1997-01-05 Фиолетовый период, вместо некролога КПС

(опубликовано в газете "Новый русский" от 5 января и от 12 января 1997)


В 1992 году Конституционный суд России рассмотрел вопрос о соответствии Конституции указов президента 1991 года, приостановивших деятельность КПСС. В решении этого вопроса Конституционный суд исходил  из убеждения, что "КПСС – не партия, а государственная структура".
Если эти указы о приостановлении деятельности КПСС были первым шагом к ее ликвидации, то Конституционный суд – второй шаг. За ним рано или поздно должен последовать третий шаг, которого давно уже требует общественность, – нюрнбергский процесс над КПСС.
П о д    с т р а х о м    р а с с т р е л а . Иногда защитники КПСС ставят вопрос так:
– Можно ли считать большевиков преступниками, ведь они искренне пытались построить более справедливое общество?...
Представьте себе, что группа архитекторов предложила жилищному кооперативу необычный проект жилого дома, но будущие жильцы сочли, что жить в подобном доме будет одним мучением, и отвергли проект. Можно ли считать, что архитекторы совершили преступление? Конечно же, нет, архитекторы вправе предлагать любой проект, а уж дело будущих жильцов, принимать его или не принимать. Но если в ответ на то, что их проект отвергнут, архитекторы, вооружившись, расстреливают руководителей жилищного кооператива и методом диктатуры все же начинают строить по своему проекту... Можно ли считать, что архитекторы совершили преступление? Конечно же, да.
" Б ы в ш и е "    у    в л а с т и . Формальное отстранение КПСС от власти, которое произошло сразу же после Августовского путча, является, несомненно, большим праздником для демократических сил внутри бывшей советской империи и вне ее; однако не надо строить себе иллюзий: реализация данного решения – увы, длительный и болезненный процесс, на который уйдут, видимо, не месяцы, а годы. Ведь практически многие руководящие структуры в Москве и тем более на периферии – все еще в руках партократии, настоящих или уже бывших (но искренне ли – бывших?) членов этой "отстраненной " КПСС: министров и генералов, академиков и дипломатов, редакторов и режиссеров, судей и прокуроров, милиционеров и таможенников, директоров заводов и председателей колхозов.
Д е м а г о г и я    о д н о п а р т и й н о с т и . В демократических городах-государствах древней Греции все граждане собирались на форум, и каждый мог высказать собственное мнение: когда граждан стало слишком много и высказаться всем желающим стало физически невозможно, то они начали группироваться по близости взглядов, поручая кому-нибудь одному из своей группы высказать общее мнение на форуме – это и были первые партии. Таким образом, партия – это группа близких по взглядам граждан среди таких же групп форума – парламента.
Одна партия в парламенте – бессмыслица, однопартийная парламентская система – демагогия. Есть государства парламентской демократии, и это значит – многопартийные; и есть государства тоталитарные, называющие себя однопартийными – чтобы фиговым листком слова "партия" прикрыть стыд своего антидемократичного запрета на все партии.
А к т у а л ь н о с т ь    т е м ы . Существует мнение, что сейчас, мол, не время говорить о нюрнбергском процессе над КПСС – потому что в нынешних условиях (прогрессирующего обнищания большей части народа и все разрастающихся национальных конфликтов) есть более насущные проблемы; и затевать сейчас разговоры о нюрнбергском процессе – лишь подливать масло в огонь.
Что ж, можно согласиться, что время подобного процесса, может быть, действительно еще не пришло. Но дело в том, что время данного процесса и время обсуждения его в прессе – это ведь не одно и то же. Во-первых, подготовка общественного мнения к такому важному мероприятию как нюрнбергский процесс над КПСС не терпит экспромта, поспешности, а напротив – должна быть осуществлена без подстегивания, основательно. Во-вторых, обсуждение в прессее будущего нюрнбергского процесса окажется полезным еще и тем, что само по себе уже, до процесса, поставит в какой-то мере на место советских коммунистов: поможет дальнейшему ослаблению их позиций в современных руководящих структурах и одновременно – укреплению позиции подлинных демократов, не скомпрометированных членством в этой преступной лжепартии.
К р а с н ы е    и    к о р и ч н е в ы е . Если нормальные партии представляли собой объединения равноправных членов, то в созданной Лениным "партии нового типа" вводилась железная дисциплина, и партия строилась по принципу централизма, с пирамидальным подчинением сверху вниз: от вождя, через ступеньки партаппарата, к рядовым членам партии – как в армии: от главнокомандующего, через ступеньки офицерского корпуса, к рядовым солдатам. "Мы так построили свою собственную партию, что мы являемся самой милитаризированной организацией, которая когда-либо существовала", – признавался Бухарин на IX съезде РКП(б), – ведь наша партия есть военная организация почти в буквальном смысле..." /IX съезд РКП(б), протоколы - М., 1960, стр. 225/.
Позже "отец всех народов" Сталин еще нагляднее обнажил эту военизированную структуру партии, отметив, что в ней имеется "3-4 тысячи высших руководителей. Это, я бы сказал, генералитет партии. Далее идут 30-40 тысяч средних руководителей. Это наше партийное офицерство. Дальше идут 100-150 тысяч низшего партийного командного состава. Это наше партийное унтер-офицерство" / "Правда", 29 марта 1937/. Затем, не будучи профессиональным военным, – как например де Голль во Франции или Эзенхауэр в США – Сталин тем не менее принял военный титул генералиссимуса, чем и завершил откровенную военизацию "партии нового типа".
