Аристокоты Петербурга

Когда в Северной Венеции начинался вечер, и облака, обагрённые закатным солнцем, ложились на крыши домов, Теодор Амадей или попросту Тишка, помахивая чёрным хвостом будто длинной эбонитовой тростью, выходил на прогулку. Родившийся и выросший в старом дырявом фортепиано на чердаке антикварного магазина на Моховой улице он не мог не пристраститься к музыке, тем более, что в городе погожим вечером играли буквально везде — на улицах и площадях, в парках и подземных переходах. Выступали кто с чем и как пожелает. Стоило завернуть за угол или перейти на другую сторону проспекта, и уже привычные гитары со скрипками сменялись африканскими барабанами с индейскими флейтами.

Нынче же Теодора тянуло послушать классические произведения в тепле и с перспективой сытного ужина, а посему он направился в ближайшую библиотеку. Там жил его усатый друг Митька — Михаил Юрьевич, знавший толк в классической литературе, музыке и котлетах, коими питались сотрудники библиотеки. Когда Теодор крадучись пробрался в читальный зал, его собрат целиком пребывал в сказочном мире романтизма, удобно устроившись клубочком на раскрытом томе произведений Э.Т.А. Гофмана. После дружеского щелчка лапой по острым ушам и последовавшего обмена тумаками по длинным усам выяснилось, что сегодня дают Шуберта и котлеты по-киевски.

Бесплатные фортепианные концерты давно стали традицией в библиотеках. Сюда стекались все изголодавшиеся по духовной пище и слишком ограниченные в средствах, чтобы идти в концертные залы. Выступали здесь учителя и ученики музыкальных школ и консерваторий, а также талантливые самоучки, участвовавшие даже в международных конкурсах. Хвостатые друзья неспешно, но незаметно прошествовали в зал, где уже начали собираться первые слушатели. К немецкому белому роялю в конце комнаты на втором этаже подходили со стороны лестничного пролёта, никто не заметил, как две остроухие тени переместились из смежного помещения поближе к инструменту. Крепкие деревянные шкафы с книгами в потрёпанных переплётах, резные стулья и картины современных начинающих художников на стенах создавали уютную атмосферу и способствовали лирическому настроению.

Пушистые поклонники музыки заняли самое удобное место за шкафом прямо напротив рояля. Важно расправив лапой усы, Михаил Юрьевич поведал другу, что уже почти закончил своё очередное большое произведение — осталось дописать буквально несколько строк, и стена дома на пересечении Литейного и Пестеля навсегда сохранит новый шедевр классического искусства. Если до неё раньше не доберётся толстый Федька — главный соперник Митьки на лоне литературного творчества. Длинношёрстный Фёдор Михайлович не признавал никаких границ в искусстве, а поэтому его почерк был хорошо известен во множестве дворов на километры вокруг. Не все соседи одобряли подобный размах творчества, но густая тёмная шерсть хорошо защищала Федьку от резкой критики, а сильные лапы давали весомое преимущество как в ответной аргументации, так и при спешном стратегическом отступлении.

Тем временем концерт начался. Под замолкающее шушуканье и шорох слушателей ведущая поприветствовала всех, кратко рассказала о Франце Петере Шуберте и уступила место исполнителям. Музыка бурлящими и пенящимися волнами нахлынула на зал. Слушатели за шкафом внимали резко взмывающей и затихающей мелодии, изредка перебирая лапами и поддергивая шерстью на спине от бегающих мурашек наслаждения. А внизу на первом этаже сторож Константин уже разогревал себе скромный ужин из гречи и котлет, оставив половину на потом, ожидая, когда к нему придут гости.