Мертвая невеста

Ночью, сквозь обледеневшую землю, орудовала лопата. Высокий мужчина, на фоне заснеженного кладбища, склонившись над могилой, капал все глубже и глубже. Ему нужна была девушка. Превращая маленькие кучки земли во что-то весомое, он спускался все ниже. Стала видна крышка гроба. Открыв его, он обезумел… Она – все, что было ему нужно в тот момент.
Дома из дерева, кирпича, щитовые – могут быть абсолютно разные по строению, крышам или количеству этажей, но все их объединяло одно - они утопали в ночном тумане и холодном ветре. Ночью мир людей затихает, в окнах гаснет свет, на улицах совсем никого, и свободное пространство поглощает тьма – только не сегодня. Сегодня, улочкам в маленькой деревне на Байкале, будут светить не только мириады звезд, но и факелы, стоящие напротив домов. Полная луна ярко выражена, создавая полную видимость своей рельефности.
- Отец, расскажи, почему на матушке лица нет? Суетятся все, бегают. А эти вкусные запахи… – Вечером спрашивал Богдан, пыжась, вырезая статуэтку из дерева, еще совсем бесформенную.
- Такой богатырь, а до сих пор не знаешь? Тебе же уже девять, если моя память мне не изменяет?! Потому, что сегодня – особенный день. Нож ровнее держи. Вот так.
Давно жила в нашей деревне ведьма Никола. Слухи о ней ходили разные: хорошие и плохие. Кто-то говорил, что лечила всех, снимала порчу, помогала обзавестись хозяйством и избегать засухи. А другие доказывали, что наоборот -  жизнь людям портит от зависти. Как-то по весне приехал к нам в деревню князь Федор и воспылал страстью к ней. Все кричали, что приворожила его. Ведьма же, в свою очередь, сердце хотела вручить соседу своему - Игнатию. Но князя это не остановило, и летом он воротился просить ее руки. Наобещав богатство, славу и всех почестей – отец, хоть и дорожил любимой дочерью, но социализацией больше - удалось ему сторговаться с ним. Все-таки князь, а там - забулдыга нищий. Последний мешкать не стал и подался на флот. Раздосадованная, Никола прокляла семью царя, пойдя в поле и сделав там обряд, жертвуя тем, что сердцу было мило. Затем, пошла на берег озера и утопила там свое кольцо с волосами – прокляв землю. Начались засухи, все корабли тонули, и продукты не доезжали до деревни – народ гиб. Бракосочетание должно было состояться зимой, в Рождество. Утром она попросила надеть на нее подвенечное платье и оставить одну. После, войдя в дом, дабы сопроводить дочь к озеру, где ее ждал князь Федор и священник, глава семьи обнаружил гроб в центре избы, а под ним - кровь. В гробу ютилась красавица – дочь, бледна, как снег, глаза, как камушки, смотрели прямо на него в упор. Не в силах терпеть, он их закрыл. И на берег реки явился он не под руку с дочерью, а с гробом. После, каждые два года, стали гибнуть князья, пока бабка прорицательница не раскрыла перед ними все проклятье. С тех пор раз в два года, в ночь с последнего дня месяца июля на первый день августа, когда в озере Байкал открывается «Черная воронка» и душа умершей Николы выходит к нам - зажигают люди факелы напротив домов, где есть свободные, от уз брака, и не порченые крестьянки. Они должны быть со всеми задатками: пролившие кровь от природы, по счету первые, вторые и пятые, белокурые, непорочные. Для князя и его свиты накрывается стол, демонстрируются все потенциальные невестки. Перед кем сердце его затрепещет - будет выкупать. Если нам повезет, и выбор падет на твою сестру – выберемся из нищеты в пристойные слои общества, получим уважение, славу и уйму почестей. Затем невесту готовят при дому к свадьбе. Она должна быть, как только распустившийся цветок, лепестки которого еще не видели землю. Цвет кожи – парное молоко, лицо - румяно, шея лебединая, а руки должны окутывать, как облако, взгляд должен быть преданным. Быть цветком, которым жаль жертвовать. И в рождественское утро, облеченная в подвенечное платье, на восходе, она ложится в гроб, являясь гордостью семьи и примером для народа. В доме должны быть занавешены окна и зеркала, чтоб дух Николы не смог видеть сменившую ее невесту, зажжены свечи. От двери до гроба красная дорожка, усыпанная рисом. Все выходят на улицу к народу, обязательно не простившись – эта привилегия достается только главе семьи. Сегодня, в ночь с июля на август при полной луне, он будет искать себе мертвую невесту, а мы зажжем факел.