По образцу этой ленинско-сталинской "партии нового типа" стали появляться подобные лжепартии и в других странах. Кроме "красных" таких лжепартий, демагогически декларирующих интернационализм, а на деле националистических, появилась и более прямолинейная, "коричневая" их разновидность, откровенно декларирующая национализм. Красные и коричневые "партии нового типа", несмотря на братскую общность происхождения, в конце концов, кончно же, перегрызлись между собой, развязав невиданно кровавую в истории человечества Вторую мировую войну.
" П е р в о р о д н ы й    г р е х "    О к т я б р ь с к о й    р е в о л ю ц и и . В России 1917 года большевики отнюдь не пользовались особой популярностью даже в рабочей среде (где большей популярностью пользовались, например, меньшевики), а тем более – среди преимущественно крестьянского населения страны (которое зачастую и не слышало о них). Многие партии – эсеры, кадеты и др. – были несравненно многочисленней и популярней, но то были обычные партии, а большевики представляли собой "партию нового типа", т. е. под прикрытием фигового листка партии – законспирированную военно-террористическую организацию. И эта горстка большевиков, в союзе с еще меньшей горсткой левых эсеров, выждав удобный момент, когда страна напрягала все силы в Первой мировой войне, предательски ударила в спину неокрепшей еще русской демократии в лице Временного правительства и силой оружия узурпировала власть над не признающим  ее народом – узурпировала на целых три четверти века. И не случайно главным событием Октябрьской революции стал пресловутый "штурм Зимнего дворца": ведь это действительно была не общенародная революция, а просто переворот в Зимнем дворце – дворцовый переворот (слово "революция" – такой же фиговый листок в применении к данному событию, как и слово "партия" в применении к большевикам; в 1917 году в России действительно была общенародная революция, но не Октябрьская, а Февральская – но Советская власть отменила празднование годовщины Февральской революции).
Как первородный грех Адама навсегда лег несмываемым пятном на репутацию человечества – точно так же навсегда лег несмываемым пятном на репутацию большевистской партии "первородный грех" Октябрьской революции. Для преступления такого масштаба, за которым последовала длинная цепь аналогичных преступлений (Бресткий мир – предательство по отношению к Украине, военный коммунизм – предательство по отношению к крестьянству, и т. д.), не может быть сроков давности – и поэтому пятно "первородного греха" партии автоматически ложится на всех ее членов, в том числе и на тех, кто родился позже Октябрьской революции.
О к т я б р ь с к о – а в г у с т о в с к и й    п у т ч . Считается, что Августовский путч начался 19 августа 1991 года и, просуществовав около трех суток, окончился 21-го. Я согласен лишь с датировкой его окончания, но не согласен с датировкой начала. По-моему, это был не просто Августовский, а Октябрьско-Августовский путч, который начался 25 октября 1917 года и, просуществовав около 74 лет, окончился 21 августа (хотелось бы надеяться, что действительно окончился!)
Ф р а з е о л о г и з м    " н ю р н б е р г с к и й    п р о ц е с с " . Когда мы имеем ввиду Нюрнбергский процесс как суд над гитлеровцами, то по грамматическому правилу для названий исторических событий мы должны писать первое слово этого названия с большой буквы; в нынешнем же советском контексте имеется ввиду уже не конкретное историческое событие, происшедшее в Нюрнберге, а обобщенное понятие любого суда над особо опасными преступниками, которые совершили не обычные преступления против одного или нескольких граждан, а массовые преступления, именуемые "преступлениями против человечности" – тут выражение "нюрнбергский процесс" выступает уже как фразеологизм, а значит должно писаться с маленькой буквы. Этот фразеологизм применим, очевидно, не только к гитлеровцам и сталинцам, но также и к другим преступникам-политиканам аналогичного масштаба: маоистам и полпотавцам, кастровцам и каддафовцам, и т. п. – следовательно, как фразеологизм оно может употребляться уже и во множественном числе: "нюрнбергские процессы". В языке как важнейшем средстве общения отражается и политическая борьба – поэтому и родился в настоящий исторический момент этот фразеологизм "нюрнбергский процесс".
В буквальном смысле суд над советской партократией состоится, естественно, не в германском Нюрнберге... но вот где? Думаю, что хорошо было бы провести такой суд, например, в московском Кремле – общепризнанном "штабе" империи зла. И тогда это историческое событие так и будет называться "Кремлевский процесс" и станет лишь одним из категории нюрнбергских процессов.
В Нюрнберге судили фашистскую партию и ее тайную полицию гестапо – в Кремле нужно судить коммунистическую партию и ее тайную полицию  (а также примыкающие к ним карательные органы: "тройки-трибуналы", СМЕРШ, ОМОН и т.п. – их полный перечень должны подготовить историки). Причем судить нужно за широкий спектр "преступлений против человечности" – преступлений, совершенных как в мирное время, так и во время войны, как против своего народа, так и против зарубежных народов, как против экономики, так и протв экологии, как против науки, так и против искусства... Итак, вырисовывается следующая формулировка: "Кремлевский процесс над КПСС и КГБ за преступления против человечности".
Этот процесс должен быть разделен, на мой взгляд, на две части: I – посмертный символический суд над вождями Октябрьской революции и создателями советского государства; II – реальные суды над живущими ныне членами КПСС и работниками КГБ.
С л е п а я    в е р а . Уголовные преступники, за редким исключением, – люди, обделенные судьбой, ущербные по своему воспитанию и образованию; этого не скажешь об основоположниках большевизма (кроме, пожалуй, Сталина, у которого отец был пьяница: хотя, впрочем, и Сталин – все-таки недоучившийся священник и достаточно профессиональный журналист социал-демократической печати). Что же касается Ленина, Троцкого и многих других основоположников большевизма, то все это были люди воспитанные и образованные; все они были явно не из того теста, что атаманы Пугачев или Разин. Как же получилось, что столь воспитанные и образованные создали столь чудовищно преступный режим?
