Поездка в колхоз

«Уважаемые господа офицеры!
Если вы думаете, что всё хорошее,
что с вами случается,
будет длиться безконечно –
не обольщайтесь»
Из моей лекции молодым офицерам

Действующие лица:
Станислав Семёнович Пониковский – добрый молодец, учащийся Севастопольского судостроительного техникума.
Николаева Валентина Игоревна – красна девица, одногруппница Пониковского С.С.
***

I. Как всё начиналось.
– Здравствуйте, ребята! – с такими словами обратилась моложавая женщина лет 30-ти к группе юношей и девушек, стоящих «в колонну по три» – как любил говорить бывший старшина роты Пониковского в бытность того исполняющим обязанности защитника единой и неделимой Родины – напротив таблички с надписью «М–116» (механики, первый курс, первая группа, шестёрка – последняя цифра года поступления), установленной на бордюре перед зданием, расположенном по адресу площадь Нахимова, дом №2, в котором располагался Севастопольский судостроительный техникум. – Я ваша – как сказали бы в школе – классная руководительница. Зовут меня Авраменкова Валерия Андреевна. Будем знакомиться.
Достав классный журнал, Валерия Андреевна начала зачитывать список учеников, перешедших из учеников школы в разряд студентов техникума. Называемый классной руководительницей новоявленный студент отзывался громогласным «Я». Дошла очередь и до Пониковского, который также не преминул возможностью сотрясти волны эфира последней буквой советского алфавита. Рядом с ним стоял с правого бока сын татарского народа – а это было видно по его чёрным волосам, скуластому лицу и раскосым глазам – славные предки которого в своё время сражались с Мамаем на поле Куликовом и вместе с Иоанном IV Грозным брали Казань. Слева виднелась долговязая фигура парня с русыми волосами.
– Зигматуллин Руслан, – представился парень справа.
– Матросов Александр, – обозначил себя юноша слева.
– Станислав Семёнович, – ответил обоим сразу Пониковский, пожимая поочерёдно им руки. – Давай держаться вместе…
– Согласны, – донеслось до него, после чего все стали внимательно слушать своего руководителя и всматриваться в лица своих будущих сокурсников.
А всмотреться было в кого. В группе было 34 человека – из них примерно треть – девушки. Пониковский после выпускного на женскую часть будущих соучеников не особенно всматривался, ибо слово, данное им при покидании храма знаний на Северной стороне, надо было держать, и обида, нанесённая ранимой и трепетной душе Станислава Ниной Кулёвой, ещё не прошла, а рана до сих пор кровоточила и саднила.
Среди прекрасной половины будущих молодых специалистов судостроительной промышленности выделялась своим ростом (под метр девяносто) юная девица с огненно–рыжими волосами, обрамляющими довольно миловидное слегка вытянутое лицо с живыми голубыми глазами, которую, как сообщил новым приятелям Матросов, звали Алёной Томиной.
– Слышишь, Стас, побачь – в какой цветник нас тут занесло, чуешь, отрок? Да, есть где развернуться молодецкому плечу! – сообщил Пониковскому Везельвул . – Плюнь ты на Нинку, нужна она тебе – как прошлогодний снег фикусу.
– Слышь, Геринг в молодости, слетай–ка на разведку, посмотри – что и как, – эта команда уже предназначалась Купидону , который слегка помахивая голубыми крыльями, завис над правым плечом Станислава, но тот в очередной раз злостно проигнорировал совет «сотоварища».
– Не торопись как голый в баню, – посоветовал ангелочек хвостатому. – Надо тщательно приглядеться, чтобы не было облома, как с Кулёвой…
– Куда глядеть–то? Это ты, слепое создание, смотреть будешь? – в очередной раз серая сущность начала свою безконечную перепалку с летуном, но развернуться во всю ширь своей риторики ему не дал Пониковский:
– Хватит болтать, чудики. Вся жизнь впереди – увидим, побачим. Спешить некуда.
Тем временем перекличка продолжалась. Жара потихоньку усиливалась и всем очень сильно захотелось исчезнуть с построения куда–нибудь в место попрохладней. Но не тут–то было – как всегда было заведено в Советском Союзе – после окончания переклички и доклада руководителей групп высокому дядьке, стоящему отдельно от первокурсников (это оказался директор техникума), начальство решило провести митинг.
Ну вот любило наше советское руководство (как большое – так и маленькое) проводить эти самые митинги – в поддержку, в протест, для воодушевления Павок Корчагиных с целью постройки узкоколейки (читай – Байкало–Амурской магистрали) и так далее, и тому подобное. Вот и сейчас дядя начал вещать о миролюбивой политики советского правительства, которое осчастливило новых студентов поднадзорного ему учебного заведения безмятежным и мирным детством, а посему все собравшиеся должны «положить живот свой» – но «не за други своя», а за знания, которые так пригодятся советскому государству…
Речь текла плавно и без остановок. Новоявленные студенты стояли и занимались – у кого на что фантазии хватало, ибо за 15 лет прожитой жизни они уже успели наслушаться подобных речей под самую завязку. Станислав Семёнович закрыл глаза и начал процесс аутотренинга, отключив все свои чувства от влияния внешних раздражителей. По телу начала протекать волна входящей энергии, Стасу стало прохладней и он с головой ушёл в ощущение познания и гармонизация своего организма…
Через полчаса кто–то дотронулся до руки Пониковского и сквозь энергетику Космоса до сознания члена юношеской сборной Украинской ССР по японской национальной борьбе дзю–до донеслось:
– Хорош спать, пошли – нас ждут великие дела…
Открыв глаза, Станислав увидел, что к нему обращается Руслан Зигматуллин, а стройный ряд его соучеников ухитрился как–то распаться. Прервав окончательно входящий поток энергий, Пониковский подхватил лежащий у его правой ноги портфель и двинулся вслед за новым товарищем. Войдя вслед за ним через входную дверь, Семёнович прошествовал к рубке дежурного, находившегося слева от центрального трапа здания, ведущего на второй этаж, после чего вслед за высокими фигурами Алёны Томиной и Сани Матросова, маячивших впереди как Херсонский маяк, подошёл к большой аудитории и смело шагнул в помещение.