- А кто у нас та самая невеста?
- Старшая - Ульяна.
- А что дальше? Ну, чем закончится это? – все не мог унять любопытства Богдан. Потом, с дрожью в голосе добавил, - Уле тоже придется наложить на себя руки?
Высокий мужчина отрицательно покачал головой и согласился продолжить рассказ на улице, наслаждаясь прохладой.
В это время две молодых особы стояли в сарае, одна из них, та, что помоложе, держала в руках кружку. На их белых головах играли блики от солнца, уходящего в закат. Они не равны возрастом, но будто списаны друг с друга. Милые личиком, без грубых черт, обделенные пафосом и глупостью, награжденные статностью и правилами этикета - не дают возможности даже подумать о том, что из низших слоев общества. Порабощенные нищетой, вынужденные оставить детство за плечами донельзя в юном возрасте, они не потеряли чуткость и кротость, так необходимые истинной женщине. В сарае терпко пахло навозом, сеном и скотиной. В ряд, отгорожденные друг от друга брусьями, стояли две коровы и теленок, жадно глотающий питьевую воду из ведра. Третья женщина сидела подле крайней коровы и проводила процедуры для начала доения. Сразу бросается в глаза, что первой обладательницей всех черт, перечисленных ранее, является именно эта женщина, но, бесспорно, покоробившаяся нелегкостью бытия. Более сильная и вкусившая жизнь такой, какая она есть. Потерявшая мечты и цели, она молчала. Как и все находившиеся в этом построении.
- Ну вот, начало смеркаться. Совсем скоро уже. - Решительно начала разрушать тишину Ульяна, а затем более робко и тихо, со страхом, пронзающим насквозь. - А вдруг выберет меня?
- Помолчи, Уля! Мира, давай сюда кружку и скажи сестре выкинуть эту чушь из головы. Лучше помолитесь. - Женщина была убита и растеряна. Знала же. Знала с самого начала! Выпадет обряд на их судебную долю, но так и не подготовилась. За столько лет так и не смогла.
- Мамочка, да чего ж уже молиться? Тут либо да, либо нет. И не попишешь.- Отдавая матери кружку, решительным тоном, показывая всю свою натуру, заключила Мирослава Карпова.
- Несете всякий вздор! Или вы думаете, что нет красивей вас и наделенных интеллектом боле вашего? Даже, если это и так, то вы уже не воспитаны, раз перечите. Держи, и займи свой рот хотя бы молоком, раз гнушаешься словами матери.
- А чего бы ей не гнушаться?! Она-то у нас девочка, не заклеймованая природой. Выбор не падет на нее.
- Да как ты можешь, Уленька? - От возмущения дрогнула рука, пару капель парного молока упали наземь. - Я же за тебя, как за себя!
Слезы заполонили глаза, не в силах сдерживаться, они летели сквозь воздух, прям в кружку. Ульяна тоже не смогла держать оборону. Было страшно до боли в желудке, страшно так, что живот сводило, с чувством будто вскрывают ножом.
- Возьмите ведро с молоком. Так. Теперь полотенцем накройте, и в дом отнеси, Мира. И хватит слезы лить! Ульяна, помни, если и выберут тебя, доченька - будешь гордостью для всего народа и сделаешь большое дело во благо семьи! - Успокоительным голосом изрекла Ольга. Вздохнув, она добавила, - лучше помолитесь...
