Кража

«Преступность – нормальная реакция
нормальных людей на
ненормальные условия жизни…»
(Из книги В. Пикуля «Честь имею»)

– Я отказываюсь принимать экзамен, если не вернут мой конспект! – бушевала Галина Георгиевна Завьялова на третьем этаже Севастопольского судостроительного техникума, размахивая руками перед директором сего славного заведения Моргуновым Виктором Павловичем и заведующим отделением Сиротиным Александром Ивановичем. – Это возмутительно…
– Что–нибудь ещё похищено? Деньги там, ценности?, – прервал гневную тираду преподавательницы по экономике озадаченный директор – всё случалось в стенах подчинённого ему заведения, но чтобы похищали конспект – такого за его десятилетнюю преподавательскую и семилетнюю директорскую деятельность ещё ни разу не случалось.
– Нет, только конспект, пусть мне его вернут, иначе никакого экзамена не будет! – заявила пунцовая от возмущения Галина Георгиевна.
Виктор Павлович и Александр Иванович направились по широкой лестнице вниз, спустились на второй этаж, повернули влево и приблизились к группе студентов 4-го курса, громко переговаривающихся в преддверии начала последнего экзамена в зимней сессии, среди которых находилась руководительница группы механиков Авраменкова Валерия Андреевна.
– Здравствуйте, ребята! Вы, конечно, уже в курсе – что случилось. Хотелось бы, чтобы тот, кто взял конспект у Галины Георгиевны вернул его обратно. Обещаю, что никаких последствий для взявшего после этого для него не последует. Я думаю, что у него хватит мужества совершить не только кражу, но и вернуть конспект обратно…
Директор – зная по собственному опыту, что взявший вряд ли самостоятельно объявит себя, был несказанно поражён, когда в наступившей тишине раздался глуховатый басок:
– Это я взял. Но я уже положил его обратно.
Все обернулись на голос – оказалось, что он принадлежал упитанному хлопцу с перевязанной правой кистью из группы «М–416», который ничуть не смущаясь и не опуская взора карих глаз, смело глядел на директора, начальника отделения, свою руководительницу и подошедшую к ним сзади Завьялову Г.Г.
– Ну всё, отроче, спалились, кранты нам приходят, выгонят тебя, неуч из техникума, как и обещал ещё три года назад физик товарисч Швец Абрам Наумович (читайте рассказ «Поездка в колхоз»), – услышал взявший конспект голос своего верного «сотоварища» Везельвула.
Галина Георгиевна резко повернулась и, сделав три шага, резко открыла дверь около самого угла коридора, вошла в преподавательскую.
– Пониковский, зачем ты это сделал? – удивился директор, но ответа на свой вопрос так и не дождался.
Пока он тратил время на то, чтобы услышать ответ Станислава Семёновича, из своего кабинета вылетела ещё больше побраговевшая Галина Георгиевна и, размахивая коричной общей тетрадью, громко воскликнула:
– Пониковский, где вкладки?
На что получила чёткий и краткий ответ:
– Выкинул…
Товарищ Завьялова поперхнулась и закудахтала как курица на насесте:
– Я же материал пять лет собирала. Подонок, ты понимаешь, что наделал. Всё, я категорически отказывают принимать экзамен у этой группы.
В рядах желающих сдать экзамен заволновались, однако директор прервал все попытки выразить учащимися своё абсолютно никого не волновавшее мнение и объявил громогласно:
– Это ваше право, Галина Георгиевна, Александр Иванович, пожалуйста, будьте любезны, зайдите на кафедру экономики и попросите от моего имени, чтобы Любовь Васильевна и Валентина Сергеевна приняли экзамен у механиков и электриков.
Начальник отделения повернулся и, проведя некоторое время в покинутом потерпевшей гражданкой Завьяловой кабинет, вышел оттуда с двумя другими преподавательницами экономики Сиротиной Л.В. и Погореловой В.С., которые, подойдя к директору, попросили его перенести экзамен на час позже, чтобы ни смогли сходить перекусить и подготовиться к предстоящему испытанию.