В помещении студенты шумно рассаживались по три за парты. Увидев Александра Матросова, который уже занял пятую парту в левом ряду – рядом с огромными окнами, – Руслан со Станиславом проследовали к нему, и они дружно уселись за партой. Впереди них расположились три девичьих тела практически одинакового «калибра», как тут же оценил их высунувшийся из нагрудного кармана Везельвул.
– Что–то они одинаковые какие–то – как патроны товарища Кольта. Случаем, не сёстры? – поинтересовался наследник заведующего жаровнями и кострищами Преисподней. – Кто такие, интересно.
В это время в воздухе появилась троица сущностей Тёмной Нави женского пола, заинтересованно уставившаяся на Везельвула. Тот, распушив кончик своего хвоста и приняв приличествующую случаю физиономию, представился с полупоклонами:
– Будем знакомы. Везельвул. А это – мой друг, – указал он пальцем на Станислава, с интересом взирающего на очередные заигрывания с женским полом неисправимого в своих отношениях с женщинами серого с пяточком.
Красотки с хвостиками поочерёдно представились:
– Азиза , – и указала на девушку, сидящую как раз напротив Пониковского. – Валентина Николаева. Скажи своему, чтобы не обижал её.
Везельвул ответил, что Станислав ни в жизь, что у того самого проблемы с девчатами – ну не любят они Пониковского, хотя тот и парень ничего…
– Фиона , – прервала разглагольствования «сотоварища» с рожками средняя чертовочка и также указала на свою хозяйку, сидевшую слева у окна. – Татьяна Миловидова…
Не ожидая продолжения Везельвул заверил говорившую, что и Татьяна останется в целости и сохранности – чтоб ему (Везельвулу то есть) самому жариться у своего папы на сковородках…
– Зена , – закончила представляться третья астральная сущность и показала миниатюрным пальчиком на свою хозяйку. – Вика Зацепина. Передай своему, что у неё уже есть парень, так что он твоему быстро рога пообломает…
Везельвул тут же сообщил ей, что Станислав – не просто так, а целый КМС по японческой борьбе, и кто кому рога пообломает – тут ещё посмотреть надо, но в связи с тем, что его (Станислава то ить) пассия два месяца назад послала его куда подальше – у хозяина трагедь, неприятие женского пола – но без фанатизма – так что красны девицы пусть не безпокоятся – душа Станислава пока отходит от прошедших коллизий и до их хозяек ему пока нет дела…
В это время из кармана Станислава Семёновича показался Купидон, взлетел над головами всех и тут же без зазрения совести «заложил» своего вечного оппонента:
– Девчата, если будет к вам подкатывать на полусогнутых – не слушайте его – у него невеста есть – Лолла. А у той сестричка – Лилит, которая пообещала ему оторвать все выступающие части тела, если будет Лоллу обижать. Так что имейте в виду – этот альфонс ко всем девушкам пристаёт…
– Ах ты, винтокрыл недоделанный, ну погоди! – Везельвул подпрыгнул с благим намерением схватить доносчика, но тот вспорхнул ещё выше. – Я тебя всё равно поймаю, Карлсон со стрелами…
Три чертовочки дружно засмеялись и начали дружно махать руками, подзывая кого–то. Эти кто–то не замедлили явиться в образе ангелочков женского поля с луками и стрелами. Купидон тут же забыл о своём «сотоварище» и переместился к крылатым девушкам.
– Купидон, – представился он. – Будем знакомы…
– Мазила! – донеслось из эфира. – Девчата, не верьте пернатому – у него глаз кривой и прицел сбит. Не подскажете – и как этот стрекозёл нормы ГТО на Олимпе сдаёт?
Девушки с крылышками засмеялись и поочерёдно начали представляться – Стас так и не понял кому – то ли Купидону, то ли Везельвулу, расположившемуся рядом с тремя серыми девицами и уже начавшему прижимать к себе ближайшую к нему чертовку, оказавшуюся Азизой, и что–то шепчущего ей смешное на ухо, так как та посмеивалась и не замечала серой руки, безтрепетно и нахально обвившую её талию, хозяин которой (руки то ить), как представитель мужской половины Преисподней, склонялся всё ближе и ближе к левому уху прижимаемой к своему боку чертовки, в то же время не забывая нежно щекотать кончиком своего хвоста у Вероники за правым ухом…
– Алина , – первой представилась девица с  жёлтыми крылышками и в жёлтой тунике. –Танечка Миловидова моя подруга…
– Селена , – сообщила присутствующим летающая сущность с синими крылышками. – Я у Виктории Зацепиной…
Наконец, последний ангелочек с зелёными крылышками сообщила присутствующим, что она также не навроде мебели, а представительница Валентины Игоревны Николаевой и зовут её Вероника .
