А ещё говорят

«Никогда не верьте тому, что снаряд дважды
в одну воронку не попадает –
в мире куча примеров обратному»
(Из моей лекции молодым офицерам)

Дежурство кончалось. Станислав Пониковский потянулся и закрыл конспект с тетрадью, над которыми просидел практически всю ночь, заканчивая расчёты курсового проекта по экономике. Посмотрев на откидной календарь, молодой человек увидел, что наступило 14 декабря 1979 года – следовательно, до Нового Года осталось уже и совсем немного. И всё бы ничего, если бы сегодня не предстояло защищать курсовой по экономике.
Было тихо. Молодой человек поднялся, вышел из–за конторки, за которым обычно сидел дежурный по медвытрезвителю (в данный момент он отдыхал на лежаке в женской палате – слава Богу в это дежурство женщины в пьяном виде не попались), и обошёл палаты, в которых досматривали последние похмельные сны тихие алкоголики и пьяницы, подобранные на улицах города–героя Севастополя и которым ещё предстояло ощутить – как утреннее похмелье – карающую десницу советского закона в виде 15 рублей штрафа и «свиньи»  на работу.
Убедившись, что все лежат тихо и мирно, Станислав Семёнович вернулся на своё место и, снова открыв свои записи, ещё раз погрузился в курсовой, ещё даже не догадываясь – что именно этот предмет поставит его на грань вылета из Севастопольского судостроительного техникума (читай рассказ «Кража»)…
– Стас, поехали, – окликнул собравшегося уже уходить Пониковского водитель милицейской машины из Еревана старший сержант Павлов Сергей Алексеевич. – А то шеф уже звонил, ждёт через пол–часа, но мне надо ещё домой заскочить по делу.
Студент техникума обрадовался возможности поменьше переставлять ноги, и влез в нутро окрашенного в красный цвет «монстра» армянской автомобильной промышленностиА, за которым в июле прошлого года он ездил вместе с начальником Ашотом Ашотовичем Пегосяном и штатным водителем Сергеем Алексеевичем в Ереван за новой машиной, где уже также сидел старшина Воробьёв Игорь Иванович.
Шеф жил на Большой Морской в доме напротив Театра имени врага Русской Культуры и Языка иудея Луначарского, который после Великого Октябрьского еврейского переворота окончательно превратил Образный Русский Язык в безОбразный советский, заменив Образную Буквенницу фонетической Азбукой, убрав «Ъ» (Буквица «Еръ», что означало: «твердо, сотворение в процессе действия», «творяше») в конце слов, «;» (Буквица «Ять» что означало «Божественная связь»), заменив определяющую отсутствие чего–либо, кого–либо приставку «без» на приставку, «бес», определяющую нечисть, а также ещё много чего «улучшил» сей верный ленинец, единственное, что не удалось ему сделать – это перевести пропись Русских Слов на латиницу.
Подъехав к гостинице «Севастополь», товарищи милиционеры выпустили из знакомой очень многим севастопольцам красной машины под удивлённые взгляды прохожих Станислава с портфелем и тубусом, который помахал им на прощание рукой и двинулся в сторону площади Нахимова…
Солнце ещё не встало, небо только – только начинало светлеть. Станислав не спеша шёл, вздыхал полную грудь насыщенный морскими парами  и йодом воздух и размышлял о предстоящей защите курсового.
В принципе, ничего страшного не предстояло – чертежи выполнены, конспект – отпечатанный и сброшюрованный в книжку – должен был понравиться Галине Георгиевне (а всем было известно, что за курсовой Завьялова ставила 3 оценки – за ведение конспекта, за оформление курсового и чертежей и за знания, показанные при защите), однако мандраж лёгкий у бывшего спортсмена всё–таки наблюдался, ибо это был последний «шаг» к последней сессии в техникуме, после которой – преддипломная практика, написание самого диплома – и всё – новоиспечённый специалист выйдет в Мир на самостоятельную дорогу Жизни.
 
Тем временем, пока в его голове крутились всякие «нехорошие» мысли и Душа млела в неопределённости, молодой человек подошёл к знаменитому мостику, из–под арки которой доносились какие–то непонятные приглушённые звуки. Чутьё (то есть Интуиция) Станислава напряглось – почему–то вспомнилось давнее (читай рассказ «Схватка») и он ускорил свои шаги. Подойдя к арке моста Пониковский увидел, что двое парней прижали кого–то к кирпичам стенки и, нехорошо смеясь и матерно комментируя свои действия, пытались раздеть девушку.
Станислав бросил на землю свой портфель, рядом – тубус и рванулся к насильникам. Везельвул попытался предупредить его, чтобы помнил весну 1977 года, но «насяйник» только махнул на него рукой – не встревай, мол, сам справлюсь. Подбежав к фигуре, облачённой в клетчатое пальто, Станислав схватил его левой рукой за правое плечо, рывком развернул к себе и от души приложился в дышащее перегаром лицо кулаком правой руки.