Получив директорское «добро» обе преподавательницы зашли в свой кабинет, вышли оттуда уже одетыми и направились к выходу из техникума…
– Пониковский, зайди ко мне, остальные – можете ещё почитать конспекты, чтобы лучше подготовиться к экзамену, – директор развернулся и направился в свой кабинет. За ним «в колонну по одному» шли Сиротин А.И., за ним – Авраменкова В.А., после неё – Пониковский С.С. и замыкала шествие всё ещё пунцовая от благородного возмущения Галина Завьялова.
– Стас, тикать надо, иначе в кабинете нас ожидает такой ласковый зверёк – «писец» называется, – послышалось в левом ухе Станислава, но он мысленно послал чёртика к чёрту и скомандовал Везельвулу :
– Лезь в карман.
– Я–то полезу – что с меня взять–то, а вот где это летающее? – ответил товарищ с пятачком, явно намекая на то, что Купидон , козлина рогатая эдакая, от страха смылся, бросив своего хозяина, и спрятался на своём Олимпе . – Что же, помирать – так с музыкой, не боись, Стас, Боженька не выдаст, свинья не съест, блин…, – подвёл резюме хвостатый с рожками и быстро залез в нагрудный  карман «парадно–выходной» рубашки Станислава. 
Поднявшись на третий этаж, Виктор Павлович открыл дверь своего кабинета и вошёл в него, ничуть не сомневаясь, что шествующие за ним «приглашённые лица» пройдут мимо его апартаментов. Так и случилось – Александр Иванович вошёл и сел на одно из трёх стульев, стоящих с правой стороны стола, пододвинутого перпендикулярно к рабочему столу самого директора, вслед за своим начальником отделения появился Пониковский и остановился посреди довольно потёртого ковра, который покрывал паркетины пола директорского кабинета, после чего в кабинет зашла потерпевшая и села на крайний стул с левой стороны перпендикулярного стола.
Виктор Павлович прошёл на своё место и уселся в кресло, положил руки на столешницу и снова спросил неподвижно стоявшего посреди кабинета молодого человека:
– Станислав, всё–таки расскажи – почему ты взял конспект. Я, Александр Иванович, да и Валерия Андреевна были совершенно другого мнения о тебе. Вроде комсомольский активист, внештатный сотрудник милиции, спортсмен – и вдруг такое? Объясни нам – что случилось, Валерия Андреевна, – товарищ директор почему–то был абсолютно не «в курсах» того, что после травмы ноги юное спортивное дарование просто вышвырнули за ненадобностью из юношеской сборной Украины по японской национальной борьбе «дзю до и дзю после», а вот во всём остальном – к немалому удивлению Пониковского – оказался весьма сведущ.
Станислав не стал строить из себя Сергея Тюленина на допросе в Краснодонском гестапо и чётко ответил:
– При ней я ничего говорить не буду, – и показал указующим перстом правой руки на товарища Завьялову Г.Г., с лица которой после этих слов схлынул весь «румянец».
– Это почему ты не будешь говорить?, – вскричала она, вскакивая со стула и подходя на безопасное расстояние к стоящему ученику. – Ты испортил труд пяти лет моей жизни, а теперь – как последний трус – заявляешь, что не будешь мне ничего говорить?
– Слышишь, брателло, а не послать ли её к моей маме? – выдвинул предложение высунувшийся из нагрудного кармана Везельвул. – Пусть моя мама объяснит ей – что можно и чего нельзя, а?
– Спрячься, – сказал советнику Станислав и затем ещё раз сказал:
– Я скажу вам, Виктор Павлович, – но только без неё…
Директор призадумался, а затем сказал Пониковскому, чтобы он вышел за дверь и подождал там. Тот чётко повернулся через левое плечо и спокойно вышел из директорского «узилища». Переговоры «официальных лиц» длились минут пятнадцать, за это время Станислав, облокотившийся на перила, успел даже немного вздремнуть. Вдруг он сквозь дремоту услышал, как скрипнула открываемая дверь, распрямился, открыл глаза, повернулся и увидел как мимо него прошла возмущённая преподавательница экономики.
Не дожидаясь приглашения. Станислав Семёнович снова вошёл в директорский кабинет через открытую дверь, немного задержался, чтобы левой рукой закрыть её и прошёл на середину ковра, где и молча остановился.