После представлений все три девицы предупредили Купидона, что если тот не то что достанет стрелу – а лишь помыслит это сделать – всё, забьют его как мамонта в пещере и перьями из его крыльев набьют свои подушки и будут спать сладостно. А то, что девушки имеют практически одинаковые фигуры – так то Создатель так решил – и не вам, мужичьё, влезать в действия Творца…
Мужики притихли, ибо сказать было нечего. Да и незачем. Пониковский заверил присутствующих, что к «трём богатырям» (так он мысленно назвал Татьяну, Викторию и Валентину) они приставать не будут – не до того – а по мере сил и возможностей будут защищать их от всех превратностей и неожиданностей этого сурового Мира Яви, так что сущностям как Светлой, так и Тёмной Нави безпокоиться нет причин…
В это время в аудиторию вошёл невысокого роста человек лет сорока с явно выраженной внешностью библейского народа, прошёл к преподавательскому столу и, не спеша повернувшись, представился:
– Швец Абрам Наумович. Преподаю физику.
После этого он открыл журнал, сиротливо лежавший на поверхности стола, открыл, минуты три вчитывался в фамилии, после чего оглянул учеников и сказал:
– Открываем тетради. Записываем дату – первое сентября 1976 года. Лекция №1…
Так началась учёба Пониковского в славных стенах не менее славного судостроительного техникума…

II. Поездка в колхоз.
Прошёл год обучения в техникуме. Было всё – и постукивание пальца Абрама Наумовича Швеца по парте и слова его: «Пониковский, получишь два балла и вылетишь из техникума…», и досрочная сдача экзамена по физике на «отлично» тому же А.Н. Швецу, оказавшемуся довольно нормальным дядькой с приличным чувством юмора, и поездка в сентябре–октябре 1976 года в колхоз для помощи селянам Крыма в уборке урожая (за которую Станислав получил аж 126 рублей, которые с гордостью и отдал родителям), и травма правой ноги перед ответственными соревнованиями в городе–герое Киеве, после которой Пониковский вдруг оказался ненужным юношеской сборной и был исключён из неё.
И было случайное задержание в декабре 1976 года пьяного преступника, с ножом пристававшего в тёмном переулке к девушке, окончившееся глубоким порезом до кости большого пальца правой руки, и вручением Почётной Грамоты «от имени и по поручению» в здании управления МВД города–героя Севастополя, и приглашение Станислава Семёновича на работу внештатным сотрудником милиции в отделе профилактики (об этом как–нибудь расскажу в другом рассказе).
Было и назначение Пониковского заведующим оргсектором комитета комсомола сначала судостроительного техникума, а в мае 1977 года – и переход на внештатную работу в Ленинский райком комсомола, и успешная учёба в техникуме – как ни странно, но времени у Стаса на всё хватало, и не напрягали его общественные нагрузки и не мешали ему успешно двигаться по Жизненному Пути.
Вот только отношения с девушками у Стаса так и не складывались. Пониковский держал своё слово, данное Азизе, Фионе, Зене, Алине, Селене и Веронике, и «подъезжать» к «трём богатырям» не стремился, хотя девушки ему и определённо нравились. Правда, в начале октября прошлого года, когда их группа была на сельхозработах в славном посёлке Вилино, он ухитрился серьёзно поссориться с Викторией Зацепиной, которая в пылу какого–то не принципиального спора «прошлась» по матери Станислава – Ольге Станиславовне – на что Станислав Семёнович ответил Вике словами нехорошими, ругательными, ибо не переваривал, когда его маму оскорбляли, а если это происходило из уст мужчины (независимо какого возраста) – Пониковский всегда лез к обидчику дорогого ему человека с кулаками, а женщин (как наставляла его бабушка Мария Ивановна) хлопец бить был не приучен.
За своё тогдашнее поведение Станиславу до сих пор было стыдно (как он однажды в приступе откровенности сообщил автору), но на встрече выпускников их группы в 2012 году так и не подошёл к оставшейся несмотря на прожитые годы всё такой же миниатюрной и миловидной Виктории и не извинился – скорее всего потому, что бывшие соученики как–то прохладно отнеслись к бывшему главному электрику 182 отдельной и непотопляемой… и совершенно не обращали на него внимания, разговаривая о чьём–то своём «девичьем» в своём узком кругу…
Но та ссора как–то кардинальным образом не повлияла на отношения Пониковского с «богатыршами» и их «подругами» – он к ним относился ровно, без заигрываний, хотя по мере сил и возможностей старался оказывать им мелкие знаки внимания, чем вызывал сильное неудовольствие Везельвула, заявлявшего, что «неча к ним окольными путями подъезжать – подходи впрямую и не робей, отроче» (сам же рогатый с пятачком флиртовал с кучей хвостатых девиц из Тёмной Нави, но непостижимым для хлопца образом ухитрялся ни разу не попасться с чужими дамами на глаза своей благоверной Лолле, даже несмотря на то, что Купидон постоянно грозился «доложить» возлюбленной чертёнка об его похождениях налево – как Лолле , так и её сестре  Лилит, с которой Везельвул периодически исхитрялся встречаться в подземельях Преисподней, о чём он иногда и сообщал Пониковскому и Купидону, словно дразня их). Станислав, обжёгшись на молоке (то есть Нине Кулёвой ) уже дул на воду, да и времени на основательные ухаживания у парня как–то лишнего не наблюдалось…
15 сентября 1977 года, в среду (у Славян сей день назывался третейник), учащиеся Севастопольского судостроительного техникума стояли гурьбой на площади Нахимова, шумели и покуривали в ожидании подхода автобусов, которые должны были их развести по сёлам и весям окрестностей Севастополя с целью помощи народному сельскому хозяйству в сборе плодов созревшего урожая. Перед студентами предстояло почти полтора месяца укрепления мышц и здоровья на ниве битвы за всенародный урожай.