Удар получился добрым, ибо лицо сразу закровянилось, глаза закатились под надбровные дуги, а тело медленно сползло под ноги бывшего спортсмена. Тем временем второй – тот, что выглядел постарше, отпустил девушку и, сунув руку в карман, вытащил оттуда раскладной ножик с пластмассовой ручкой (это уже потом установили милиционеры, когда «зачищали» место побоища).
Пониковский подивился предвиденью Везельвула, так как всё начинало повторяться, как и в случае с Еленой. Пониковский на сей раз был осмотрительней. Крикнув девушке, чтобы тикала отсюда и вызывала милицию, Пониковский обманным движением руки заставил второго парня уйти вправо от потерпевшей, а сам резко повернулся влево на девяносто градусов и сделал шаг назад.
Тело первого охальника лежало грудой на асфальте, девушка – к радости Станислава поняла его с полуслова – перешагнула через лежащего и пустилась бежать по направлению к водному стадиону ЧФ, что располагался рядом с судостроительным техникумом – там находился телефон и круглосуточная охрана…
Тем временем второй козёл стремился избавиться от внештатного сотрудника отдела профилактики ГУВД города Севастополя, хотя даже и не подозревал – с кем имеет дело. Оба противника пытались достать один другого, только нож постоянно мешал Станиславу произвести захват (срабатывало всё–таки подсознание и память о прошлом). Оба противника кружили друг вокруг друга, делали обманные финты. Наконец противник Станислава допустил ошибку. Делая круговой мах своей правой рукой с ножом, он развернулся и оказался немного боком к Пониковскому. Тот, недолго думая, схватил отставленную в сторону левую руку противника своей правой рукой и вместе с ней сделал резкий шаг вперёд.
Тело вооружённого холодным оружием наклонилось вперёд и Пониковскому оставалось только сделать подсечку с разворотом, чтобы уложить противника на асфальт и зафиксировать на болевой его левую руку. Н противник оказался не лыком шит – ухитрившись чуть–чуть развернуться, он полоснул ножом по правой руке Станислава, который вначале даже не почувствовал боли – просто в районе указующего перста ему почему–то сделалось сначала прохладно, а потом горячо.
Но было уже поздно – Пониковский выполнил задуманное, тело противника шмякнулось фэйсом об асфальт и замерло в расслаблении, а коленным суставом левой ноги Станислав захватил зажатую руку ворога и слегка присел, тем самым взяв руку «на излом». Раздался лёгкий хруст, сменившийся диким криком лежащего противника.
Вот в это время Станислав и почувствовал, что кисть правой руки заливает что–то горячее. Подняв руку он увидел, что из пореза на костяшке указательного пальца хлещет кровь. «Хорошо что не снова большой палец!» – подумалось почему–то будущему технологу.
– А ещё говорят, что снаряд дважды в одну воронку не попадает, – прокомментировал увиденное Везельвул и посоветовал раненому. – Добей гада, чтобы не мучался…
Станислав Семёнович послушался совета и ещё глубже присел на левую ногу, «переламывая» локтевой сгиб противника. Крик оборвался – противник потерял сознание от болевого шока. Станислав освободил зажатую руку противника, вытер верхнюю часть правой ладони о куртку лежащего, затем за волосы поднял раненой рукой его голову и от всей души въехал кулаком левой руки в челюсть бывшего бойца с ножом. Голова дёрнулась и после того, как Станислав отпустил её, с глухим стуком упала снова на асфальт.
Пониковский распрямился, ногой отшвырнул нож в сторону и вернулся к первому ублюдку, который уже начал было шевелиться. Проделав и с ним ту же «операцию», что и с товарищем в куртке, Станислав начал поиски средств обездвиживания – то есть ремней. Таковой оказался у мужика в пальто – и это обрадовало Пониковского. Вытащив столь нужный – особенно в данные момент – предмет мужского туалета, Станислав Семёнович связал руки за спиной первого мужика, не забыв пропустить ремень через лодыжку левой ноги, так что попытка побега этим полностью исключалась.
Со вторым пришлось повозиться подольше – ремня у него не оказалось, зато на шее обнаружился шарфик, которым Станислав и связал бойца с ножом. Закончив «мероприятия», Пониковский прислонился к стенке арки моста и собрался уже платком перевязать себе кисть руки, но всё померкло в глазах молодого человека и Пониковский провалился во тьму…
Очнулся он от того, что кто – то наглейшим образом тряс его – как грушу в саду – за плечо и кричал что–то в ухо, но что – никак не доходило до сознания Станислава. Он попытался отмахнуться рукой он назойливого трясильщика, но почему–то не получалось даже поднять руку. Промычав неразборчивое, Пониковский с превеликим усилием открыл глаза и увидел перед собой милицейскую форму, облачавшую до боли знакомую грузную фигуру начальника медвытрезвителя.