– Итак, мы тебя внимательно слушаем, – услышал он голос Александра Ивановича.
– Она у меня украла мой конспект, поэтому я и взял её, – Станислав был краток, так как считал, что объясняет «начальствующему составу» всё предельно ясно. – А вкладки выкинул, потому что она уничтожила мой годовалый труд.
Валерия Андреевна удивлённо вскинула брови и спросила:
– Какой труд? Что ты мелешь?
Станислав Семёнович никогда за словом в карман не лез:
– Мелет мельница, а я говорю. Я писал конспект по экономике 2 семестра, а она его украла…
– Как украла, такого быть не может!, – воскликнул Александр Иванович.
– Может. Когда я защищал курсовой по экономике – а это могут все подтвердить – она всегда требует, чтобы конспекты оставляли ей на поверку. Меня отец с прошлого года заставлял учиться печатать на машинке, чертить тушью и переплетать книги, поэтому конспект с лекциями по экономике был мной напечатан, все графики начерчены цветной тушью, а сама книга за два дня до защиты курсового мною была переплетена. Я положил его со своими схемами и графиками вместе с конспектами Татьяны Миловидовой, Виктора Панова, Алёны Томиной, Егора Шевчука и Москаленко Веньки на её стол с правой стороны. Она ещё у меня спросила – почему такая большая книжка вместо тетради. После приёма курсовых 14 декабря мы спросили у неё – когда можно будет забрать конспекты, она ответила, что в понедельник, 18-го.
После третьей пары мы зашли к ней в кабинет и попросили наши конспекты, она сидела за своим столом, покопалась среди тетрадей и вернула только 5 конспектов. Моей книжки у неё на столе не было. Я спросил её – куда делся мой конспект, но что она мне ответила, что я его не сдавал. Зная, куда она складывает принятые объяснительные записки курсовых, я подошёл к шкафу, открыл его и, немного поискав, нашёл свою курсовую. У неё, – Пониковский упорно избегал называть Завьялову по имени–отчеству, – есть привычка – и это все подтвердят – после приёма курсовой работы она всем с задней стороны ставит три крестика – один за объяснительную записку, второй – за графики и чертежи, и третий – за конспект. Я ей показал, что все три «плюсика» у меня стояли и напомнил, что она ещё поинтересовалась – почему у меня конспект не в общей тетради, а в книжке с толстой обложкой. Указав ей на третий крестик, я сказал, что конспект лежал у ней самым нижним в нашей стопке, но она ответила мне, что это я «плюсик» дорисовал и конспекта я ей не отдавал, хотя на переднем листе записки она своей рукой мне поставила пятёрку. Поэтому за неделю до экзамена я остался без конспектов.
Через день после начала сессии – так получилось – я задерживал преступника, и он мне ножом распорол до костей кисть правой руки, поэтому я не смог ездить в город к ребятам из группы, чтобы заниматься, так как в нашей библиотеке нет соответствующей литературы, а то, что есть – в основном для института почему–то и там не было необходимого материала. Вот поэтому я зашёл и взял её конспект, чтобы она прочувствовала – как это воровать у других. Больше я ничего у них не брал…
Взрослые дяди и тётя после окончания речи парня долго молчали, затем Александр Иванович обратился к Пониковскому:
– Станислав, а ты не допускал мысли, что твой конспект мог взять кто–то другой у неё со стола?
Станислав ненадолго задумался, а затем выдал присутствующим, введя тех в состояние тихого ступора:
– Допускал, и скорее всего так и было. Так зачем она мне врала, что я не сдавал конспект, что он никогда не лежал у неё на столе, и что она чиста, как Мария Магдалина пред ликом Всевышнего. Если бы я по глупости не уничтожал черновики – то не надо было бы мне и брать её конспект. Так что делайте со мной что хотите – хоть отчисляйте…
Виктор Павлович внимательно посмотрел на Станислава и после некоторых раздумий сказал:
– Выйди, постой в коридоре, нам надо подумать…
Пониковский вышел, свернул вправо от двери и прислонился спиной к стенке. Через некоторое время из кабинета выскочила Валерия Андреевна и, размахивая руками,  устремилась по лестнице вниз. Минут через двадцать Станислав увидел, что она в сопровождении Завьяловой Г.Г. снова поднимается наверх, только теперь руки классной руководительницы были заняты чертежами и объяснительной (как понял стоящий у двери) запиской к курсовой по экономике. Галина Григорьевна что–то пыталась объяснить Валерии Андреевне, но та, не говоря в ответ ни слова, поднялась на третий этаж и вместе с экономичкой скрылась за дверьми директорского кабинета.