Учащиеся группы «М–216» расположились возле ворот, ведущих к мастерским, находящихся во внутреннем дворике здания техникума. Отдельной горкой лежали сложенные чемоданы, рюкзаки и сумки будущих технологов, а сами студенты разбились группами по интересам и коротали время в ожидании отъезда у кого как работала фантазия – кто пудрил головы прекрасной половине человечества, кто покуривал, уже не стесняясь преподавателей, кто просто сидел на бордюре – вроде Станислава Пониковского, одетого в клетчатую рубашку и советского пошива джинсы с «Чебурашкою и крокодилою Геной» (как выразился однажды один из юмористов), Руслана Загматуллина, облачённого в видавшие виды брюки и светлую рубаху, рядом с ними сидел Александр Матросов, чью фигуру облегали тёмные брюки и майка.
Было жарковато и даже густая тень от деревьев, высаженных перед фасадом здания техникума, не спасала от духоты. «Сотоварищи» Станислава спрятались в нагрудном кармане Станислава и что они там делали – никому не было ве;дано – даже по прошествии сто;лького времени Везельвул так и не признался. Справа от них на подстеленных газетах всё на том же бордюре расположились «три богатыря» – Валентина Николаева, Виктория Зацепина и  Татьяна Миловидова. Подруги, оправдывая данную им Пониковским в прошлом году характеристику, были всё также схожи фигурами, да и одеты были практически одинаково – в советские джинсы и клетчатые рубашки, за одним исключением – на голове у Виктории Зацепиной красовалась шляпа–панама, а лицо Тани Миловидовой украшали солнцезащитные очки.
Далее стояли и сидели остальные ребята из группы «М–216»…
Наконец раздалась команда: «По автобусам». «Три богатыря» встали, вслед за ними поднялись на ноги и Станислав, Руслан и Александр. Подойдя к куче сумок ребята подождали пока девушки заберут свои пожитки, после чего сами разобрали свои хурджины . Повинуясь голосу Валерии Андреевны, юноши и девушки подошли к детищу Львовского автобусного завода и, смесь, толкаясь и гомоня, заполнили его чрево. Руководительница практически сорвала голос, призывая будущих строителей коммунизма утихомириться, но всё было напрасно – ребята веселились, радуясь избавления от необходимости стоять на жаре. Наконец, двери закрылись и автобус тронулся…
Так получилось, что Станислав Семёнович забрался в чрево автобуса последним, так что место для сидения выбирать ему не приходилось – оглядев ряды кресел он увидел, что одно сиденье было пустым, а справа от него виднелась фигура одной из «богатырш». Делать нечего – выбирать не приходилось – и Стас, не задавая идиотских вопросов, типа: «Девушка здесь свободно?» или «Девушка, вы не против – если я присяду» и тому подобное, – опустился на сиденье, слегка придавив своим массивным телом уже становившее крутым бедро Валентины Николаевой.
– Слышь, юноша, не прижимай Валю, – услышал Станислав гневный голосок Азизы, которую не видел уже довольно долго. – Отодвинься…
Станислав Семёнович, поёрзав немного по сиденью, отодвинул телеса свои влево, ослабив нажим на ногу Валентины и пробормотал: «Извини, Валя».
Та сделала вид, что ничего страшного с нею не произошло, но и особенной радости на лице её не отобразилось по поводу такого соседства. Станислав установил свой рюкзак в проходе слева от сиденья, ухватился обоими руками за верхнюю дугу впереди стоящего кресла, на котором сидела Татьяна Миловидова, откинулся на спинку своего сиденья, закрыл глаза и начал очередную сессию аутотренинга с целью отключения собственного сознания от ощущения нахождения рядом горячего девичьего тела, которое периодически на ухабинах, ямах, рытвинах и поворотах непроизвольно то прижималось к правому боку Станислава, то отодвигалось от него, отчего – даже несмотря на принудительную попытку ухода сознания парубка из Мира Яви – его всё время возвращало в сей бренный мир, в душе Стаса что–то волнующее и тёплое поднималось и периодически опускалось, заставляя последнего отчего–то чувствовать себя не в своей тарелке.
Через минут тридцать и в автобусе стало как–то душновато. Народ начал подрёмывать, только некоторые индивидуумы пялились в окна и любовались картинами природы в пригородах Севастополя. Станиславу спать решительно не хотелось, но и видеть неоднократно виденное ему не улыбалось, поэтому он уже в который раз за сегодняшний день закрыл глаза и ушёл в себя, отрешившись от окружающего мира. Вдруг он почувствовал, что на его правое плечо опустилось нечто, а кожу щеки и нос стало что–то щекотать. Приоткрыв правый глаз и слегка повернув голову, он с удивлением обнаружил, что его прекрасная соседка склонила ему на плечо свою голову и мирно посапывает в две дырочки.