Вспомним пословицу: "Когда Бог хочет покарать человека, он отбирает у него  разум". Все эти воспитанные и образованные имели различные изъяны личности, которые и привели их в конце концов к утрате разума – и заменили его слепой верой в коммунистическую утопию. В результате этой слепой веры они и сами окончили жизнь трагически и привели к трагедии свою страну (которая вот уже две трети века никак не может оправиться от этой слепой веры).
7 4    г о д а    б а н к р о т с т в а . Ортодоксальные коммунисты обвиняют сейчас Горбачева и Ельцина в том, что они довели советский социализм до банкротства, – мне же представляется, что это сделал еще Ленин. Именно Ленин обещал своему поколению рай коммунизма, а дал ему вместо этого ад военного коммунизма и Гражданской войны, с геноцидом не только против дворян и офицеров царской армии, интеллигенции и священнослужителей ("эксплуататоров!"), но и против крестьян и большей части политически грамотных рабочих, не ставших большевиками-ленинцами ("эксплуатируемых!"). Но надо отдать должное Ленину в том, что, в отличие, например, от Сталина или Брежнева, у него хватило в конце концов честности признать, хотя бы косвенно, свою ошибку – и отступить обратно в частичный капитализм в виде НЭПа.
Многие большевики-ленинцы – в основном молодежь начала века – искренне поверили сначала в ленинскую утопию коммунизма и экзальтированно жертвовали собой (о, эта известная российская жертвенность!) ради "светлого будущего". Но, увы, после того, как они окунулись в небывалый всплеск звериных инстинктов военного коммунизма, они вместе с Лениным почувствовали себя банкротами. Возможно, что и второй вождь Октябрьской революции Троцкий тоже испытал, в какой-то мере, это ощущение банкротства – и именно поэтому, вместо того, чтобы максимально активно бороться против Сталина за власть, по сути почти сам отстранился от власти...
Всё! На этом, я считаю, окончилась ленинская утопия коммунизма. Если бы большевики были не военно-террористической организацией, а нормальной партией, то они честно признались бы в своем банкротстве и попытались бы вернуть страну к нормальной политической системе. Но вот тут-то и сработали особые, военно-террористические качества ленинской "партии нового типа": она фактически отстраняет от власти даже самого своего основоположника, больного Ленина, и охотно подпадает под власть гораздо более подходящего ей вождя – полутеррориста-полууголовника Сталина. Через некоторое время Сталин и физически ликвидирует наиболее заслуженных большевиков-ленинцев (искренних утопистоа-фанатиков), и обновленная, а в какой-то мере совсем уже другая партия – под видом ленинской, а на деле сталинская – превратила банкротство в плохо скрываемый постоянный фактор советской истории.
Итак, я считаю, что советская модель социализма полностью обанкротилась еще при Ленине, к началу 20-х годов. А прошедшие с тех пор две трети века советской истории, с их непревзойденным ГУЛАГом – откровенно уголовная узурпация власти, с тщательными, но тщетными потугами сокрытия этого полного банкротства. Горбачев и Ельцин отнюдь не довели советскую модель социализма до банкротства, а лишь, благодаря гласности и демократизации, это банкротство пугающе для партократии обнажили.
 Е с л и    б ы    г е н с е к о м    с т а л    я ... Главной отличительной особенностью советской пирамиды власти было то, что в ней все поставлено с ног на голову: умные – внизу, глупые – вверху: причем данный неписаный закон соблюдался весьма скрупулезно: чем ты глупее, тем твое положение выше, и венчал данный закон тот факт, что более четверти века во главе советского государства стояли такие санчопансы как Хрущев и Брежнев. И вот я рассуждал так: а почему бы кому-нибудь умному (например, мне?) не прикинуться тоже дурачком – и лет за 20-30, используя тайное оружие своего ума, оттеснить стоящих на моем пути дурачков и самому взобраться на вершину пирамиды. И уж тогда... поставить своих людей на все ключевые посты – и сделать революцию сверху: вырвать власть у большевиков и возродить демократию.
Но такой моей мечте, увы, не суждено было осуществиться – прежде всего потому, что для ее реализации надо было вступить в партию, а это было мне противно...
Однажды, еще во времена нашей зеленой юности, я встретил на улице знакомого художника-оформителя (и поэта, пишущего "в стол") Игоря Павлова, и он с вдохновенным блеском в глазах сообщил мне:
– Работаю бетонщиком!
– Как так, – удивился я, – поменять работу художника на работу бетонщика?
И новоиспеченный бетонщик объяснил мне:
– Мы с Адольфом (приятель Игоря) работаем уже второй месяц на строительстве завода "Центролит" (была такая ударная стройка под Одессой). Адольф как инженер и член партии руководит бетонным узлом стройки, а я, так как у меня нет никакого технического образования и я "не член", работаю у него старшим бетонщиком. Конечно, мы получаем копейки и ездить приходится  далеко за город, но у нас есть тайный план. На этой ударной стройке можно очень быстро сделать карьеру: я думаю, Адольф через пару лет может стать там главным инженером, ну и мне, конечно, даст какую-нибудь более приличную должность. И мы будем так расти и расти, пока не взберемся на самую вершину государственной пирамиды. И уж тогда... поставим своих людей на все ключевые посты...
– И мне найдется по знакомству местечко министра? – пошутил я.
Но в общем-то мне было не до шуток: другие вот уже принялись за реализацию плана, о котором я лишь мечтал.
А через пару месяцев я опять встретил  Игоря, и он, оказывается, уже ушел из бетонщиков и возвратился в художники: ему, точно так же, как и мне, стало просто противно от необходимости вступить в партию...