– Ты как – живой или немножко мёртвый? Идти можешь? Что же я скажу Василисе Николаевне, а? – произнесла с характерным армянским акцентом фигура. – Не боись – «Скорую» уже вызвали, помереть не дадим. Интересно – ты чем их так саданул – до сих пор в отключке.
Сознание постепенно возвратилось к Станиславу и Мир взорвался яркими и чёткими красками.
– Спасибо, Ашот Ашотович. – ответил Пониковский. – А вы как здесь оказались? Мне бы руку перевязать – порезал козёл ножиком…
В это время к мосту подлетел белый «Рафик» с красным крестом и из него выскочили две женские фигуры с чемоданчиками.
– Где раненый? – мелодичным голосом пропела та, что была пофигуристей. – Освободите место, товарищ майор, нам надо работать.
«Товарищ майор» отодвинулся на метр и Станиславом занялись медики. Узнав, что он в сознании и ранен только в руку, они попросили его подняться, что и было выполнен пострадавшим. После этого доктор осмотрела руку и отдала соответствующие указания своей подчинённой, которая для начала эдак вежливенько попросила, чтобы тот приспустил свои штаны с трусами и – чтобы не страдал – всадила в мягкие части «пятой точки» пораненного шприц с чем–то прохладным – это чтобы столбняк не напал, как они объяснили Станиславу.
Затем – когда Пониковский с великим трудом заправился и застегнулся – промыли рану перекисью водорода, осмотрели кисть и заявили, что до свадьбы заживёт, ничего страшного нет – кость цела, помазюкали рану какой–то белой мазью (не Вишневского, как понял сам раненый – ибо не воняла и не была коричневого цвета), после чего туго перебинтовали кисть, записали данные Пониковского и находившихся поблизости милиционеров и со словами: «Больше не деритесь» – убыли восвояси.
Дальше всё происходило «по накатанной» – майор Пегосян сел вперёд, Станислав с Игорем Ивановичем и Сергеем Алексеевичем, которые не поленились и принесли студенту его портфель с тубусом – на сиденье внутри «Еразика» – и все они через 15 минут благополучно прибыли в Ленинский РОВД, что располагался рядом с кинотеатром «Украина». По дороге милиционеры рассказали, что когда они, забрав из дома начальника, подъезжали к площади Нахимова на проезжую часть чуть ли не под колеса выскочила девушка, которая плача и размазывая слёзы, зачернённые тушью с ресниц, по лицу, поведала о том, что один молодой человек сражается с двумя насильниками под мостом, один из которых вооружён ножом, так что – пора спасать его, Ашот Ашотович по радио вызвал наряд милиции, а сами они, посадив девушку к себе в Еразик, подъехали к месту побоища. Пока приводили в чувство тебя, подъехал УАЗик с ППСниками , которые – обрадованные, что могут себе две палочки  приписать – закинули лежащие на асфальте связанные
тела в обезьянник и уехали в Ленинский РОВД, а мы остались приводить тебя в чувство…
Там в течение трёх часов Пониковский с девушкой, которая назвалась Афитовой Галиной Сергеевной, беседовали со следователем, затем Станислав проводил Галину до 12-го троллейбусаБ (она жила где–то в районе Остряков, а утром направлялась на работу – работала она продавщицей билетов на катерах – на набережной под мостом оказалась по банальной причине – проспала остановку «Площадь Нахимова», поэтому пришлось вылезать на следующей и возвращаться обратно), сел вместе с ней в чудо элетротехнической промышленности, изготовленном на заводе имени убитого 30 августа 1918 года в вестибюле Народного Комиссариата внутренних дел Петрокоммуны, что располагался на Дворцовой площади Петрограда, еврея Моисея Соломоновича Урицкого евреем же Леонидом Каннегисером, и поехал в сторону своего учебного заведения.
По прибытии на площадь Нахимова молодой человек проводил до лестницы, ведущей к пирсам городских катеров, девушку, как и в 1977 году решительно и безповоротно отверг все её тщетные попытки всё–таки поближе познакомить его «с родителями», а также пылкого «поцелуя в щёчку», помахал ей на прощание рукой и развернувшись на 180° зашагал к своей альма–матер под бормотанье «сотоварища» Везельвула, который ещё долго никак не мог успокоиться по поводу лишения Станиславом Семёновичем самого себя удовольствия общаться с благодарной девушкой…
 
Войдя в вестибюль здания под №2, Станислав столкнулся нос к носу с заведующим отделением Сиротиным Александром Ивановичем, который, сурово глядя на своего «подшефного», вопросил о причинах опоздания на лекции.