– Чего сидим, кого ждём? – Везельвул в очередной раз пытался растормошить бывшего дзюдоиста. – Ты глянь, отроче, – рыбка сама к тебе в руки приплыла, а ты тут в нирванну отъехал. Давай сме…
Что давать и почему только «сме…» Станиславу так и не довелось услышать. В воздухе появилась пара летающих ангелочков, причём Купидон, склоня;сь к уху девушки в зелёном, шептал что–то любезное и нахально эдак обнимал за талию Веронику. Везельвул аж поперхнулся на середине слова «смелее» и, задумчиво подёргивая себя за небольшую бородку, произнёс загадочно:
– Изумительны дела Твои, Господи. И летуны туда же… Слышь, Стас, – смотри – сейчас она у тебя с плеча съедет – поддержал бы…
Станислав Семёнович решил последовать совету чёртика и аккуратно и мягко положил свою правую руку на правое же плечо Валентины, после чего слегка прижал торс девушки к своей внушительной фигуре. Голова красавицы немного поелозила на крутом плече парня, а затем, приняв наиболее устойчивое положение, остановилась. Дышала Валентина ровно и спокойно – и, как понял Пониковский, просыпаться девица явно не испытывала никакого желания. И хотя волосы дивчины щекотали кожу лица Станислава, тот мужественно терпел, закрыв глаза и снова пытаясь отключиться от внешних раздражителей, наполняя свою сущность энергией Космоса, покоем и умиротворённостью…
Очнулся Пониковский от того, что резко заскрипели тормоза автобуса. Инерция, попытавшаяся бросить вперёд фигуру бывшего спортсмена с прижатой к его правому боку телом девушки, была погашена мышцами живота и спины, для чего пришлось ещё более сильней прижать к себе Валентину. Фигуры обоих молодых людей чуть качнулись вперёд и тут же откинулись на сиденья. Станислав ослабил хватку и чуть–чуть отодвинул свою руку от плеча Валентины, которая открыла глаза и начала осматриваться вокруг, затем, положив свой локоть на дугу сиденья Николаевой, сделал вид, что он не при делах
Валентина, закончив осмотр внутренностей автобуса, – на удивление Станислава – повернулась к окну и, ничего не сказав, отстранилась от соседа. Лицо Пониковского заалело как пионерский галстук на шее шестиклассника. Лицо его соседки также слегка украсилось алым цветом. Народ, сидевший сзади Станислава, очнулся от резкого торможения, пришёл в себя и увидел, что рука комсомольского активиста полуобнимает свою соседку. Как всё–таки жестока молодость – сразу же начались смешки с полунамёками, однако, развернувшись, Пониковский так сурово взглянул на пересмешников, что через некоторое время в автобусе наступила тишина, нарушенное секунд через сорок звуком открываемых дверей и голосом руководительницы:
– Всё, приехали. Выходим и строимся перед входом в здание.
Пониковский встал, левой рукой подхватил свой рюкзак, с верхней полки правой рукой достал сумку Валентины и, не говоря ни слова, двинулся к выходу. За ним, как за ледоколом в полынье, пошла и Николаева. Выйдя из автобуса, Стас несколько задержался, дождался – когда на ступеньках окажется Валя – и протянул ей руку, чтобы помочь выйти. Но Николаева, странно посмотрев на молодого парня, отказалась от предложенной услуги, сошла со ступенек и, обогнув по дуге фигуру Стаса, направилась к Виктории Зацепиной и Миловидовой Татьяне. Пониковский не счёл за обременительность подойти к «трём богатырям» и поставить рядом с Валентиной её сумку, после чего отошёл от девушек и подошёл к Александру Матросову и Руслану Загматуллину…
Затем около группы студентов внезапно появилось некое тело, явно не городское, и, осчастливив всех тем, что именно он будет расселять молодых людей – ибо он комендант общежития – и не дай Боже молодые люди начнут безобразничать – начал распределять студентов по комнатам.
Станиславу Пониковскому вместе с Александром Матросовым, Русланом Зигматуллиным, Сергеем Раковым и каким–то чудиком из группы корпусников по имени Алексей досталась первая комната – как войти в общагу – сразу направо. Они зашли в комнату, разобрали по согласию – кто где спит – и начали укладывать свои вещи в тумбочки. Станиславу досталась койка, расположенная сразу же за входной дверью (она оказалась почти как раз посередине стены) справа, далее – параллельно окну расположилась кровать, которую занял Алексей из корпусников (помните вечное: «Вкалывай, вкалывай, шуруй, шуруй – механикам – премия, электрикам – х…, а если вздумаешь ты заложить – знай, корпусник – тебе не жить!..»), а слева от двери – перпендикулярно левой стене помещения – на трёх кроватях разместились (если смотреть от входной стены) Александр, Руслан и Сергей.
Через пол–часа народ был вызван на лужайку перед входом в общагу для организационного собрания. Дольше всех собирались девушки – и это было понятно, ибо надо было «разложиться» (как любил уже говорить сам Стас в бытность его старшиной роты бравых десантников), навести «марафет» на одежду и лица, и только после этого являть себя – как Христос – народу.  В конце концов народ собрался и началось: выборы старших комнат, разработка и утверждения дневальных, объяснение порядка и правил проживания в общежитии, указание репрессивных мер, которые будут применены к нарушителям дисциплины (так и хотелось автору написать воинской – но до военной службы автору – как и Станиславу – ещё оставалось 2 года и 8,5 месяцев), а также – под конец припасли самое главное – что необходимо было студенту сделать, чтобы выполнить норму и огласили цену вопроса.
Оказалось, что за выполненную норму будут платить 3 рубля 80 копеек, за еду в день будут удерживать один рубль 20 копеек, но… если студент поднапряжётся и выполнит 1,5 нормы – то заплатят ему 5 рублей, а если совершит трудовой подвиг и у него будет отмечено 2 выполненные нормы – то вместо медали «За трудовую доблесть» герою сельскохозяйственного труда выплатят 8 рублей 50 копеек.