Словом, идея "революции сверху", как говорится, висела тогда в воздухе.
З в е н ь я    " у т о п и ч е с к о й    ц е п и". Чтобы понять психологию большевистского руководства страной в течение двух третей века, нельзя упрощать проблему в том смысле, что, мол, большевики узурпировали власть только для того, чтобы использовать ее в своих личных, корыстных целях. Конечно, многие из них были властолюбцами, "наркоманами власти" (вроде Сталина), конечно, многие из них были любителями покутить и пораспутничать (вроде Брежнева) _ и все это за счет народа, как говорили в Советском Союзе, или за счет налогоплательщика, как сказали бы в Соединенных Штатах. Но если мы будем лишь так понимать психологию большевизма, то мы слишком упростим ситуацию, ибо большевики всегда оставались еще и фанатиками своей коммунистической утопии.
Все эти злополучные две трети века советского государства представляют собой цепь попыток реализации хотя бы отдельных аспектов утопии. Вот для примера 10 звеньев этой "утопической цепи".
1-е звено утопии.  Большевики обещали народу подлинную свободу слова (более полную, чем при царизме), но тотчас же после Октябрьской революции запретили все неугодные им издания и ввели строжайшую цензуру; Ленин оправдывался в письмах к Горькому, что это лишь на несколько месяцев – а оказалось: навсегда. 2–е.  Концентрационные лагеря, "изобретенные" Лениным и Дзержинским, предназаначались поначалу, представьте себе, лишь для перевоспитания (!) "представителей реакционных классов" – но со временем эволюционировали в адские машины сталинско-гитлеровских гулагов. 3-е.  Первыми ячейками "будущего коммунистического общества" стали коммунальные квартиры, которые быстро превратились в перенаселенные трущобы без удобств и сделались символом хронического жилищного кризиса в стране. 4-е.  Военный коммунизм, а затем и коллективизация привели не к ожидаемому коммунистическому изобилию, а к геноциду против крестьянства и постоянному дефициту продуктов питания (который продолжается и по сей день). 5-е.  Тотальная индустриализация, нарушив гармоничное, пропорциональное развитие промышленности, лишь усугубила ее технологическое отставание. 6-е. "Великий сталинский план перобразования природы" привел в конечном итоге к гибели Аральского моря и другим экологическим катастрофам. 7-е.  Хрущевский лозунг "Догоним и перегоним Америку!" обернулся еще большим отставанием от нее; он наглядно показал,что "бежим-то" мы не в ту сторону, что Америка (к экономическому процветанию), а в противоположную. 8-е.  Брежневская "пятилетка качества" (1975-1980 гг.) выродилась практически в свою противоположность – в "пятилетку катастрофического падения качества". 9-е.  Ежегодная многомиллиардная помощь дружественным странам Азии, Африки и Латинской Америки "помогла" этим странам лишь в одном: вскормила в них антинародные, тоталитарно-террористические режимы. 10-е.  Хотя по уровню жизни Советский Союз стабильно занимал одно из последних мест в Европе, зато по численности  армии ; одно из первых мест в мире; и  все это потому, что подспудно, негласно, засекреченно советская партократия никогда не забывала о своей главной "миссии" – разжечь пожар мировой революции: эта утопическая идея постоянно ввязывала страну в так называемое "выполнение интернационального долга", а иначе говоря, в дорогостоящие для нее "чужие" гражданские войны – в Испании, Вьетнаме, Афганистане и т. п. (убежден, что почти во все периоды советской истории, если бы партократия сократила наполовину затраты на армию, то сэкономленных денег с лихвой хватило бы, чтобы завалить страну хотя бы импортными продуктами питания и товарами первой необходимости).
Все эти и подобные им начинания советской партократии, приведшие ко многим бедам и осложнившие жизнь даже и самой партократии, делались, несомненно, не столько ради своих корыстных целей (какая уж тут корысть – выбрасывать миллиарды на "преобразование природы", "помощь дружественным странам" и в другую прорву), сколько ради все той же коммунистической утопии. Каждый очередной провал этой утопии был ушатом холодной воды на головы партократов – и после каждого такого ушата они задавались вопросом: "А не честней ли отступить, признав тем самым свою ошибку?" У Ленина, Хрущева и Горбачева хватило в какой-то мере честности для отступления под видом перестройки; но, оправившись, партократия опять переводила рычаг с заднего хода на передний – бросала все силы на новый этап утопии, новое звено роковой цепи! Эту "утопическую цепь" не остановила и горбачевская перестройка, больше того – Горбачев оказался как раз весьма активным генератором новых утопий: демократизации советского социализма (с одновременным укреплением КГБ), экономической программы "500 дней" (с сохранением руководства партии над экономикой) и т. п.
Т р ю к    с    п р и б а в о ч н о й    с т о и м о с т ь ю . В области экономики большевистский вызов капитализму можно сформулировать так: по Марксу, вы, капиталисты, присваиваете прибавочную стоимость и тем самым эксплуатируете народ – мы же, большевики, паразитов-капиталистов уничтожим, и вся прибавочная стоимость достанется народу; в результате при социализме (и тем более ; при коммунизме) народ будет жить несравненно зажиточнее, чем при капитализме...
Да, при советском социализме капиталисты бывшей Российской империи больше не присваивали прибавочную стоимость – потому, что они гнили в земле. Но народ, увы, тоже не получил ее: материально он жил все хуже и хуже, все более отставая от народов капиталистических стран. Тем не менее прибавочная стоимость при советском социализме отнюдь не исчезла – наоборот, она увеличилась: за счет уменьшения доли заработной платы в общей стоимости продукции и ничем не ограниченного, сверхмонопольного налога с оборота; прибавочная стоимость росла – а народ нищал. Но присваивали прибавочную стоимость уже не капиталисты – и, конечно же, не народ! – а партократия.
