в отдельности, как опытный дирижер даже в tutti оркестра способен различить партию каждого инструмента, будь-то скрипка, флейта пикколо, четвертая валторна или притаившийся в углу контрабас. Более того – он слышал и другие звуки: шумную суету в верхних этажах Оперы; крики людей на улице; перебранку двух кумушек на рыночной площади; шепот влюбленной пары в тихом уголке парка; ласковый голос матери, поющей колыбельную ребенку, и четкий, сухой голос командира, отдающего приказ на поле битвы; шелест сосновой рощи; мерный рокот океанских волну далеких коралловых островов; гулкое лопотание тропического ливня и тихий, непрерывный гул подземных недр; и надо всем эти – высочайшая гармония Музыки Сфер, той самой, на которой зиждется мироздание… Он словно бы оторвался от земли и парил в необъятном пространстве, и целый мир простирался перед ним как на ладони. Где-то в уголке этого огромного мира терпел крушение его собственный мирок, маленький и красивый, любовно создаваемый в течение многих лет, а теперь перечеркнутый единым жестом… То, что он совершил, отнюдь не казалось ему маленьким и незначительным на фоне величия окружающего мира. Напротив – он ясно видел мельчайшую подробность каждого из своих деяний: свет, окружавший его, одновременно ласковый и пронизывающий, будто выхватывал из тьмы забытья все когда-либо имевшие место мысли, намерения, слова и поступки, как добрые, так и злые.

Наконец, тот, кого звали Призраком Оперы, предстал пред Престолом Всевышнего.
И не осталось иных чувств, кроме глубочайшего смирения пред лицом Всемогущего Бога, и иных мыслей, кроме слов молитвы, которую Эрик многократно повторял при жизни, уповая на Божественную справедливость:

- Judica me, Deus, et discerne causam meam di gente non sancta, ab homine iniquo et doloso erue me…

И заговорил Господь:
 - Приветствую тебя, сын Мой и творение Мое. Из глубин мрака ты взывал ко Мне, и Я тебя услышал. Ты говоришь, что Я – Судия праведный и справедливо взыскующий за каждое деяние. И верно говоришь. Но Я также и Господь Любви, и милосердие Мое столь же велико, как и справедливость.
…Я тот, кто создал этот мир с любовью к каждому сотворенному…
…Я умер в страшных муках ради искупления людей – и воскрес, дабы научить их любви, которая жизнь отдает за братьев своих…
…Я наполняю сердца верных Духом Любви и Истины, духом Познания и Творчества – тем самым Вечным Пламенем Творца, что позволило тебе породить на свет мелодии высочайшей красоты…
… Я приветствую в Царствии Моем всех, в ком не погасла искра Моего света, всех, кого жажда Истины и Красоты вела Моими путями. Всех, кто своей жизнью делал Мой мир прекраснее, кто созидал, а не разрушал. Но возлюбивший Тьму и дела ее никогда не будет иметь удела во Мне, и место ему – во тьме кромешной, ибо Я по справедливости даю каждому то, к чему лежит его сердце.               

 - Скажи, Господи, каково будет Твое решение обо мне? Буду ли я допущен в Царствие Твоей Любви – или отринут навеки в бездну, куда не проникает ни единый луч Твоего Света? Жизнь моя была подобна аду, но более всего на свете я жаждал красоты и справедливости, и ежели возможно такому, как я, надеяться на милосердие Твое – то для меня было бы достаточно одной лишь надежды, ибо она одна даже ад превращает в подобия рая.   
 - Сказано: «человекам положено однажды умереть, а там Суд». Но тебе удалось стать более, нежели человеком, Эрик. И путь у тебя иной. Поэтому ты вернешься на землю – исправить зло, которое совершил, и довершить добро, которое не успел сделать. Ты называл себя Ангелом Музыки – воистину ты станешь им. Будешь возводить многие юные души на высоты подлинного Искусства – ибо многие захотят пойти по стопам твоей ученицы. Но не жди от них награды на земле, буду готов, что, повзрослев, они отрекутся от тебя – чтобы снова возблагодарить, когда вы встретитесь в Вечности. Ты будешь стоять на страже Красоты, когда большинство предпочтет ее бренную иллюзию. Твоя история – история Призрака Оперы – навеки впишется в Книгу Бытия Земли. По-разному станут пересказывать ее – как страшную, вызывающую дрожь легенду и сентиментальную сказку, переврут многие события твоей жизни и истинных чувств твоих не поймут – но не забудут никогда, ибо не может забыться любовь такой силы, как живущая в твоем сердце. И до конца времен найдутся люди, которым дано будет услышать музыку, которую слышал ты, и твои творения восстанут из пепла, чтобы явить миру свое великолепие.
 - А моя Кристин? Моя бедная вдова, едва успевшая стать женою… Что будет с ней?
 - Ты желаешь знать ответ на все загадки сразу, о любознательное дитя? – в голосе Господа послышалась мягкая улыбка, -  Поверь Мне: если Я даю пищу птицам и зверям, украшаю цветами луга и леса, неужто Я не смогу позаботиться о той, кого люблю еще более, чем ты можешь вообразить.
 - А тот пришелец… Сириус Блэк… Где он сейчас?
 - Там, где ему и полагается быть. Он возвратился в свой мир. Быть может, ваши истории еще пересекутся до того дня, когда в звучании новой Музыки будут создаваться Новое Небо и Новая Земля. А теперь – иди с миром, сын Мой Эрик. Я благословляю тебя…