- Матушка! – Вбежала в сарай Мирослава. Бледная, как снег, набирала в легкие воздуха как можно больше. – Началось… - Она припала на грудь к сестре, по щекам катились крупные слезы. Из-под подола была видна кровь на щиколотках.
Теперь, по всем параметрам: белокурая, по счету вторая, не порочная, но уже склонная к репродуктивной функции, что подтверждала кровь, Мирослава подходила на роль кандидатки. Но как усмирить матери сердце? Мысль о том, что совсем юная дочь облачится в подвенечное платье, затрагивало душу. Не то, что бы она не любила свою старшую дочь, та была более зрелой. Ей уже двадцать два. Маменька, мне не страшно, не будем губить ее. Давайте скроем? Будет наш секрет. А я справлюсь, если выбор падет на меня. А коль не падет и в этот раз, как бы это не расстроило отца, мы можем выдать нас замуж. И тогда уже ничего не будет нам страшно. - На этом и порешили.
И вот, когда оставалось до полуночи четверть часа, все сидели в ожидание. Их силуэты были на стенах, из-за свечей, там были не видны их искаженные лица болью и страхом. Там были люди, будто проживающие другую жизнь, ничем не обремененные. Мирослава молилась, сжимая в руке деревянного ангела, которого преподнес ей Богдан незадолго до этого. А знаешь, я рад  тому, что ты никак не будешь этой мертвой невестой, сказал он. Отец кричал, чтоб прекращали воду лить, ведь какой сегодня день! Какой день…
Слышится звук шагов. Открывается дверь, сквозняк забирается в дом и становится зябко. Свечи начинают дрожать и трещать. Грубый мужской шаг ступает на красную дорожку, направляясь прямиком в гостиную. Только не меня, Господи, только не меня! Там, за дверью, его взору располагают люди, сидящие за столом. Они все встают и клонятся. Николаю всегда клонятся, так положено. Прохор представляет ему свою дочь – Ульяну, как единственную кандидатуру. Богдан покусывает губы. Мирослава, опустив голову вниз, из-подо лба поглядывает на мать, которая строгим взглядом доносит до нее, что нужно вести себя естественней. Князя знакомят со всеми присутствующими в гостиной. Когда доходит очередь до Мирославы, она окидывает его беглым взглядом и поспешно делает реверанс. Он прильнул губами к ее руке, отчего их глаза встретились. На его «Добрый вечер, сударыня» она не смогла ответить, во рту все было сухо, а чувство страха о том, что все узнали и вот-вот уличат во лжи, сковывало ее движения. Но как бы женская половина дома не молилась, все расселись за стол и начали знакомство. В конце концов, время пришло, а это значило, что пора бы папеньки прекращать расхваливать дочь и кичиться своими, заработанными честным трудом, дарами. Вскоре князь приказал оставить его с отцом тет-а-тет. Через полчаса их пригласили спуститься обратно и уже обсуждали условия, при которых князь Николай забирает старшую дочь. Она пала на стул замертво и смотрела на свечу. Чувства Мирославы разделялись. Нельзя назвать ее плохой сестрой, в силу своего юного шестнадцатилетнего возраста, с одной стороны, она была рада, что скоро все это закончится. Где-то глубоко в закромах своей души. С другой стороны, она не представляла, как жить без сестры и что ей предстоит. Когда условия были оговорены и князь встал, Ульяне нужно было его сопроводить к двери. Еще не покинув гостиницы - на полпути, она остановилась и не решалась сдвинуться с места. Не готова она на такое. Думала справится. Нужно всем рассказать грех свой постыдный. С детства ее растили для обряда, все время отец приговаривал, какая она любимица, и какая ноша у нее. Я порочная… Князь лишь перевел непонимающий и в тоже время рассерженный взгляд на отца.
- Это что же, Прохор, у нас получается?
- Я не знаю, сударь. Подождите, милостивый. – Схватив Ульяну за грудки и начав трясти, он кричал. – Как это? С кем? Как могла ты так посрамить род?!