Если капиталисты тратят часть прибавочной стоимости на личное благосостояние, а другую часть – на расширение производства, науку, искусство, благотворительность, то партократия – тоже часть на личное благосостояние, зато, что касается расширения производства, науки, искусства, благотворительности, то на это денег всегда не хватает, потому что львиная доля прибавочной стоимости идет на вооружение. Именно таков секрет парадоксального "статуса", в котором оказалась в конце концов советская империя – "слаборазвитая великая держава " (так ее сейчас многие называют): по своему экономическому потенциалу – слаборазвитая, по военному – великая.
Тут мы и подошли к главному трюку советского социализма: если капиталисты, по своему произволу, делят прибавочную стоимость между личным благосостоянием и народным, то советская партократия, тоже по по своему произволу – между личным благосостоянием и личными же военно-политическими амбициями, приносящими лишь похоронки своему и другим народам.
" Т а й н ы й "    к о м м у н и з м . Завершив кое-как построение ленинско-сталинской модели социализма, но боясь всерьез признать это, партократия понемногу принялась и за построение коммунизма. Но поскольку коммунистическая мечта включала в себя изобилие товаров и продуктов, а такого никак не получалось, то партократия лукаво решила построить пока лишь частичный коммунизм, т. е. коммунизм для части советского народа – а вот какую часть выбрать для данного эксперимента, то тут у партократии сомнений не было: она без колебаний выбрала себя.
  – Сначала построим коммунизм для себя, а потом распространим его на весь народ, – таким примерно рассуждением успокаивали партократы свою совесть (я слышал от них подобные откровения многократно).
И надо признать, что к 70-м годам партократия успешно построила, на мой взгляд, свой коммунизм. Спецдома и спецтранспорт, спецбуфеты и спецмагазины, спецфермы и спецфабрики, спецсанатории и спецпляжи, спецреференты и спецдевочки; льготные цены, скидки, премии, ценные подарки. Многие сановные партократы просто терялись при случае, как дети, в общественном транспорте или в обычном магазине, не имея понятия о реальных ценах: им уже деньги действительно были не нужны, ведь они уже действительно жили при коммунизме. Но если они боялись признаться в свое время, что социализм построен (из-за дурного душка, который шел от их социализма), то теперь они еще больше боялись признаться, что сами живут при коммунизме (из-за еще более дурного душка от их коммунизма).
Н е    з а с у д и т ь ,    а    р а с с у д и т ь . Некоторые граждане бывшей советской империи, отнюдь не симпатизирующие КПСС, воспринимают тем не менее требование нюрнбергского процесса над этой преступной лжепартией как неуместную жажду крови, жажду мести, жажду свести счеты. Тут сказывается, по-видимому, извращенная советская ментальность, понимающая суд как средство засудить; в правовом же государстве суд – лишь средство рассудить: было ли нарушение закона или его не было. Подлинный, демократический суд над членами КПСС поможет решить двойственную задачу: доказать преступное нарушение закона одними ее членами – и невиновность, с точки зрения закона, других ее членов (впрочем, эти юридически невиновные члены КПСС виновны все равно морально – ибо членство в преступной лжепартии, даже и без активной роли в ней, уже само по себе свидетельствует как минимум о гражданской беспринципности).
Н а р о д    о    в с т у п л е н и и    в    п а р т и ю . Помню, еще во времена моего детства, когда я и не подозревал, что живу в стране, в которой власть захвачена преступниками (старшие опасались болтать об этом при детях), я случайно услышал тако поразивший меня разговор.
Мы с отцом шли по улице, и нам встретился один из знакомых отца.
– Говорят, что ты вступил в партию? – спросил отец.
Друг отца как-то смущенноо улыбнулся.:
– Хлебная карточка...
На мой недоуменный взгляд – отец, потеряв бдительность, пояснил:
– Так называют партбилет.
С тех пор я часто слышал этот иронический эвфемизм – "хлебная карточка".
 А вот анекдот на ту же тему вступления:
– Хаим, говорят, что ты вступил в профсоюз?
Хаим в ответ подворачивает ногу и с омерзением смотрит на свою подошву:
– Где?!
В большинстве случаев этот анекдот рассказывали именно в такой редакции: заменив ожидаемое Хаимом "дерьмо партии" – "дерьмом профсоюза"; так рассказывать было менее страшно. И я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь усомнился, что речь идет, конечно же, не столько о профсоюзе, сколько о партии, – это было очевидно для любого советского человека, в том числе и для членов партии.
Н е о б х о д и м о с т ь    о ч и щ е н и я . Если руки запачканы так сказать обычным способом, то их моют обычным мылом, если же они запачканы особенно сильно (например, краской), то и мыть их приходится особенно сильными средствами (например, ацетоном); то же самое с народом: если он запачкан особенно сильно – фашизмом или большевизмом, – то для его очищения мало обычных юридических средств, а необходимо такое особо сильное средство как нюрнбергский процесс.
Очистившись нюрнбергским процессом 1945 года, немецкий народ успешно создал процветающую, демократическую Федеративную Республику Германия. Что же касается сегодняшней постбольшевистской России, то она, увы, никак не может выбраться из всеобщего политико-экономического кризиса – не может именно потому, на мой взгляд, что до сих пор не очистилась (от загрязнения большевистскими кадрами и психологией); лишь свой нюрнбергский процесс помог бы, наконец, России очиститься – и выбраться из кризиса.
