Рок-Пьеро

Тихо-тихо шелестит дождик из звёзд, что переливаются в темноте разноцветными искорками, открывая маленький месяц... Внимательно присмотревшись, можно заметить, как они дрожат от ветерка, ведь являлись занавесом на сцене. На тёмную площадку осторожно падают лучики проектора, утопая в... нетерпеливых разговорах и выкриках.
Высокий юноша задумчиво поправляет белила и чёрные подводки глаз и щёк, готовясь к выходу на сцену. Он терпеливо подключает и проверяет исправность акустики, пока конферансье триумфально беседует с публикой о нем.
"Встречайте, Ваш любимый Пьеро!" - громогласно завершает свою пафосную речь тот, и юноша проходит к микрофону, на ходу включив проигрывание вступление к своей песне и одев ремни с гитарой поверх черного костюма, на груди украшенного белым помпончиком (в тон такому же шарику из меха посередине темного обруча, прикрытого длинными кудрями юноши).
Музыкант взял первый аккорд, внутренним чувством бережно-спасительно устремляясь к инструменту - чёрной рок-гитаре, украшенной голубыми крупными узорами.
Он вдохновенно перебирал струны, словно это были страницы истории, которая раскрывалась в песне, бережно подчёркивая эмоции нот голосом, Пьеро не переставал мысленно глядеть на... Маленькое отражение искусственного месяца, беспечно скользившее по плавным граням его струнной подруги (он назвал её «Мальвина», может, ради того, чтобы глубже проникнуть в свой сценический образ; а, может потому, что искренне был привязан к гитаре).
С некоторых пор это отражение как-то по-новому блестит, все дальше забирая невидимое дуновение счастья вдохновения. Восторженные поклонники, конечно же, не видели, как юноша грустит, ведь он сохранял свой фирменный вдумчиво-благожелательный вид, в перерывах между песнями фотографируясь с почитателями и расписываясь в их блокнотиках-книжках на память, отвечая на их вопросы. Но его глаза, с тоской все глядевшие вслед убегающему чистому лучику музы, плакали про себя.
Пьеро с облегчением дождался окончания выступления и, получив скромный заработок, поехал домой.
Фанаты живо представляли себе (не без зависти и стремления подражать), как их кумир легонько отбрасывает гитару и, затянувшись сигаретой, лениво просматривает адреса поклонниц и соратников, прикидывая, кого в этот раз осчастливить своим присутствием с ним или с ней в пабе, купаясь в его или её обожании себя за бутылочкой пива. Но на самом деле, герой их грёз и мотиваций... бережно кладёт «Мальвину» рядом со скромным столиком с компьютером, напротив синтезатора у бедной кушетки, наспех перекусывает кофе и бутербродом из крохотного холодильника и садится думать.
Он очень любил моменты тишины, когда ещё часы или творческая идея не диктовали ему быстро садиться за инструменты или программы - сводить записи или пропевать текст в микрофон для песен. Тогда можно просто прислушаться к молчанию и подумать.
Пьеро в такой миг скромно садился поближе к гитаре и задумчиво водил пальцем по её голубому узору, мысленно спрашивая, что случилось в их отношениях и какой рок отнимает у них ту связывающую нить светлого тихого впечатления...
Он не мог ответить на этот вопрос, а «Мальвина», казалось, спешила снова убраться лунными искорками на чёрной фигурке, и чувствовала себя вполне счастливой, издавая бодрые пассажи, когда он перебирал её струны. Но это все не то, уже не то! - с обреченной ностальгией вздыхал юноша и, ещё раз проверив исправность техники, выключал все и, смыв грим, ложился спать (долго ещё про себя беседуя с, так поразившим его переменой, отражением искусственного месяца).
Ему снилось то ощущение, когда он в первый раз придумал песню, и робко делал первые шаги по игре на «Мальвине», они как будто могли сутками быть вместе, и ничто не нарушало их идейно-музыкальных уз, будто так было и будет всегда. Ему снилось, что он этим жил, жил по-настоящему, без душащих порою пут творческого кризиса, формальностей с заказчиками и сложностями с удерживанием карьеры рок-певца-одиночки.
В этом сне ему снова не нужен был никто, только гитара, вдохновляющее как тогда, как впервые, сияние месяца на сценке, переливающееся вместе со звездочками на темной шторке.
Пьеро тихонько заплакал, проснувшись - сон подзабудет о нем, забравшись шажками уходящих теней в новый день, оставив тоненькую нить воспоминаний...
Он тихо снова коснулся пальчиком «Мальвины», беседуя с ней без слов внимательными карими глазами. И, как по волшебству, на ней сверкнули осторожные искорки месяца, как в его сне, взмахнув крыльями перелива на прощание...