Народ при этих словах оживился, и уже кто–то стал производить арифметические подсчёты – за 43 дня (минус выходные – 12 дней – итого 31 рабочий день – помните как у нашего юмориста «двадцать два бугая на полтора часа – это же всё поле заасфальтировать можно» – минимум на два шестьдесят – итого 80 рублей 60 копеек, а вот если по полторы нормы – это же аж 155 рублей) можно таки и прилично заработать. Но вот повкалывать надо будет – папе Карло придётся нервно покурить в сторонке…
В первую неделю хлопцам повезло. Их бросили на расчистку полей от камней, назначив на каждое тело по 5 тонн камней. Так как ребят было назначено 20 человек – то, следовательно, в день надо было вынести 100 тонн камней. Вроде много, но это только так кажется. На самом деле в помощь юным дарованиям был выделен трактор–экскаватор с корытом, которое трактор и таскал по вспаханному полю на тросе. В корыто влезало – как сказал бригадир, приехавший с молодыми строителями коммунизма на поле, как раз 5 тонн – так что орёликам требовалось вывести с поля всего–навсего 20 корыт. Народ перекурил (кто любил это дело), а затем до обеда 20 гарных хлопцев играючи накидали 20 полных, с горкой корыт камней, которые трактор и вывез на край поля, а затем, при помощи ковша переворачивая корыто, высыпал их. Бригадир подивился расторопности хлопцев, с которых пот лил в три ручья, а руки практически у всех были содраны до крови.
Отобедав, народ сообща решил, что в общаге ему делать нечего, а почему – да здравствует 8–50. Вторая норма далась ребятам значительно тяжелее. К 17 часам ещё 20 корыт было вывезено и вывалено на обочине поля. В 17.20 к полю подъехал грузовой «газон», ребята загрузились в его кузов, уселись на доски, прибитые чуть ниже краёв бортов и изображавших из себя скамейки, и машина через некоторое время доставила двадцатку к их общаге. Там, сменив одежду и отмыв тела свои от пыли и грязи, ребята дождались, когда к общаге подъехали остальные ребята; подъехавшие помылись и привели себя в порядок, после чего стройной стайкой все дружно убыли на камбуз (вот суровое наследие военно–морской службы автора) – в столовую, где и отужинали во славу Божию…
После трудовых подвигов никуда идти не хотелось, поэтому Пониковский со товарищи пришли в общагу и без сил повалились на свои кровати с твёрдым намерением выспаться. Но сон не шёл…
В 21.00, когда уже стемнело, а анекдоты и рассказы подходили к концу, дверь в комнату открылась и в помещение впорхнула Ирина Малахова, которая, не говоря ни слова, подошла к кровати корпусника Алексея и улеглась рядом с ним. Пониковского передёрнуло и он вопросил:
– Ты коридором не ошиблась, болезная? Бери своего орла и вали на природу…
Однако – к удивлению Станислава – остальные ребята начали отговаривать его не прогонять влюблённое создание, а разрешить ему украсить своей молодостью и обаянием их существование – ибо спать они будут в одежде и ничего такого не будет. Пониковский не стал с ними дискутировать, мысленно сплюнул, отвернулся к стене и заснул в объятиях Морфея…
Так прошло две недели…
Группа тяжелоатлетов очистила практически все поля от камней и их перебросили к остальным – на уборку винограда. Оказалось, что камни ворочать было гораздо проще и легче – ибо попробуйте за день собрать на зачистке (то есть когда уже основной урожай собран) кистей с солнечными ягодами в положении «бегущий египтянин», чтобы выполнить норму, которая исчислялась в килограммах, а это в среднем выходило по 40 вёдер винограда. Хрен бы с уборкой урожая – самое противное было в том, что ножи, выкованные из арматуры, были тупыми – они не резали, а «пилили» хвостики кистей, и очень много времени уходило на перенос этих самых вёдер (их на человека выдавали по 2) от места сбора к контейнеру. Затем время терялось на «сдачу» бригадиру или учётчику ряда, с которого уже был собран урожай – так что Стасу приходилось хорошо попотеть, чтобы хотя бы выполнить норму…
Однако, некоторые соученики Пониковского, дабы не напрягать свои организмы, исхитрялись гнать «шару» – то есть забивали практически три четверти своих вёдер листьями, а сверху укладывали кисточки винограда и несли их к контейнеру. Валерия Андреевна, которая «исполняла обязанности» учётчицы, ставила галочку на листочке супротив фамилий «рационализаторов», и в итоге получалось, что они ухитрялись выполнять в день по полторы нормы, даже не уставая к вечеру, в отличие от остальных, которые выкладывались по полной.
Вечерком после того, как из управления совхоза товарищу Авраменковой сообщали общий вес сданной собранной «продукции», при «подведении итогов» Валерия Андреевна делила общий вес на общее количество собранных вёдер и выводила вес одного ведра. И её не интересовало, что кто–то собирал вёдра «с горкой», а кто–то – как «рационализаторы» – лишь треть ведра. И получалось зачастую, что ребята, пролившие по семь потов и собравшие даже бо;льшее количество вёдер, чем «полагалось по норме» за день, так и не дотягивали до нормы
Поэтому выходило, что заработки за трудовую доблесть грозили оказаться минимальными. Ребята по своему неведению наивно полагали, что их «обвешивают и обсчитывают» на приёмных пунктах, однако, дело было в некоторых нерадивых их сотоварищах, но об этом Пониковский с автором узнали лишь в присно упомянутом 2012 году. Валерии Андреевне тоже было непонятно – почему вёдра, которые она наблюдала у принёсших их ребят в руках, вдруг оказывались чуть ли не полупустыми. Поэтому она совместно с руководителями других групп как–то собралась и провела анализ. Зная средний вес одного заполненного ведра – а это примерно около 10 кг – после расчётов выходило, что ведро «весило» меньше – не более 8 кг. Арифметика упорно ошибалась и дебет с кредитом сходиться не желали.
Кроме того, товарищ Авраменкова заметила, что некоторые мальчики ухитрялись собирать по полторы нормы, а вот у прекрасной половины студенчества дела обстояли намного хуже. Удивляться, правда, было нечему – кроме Алёны Томиной все девчата были миниатюрными, хрупкими и таскать полные вёдра им было тяжеловато, кроме того всё той же Алёне ещё было и долго сгибаться – сказывался высокий рост.