- Подожди, отец, не нужно! Не надо! У нас есть Мирослава еще! Я знаю! Я слышал вчера в сарае! Они договорились скрыть это! – Богдан спрятал лицо в подолах Ульяны и плакал.
- Как скрыть? Да вы…
- Не нужно, Прохор. – Расплылся в улыбке князь. – Эта кандидатура мне еще краше. Каков ваш вердикт?
Отец смерил дочь взглядом холодным и неистовым. Забирай! – как волк прорычал он. Мирослава, неосознанно, двинулась с места, дабы проводить князя. Так вы, миледи, хотели меня обмануть? Доносились до нее будто извне его вопросы. Отчего же вы не разговорчивые? Я, наверно, Вам не мил? Свадьба в Рождестве! На этом закончили. Он покинул усадьбу.
Мирослава, молча, прошла мимо родственников  и поднялась в свою комнату. Так и не осознав, когда это произошло. Вот она волнуется, что зайдут в их дом. Зашли. А вдруг узнает. Страх. Похвалы отца. Томительное ожидание. Вердикт. Борьба жалости к сестре и радости собственному спасению. Вот-вот уже уйдут. Порочная. Выступление Богдана. Она мертвая невеста. Так и уснула, положив руки на себя, как покойница, крепко сжимающие ангела. Так безобразно умерщвленная братом.
Девушка шла вдоль залива. Ветер был северо-западный, но прозрачную воду это никак не трогало – она была спокойна, как и девушка. Обрученная в августе, Мирослава, вот уже два месяца, ждала свой жребий, вытянутый поневоле. Этот брак, как камень на ее груди, тянущий вниз. Куда-то очень глубоко под воду, где нельзя дышать, двигаться и даже моргать трудно. Она увидела вдалеке силуэт. Вроде, он принадлежит мужчине. Да-да, точно. Он стоял по щиколотки в воде, чуть-чуть сгорбившись, и смотрел в небо. Он наблюдал за полетом мягких и ярких красок, на темнеющем фоне. Облака замерли в одном расположение, затем один лишь миг, и было видно, как они поменяли свои места на небе, свои краски и плотность. Отчего-то ей казалось, что она знает этого молодого мужчину. Худой и высокий, с темными волосами чуть выше плеч. Как можно, в такой холод в воде стоять? Ее заинтересовал этот диковинный мужчина, потому что они знакомы. Она уверена в этом. Ждать времени не было. Мирослава сняла обувь, подняла подол и пошла к нему. Встав рядом, молчала и обратила взор вверх. Он повернулся и смотрел где-то минуту.
- Что столь юную барышню сподвигло разуться и отправиться в ледяную воду?
- Наверно, тоже самое, что и вас, сударь.
- Не думаю.
- Почему?
- Я уверен, что вам не нравится, когда ноги начинает ломить от боли.
- Вы меня совершенно не знаете.
- Ошибаетесь, Мирослава Карпова. – Он улыбался.
- Что?
- Не признаете старого друга. Не уж то я совсем испортился? В девять мы еще планировали свадьбу.
- Елисей! Миленький! – Она крепко обняла старого друга.
- Пойдемте. А то вы простудитесь, сударыня. Вы вот ничуть не изменились, все такая же настырная.
- Да ладно тебе, дружочек мой. Ты расскажи! Где бывал, что видел? Про тепло расскажи.
Молодые люди ходили вдоль берега, скал, разговаривая обо всем и не о чем одновременно. Слушать друг друга было приятно. Касаться – еще приятней. Кто мог подумать, что тогда судьбою были сведены две дороги?! Нет. Не тогда. Еще в детстве, обоим по десять, когда жили по соседству до страшной трагедии в его семье. Погибли все, кроме него. Забрала тетушка мальчика к себе, в Армавир. С тех пор и не виделись. А теперь смотрели и понимали, что увидеться – единственное, что было нужно. Единственное, чем нужно было жить и чего ждать.
- Тебе надо будет побывать там, до моря далековато, зато тепло и фруктов столько, что надоедят.
