Два крыла на двоих

В привычном мире современного крупного города людям нечего бояться.
Они отдали сотни и тысячи лет на то, чтобы сделать свою жизнь как можно более безопасной.
Шаткие листья стен древних хижин сменились деревянными срубами и дальше - монументальными железобетонными конструкциями, один взгляд на которые внушает человеку чувство, что это жилище простоит тут многие поколения, оставив в реке жизни след, куда более заметный чем одна человеческая жизнь. Вавилонские башни мегаполисов.
Надежно. Безопасно. Дожди, ветра и дикие звери перестали быть угрозой. Они перестали даже казаться бедствием, превратившись в дело вкуса и настроения - для любителей посидеть на подоконнике с чашкой согревающего напитка под звуки дождя - и эстетического удовольствия от экзотических окрасов животных в зоопарках и на экранах телевизоров.
Людям нечего бояться.
Безопасный мир безопасного времени.
О войне городские обыватели узнают лишь из сюжетов кино и новостей о событиях, происходящих настолько далеко, что для зрителя они становятся не больше, чем фильм, стилизованный под жизнь.
Голод остался в прошлом тысячелетии, уступив место изобилию и политическим играм.
Люди редко видят смерть. Они не знают, что такое угроза жизни, а редкие сбои системы в виде проносящихся мимо катастроф, терактов и аварий, внушают им благоговейный ужас и волну праведного возмущения.
Поручни в метро, ремни безопасности, светофоры, полиция, медицина. Вероятность даже серьезно пострадать, не то, что умереть - минимальна.
Ты боишься жить в этом мире?
Вряд ли. Ты даже не боишься умереть. Слишком далекая и невозможная перспектива.

Скорость и динамика железных коней, роющих асфальт плотными протекторами двух резиновых копыт.
Матовый блеск толстой кожи, обтягивающей крепкую фигуру. Глухой шлем, за которым не видно ничего, кроме блеска внимательных, пронзительных глаз. Агрессивная расцветка костюма отражает внутренний отчаянный порыв, ведущий за пределы привычного простому человеку мира.
Они проносятся мимо – люди, не принявшие правила игры. Люди, которым важнее жизни стало чувствовать себя живыми. Их провожают взглядами – быстрыми и мимолетными, как и они сами. За секунды зрительного контакта можно даже успеть почувствовать волну беспокойства и волнения, неуловимым шлейфом следующего за ними по пятам. Стремительная, яркая стрела, рассекающая плотный поток машин.
«Почему ты этим занимаешься? Это опасно.» «Я знаю. Я не могу иначе.»
Осенний вечер, в дыхании которого угадывалась наступающая зима. Город гудел затухающим роем дневной суеты. Сегодня особенно четко чувствовался дух нетерпения и хмельной свободы. Размеренное тикание будней осталось за спиной, а мысли о скором начале нового рутинного круга еще не пришли.
Тихий вздох уходящего наслаждения последним касанием прошелся по щекам. Дым сигарет, разговор полушепотом. В глубине его холодных глаз читались мысли, блуждающие далеко от этого места.
«Пойдем со мной», - вдруг произнес он, заглянув ей в глаза.
«Я?» - вопрос был лишним. Больше никого здесь не было. Он усмехнулся и кивнул:
«Ты ведь хочешь.»
Она закусила губу. Он был прав. Гладкие формы обтекаемого пластика на железных каркасах спортивных байков манили её с детства. Но благоразумие и отсутствие доверия к кому либо, кроме себя, ограждали её от высоких скоростей и попыток сесть на хвост пилотам, стиль езды которых соответствовал спортивному духу. А здесь… другое дело. От него всегда исходила аура надежности и стойких убеждений. Он был из тех людей, что готовы подставить себя для того, чтобы не пострадали другие. И теперь он смотрел на нее слегка насмешливым взглядом, выдававшим в нем уверенность, что вопрос решен еще до того, как был задан.

Падение, взлет, шаткое на первый взгляд равновесие. Неудержимый восторг, захватывающее дух движение. Поток машин обнимал сознание плотным кольцом, близость которого, казалось, можно почувствовать внешней поверхностью бедра. Поток воздуха тянул назад, объясняя, что в этом мире никто не позволит быть простым созерцателем. Крутой вираж, очередное падение в наклоне поворота. Она прижалась к спине человека, которому сейчас доверяла больше, чем себе. Возможно, впервые в жизни. И тем удивительнее было то, что страх не пришел. Пришло чувство, словно за спиной у нее раскрываются крылья, доставшиеся ей на время по его воле.
Они неслись по улицам города, сквозь ночные огни, под любопытные взгляды водителей и редких прохожих, обгоняя время. Он вырвал её из привычного хода событий, дал ей вспомнить то, кем она была, казалось, не так давно. Накал эмоций и страсти. Дух артиста, привыкшего творить, а не наблюдать. Порыв вдохновения и ценность текущего момента.

Под терпкий вкус горячего кофе, опираясь на широкие мраморные перила парапета, они смотрели как на горизонте расстилавшегося перед ними мегаполиса занималась заря. Говорить было не нужно. Позади не осталось ничего, а впереди – целая жизнь, хрупкой хрустальной нитью подвешенная между асфальтом и сиденьем мотоцикла.