Асфиксия

Ты — моя личная асфиксия.

Мы общались обрывками полгода подряд. Ты была мила, а твоя улыбка никогда не была искренней. Ты улыбалась так натянуто, что становилось жаль тебя. Красавица с волосами цвета ржи, ты всегда пила эспрессо и курила только крепкие сигареты. Я думала, что ты просто драматизируешь и преувеличиваешь свою депрессию. Я думала, что ты просто ребенок. Ты и была ребенком. Ребенком, которого оставили родители. Бросили на произвол судьбы с айфоном, новеньким маникюром и изящной черной одеждой. Ты покупала мне кофе, платила за такси, будто это ничего не значит. Ты всегда ходила в мартинсах, длинном пальто и круглых очках, будто сошла со страниц ****ской сказки о Гарри, мать его, Поттере. Я задыхалась, глядя на тебя.
Мы пили вино, я подсадила тебя на свою музыку. Мы спали в одной постели, и когда ты засыпала, я брала тебя за руку. Но ты каждый раз бросала мне в лицо это мерзкое: «Я натурал!». И я понимала. Понимала и не требовала быть другим человеком. Мне просто нужно было быть рядом с тобой.

Однажды у меня появился друг, который знал, как я к тебе отношусь. Ты очень ревновала его ко мне. Но, как оказалось, не так уж сильно. Уже спустя неделю вы мило ворковали у тебя на балконе. Целовались, говорили. Пили вместе. А потом, ты рассказала мне.

Я до сих пор помню, как почти бежала по улице и мысленно подпевала голосам в своей гарнитуре. Пришла домой, а затем уснула под Манкейсов и хриплый шепот Тёрнера.

Всё это звучит предельно красиво, будто отточено до мелочей. По крайней мере, мне так кажется. Но я помню ощущения, которые не обманешь даже самой прекрасной картинкой. Холод. Отрешенность. Мой учитель задавала вопросы о Джейн, я сказала, что любила её, а теперь она спит с моим другом. Отреагировала она хорошо, но зачем-то стала меня утешать. Глупо. Зачем меня утешать, если со мной всё в порядке? Я делаю задания, я пунктуальна, всегда приветлива, чем я ей не угодила?

Он звонил мне в тот вечер, говорил, что любит тебя и будет рядом. Я плакала. Всю ночь плакала, вспоминая его слова, вспоминая, как ты обнимала меня. Вспоминая твои прикосновения. Ты всегда говорила «я люблю тебя», не представляя, как это больно. Больно знать, что это значит совсем другое. Больно думать, что на твои татуировки буду смотреть не только я.

Каждое утро я просыпаюсь от кошмаров. Вздрагиваю, потягиваюсь в постели, чтобы хоть как-то оправиться. Руки произвольно тянутся к плечам, а колени к груди. Подхожу к зеркалу, где вижу человека, которым не хочу быть: полноватую девушку с выжженными светлыми волосами, щекастую ненависть. Смотрю на себя, а вижу чужое отражение.

Поутру от тебя всегда пахло кофе и вчерашним табаком. От меня теперь пахнет также. Каждый день бросаю взгляд на подарок к твоему дню рождения, который я никогда не решусь отдать тебе. Больше всего я боюсь, что твой выбор окажется неверным. Даже сейчас я боюсь за тебя.

...когда-то я посвящу ей книгу. в этом я точно уверена.

Из-за неё я теперь терпеть не могу лирику и порно. Это всё такое неправильное, будто я не в своём теле. Но ничего, ведь секс и любовь — это наиболее часто встречающиеся темы для литературы, кино и музыки. Скоро я вообще возненавижу всю ненаучную информацию, ибо в каждом упоминании вижу её длинные волосы, её глаза и улыбку.
Презираю себя за это. Потому что всё остальное просто исчезло.

Но колыбельная не прекратится, ты будешь засыпать под медленный танец своих мыслей. Не сгорит чей-то полигон, не закончится рубиновый закат. Писатель станет кем-то очень важным. Ты разрушишь каждую чертову башню из слоновой кости. Марк простит Алису.