- Да, обязательно. – Совершенно забыв о том, что она мертвая невеста. Зачем об этом помнить постоянно?
Сплетенные злодейкою – судьбой, на перекрестке двух дорог, они больше не желали расставаться. Он был представлен родителям, как друг, которого, конечно, помнили. Вместе гуляли, читали, играли в карты. Однажды, она поделилась с сестрой, как трепетно его любит. Проговорив по душам до зари, они обе перешли на одну сторону: нужно выкинуть из головы. Обряд неизбежен и нечего обнадеживать молодого человека, который тоже питал к ней чувствами. Богдану нравился Елисей, слишком маленький, чтобы понять все сантименты, он, бесспорно, замечал все взгляды и случайные касания. Он думал над тем, что может как-то повлиять, рассказать ему о том, что судьбою предписано его сестре, но не решался. Тогда решился, а сейчас не решался. Так шли часы, недели, месяца…
Ветра были в этом году слабые, так было каждые два года. До брака оставался месяц, и Мирослава думала, как преподнести новость своему любимому другу о том, что ей под венец вот-вот уже. Она даже немного злилась, что попросила не поднимать эту тему в доме. Она ходила по льду, ледяные сопки были ей преградами. Сквозь них она увидела фигуру, идущую к ней. Елисей на полпути ускорился и, скользя мимо, ухватил ее за собой. Они повалились и еще долго смеялись и разговаривали. Она не хотела говорить. Не сейчас. Не в эту минуту.
- Слушай, сядь. – Он взял ее за руки. - Мне нужно тебе кое-что сказать, - Он был довольный, а в глазах у него отражалось счастье, потому что отражением была Мира. – Ты только не перебивай. Тетушки тут совсем нездоровится, она хочет уехать завтра. Мне нужно отправиться с ней. Я вернусь. Я обещаю. Я всегда возвращаюсь к тебе. Ты для меня не просто подруга. Ты – мой мир, моя вселенная!
Крупные слезы покатились из глаз, смывая снег с ресниц. Ей так многое хотелось сказать. Что он вернется, а ее не будет уже. Она будет не тут. Какой-то месяц и ничего с этим не поделаешь. Когда он вернется, узнает о ней сразу, от народа. Потому что все будут говорить о ней. Писать о ней. Петь о ней. Почитать ее семью. Ведь она спасительница. Но нельзя. Чувства прочь, ему будет только хуже. Может он и вовсе не поедет никуда, и обезумит от узнанного?! Все равно уже ничего не исправить. Нужно попрощаться так, будто не навсегда. Так, будто единственная их преграда, это временная разлука. Он продолжал:
- Послушай, смотри внимательно. Ты тут, сидишь одна, а я там – на берегу. И нас разделяют ледяные сопки. Думай о них. К весне они растают, и я доберусь до тебя любой ценой. Живую или мертвую, я найду тебя! Слышишь?
Живую или мертвую… Сопки. Нужно думать о них. Она думает. Живую или мертвую… Сопки… Живую или мертвую… Мертвую невесту. Она прижалась крепко-крепко, прощаясь на каких-то пару месяцев. Ну что такое месяц? Что такое год или два? Ничего не сравнится с вечностью. Это объятие было вместо тысячи слов. Что такое слова? Какой вес они имеют, при прощании на вечность? И ненужно больше слов. Изначально они не могли быть одним целым. Только он и она. Потому что она сама по себе. С самого начала. И как не была велика ее любовь, она знала, что конец один. Как у написанной книги. Плохо написанной книги. Сопки… Нужно думать о сопках, которые растают.
Две недели до свадьбы и случается то, что внесло скорбь и маленькую надежду на спасение. Отец скончался. Его бездыханное тело весело на люстре в кабинете. Оно было белым с примесью желтизны, лицо синим и искаженным, подбородок в крови, а язык был вывален изо рта и сильно прикушен окровавленными зубами. После его захоронения, спустя пару дней, приехал сам князь. Они не могли прийти к одному знаменателю. Все вело к тому, что выбранная невеста, не сможет принимать участия в обряде, после кончины отца. Еще раз, все обдумав, Николай принял решения:
- Я прекрасно все понимаю, но и вы поймите. Это не только для моей семьи, но и для всей деревни. Два года в голоде, холоде и без каких либо средств. Я думаю, нам стоит попробовать. Да, это риск, но мы не можем отказаться от этого.