Э ф е м е р н о с т ь    с о в е т с к о г о    с ч а с т ь я . Представьте себе гигантскую платформу ; в одну шестую часть земной суши, ; под которой страдают придавленные ею люди; и если даже большинство людей на платформе не знают о людях под платформой, все равно ведь до них доносятся отдельные стоны и крики, и этого уже достаточно, чтобы отравить им ощущение счастья жизни. У ленинско-сталинского социализма оказалось множество как явных, так и скрытых провалов, но даже если бы таких провалов не было бы – если бы у ленинско-сталинского социализма были одни лишь удачи, все равно в нем нельзя было бы быть счастливым, потому что человеческая порода не дает  возможности быть счастливым на платформе, под которой раздавливается другой человек! Именно поэтому ни у кого, в том числе и у партократии, не было ощущения, что это и есть социализм, о котором мечтали многие поколения утопистов; именно поэтому партократия охотно прибегала всегда к отговорке, что, мол, это еще не вполне социализм, а настоящий социализм будет лишь впереди.
Г и п о т е з а    о    Г о р б а ч е в е . Как беспартийный я, естественно, больше общался с беспартийными – но в то же время в моем кругу общения было немало и членов партии. И хоть большинство из них вступило в партию из шкурнических соображений, тем не менее некоторые умники вступали, теша себя мечтой о "революции сверху", – вроде того, как это было у меня или у Игоря, с той, правда, разницей, что мы так и не преодолели отвращения вступить, а у вступившего умника отвращение было, видимо, не столь сильным. Но, преодолев этот первый рубеж отвращения, умник срывался, как правило, на втором – на необходимости прикидываться всю жизнь дурачком.
Впрочем, истинные дурачки из начальства – кое-в-чем отнюдь не дурачки: а именно в том, что умеют профессионально "раскусывать" умника, после чего дружно смыкают ряды на вышестоящей ступени иерархии, навсегда блокируя умнику возлелеянную им карьеру. И умнику ничего не остается, как смириться с невозможностью "пробиться наверх", а значит и с утопичностью своей мечты о "революции сверху". Я ничего не знаю о дальнейшей судьбе упомянутого игорева знакомого Адольфа, но что касается  других умников, которых я знал (а знал я их немало), то часть из них смирялись со своим поражением полностью – но кое-кто , отказавшись лишь от программы-максимум и сосредоточившись целиком на программе-минимум, начинали делать, если и не "революцию сверху", то по крайней мере "маленькую революцию" у себя на заводе или в институте. Причем такая "маленькая революция" иногда даже удавалась, хотя и обходилась умнику в году нервотрепок, инсульт, инфаркт... Разуверившись в классических революционных методах – прежде всего на печальном опыте русских революций 1905 и 1917 годов, а также недооценивая действенность обычного диссидентского протеста, подобные партийные умники, в меру своих слабых сил, разрушали "партию нового типа" изнутри.
Если о вкладе диссиденьов в борьбу с режимом широко известно – диссиденты ведь всегда стремились к гласности, особо охотно выходя даже на иностранных корреспондентов, то о вкладе таких вот "скрытых диссидентов внутри партии" мало что известно, так как они вершили свое антипартийное дело под маской партийности, всячески избегая излишней гласности о своих истинных мотивах и целях. Тем не менее в сегодняшнем прозрении народа, наряду с несомненной заслугой известных и малоизвестных диссидентов, узников ГУЛАГа и психушек, есть также достаточно весомая доля множества "скрытых диссидентов внутри партии".
Отсюда и моя гипотеза о Горбачеве. А не есть ли он один из тех "скрытых диссидентов", но самый результативный из всех, ибо только он достиг цели – прорвался на самую вершину пирамиды. И, прорвавшись, он поставил своих людей на все ключевые посты и начал "революцию сверху", назвав ее перестройкой. (Но беда в том, что десятилетия притворства, когда приходилось выдавать себя за дурачка, не прошли безболезненно для эволюционирования его личности, и часть маски дурачка попросту приросла к его лицу...).
Сейчас Горбачев уже на пенсии – но все равно его незаурядная историческая роль нуждается в осмыслении. Тем более, что, во-первых, он один из тех политиков-пенсионеров, которые продолжают проявлять политическую активность; во-вторых, он – единственный нобелевский лауреат среди руководителей советского государства, среди генсеков: уникальный саморазрушитель большевизма.
К а к    б ы    я    и х    н а к а з а л . Весь личный состав КПСС можно условно разделить на пять основных групп. Первая группа – те, кто персонально виновны  в преступных направлениях деятельности партии и должны быть судимы каждый за свои преступления в соответствии с уголовным кодексом. Вторая группа – те, кто персонально не виновны в преступных направлениях деятельности партии, но за свою гражданскую беспринципность вступления в партию должны быть наказаны лишением права голоса и права быть избранными на 10 лет. Третья группа – те, кто смогут доказать в судебном порядке, что, находясь в партии, боролись тем не менее против преступных направлений ее деятельности, за что и будут оправданы по суду. Четвертая группа – те, кто смогут доказать в судебном порядке, что , находясь в партии, способствовали преданию гласности ее секретных архивов и документов, за что тоже будут оправданы по суду. Пятая группа – те, кто вышли из партии до Августовского путча, чем выразили, хоть и в пассивной форме, свое разочарование в коммунистическом утопизме, отказ от него, протест против него, за что – при условии неучастия в преступных направлениях деятельности партии – не лишаются права голоса и права быть избранными.