Прошло ещё минут пятнадцать, после чего дверь отворилась, из неё выскочила снова красная как рак Галина Григорьевна, вослед за которой вышел Александр Иванович и пригласил Пониковского пред светлы очи директора. Зайдя в кабинет уже готовый ко всему – в том числе и к объявлению об отчислении из учебного заведения – Станислав Семёнович к немалому изумлению услышал:
– Иди на экзамен, у тебя примет его Сиротина Любовь Васильевна. Валерия Андреевна – не сочтите за труд передать ей мою просьбу.
– Ух ты, пронесло!,  – послышался комментарий Везельвула, который, высунув свою мордочку из нагрудного кармана, внимательно наблюдал за развивающейся ситуацией. – Сейчас сдадим – и свободны, как птица в полёте…
Но что–то подсказывало Пониковскому, что не всё так просто, как представлялось серому существу с хвостиком. Не говоря больше ни слова, он повернулся и вышел из директорского кабинета в сопровождении своей классной руководительницы…
Подойдя вместе с ней к дверям аудитории, Станислав увидел, что экзамен уже начался и народу заметно убавилось. Подошедшая к нему Таня Миловидова поинтересовалось – а что там было, и получив ответ, что пули просвистели рядом, успокоилась и уткнулась в свою тетрадку. Пониковский через её правое плечо, на котором сидела сложив жёлтые крылышки Алина без лука и стрел, заглянул в тетрадку. Но быстро понял, что это только во второй части фильма «Операция «Ы»» у Гайдая Шурик, не протирая очков, за 3 часа ухитряется выучить материл, который давался студентам в целом семестре, а его новая подруга Лида в купальнике (тогда ещё режиссёры стеснялись снимать обнажёнку – а представляете какой бы занимательной была бы эта сцена – он и она без одежды прилежно стараются выучить дифференциальные уравнения – хи–хи – интересно – как бы это у них вышло?) страдала явным насморком, так как запах, исходящий от девушки в трамвае (самое интересное – актриса, которая снималась в этой сцене, была уже на 6-м месяце беременности!), почему–то очень сильно отличается от запаха крепко поработавшего перед этим парня, а он – не Шурик, посему пятёрки ему, голубю сизокрылому, явно не видать…
– Привет, красавица Алина , а где моя радость Фиона  прячется? – Везельвул, как обычно, был галантен и приятен во всех отношениях. – Что–то пообщаться хочется с ней.
– Да тут я, а как же Лилит , хвостатый? Встретиться с ней сегодня что ли, – в глазах появившейся тут же юной чертовки мелькали, словно отблески костров под чанами с грешниками, искорки лукавства. – Испугался, гулёна подземная?
Везельвул немедленно подскочил к ней, обнял ей за талию и, предупредив Станислава, чтобы если что – считать их коммунистами – исчез из поля зрения.
В это время из дверей аудитории вышла Валентина Николаева, сопровождаемая улыбающимися Вероникой  и Азизой , и сообщила присутствующим, что четвёрка её вполне устраивает. Вероника поинтересовалось у Алины – где Купидона папа Везельвула носит, но та ответила, что и сама в неведении, куда голубокрылый летун затесался. Татьяна под Стасово «Ни пуха, ни пера» послала его к чёрту и решительно открыв двери, исчезла «во глубине…» – нет, не сибирских руд, где хохлы хохляночку имеют, а в аудитории.