- Но он же еще совсем ребенок?! Ему девять!  - Взмолилась мать.
- Так сложились обстоятельства, что он единственный сын в вашей семье. Теперь он – глава семьи. Ему предстоит довести ритуал до конца. И услышит нас господь, и поможет нам. Это не оговаривается! Ему все объяснят и расскажут. Прошу извинить меня, но нет времени на чайные церемонии. – Целуя Мирославу в лоб, шепотом заключил, - Увидимся на свадьбе, душа моя.
Все дни три женщины и мальчишка не отходили друг от друга, пытаясь насладиться каждым мгновением. Будто можно этим временем залатать будущую дыру в душе. Мира все думала про ледяные сопки. Она написала письмо Елисею и попросила передать, как только он вернется. Там она рассказывала о самых нежных чувствах и прекрасных моментах с ним. О том, как сильно она была к нему не безразлична. Но не будем вдаваться в подробности. Оставим это им.
Ночью, перед свадьбой, к ней в комнату пришел Богдан. Он сел рядом с сестрой, та заботливо обняла его и крепко прижала к себе. Они плакали.
- Я никак не мог решиться извиниться. Если бы я тогда не сказал отцу…
-Не нужно. Я не сержусь. Правда – это наше спасение, поэтому никогда не приучайся лгать. Лжи во спасения – нет.
- Мне так страшно, Мира.
- Я знаю, любимый братец. – Слезы были с горошину и не давали даже говорить. – Мне тоже страшно. Но, когда на твоем пути будут преграды, представь, что это ледяные сопки. И как только настанет весна, они обязательно растают, и ничего не помешает тебе придти к своей цели. Твоего ангела я возьму с собой мыслями и душой, а статуэтку ты забери себе. И помни, что это – я. И я буду всегда рядом, уберегать тебя от всех невзгод.
- И маму с Улей?
- И маму с Улей.
- Как я буду с этим жить, Мира?
- А ты не думай. Ты же храбрый мальчик. Ты – глава семьи.
- Я кое-что еще сделал… Я должен тебе признаться.
Они не спали. Все потеряли покой в ту ночь.
Белое подвенечное платье, красовалось на невесте. Руки, ютившиеся в рукавах, поправляли фату. В зеркале. Красивая и живая. Она ничего не чувствовала. Уже отплакала. Невесте хотелось покончить с этим, а еще больше выпить парного молока и припасть в объятия к матери. Шептаться с сестрой ночами. Играть с братом. И быть невестой Елисея. Облачиться в это платье для него. Слышатся звуки колокола. Мать занавешивает зеркало. Нет невесты. Сестра закрывает лицо фатой. Никто не плачет. Нельзя и не могут. Мирослава, не без помощи, ложится в гроб. Посыпается рис. Шаги и скрип двери. Все. Слезы непроизвольно катятся у нее из уголков глаз. Вот бы увидеть его. Взглянуть на него. Ледяные сопки. Живую или мертвую…
Народ собрался возле дома. О чем-то говорят. Мать дает последние наставления Богдану, тот никак не может овладеть молитвой. Спустя еще несколько попыток, она отправляет его вовнутрь. Маленькая девочка дергает маму за рукав, прося ее наклониться. Матушка, а что там будет? Шепотом спрашивает она у нее. Ну, расскажи…
- Он заходит в дом, подходя к гробу, крестится и читает молитву. Убирает с лица фату и благословляет невесту на брак. Затем одним пронзительным движением кинжала, в одно касание по горлу, умертвляет невесту. Закрывает лицо фатой, а кинжал вкладывает в руки. Теперь мертвую невесту увидит князь при обряде. А после ее гроб поставят между ледяных сопок, в самом центре. Весной все растает, а гроб спустится на дно озера.