С к о л ь к о    с т о и т    " в с т у п и т ь " ? Во времена Брежнева с проблемой вступления в КПСС так называемой советской интеллигенции сложилась парадоксальная ситуация. С одной стороны, вся совинтеллигенция понимала дебильный уровень самого Брежнева и, если не преступный, то уж во всяком случае сомнительный характер его партии: но, с другой стороны, на вступление совинтеллигенции в КПСС был наложен жестокий лимит – без лимита принимали лишь рабочих, которых прямо-таки уговаривали вступить в КПСС (ибо в теоретически рабочей партии практически подавляющее большинство составляли отнюдь не рабочие, а служащие партократы – и партия панически пыталась спасти свое реноме перед лицом международного рабочего движения при помощи пресловутого лимита на совинтеллигенцию). А в Советском Союзе, с его бесчисленными лимитами, у наиболее внушаемой части населения выработался своеобразный патологический рефлекс "от противного": раз что-то лимитировано, то нет ничего престижнее, чем "достать" этот лимит. Значительная часть совинтеллигенции в нравственно-этическом отношении ни в коей мере не лучше, если не хуже, остального, бездуховного населения – и поэтому, конечно же, тоже неравнодушна к любому лимиту, тем более к такому, который открывает путь к карьере и материальному благополучию. И, естественно, что среди этой части совинтеллигенции тотчас же возникла возня, ажиотаж, вожделение: как бы "влезть" в КПСС, как бы удостоиться  от хозяев "хлебной карточки"? И "заработали" блат, взятки, совращения.
Несколько таких совинтеллигентов, влезших в КПСС именно в этот период, саркастически усмехаясь – в тот момент казалось, что они сейчас "с омерзением посмотрят на свою подошву", – однотипно откровенничали со мной:
– Знаешь, сколько стоит "вступить"?
– ?!
– Тысяча рублей!
(Надо сказать, что это было еще задолго до нынешней девальвации рубля, когда тысяча рублей соответствовала , по официальному курсу, более чем полутора тысячам долларов).
П а р т и й н ы е    л о з у н г и . "Народ и партия едины!"; "Вперед к победе коммунизма!"; "Да здравствует КПСС!" Как и большинство советских людей, меня раздражали всегда эти сколь лживые, столь навязчивые партийные лозунги – на стенах домов, на транспорантах официальных "демонстраций", на газетных полосах. И, чтобы получить хоть какую-нибудь духовную сатисфакцию, я любил по-своему рифмовать эти лозунги – вот несколько таких строк из моего самиздатовского сборника "Всплески слова":
"Народ и партия едины!"
...когда кругом одни кретины.
Вперед к победе коммунизма!"
...который нужен нам как клизма.
"Да здравствует КПСС!"
...советский вариант СС.
" Г о р ю ч е е "    д л я    м а ш и н ы    с о в е т с к о г о    с о ц и а л и з м а . Не верьте в ложь о том , что социализм в Советском Союзе не получился потому, что пошел якобы по ошибочному пути, – он вполне получился, причем получился в хорошем соответствии с "гениальными предвиденьями" его основоположников; но вот в дополнение к "гениальным предвиденьям" неожиданно оказалось, что этот социализм возродил почему-то архаический обычай массовых кровавых человеческих жертвоприношений – и без таких жертвоприношений просто не в состоянии существовать: горючим для машины советского социализма может быть только человеческая кровь – ежедневные тонны человеческой крови. Это убедительно доказывает сама советская история: в основные три ее периода – ленинский, сталинский и брежневский – машина советского социализма исправно получала положенные ей ежедневные тонны человеческой крови – и, плохо ли, хорошо ли, но в целом работала, вполне  в соответствии с замыслом ее создателей; во время же трех перестроек – ленинского НЭПа, хрущевской "оттепели" и горбачевской гласности появились, естественно, временные перебои с этим ежедневным поступлением тонн человеческой крови, и, неприспособленная к другому горючему, машина сразу же начинала буксовать.
Н у ж н о    л и    м о л и т ь с я    з а    к о м м у н и с т о в ? Перед общей молитвой в русской баптистской церкви в Нью-Йорке гость из России предложил:
– Давайте помолимся и за людей в России, переживающих сейчас тяжелые времена... – но, убоявшись, видимо, что его могут заподозрить в симпатиях к коммунистам, тут же добавил: – Но только не за коммунистов!
Стоявший у кафедры пастор церкви Петр Петрович Плешко строго ответил гостю:
– Конечно, помолимся. Но за всех людей в России, в том числе и за коммунистов!
Думаю, что такой ответ доброго христианина, отнюдь не симпатизирующего коммунистической идеологии, должен был бы стать главным этическим критерием в будущем демократическом и гуманистическом нюрнбергском процессе над КПСС.
А в т о б у с    с    о т к а з а в ш и м и    т о р м о з а м и . И еще одно рассуждение о Горбачеве...
Представим себе оживленную улицу в праздничный день, полную пешеходов, – причем улица представляет собой крутой спуск... По этой улице едет вниз автобус с пассажирами. И вот у автобуса почему-то вдруг отказали тормоза, и шофера схватил с перепугу инфаркт. И автобус понесся на пешеходов, давя их одного за другим. Среди пассажиров автобуса двое, Икс и Игрек, тоже умеют водить автобус. Оба они понимают, что надо схватить руль и попытаться как-то управлять автобусом. Но Игрек решает, что, схватив руль, он почти наверняка не сумеет предотвратить гибель еще каких-то пешеходов, а может быть, в конце спуска ; и пассажиров автобуса; и он делает вид, что, как и другие пассажиры, не умеет водить автобус. Икс же долго не рассуждает: он хватает руль, пытается маневрировать и тормозить – но автобус, увы, все равно продолжает давить пешеходов и по трупам нестись вниз по спуску: и пешеходы с улицы с ненавистью кричат Иксу:
– Убийца!