На что Пониковский ответствовал, что он был задержан «по делу» в Ленинском РОВД, так как задерживал насильников, немного поранился (и показал на свою забинтованную руку, белые бинты на которой уже немного пропитались кровью), а поэтому просит Александра Ивановича никому об этом не рассказывать – а то засмеют – кандидат в мастера спорта – и порезали, а лекции он перепишет у ребят, сегодня должен защищать курсовой, так что дел ещё впереди немеряно…
В 14.00 Станислав Семёнович совместно со своими одногруппниками Татьяной Миловидовой, Виктором Пановым, Алёной Томиной, Егором Шевчуком и Москаленко Вениамином зашли в аудиторию, что располагалась на втором этаже рядом с преподавательской «экономичек» (как их называли студенты), в которой их уже ждала Завьялова Галина Георгиевна, достали свои конспекты и положили их на преподавательский стол.
Галина Георгиевна взяла 5 общих тетрадей и отложила их в сторонку, задержавшись на книжке в коричневой обложке.
– Это что такое?, – спросила она.
– Это мой конспект. Я учусь печатать, поэтому все лекции перепечатаны и сброшюрованы в книжку.
Преподавательница наобум открыла «конспект» и удивлённо посмотрела на страницу, на которой – кроме напечатанного текста – был приклеен дополнительный сложенной втрое лист кальки. Развернув кальку Галина Георгиевна с удивлением уставилась на выполненный разноцветной тушью сетевой график…
– Хорошо, посмотрим. Кто первый готов к защите?
Пониковский шагнул вперёд, подошёл к доске, развесил свои чертежи и протянул «Пояснительную записку» преподавательнице.
– Я готов.
– А что у тебя с рукой?, – спросила Галина Георгиевна, показывая пальчиком на уже заметно пропитавшиеся кровью бинты на правой руке Станислава.
– Ничего страшного. Когда закрывал форточку – стекло выпало и порезало руку. Жить буду. Тема моей курсовой работы…

Комментарии.
А – Еразик.
31 декабря 1964 года Совет министров Армянской ССР издал постановление №1084 «Об организации в г. Ереване в строящихся корпусах завода «Автопогрузчик» завода по выпуску автомобилей–фургонов грузоподъемностью 0,8–1,0 тн».
10 сентября 1965 года завод получил название «Ереванский автомобильный завод».
В течение 1965 года 66 сотрудников прошли обучение на РАФ и УАЗ. В апреле 1966 года по документации РАФ были собраны первые 2 автофургона модели ЕрАЗ–762, разработанных в Риге как РАФ–977К на базе микроавтобуса.
В течение 1966 года введены в строй производственные мощности, рассчитанные на ежегодный выпуск до 400 автофургонов.
В декабре того же года изготовлены первые 36 серийных автомобилей ЕрАЗ–762.
К 1968 году объём годового выпуска составил 1.000 автофургонов.
В сентябре 1971 года начат выпуск модернизированной модели ЕрАЗ–762А, которую в 1976 году сменил ЕрАЗ–762Б, а в 1979 году – ЕрАЗ–762В.
На базе фургона небольшими партиями выпускались рефрижератор ЕрАЗ–762Р, грузопассажирский (пятиместный) фургон ЕрАЗ–762ВГП (с 1988 г.) и «двухкабинный» (также пятиместный) бортовой лёгкий грузовой автомобиль ЕрАЗ–762ВДП.
В апреле 1982 года был выпущен 100-тысячный фургон ЕрАЗ.
В 1987 году достигнут рекордный объём годового выпуска – 16.111 автомобилей.
В 1980-х годах завод приступил к реконструкции для освоения новой модели автофургона современного дизайна ЕрАЗ–3730, а также рефрижератора ЕрАЗ–37301 и микроавтобуса ЕрАЗ–3218 на его базе.
Однако, начатое только в 1995 году, их производство хоть и вытеснило в 1996 году устаревший ЕрАЗ–762, но так и не стало таким же массовым.
В 1995 году завод приватизирован, реорганизован в Акционерное Общество «ЕрАЗ».
В 2000 году на мощностях завода предполагалось наладить выпуск автомобилей ВАЗ.
ОАО «ЕрАЗ» в ноябре 2002 года решением Экономического суда Республики Армения было признано банкротом по требованию кредиторов, и производство на предприятии было остановлено.

Б – Троллейбусы.
В 1979 году коллектив Завода имени Урицкого запустил в серийное производство троллейбус ЗиУ–9, который долго являлся базовой моделью целой серии различных модификаций. От предыдущего поколения троллейбусов его отличали более высокий технический уровень, современный дизайн, комфортабельность для пассажиров и водителя.
ЗиУ–9 (также ЗиУ–682) – советский высокопольный троллейбус большой вместимости для внутригородских пассажирских перевозок.
Эта модель троллейбуса находится в серийном производстве с 1972 года по настоящее время, пережив несколько модернизаций. Большой объем выпуска ЗиУ–9 позволил ему стать доминирующей моделью троллейбуса в Советском Союзе, начиная с конца 1970-х годов. Этот статус в значительной степени сохраняется и в современной России.