– Слышь, Валя, дай мне, будь ласка, твой конспект, – робко обратился к девушке раненый прямо в сердце зелёной стрелой, выпущенной Вероникой, никого и ничего не боявшийся Станислав, но Валентина Игоревна посмотрела на него словно на пустое место и величаво проплыла мимо. Раздался звон разбитого вдребезги большого сердца молодого человека, который почему–то вдруг увлажнёнными глазами продолжал смотреть вслед самой красивой, самой милой, самой нежной, самой желанной, самой волнительной, самой притягательной и самой любимой девушке, хотя толку от этого…
Тем временем экзамен продолжался.  Из аудитории выходили ребята, у которых Станислав просил дать ему их конспекты, но которые отчего–то ему в такой сущей безделице постоянно отказывали. Через некоторое время из дверей вышла Миловидова и также порадовала оставшихся ребят, что четвёрка её также вполне даже и устраивает. Станислав, уже ни на что не надеявшийся, подошёл к ней, взял аккуратно под руку и спросил:
– Сергеевна, дай пожалуйста твой конспект, а то мой украли.
Татьяна Сергеевна посмотрела на него внимательно и, не говоря ни слова, протянула свою тетрадь Станиславу.
– Буду должен, – поблагодарил он свою сокурсницу и смело шагнул в «пещь огненную»…
Подойдя к столу, на котором лежали экзаменационные билеты, Пониковский положил на правый край стола свою зачётную книжку, а затем переместился влево и вытянул билет, посмотрел – что там написано – и понял, что в лучшем случае ему светит только тройка, ибо из трёх вопросов ответ он знал на отлично на второй вопрос, на первый – с грехом пополам мог вытянуть на троечку, а вот на последний в голове никаких вариантов не просматривалось. Понятный ежик, шпаргалками Станислав пользоваться не хотел, да и не было их у него, «палить» конспект Миловидовой ему тоже не улыбалось, так что Пониковский взял два листка, лежащих справа от билетов и уж было собрался идти садиться за парту, чтобы начинать заполнять их остатками своих знаний.
Но сработала корпоративная солидарность преподавателей и стоящая рядом с ним Сиротина Любовь Васильевна, увидев, что Станислав собирается идти готовиться, сказала ему, чтобы он особо не суетился, на сегодня его знания оцениваются в лучшем случае на двойку, открыла зачётку, полистала её и, заметив в основном частокол пятёрок, закрыла синюю книжку и отдала её Пониковскому с напутствием идти домой и готовиться…
Станислав Семёнович не обиделся, а взял свою зачётку, положил билет и листы бумаги обратно на стол, повернулся и вышел из аудитории.
– Ну как? Что получил? Сильно гоняли? Что было? – послышалось вдруг Станиславу, который огляделся и увидел Купидона, сидящего рядышком с Алиной на почему–то левом плече Татьяны, а рядом с ними – обнимающихся Везельвула с Фионой, взволнованно глядящих на него.
– Как ты? – поинтересовалась и Миловидова, которая протянула руку, чтобы забрать свой конспект.
– Как по сольфеджио – твёрдая двойка, даже спрашивать не стала, бляха муха, Тань, оставь конспект – сдам эту чёртову экономику – верну лично в руки…
Юная дева не стала возражать и, сопровождаемая Станиславом, направилась в гардеробную с твёрдым намерением ехать домой, чтобы последующие две недели перед производственной преддипломной практикой как следует набраться сил и отдохнуть. Пониковский, извинившись что не может из–за раненой руки помочь даме одеть пальто, кое как одел свою вечную «под кожу» куртку с искусственным каракулем на воротнике, сопроводил Татьяну до выхода из техникума, попрощался с ней и, направляясь к инкерманскому катеру, повернул налево…
Затем были ещё четыре попытки сдать экзамен, но Любовь Васильевна решила до конца «добить» терпение Пониковского, который к последнему дню послеэкзаменационного отпуска уже знал конспект Миловидовой чуть ли не наизусть. Придя в очередной раз на экзамен, Пониковский был приглашён в кабинет преподавателей, где кроме Сиротиной Л.В. сидели Погорелова В.С. и Завьялова Г.Г., после чего ему указали на кучу билетов, разложенных на столе Валентины Сергеевны. Станислав Семёнович схватил первый попавшийся, посмотрел и начал без подготовки сразу отвечать на него. Говорил он минут двадцать пять, раскрыв – по его мнению довольно полно и качественной – указанные в билете вопросы, затем осмотрелся и спросил, приведя в лёгкий шок преподавательниц:
– Вопросы есть? Если есть – задавайте.