... А теперь давайте порассуждаем, кто же из них прав: Икс или Игрек? И для того, чтобы разобраться в этом, давайте будем исходить из соображения, что грех рождается не столько в материальном мире, сколько в душах людей.
Поэтому, если для дорожной милиции подследственным будет Икс, который держал руль автобуса, давившено пешеходов, а не Игрек, который уклонился от ответственности, то с точки зрения высшей справедливости всё тут должно быть наоборот: душа схватившего руль Икса самоотверженно пыталась спасти гибнущих, т. е. не согрешила, а душа устранившегося от такой попытки Игрека взяла на себя грех трусости и жестокосердия.
Но вернемся к Горбачеву. Вполне возможно, что мотивы его поведения в перестройке сродни были мотивам того же Икса, который, несмотря на всю неблагодарность своей роли, схватился все же самоотверженно за руль неуправляемого автобуса. Но если это так, то тогда мы были несправедливы, когда, не утруждая себя усилием разобраться в необыкновенно сложной обстановке, – в ответ на кровавые события в Сумгаите и Тбилиси, в Узбекистане и Прибалтике – спешили возмущенно бросить в лицо Горбачеву:
– Убийца!
Если это так...
О т д е л ь н ы е    н ю р н б е р г с к и е    п р о ц е с с ы . Распад советской империи на ряд самостоятельных государств отнюдь не снял с повестки дня вопроса о нюрнбергском процессе над КПСС. Да, Советского Союза больше не существует – но вот Коммунистическая партия Советского Союза еще жива! Жива – и прдолжает мутить воду, жива – и должна ответить за три четверти века своих преступлений!
Думается, что в связи с распадом советской империи должны пройти отдельные нюрнбергские процессы во всех государствах – бывших республиках империи. И, конечно же, главный такой процесс должен провести бывший "старший брат" – Россия, к которой и количественно, и качественно относится большая часть КПСС. Кремлевский процесс над КПСС и КГБ за преступления против человечности мог бы послужить образцом для аналогичных локальных процессов в отделившихся от империи государствах.
П а д а л и ц а    п а р т и и . Что касается молодого поколения партократов, выросшего уже в послесталинскую эпоху, то оно производило на меня всегда двойственное впечатление. Красивые, породистые, сытые, хорошо одетые мужчины и женщины, зачастую со значками престижных вузов, творческих союзов, государственных премий, они вызывали бы симпатию и уважение, если бы... Если бы не с трудом скрываемые их опустошенность и развращенность, беспринципность и цинизм. Они походили на переспелые плоды: яркие, ароматные, с одной стороны, и уже подгнившие, издающие дурной, гнилостный запах, с другой. Падалицу таких плодов (яблоки, груши, айву, абрикосы, персики, сливы) моя экономная мама собирала в саду нашей одесской дачи, вырезала из них всю гниль и, хоть пригодгой части оставалось лишь процентов 30 и для еды в таком виде она выглядела неаппетитно, – но для того, чтобы сварить домашнее повидло, это месиво было вполне пригодно; полагаю, что после нюрнбергского процесса над КПСС будущему демократическому обществу тоже надо быть экономным, подобно моей маме (а не уподобляться советским партократам в транжировании ресурсов) – а это значит, что надо будет "собрать падалицу партии и использовать ее хотя бы на повидло", т. е. использовать бывших членов осужденной к тому времени партии, но, разумеется, не в качестве распорядителей (они уже достаточно нараспоряжались!), а в качестве исполнителей (пусть-ка теперь всерьез поработают!)
С а м о у б и й с т в е н н ы й    п л е н у м . В 1990 году пленум ЦК КПСС принял необычное решение: о переходе к многопартийной системе в стране. КПСС думала, что делает этим решением красивый жест в сторону западной демократии – фактически же оказалось, что это решение коснулось прежде всего самой КПСС. "Партия нового типа" – это ведь не партия, а военно-террористическая организация (говоря по-современному – хунта), и естественно, что она не смогла конкурировать парламенским путем с другими партиями. Таким образом, решение пленума ЦК КПСС о переходе к многопартийной системе в стране оказалось по сути решением о самоубийстве КПСС.
С е м ь    ц в е т о в    р а д у г и . В моем сознании советская история систематизирована следующим образом. Она делится на четыре периода и три перестройки между ними: 1-й пениод – ленинский, террористический, 1-я перестройка – ленинский НЭП, 2-й период – сталинский, уголовный, 2-я перестройка – хрущевская "оттепель", 3-й период – брежневский, воровской, 3-я перестройка – горбачевская гласность, 4-й период – ельцинский, распутный. Все четыре периода советской истории – террористический, уголовный, воровской и распутный – характеризуются одним постоянным единством: своим аморальным, преступным характером. Полагаю, что каждый из этих семи кусков советской истории (четыре периода плюс три перестройки) не исчез бесследно, а вошел в плоть и кровь  советских народов – и сегодняшняя генерация советских народов характеризуется смесью качеств всех этих семи кусков.
А теперь немножко метафизики. Если разложить данные семь кусков советской истории по семи цветам радуги (красный – оранжевый – желтый – зеленый – голубой – синий – фиолетовый), то получается: 1- период, ленинский, террористический – красный, 1-я перестройка, ленинский НЭП – оранжевый, 2-й период, сталинский, уголовный – желтый, 2-я перестройка, хрущевская "оттепель" – зеленый, 3-й период, брежневский, воровской – голубой, 3-я перестройка, горбачевская гласность – синий, 4-й период, ельцинский, распутный – фиолетовый. В этом периоде – седьмом, фиолетовом цвете радуги – мы и продолжаем пока находиться.
Радуга советской истории подошла к своему завершению.