В 1990-х годах на основе ЗиУ–9 другие производители троллейбусов, организованные преимущественно на базе ремонтных заводов, разработали свои варианты этой машины (так называемые «клоны»).
Всего было построено более 42.000 троллейбусов семейства ЗиУ–9, что позволило им стать самой многочисленной моделью троллейбуса в мире.
ЗиУ–9 является высокопольным троллейбусом большой вместимости для внутригородских пассажирских перевозок. Его стальной сварной корпус монтируется на стальном каркасе, состоящем из трубчатой рамы сложной пространственной формы, поперечных ферм и продольных лонжеронов.
Корпус имеет 3 двери – 1 узкую в носовой оконечности и 2 широкие – в середине и кормовой оконечности. Двери ширмовые, открываются и закрываются автоматически из кабины водителя посредством электропривода (с 1990 г. – пневмопривода).
Система управления током через тяговый электродвигатель (ТЭД) реостатная автоматическая косвенная (групповой контроллер).
Все коммутации силовых цепей из пускотормозных сопротивлений и ТЭД выполняются служебным низковольтным электромотором. Пускотормозные сопротивления ограничивают ток через ТЭД, таким образом управляется скорость его вращения и развиваемый им крутящий момент. ЗиУ–9 оснащен мотор–генератором для преобразования входного постоянного напряжения 550 В в низковольтное служебное 24 В.
Это преобразование является очень простым – электромотор на 550 В вращает соосный с ним генератор на 24 В. Недостатком такого решения является постоянный шум от работающего мотор–генератора.
Однако хорошая смазка и центровка мотор–генератора позволяют понизить шум до терпимого уровня. Помимо этого, мотор-генератор оснащён вентилятором, служащим для более эффективного охлаждения пуско–тормозных реостатов. Низковольтная система включает в себя упоминавшийся выше групповой контроллер, наружное и внутреннее освещение и сигнализацию, приводы дверей и две аккумуляторные батареи.
Благодаря разделению уровней напряжений, резко уменьшается опасность поражения пассажиров и водителя электрическим током. Всё электрооборудование внутри пассажирского салона и кабины водителя работает от безопасного напряжения 24 В.
Силовые 550–вольтовые цепи и агрегаты изначально расположены под полом. Однако низкая электробезопасность подобного решения привела к тому, что в ходе модернизаций оборудование было перенесено на крышу троллейбуса, а также в шкаф за спиной водителя.
 В ходе капитально–восстановительного ремонта троллейбусов предыдущих выпусков в условиях депо или ремонтных заводов, высоковольтное оборудование также часто выносится на крышу. Тормозная система ЗиУ–9 включает в себя электродинамический, механический и пневматический тормоза. Для обеспечения работы последнего машина оснащена пневмокомпрессором.
Первые прототипы ЗиУ–9 были построены в 1971 году.
Элементы внешнего вида и ряд конструктивных решений были заимствованы у современных для того времени зарубежных машин фирм MAN и «Шоссон». По сравнению со своим предшественником ЗиУ–5, троллейбус ЗиУ–9 имеет более вместительный, дешёвый и технологичный сварной стальной корпус вместо клёпаного алюминиевого, а также дополнительную ступень пневмоподвешивания кузова.
Кузов троллейбуса трёхдверный (с узкой передней дверью), имел бо;льшую площадь остекления по сравнению с ЗиУ–5. В рулевом управлении применен гидроусилитель. Система управления тяговым двигателем – реостатно–контакторная.
В августе 1972 года была проведена смена обозначения с ЗиУ–9 на ЗиУ–682. Она была обусловлена приведением маркировки к требованиям отраслевого классификатора.
В конце 1975 года началось серийное производство следующей модификации ЗиУ–682В, пришедшей на смену ЗиУ–682Б.
В связи с наличием конструктивных недостатков, проявившихся в течение первых лет эксплуатации, вместо реактивных тяг в качестве несущих элементов подвески стали использованы рессоры. С 1976 года число светильников в салоне было уменьшено с 12 до 11, каждое второе окно в салоне лишилось форточек.
С 1978 года число потолочных люков сократилось до трех (за счет люка над передним мостом), троллейбусы стали оборудоваться электрическими штангоуловителями.
С 1982 года изменилась форма и расположение передних и задних габаритных огней. Фонари оригинальной формы, неофициально называемые «лодочками», были заменены унифицированными и смещены от краев ближе к маршрутоуказателям.
В 1985 году аналогичные изменения дизайна претерпели внешние сигнальные огни и указатели поворота.
С 1983 года троллейбусы стали выпускаться без пониженного уровня задней накопительной площадки, что было обусловлено необходимостью усиления конструкции основания кузова в заднем свесе.
В 1985 году заводская табличка троллейбуса была частично приведена в соответствие со стандартами формирования VIN–кода, что привело к смене маркировки на XTИ682В00.
С 1988 года завод перешел к производству модификации ЗиУ–682В–012 (ЗиУ–682В0A), оснащенной двигателем ДК–213 мощностью 115 кВт.