Выявив это, Валерия Андреевна вызвала к себе комсорга группы «М–216» Томару Бабич, профорга Нину Ломакину и уединилась с ними в комнате, выделенной для проживания руководителей групп…
– Так, начинаем комсомольское собрание, – сообщила собравшимся на лужайке перед общежитием комсорг группы механиков. – На повестке дня – результаты уборки винограда. Слово имеет профорг группы Нина Ломакина.
Та поднялась с травы и вышла в центр.
– Ребята, возникла необходимость в обсуждении результатов нашей работы. Проведя её анализ с руководством, – тут юная профсоюзный руководитель  кивнула головой в сторону Валерии Андреевны, – выяснилось, что в первых рядах социалистического соревнования идут пять человек – Саша Матросов, Станислав Пониковский, Виктор Панов, Сергей Раков и Егор Шевчук. А вот отстающими у нас являются девочки – Виктория Зацепина, Валя Николаева, Алёна Томина, Марина Золотова и я. Причина понятна – девочкам тяжело таскать полные вёдра, – пожалела профорг себя и своих подруг, – поэтому мы посоветовались и решили прикрепить отстающих девушек к ребятам–передовикам…
Ребята загалдели, возмущённые, но тут в центр круга вышла Валерия Андреевна и резко пресекла всякие попытки неповиновения.
– Хватит разговоров. Продолжай, Нина.
Та раскрыла листок и продолжила:
– Итак, с завтрашнего дня будут работать следующие пары: Станислав – с Викой Зацепиной, Александр – с Валентиной Николаевой, Егор – с Алёной Томиной, Сергей – со мной, а Виктор – с Мариной Золотовой. Кому непонятно?
– Мне непонятно! А с чего вы решили, что я обязан с Зацепиной в паре работать? Мне что – больше делать нечего? А может я хочу с Миловидовой или Николаевой! Почему за нас всё решают? – Станислав, встав с места, произнёс эти слова и не очень дружелюбно посмотрел из–под бровей на свою руководительницу.
За его спиной раздались смешки и ехидненькие комментарии, но после того как Пониковский обернулся и сурово осмотрел сидящих юношей и девушек, они быстренько прекратились.
– Стас, сейчас ты увидишь пушистого зверька! – прокомментировал его речь Везельвул, которому было всегда до всего дело. Рядом с ним Пониковский увидел миловидную чертовочку, в которой признал «подругу» Вали Николаевой Азизу. Внезапно в воздухе появились Купидон и Вероника, чьи крылышки в лучах заходящего солнца отливали дивным изумрудом.
– Давай, Стасик, помоги Валентиночке, а то ей очень тяжело вечером! – обратилась она к возмутителю плавного течения комсомольского собрания, и как–то незаметно лук оказался в её руках. Затем смазанным движением руки она достала оперённую стрелу и через секунду отправила её в полёт. Стрела летела недолго и попала по назначению. Станислав увидел, что у Купидона от удивления отпала челюсть.
– Ты что сделала? У нас в плане этого не было! – громко вскричал Купидон и, бросившись к Веронике, успел отобрать у неё вторую стрелу с зеленоватым оперением, которую та возжелала послать по тому же адресу, что и предыдущую – так сказать, произвести «контрольный выстрел». – Ты же понимаешь – что произойдёт!
– Ничего страшного, стреляй и ты, – было заявлено ему красавицей в зелёном, но Купидон категорически отказался доставать лук и стрелы. – У меня в суточном плане это мероприятие не записано…
Везельвул, оказавшийся рядом с ним, движением своей левой ноги откинул Купидона от Вероники.
– Слышь ты, летун несчастный, сколько можно балду гонять. Давай стреляй – для чего тебя Зевс создавал?…
Но Купидон упёрся как баран в новые ворота и стрелять по Валентине категорически отказался. Вероника обиделась и сказала голубокрылому, что если увидит его на расстоянии десяти метров от себя – все крылья повыщипывает, ибо даже Везельвул ей больше нравится, нежели он – Купидон хренов…
Валерия Андреевна абсолютно не отреагировала на суровый взгляд Пониковского и ответила:
– Всё, дискуссия закрывается. Как я сказала – так и будет. Заканчивайте собрание…
А Станиславу уже было всё равно – и кто с кем работает, и вновь начавшие хиханьки и хахньки за его спиной, он развернулся и, перешагивая через ноги ещё не успевших встать с травки, направился к дверям общежития. Вокруг него природа пела и радовалась, птицы летали в Небесах и пели о вечном, деревья поворачивали свои листья навстречу пораженному в сердце стрелой с зелёным оперением, чтобы чистый кислород наполнял лёгкие и организм Станислава новой энергией, запахи Любви и Счастья обволакивали мощную фигуру бывшего спортсмена, а Космос возликовал и расцветился всеми красками, энергиями и чувствами Творца…
 Ночью Пониковский долго никак не мог заснуть – перед его мысленным взором стояла Валентина Николаева, мило и лукаво улыбающаяся ему, и сладостные предчувствия переполняли юную душу отрока, и даже посапывание на соседней кровати двух тел – Ирины Малаховой – чтобы ей, козе общипанной, ни дна, ни покрышки – со своим возлюбленным Алексеем уже не нервировали его…
День явно не задался. Станислав, как проклятый, вкалывал «на грядке» (как он любил выражаться), наполняя свои вёдра срезанными кистями винограда, и старался не обращать внимания на свою напарницу. Вика Зацепина начала вроде бы неплохо, но уже к концу ряда сказалась жара и усталость. Станислав пока успевал собирать четыре ведра, Виктория – только два, да и то второе ему приходилось помогать наполнять.