После длительной паузы Валентина Сергеевна задала молодому человеку пару вопросов, на которые получила исчерпывающие (в соответствии с конспектом) ответы. Наконец любопытство женщин было удовлетворено, и Любовь Васильевна протянула зачётку Станиславу и сказала:
– Отдай Галине Григорьевне – она поставит оценку.
Пониковский молча взял свою книжку и, повернувшись на 90 градусов вправо, подошёл к столу Завьяловой и протянул ей зачётку. Та также молча взяла её и нарисовала в соответствующей клетке тройку, затем перелистнула несколько страниц и в разделе, отображающем сдачу курсовых работ, вывела четвёрку, чем вызвала возмущение сына отставного адмирала:
– А почему четвёрка. Я вам на «отлично» курсовую защитил. Могу ещё раз защититься. Так нечестно.
Это вызвало возмущение у рядах преподавательниц:
– Пониковский, ты вообще радуйся, что за тебя Виктор Павлович с Александром Ивановичем заступились, а то бы вылетел ты из техникума. Кстати, начальник отделения сказал, чтобы ты к нему потом зашёл…
Станислава Семёновича это задело за живое:
– Да пошли вы…, – однако конкретный адрес конечного пункта назначения всё–таки указывать не стал. – Исключайте!, – и с этими словами вышел из кабинета, оставив женщин (одну стоять и двух – сидеть) с открытыми ртами. Затем поднялся на третий этаж и постучал в дверь кабинета, в котором сидели начальники обоих отделений. После получения приглашения войти, Станислав предстал перед Александром Ивановичем, который молча указал ему на стул перед своим столом.
– Садись и слушай. Это я сказал, чтобы тебя несколько раз «прогнали» по экзамену, ибо знаю о твоей памяти. Это будет тебе уроком на будущее – что, тяжело было прийти ко мне и всё рассказать?
Пониковский ответил ему, что свои проблемы он привык решать сам, что ему «нечестно» поставили «хорошо» вместо «отлично» за курсовой, что за «трояк» он не в претензии, но всё рано товарищ Завьялова Г.Г. никаких извинений от него не дождётся. В это время в кабинет вошла Валентина Сергеевна и положила на стол Александра Ивановича зачётную книжку Станислава.
– Ну ты и нахал, – сказала она. – Хоть бы извинился перед Галиной Георгиевной.
– Не дождётся, – услышала она в ответ и обескураженная покинула помещение.
Пониковский тем временем открыл зачётку на отметке курсовых, в душе надеясь, что там всё–таки исправили «четвертак» на честно заработанную «пятёрку», ан нет – в графе против «экономика судостроительной промышленности» стояла прежняя отметка.
«Да и хрен с нею, – подумал лишившийся отпуска преддипломник. – Она всё равно уже никакой роли не играет».
– Так чего я тебя вызывал – то, – сказал Пониковскому Александр Иванович, который встал и взял со своего стола какой–то лист бумаги. – Тут для тебя из УВД  пришла Почётная Грамота за проявленную доблесть. Разреши поздравить тебя. Молодец, но всё–таки будь аккуратней – понятно, раны украшают мужчину, но лучше их избегать.
Станислав Семёнович разрешил, и в его левую руку переместился твёрдый лист бумаги, испачканный золотистой надписью, чернилами и красной печатью на размашистой подписи генерал–майора милиции. Затем, получив разрешения идти, он подхватил конспект и вышел из кабинета. На следующий день, зайдя в техникум и получив направление в цех №4 Севастопольского завода, носящего имя верного ленинца Серго Орджоникидзе, Пониковский не поленился заехать домой к Татьяне Миловидовой и отдать ей так выручивший его конспект, избежать настойчивых расспросов красавицы об обстоятельствах задержания им преступника и ранения руки и, отклонив вежливое приглашение мамы Татьяны «испить чайку», покинул гостеприимный дом и направился заканчивать последний день заслуженного отпуска перед преддипломной практикой…