С 1989 года изменилась форма кожуха радиореактора на крыше троллейбуса, она уменьшилась в размерах и получила острые края.
В 1990 году параллельно началось производство переходной модификации ЗиУ–682В0B, на которой электрический привод механизма открывания дверей был заменен пневматическим.
В – Моисей Соломонович Урицкий.
Родился в еврейской купеческой семье, в трёхлетнем возрасте остался без отца, воспитывался матерью. Получил традиционное религиозное иудейское образование, изучал Талмуд. Под влиянием старшей сестры увлекся русской литературой и смог поступить в гимназию в Черкассах, – Первую Государственную городскую, – затем продолжил обучение в Белой Церкви. В 1897 году окончил юридический факультет Киевского университета.
Участие в революционном движении.
В революционном движении с начала 90-х гг. Член РСДРП с 1898 года.
Спустя год арестован, сослан в Якутскую губернию, город Олёкминск.
После II-го съезда РСДРП (1903) – меньшевик.
Участник Революции 1905 года в Петербурге, Красноярске.
 В 1906 году арестован, сослан в Вологду, затем в Архангельскую губернию.
В августе 1912 года – участник социал–демократической конференции в Вене.
В 1914 году эмигрировал за границу.
В 1916 году жил в Стокгольме. Был корреспондентом парижской газеты «Наше слово», редактировавшейся Троцким. Работал в «Институте изучения социальных последствий войны», созданном Израилем Гельфандом (Парвусом).
Революции 1917 года.
 
После Февральской революции 1917 вернулся в Петроград, вошёл в группу «межрайонцев», вместе с которыми был принят в большевистскую партию на VI съезде РСДРП(б), проходившем с 26 июля (8 августа) по 3 (16) августа 1917 года; на том же съезде избран членом ЦК РСДРП(б). В августе 1917 года введён большевиками в комиссию по выборам в Учредительное Собрание, стал гласным Петроградской Думы. В это же время работал в газете «Правда», журнале «Вперёд» и других партийных изданиях.
«Вот пришла великая революция, – говорил Урицкий, – и чувствуется, что как ни умён Ленин, а начинает тускнеть рядом с гением Троцкого».
В октябрьские дни 1917 года – член Военно–революционного партийного центра по руководству вооружённым восстанием и Петроградского ВРК.
После победы революции – член коллегии наркомата по иностранным делам, затем – комиссар Всероссийской комиссии по делам созыва Учредительного собрания.
Есть сведения, что в ночь с 5 на 6 января 1918 года в конце ночного заседания Всероссийского Учредительного собрания охране был дан подписанный Лениным и Урицким приказ:
«Предписываю товарищам солдатам и матросам не допускать насилия по отношению к контрреволюционным членам Учредительного Собрания и свободно выпускать из Таврического дворца. Никого не впускать без особого приказа»; однако П.Е. Дыбенко отдал устное распоряжение распустить Учредительное собрание.
Поскольку Урицкий как комиссар Всероссийской комиссии по выборам в Учредительное собрание от¬вечал за его работу, роспуск собрания в общественном сознании связался с его именем.
В феврале 1918 года возглавил штаб Комитета революционной обороны Петрограда.
В вопросе о заключении Брестского мира 1918 примыкал к «левым коммунистам».
На VII-м съезде РКП(б) (проходил 6–8 марта 1918 года) избран кандидатом в члены ЦК.
Свидетели событий и ряд позднейших исследователей возлагали на М.С. Урицкого ответственность за высылку в Пермь великого князя Михаила Александровича. Когда великого князя, арестованного Гатчинским советом, доставили 7 марта 1918 года в Петроград и сдали в Комитет революционной обороны Петрограда, Урицкий провёл допрос арестованных, – в Гатчине кроме Михаила Александровича было арестовано ещё несколько лиц, в чьей лояльности советской власти местный совет сомневался, – и в результате направил В.И. Ленину записку:
«Многоуважаемый Владимир Ильич!
Предлагаю Романова и др. арестованных Гатчинским Советом Рабочих и Солдатских Депутатов – выслать в Пермскую губернию. Проект постановления при сем прилагаю. Если нужны какие–либо объяснения, готов явиться на заседания для дачи их.
– М. Урицкий»
В результате 9 марта 1918 года на малом заседании Совнаркома доклад Урицкого по вопросу о высылке арестованных «граждан Гатчины» был заслушан, и было принято решение о высылке их в Пермь «…впредь до особого распоряжения», а Урицкому была поручена организация высылки.
В.П. Зубов, организатор музея в гатчинских дворцах, – один из задержанных, которых Урицкий допрашивал 7 марта, – так описал свою первую встречу с Урицким:
«…перед серединой стола сидело существо отталкивающего вида, поднявшееся, когда мы вошли; приземистое, с круглой спиной, с маленькой, вдавленной в плечи головой, бритым лицом и крючковатым носом, оно напоминало толстую жабу. Хриплый голос походил на свист, и, казалось, сейчас изо рта станет течь яд. Это был Урицкий». Зубов В. П. «Страдные годы России» (1917–1925) С. 72
На посту председателя Петроградской ЧК.