В толпе стоит один человек. Человек: осунувшийся, убитый горем и с сжатым письмом в правой руке. Он плачет и нашептывает: я люблю тебя, Мира. Ледяные сопки. Живую или мертвую. Живую или мертвую…
На берегу озера Байкал, среди скал, похожих на каменных животных и людей, свадьбы колокол звенит. Ждет жених свою мертвую невесту. Ждет с минуты на минуту, а с ним священник, царская семья и знать, да народ. Несут гроб, а из него, на чистый белый снег, сочится кровь. По капле. Тому человеку с письмом слышны только шаги и пульсирующая кровь в висках. Кровь. Кровь капает. Алая на белое. И живую, и мертвую. Несут, в белый цвет облеченную, обреченную на смерть. Крышка гроба открывается. Князь Николай подходит к изголовью и поднимает фату. Все ждут вердикт. Все напряжены. А вдруг не смог малец умертвить сестру? Даже мертвая, а все равно - красавица. Жаль коснуться нельзя. Забирай, отец, да быстрей покончим с этим. Свадьбы колокол звенит.
Ну вот, уже пора гасить свет и спать.
- Папенька, грустная сказка. Мне столько всего непонятно. Что рассказывал Богдан своей сестре?
Мужчина улыбнулся и поцеловал в лоб дочь.
- А рассказал он ей про то, как не смог сдержать язык за зубами и раскрыл тайну Елисею.
- И что, он не смог спасти невесту?
- Смог.
- А как?
- Мужчина, вначале раскапывающий могилу – это был Елисей. В ту ночь он достал из гроба еще свежий труп совсем юной девушки. Она умерла от чахотки. Богдану нужно было выбрать между отцом и сестрой. Они убили Прохора, затем Елисей уехал в Ставрополь, где у него были хорошие знакомые с полными кошельками, долгами и чистой совестью. Закололи поросенка, чтоб крови было достаточно. В ту ночь Богдану пришлось все рассказать Мирославе, чтоб спрятать Елисея внутри дома. Когда утром все ушли, они надели на труп подвенечное платье, в это время Богдан как можно дольше боролся с волнением и путался в молитве, чтоб оттянуть время. Они покинули дом через подвал. Мира отправилась на озеро, а Еслисей в толпу.
- А почему князь Николай узнал Мирославу в трупе девушки?
- Потому что боялся смерти. Елисей заплатил шарлатанке, к которой князь ходил, чтоб судьбу узнать. Много заплатил. Та князю и напророчила, мол, взглянешь на труп невесты – сразу помрешь. В итоге, он, теребя фату, лишь сделал вид, что видит ее.
- А кто тот человек, что плакал в толпе? Что стало с князем и деревней?
- Елисей. Ему вдруг стало страшно, что все в действительности. Так сильно любившие друг друга, они сразу сбежали в теплые края. А на Байкале люди выстояли два года, а затем, снова провели обряд. Князя Николая, на следующее утро нашли мертвым. А теперь спи.
Белокурая молодая женщина двадцати трех лет, стояла возле стола и нарезала абрикосы на варенье. Ей уже не хотелось фруктов, тепла, моря. Со временем, что-то очень желанное, не имеет тех красок и вкусов.
- Она все еще слушает эту историю?
- Мне кажется, она всегда будет любить ее больше других. – Высокий худощавый мужчина обнял женщину. – Мира моя,  живую или мертвую…
- Елисей, я так хочу на Байкал. Оставим Серафиму тут с гувернанткой и поедем? Только бы вдохнуть этот воздух. И взглянуть со стороны на матушку, сестру и брата. – Мужчина не стал отвечать, а лишь утвердительно кивнул головой.
Когда-то, в центре озера Байкал, стояла юная девушка. А к ней, сквозь преграды, шел силуэт мужчины. Он вернулся к ней живой или мертвой. Ночь обволакивала дома. Шум прибоя умиротворял, а чаек было больше, чем обычно. И больше ничего им не надо.