Контакта между Станиславом и Зацепиной не получилось, несмотря на неоднократные попытки Везельвула и Зены, а также Купидона и Селены обратить благосклонное внимание юного отрока к отроковице, но стрела с зелёным концом прочно сидела в сердце Пониковского, и поэтому на Вику ему было – как любит говорить продвинутая нынешняя молодёжь – глубоко фиолетово…
К обеду с Пониковского уже сошёл седьмой пот, а вот половины нормы они так и не собрали, хотя по своим подсчётам Стас уже собрал 26 вёдер из 40 положенных.
Отобедав порознь и отдохнув, пара «Пониковский–Засорина» продолжила трудовые подвиги на ниве сбора урожая. К вечеру Станислав едва передвигал ноги, спина и руки болели, как после первой тренировки на контрольных сборах, а суммарный итог поверг парня в тихий шок – оказывается Валерия Андреевна учитывала количество собранных вёдер не по фамилиям, а по парам, и оказалось, что в итоге у Пониковского, собравшего вместо сорока 46 вёдер винограда, в зачётном итоге получил 38 вёдер, так как его напарница собрала только тридцать вёдер, то есть норму он не выполнил.
Произведя несложные вычисления в голове, Станислав понял, что если так и дальше пойдёт дело – то как бы он ещё и должен не оказался колхозу. В связи с этим после ужина он подошёл к Валерии Андреевне и потребовал в ультимативной форме, чтобы она разбила его пару и избавила от соседства юной и прекрасной Виктории. В это время к красному от возмущения хлопцу подошли Александр, Егор, Сергей и Виктор, и в ходе бурного выступления сразу всех выяснилось, что не один Станислав оказался в таком положении. Хлопцы требовали, чтобы их «разлучили» с напарницами.
Пониковский, подводя итоги дискуссии, заявил руководительнице, что он будет работать в паре с девушкой только в одном случае – а именно только с Валентиной Николаевой – и никак иначе, или же они будут работать самостоятельно.
Валерия Андреевна была ошеломлена столь дерзкими речами. Она поинтересовалась – чем им не нравиться работать с девушками, но ей было ответствовано, что девушки хороши только на танцах или свиданиях (про кровати добры молодцы из скромности умолчали), но в поле с ними тяжко – ребята понимают, что девчатам надо заработать, но они же не их мужья, чтобы вкалывать как папа Карло на благо прекрасной половины человечества – это Стасу хорошо – у него папа адмирал, а вот некоторым из ребят надо и себе заработать…
В результате бурных дебатов Станиславу в совместно работе с Валентиной Николаевой было категорически отказано (Стас так до сих пор и не понял – почему), а руководительница сельхозработ в итоге всё же согласилась, что пусть каждый работает сам за себя.
На следующий день Станислав, преодолев внезапно наступившую робость, подошёл к «трём богатырям» после завтрака, отозвал в сторонку Валентину Николаеву и, сопровождаемый улыбками и легкомысленными замечаниями одногруппников, предложил ей поработать совместно. Валентина как–то странно посмотрела на него и решительно отказалась, затем повернулась и, призывно и волнующе покачивая бёдрами, отошла от остолбеневшего от отказа Пониковского по направлению к своим подругам.
– Всё ты, летун хренов, виноват! – прокомментировал ситуацию Везельвул и обратился к Азизе, незамедлительно появившейся рядом с ним. – Слышь, Аза, что это она так сурово со Стасом обошлась?
– Может она обиделась за подругу, – предположила спутница хвостатого мелкого пакостника. – А может Стас не нравится ей…
– Темнишь ты чегой–то, красавица, – ответил ей Везельвул. – Пошли отсюда… 
В итоге Станислав скооперировался с Александром Матросовым, договорившись с ним следующим образом: в первый день они будут стараться делать три нормы (то есть 120 вёдер) из которых две нормы записывались бы Сане и одна норма – Стасу. На второй день – наоборот – две – Стасу и одна – Александру.
Валентина Николаева, которая и так не особенно радостно воспринимающая мелкие ухаживания Пониковского, начала отделяться от Станислава – видимо она начала догадываться об истинной причине отношения его к ней, или Азиза на ушко ей шепнула, что Вероника ранила Пониковского в самое сердце, но вот «контрольного» выстрела сделать не успела.
По окончании «трудового семестра» и до окончания техникума Валентина так и ни разу даже не взглянула в сторону Станислава Семёновича, который все эти предстоящие два с половиной года будет безответно любить свою однокурсницу, но так и не решится подойти к ней и рассказать о своих чувствах...
В итоге Пониковский будет до сегодняшнего дня хранить и её саму в своём сердце, и её фотографию в серванте своего дома, вызывая лёгкое неудовольствие своей супруги Валентины Петровны, но всё понимающей и всё–таки отпустившей Станислава в июне 2012 года «на свидание» с его первой любовью, отлично зная, что ничем хорошим для него эта встреча не кончится – так впоследствии и произошло – с августа 2012 года – после встречи одногруппников на дне ВМФ – всякое общение Станислава с Валентиной Игоревной по её инициативе прекратилось, а Пониковский больше и не настаивал, хотя ещё долго переписывался с дочкой Валентины – Ириной (странно, но почему–то все женщины, к которым Станислав был когда–то неравнодушен – кроме супруги – не желали общаться с ним, если не сказать большего – ненавидели его, а вот дочери их охотно переписывались с Пониковским, с которыми ему было просто интересно общаться…), но и эта переписка после рождения Ириной второй дочки как–то сама по себе заглохла – Пониковского одолевали заботы по получению квартиры после увольнения в запас, а молодке  было, что вполне естественно, не до писанины…