В связи с переносом большевиками столичных учреждений из Петрограда в Москву в марте 1918 года создавались губернские петроградские советские учреждения, взамен выбывающих всероссийских.
7 марта была образована Петроградская ЧК (ПетроЧеКа), 10 марта Урицкий был назначен её председателем, а через несколько дней – дополнительно комиссаром внутренних дел Совета народных комиссаров Петроградской трудовой коммуны (СНК ПТК, или СК ПТК).
В апреле–мае и в июле–августе 1918 года совмещал этот пост с должностью комиссара внутренних дел Совета комиссаров Союза коммун Северной области (сокращённо – СК СКСО) – коалиционного большевистско–левоэсеровского петроградского областного правительства (правительство было создано в конце апреля 1918 года, в начале мая в его состав вошли левые эсеры; коалиция с ними сохранялась до июля 1918 года).
В исторической литературе XX века об Урицком писали как об одном из организаторов красного террора. Молодёжи и противникам большевиков председатель ЧК представлялся олицетворением террора и главным ответственным за его проведение. В ряде современных исследований показывается, что Урицкий, будучи противником красного террора, активно и небезуспешно противодействовал внедрению практики взятия заложников и расстрелам, решительно возражал против крайних форм репрессий и насилия по отношению к политическим противникам.
Согласно исследованию американского историка Александра Рабиновича, проанализированные им факты указывают на то, что методы Урицкого были значительно более умеренными по сравнению с действиями Дзержинского во главе московской ВЧК, и что Урицкий резко отрицательно относился к крайностям при осуществлении репрессий. Более того, именно позиция Урицкого, – вместе с позицией Б.П. Позерна, А.А. Иоффе и других, – позволила избежать репрессий в Петрограде после убийства Володарского.
15 марта 1918 года Урицкий издал распоряжение, в котором грозил расстреливать тех, кто будет предлагать взятки или нападать на членов ЧК и её сотрудников. При этом, как показывает в своих исследованиях Рабинович, Урицкий был противником «красного террора», взятия заложников, а также был против предоставления ПЧК права применять расстрелы. Историк считает, что «прояснение мотивации Урицкого будет возможно лишь после открытия соответствующих архивных дел ФСБ».
Период, когда Урицкий вступил в должность председателя ПЧК, характеризовался ростом числа краж и убийств, совершаемых уголовными преступниками, нередко под видом чекистов. Частым явлением стали и беспорядочные расстрелы, многие из которых совершались пьяными красноармейцами, а также красногвардейцами и анархистами. Стремясь воспрепятствовать росту насилия, преступлений экономического характера и злоупотреблений властью и избегая при этом методов террора, Урицкий как глава ПЧК не давал санкции на применение расстрелов. 15 марта он издал правила, целью которых было упорядочивание обысков, а также выявление и задержание коррумпированных сотрудников ЧК и лиц, выдававших себя за чекистов.
При этом отряды Красной армии были лишены права проведения обысков. Спустя неделю Урицкий издал приказ о том, что граждане должны в трёхдневный срок сдать всё имеющееся у них незарегистрированное оружие и взрывчатые вещества. Отказывающиеся исполнять этот приказ подлежали суду революционного трибунала, однако без угрозы расстрела. Тогда же районные Советы получили указание усилить патрулирование улиц с целью выявления и конфискации оружия у тех, кто не имел на него разрешения.
Примерно в те же дни Петроградская ЧК начала проводить аресты по подозрению в контрреволюционной деятельности, воровстве и спекуляции. Многие из подозреваемых вскоре отпускались; в особенности это касалось тех, кто был арестован по политическим мотивам.
В этот период расстрелы заключённых в Петрограде всё же проводились – в основном, за особо тяжкие преступления; однако делалось это не Петроградской ЧК, а другими органами власти. В апреле запрет на расстрелы, ранее установленный ПЧК в отношении себя, был, благодаря инициативе Урицкого, распространён и на эти органы.
Спустя два месяца после принятия этого решения, 20 июня 1918 года в Петрограде был убит комиссар по делам печати, агитации и пропаганды СК СКСО В. Володарский. Коллеги Володарского из редакции «Красной газеты» требовали ответить на это убийство немедленным объявлением массового террора. Кроме того, утром 21 июня в Смольный к Зиновьеву пришли рабочие делегации, требовавшие в ответ на убийство Володарского немедленных репрессий, потому что, мол, иначе «наших вождей поодиночке перебьют». Однако накануне ночью руководство ПЧК встретилось с Зиновьевым и другими членами СК СКСО, и при¬зывы Урицкого к умеренности оказались успешными. Репрессий удалось избежать.
После убийства Володарского аресты подозреваемых, проводившиеся Петроградской ЧК, усилились. Тем не менее, Урицкий смог, несмотря на давление, не санкционировать ни расстрелы, ни установившуюся в Москве практику взятия заложников из числа крупных политических фигур, которые должны были быть казнены в случае дальнейших покушений на лидеров большевиков. Так, 23 июня ПЧК арестовала Н.Н. Кутлера, крупного царского чиновника, видного представителя партии кадетов, депутата II и III Государственных Дум. Судя по информации, опубликованной в газетах, подозрения в отношении него были вызваны его письмами за границу, которые были перехвачены. Урицкий, прочитав их, не нашёл в них ничего преступного и отдал распоряжение немедленно освободить заключённого. Кутлер был освобождён через три дня после задержания.
1–2 августа в Смольном прошёл II съезд Советов Северной области. На нём делегаты, возбуждённые речами приехавших из Москвы Свердлова и Троцкого, одобрили резолюцию, подразумевавшую возрождение бессудных расстрелов. 18 августа на заседании СК СКСО был принят декрет, который уполномочивал ПЧК (и только её) рас¬стреливать контрреволюционеров собственной властью. Принятие этого декрета Рабинович связывает с ослаблением влияния Урицкого. 19 августа решение применять расстрелы было утверждено на заседании коллегии ПЧК.
«Нет сомнений, – пишет А. Рабинович, – что Урицкий горячо и настойчиво выступал против него».
По воспоминаниям одного из петроградских чекистов, Урицкий был единственным, кто выступал против данного решения даже после утверждения его коллегией. Он говорил о бесполезности расстрелов, однако коллегия отвергла его аргументацию. При голосовании по вопросу о судьбе 21 заключённого Урицкий воздержался. 21 августа они были расстреляны (9 из них – за уголовные преступления).
Убийство Урицкого и начало красного террора.
Утром 30 августа 1918 года убит в вестибюле Народного Комиссариата внутренних дел Петрокоммуны (на Дворцовой площади) Леонидом Каннегисером.
Каннегисер, по–видимому, состоял в партии народных социалистов. В числе расстрелянных 21 августа был его друг Владимир Перельцвейг.
В газетах в приказе о расстреле была фамилия Урицкого. Каннегисер не знал ни о том, что Урицкий был противником расстрелов вообще, ни о том, что он пытался предотвратить данный расстрел. «Гибель друга сделала его террористом», – написал о Каннегисере знавший его Марк Алданов.
«Красная газета» – официальный орган Петросовета, – комментируя убийство М.С. Урицкого, писала:
«Убит Урицкий. На единичный террор наших врагов мы должны ответить массовым террором… За смерть одного нашего борца должны поплатиться жизнью тысячи врагов».
2 сентября 1918 года Я. Свердловым в обращении ВЦИК был объявлен Красный террор как ответ на покушение на Ленина 30 августа и убийство в тот же день председателя Петроградской ЧК Урицкого (решение было подтверждено постановлением Совнаркома от 5 сентября 1918 года, подписанным наркомом юстиции Д. И. Курским, наркомом внутренних дел Г.И. Петровским и управляющим делами СНК В.Д. Бонч–Бруевичем).
В первый день красного террора в связи с убийством М.С. Урицкого в Петрограде было расстреляно 900 заложников, в Кронштадте – ещё 512.
Похоронен на Марсовом поле.
Иные версии убийства.
В 1926 году в эмигрантском сборнике «Голос минувшего на чужой стороне» вышли мемуары некоего капитана лейб–гвардии Преображенского полка НН «Белые террористы» о том, что Л. Канегиссер, традиционно считающийся мстителем–одиночкой, на самом деле был активным членом террористической группы М.М. Филоненко (его двоюродного брата), ставившей целью «истребление видных большевистских деятелей». Этой же версии придерживался российский историк В.Ж. Цветков. По данным этого историка, Филоненко поддерживал тесную связь с Б.В. Савинковым, который и отдал приказ о ликвидации М.С. Урицкого.
Память.
Моисей Соломонович Урицкий. Почтовая марка СССР. Выпуск 1933 г.
Имя Урицкого носят сёла в Оренбургской, Липецкой, Саратовской областях России, а также в Гомельской области Белоруссии. В Орловской области есть муниципальный район, названный в честь Урицкого.
По данным на 2013 год имя Урицкого носили 665 площадей, улиц и переулков в городах и сёлах России.
Имя Урицкого носит судоремонтно–судостроительный завод в городе Астрахань.
С 1926 по 2005 год имя Урицкого носил завод имени Урицкого, расположенный в г. Энгельс Саратовской области (до 1941 года – в Брянской области), производивший железнодорожные вагоны, а затем – троллейбусы. Во время Великой Отечественной войны завод занимался производством артиллерийских снарядов. Ныне завод носит название ЗАО «ТролЗа».