Валентинка

- Эй! Тася! Вставай! Сколько спать можно? Какое утро! Какой день! Кругом солнце! А ты все спишь! Проспишь все царство небесное!
Тася одним прыжком вскочила на своей постели. Глянула, а её постель – это огромный зеленый лист, и рядом с подушкой прыгает солнечный лучик и улыбается.
- Кто ты? – удивилась девочка.
- Твоя валентинка! Ведь, какой сегодня день?
- Какой?
- Святого Валентина! Просыпайся!
- Я уже проснулась! – Лучик задумчиво поскрёб подбородок. – Ну… раз так, смело лети за мной!
- Лети? – Рядом с девочкой повисла огромная капля воды, в которой она отразилась во весь рост как в зеркале, а за спиной трепетали прозрачные крылышки стрекозы.
- Летим! – Засмеялась Тася. Она вспорхнула с зеленого листа и, полетела вслед за веселым лучиком -валентинкой. Сначала они приземлились на огромную ромашку, по уши, испачкавшись в желтой пыльце, потом взлетели и оказались в голубом шатре колокольчика. И тут пошло и поехало! Они: то купались в светлом прозрачном ручейке, то катались верхом на маленьких кузнечиках, словно лошадках, то неслись над землей на парашютиках пушистых семянок одуванчиков. Лучик долго не отпускал замечательную девочку Тасю. Но под конец, прослезившись, помахал ей на прощанье тоненькой светящейся ручкой:
- Проснись же, Тасечка, милая девочка! Твой день ещё не закончился!
Таисия Валентиновна, наконец, открыла глаза. Комната утопала в солнечном свете не по-зимнему теплого, радостного дня. Часы показывали половину первого.
- Надо же! Уже день, а я всё в постели валяюсь, - хриплым, спросонья голосом произнесла она. Кое-как приподнявшись в постели дотянулась до календаря. Надев очки, воскликнула:
- Четырнадцатое февраля! Не может быть! Какое совпадение! – Её доброе морщинистое лицо приняло странное выражение: полуулыбка – полустрадание. Старушка заковыляла в ванную комнатку. И оттуда долго еще доносились странные звуки: то ли смех, то ли плач…
   Умывшись, Таисия Валентиновна пошла на кухню, включила чайник, приготовила завтрак. Задумчивое выражение не сходило с  лица. Да, сегодня был день рождения её отца. Давно забытое детство пробудилось в памяти сердца. Отец... Она помнила его, когда была ещё крохотной девочкой, лет пяти — шести. Черты лица дорого папы проступали сквозь пелену времени как сквозь туман. Но свежи были ощущения легкости и беззаботной радости. Вот он качает её на своей ноге, вот подбрасывает в воздух и ловит налету, порождая в ней детское безудержное ликование . «Моя Тасечка!» - Так отец называл свою девочку. А сколько прошло времени? Но радость и боль оставались прежними. А боль была от потери: война, похоронка... И осознание: больше она его никогда не увидит. Суровое тяжелое испытание, голодное время, страну поднимали дети, старики и женщины. И Тася встала рядом со взрослыми: сеяла, косила траву, молотила зерно. Народ выдержал испытания, жизнь продолжалась.
   Не в силах более сдерживать слезы, подперев голову рукой, женщина громко плакала и слезы градом сыпались на белую скатерть.
Таисия Валентиновна привыкла содержать свое жилище в чистоте. Её квартира была обставлена с деревенской простотой, так же как в маленьком родительском домике. На стенах висели фотографии родных и близких, целая галерея дорогих горячо любимых лиц.
   Вот отец, молодой, одетый в военную форму. Вот мать, ещё совсем юная девушка. Брат. Давненько она его не видела, он так и живет там, в деревне. Хоть бы приехал, навестил... а, наверное, она сама, летом, съезит к нему, повидает родную деревню!
   А вот её доченька, совсем еще ребенок. Школьница, потом взрослая, свадьба, потом внучка родилась. Все фотографии расположены в хронологическом порядке.
   Чтобы хоть как-то успокоиться старушка накапала себе в стакан валерианы, выпила капли и прилегла на кровать. Как только лекарство начало действовать, она задремала. И яркое сновидение, завладело  сознанием.
   Папа! Отец! Тася бежит по зеленому лугу, на ней любимое ситцевое платье в голубой горох, светлые волосы сплетены в тугую косу и покрыты светлым платком, на ногах легкие танкетки и белые носочки. Вдали, у реки, толпится народ. Она торопится, почему-то знает точно, что там её отец. Быстрее! Быстрее! Девушка прибавляет ходу. И вот она уже стоит возле самого берега.
- Папа! Я здесь! – Ей, во что бы то ни стало, хочется найти его. Вдруг она увидела, что высокий солдат в пилотке оглянулся и помахал ей рукой. Сердце учащенно забилось.
- Я здесь! – Снова крикнула она, и встав на цыпочки, на самые кончики пальцев, чтобы стать как можно выше, замахала рукой. Её взору открылась странная картина: широко до самого горизонта текла река, противоположный берег был скрыт в густом тумане. «Я должна его увидеть!» - подумала девушка, с ясностью осознавая, что существует какой-то непреодолимый барьер, который отделяет этот мир от другого, давно прошедшего во времени и пространстве. Она спустилась вниз и подошла к самому берегу. Пробиться сквозь шеренги одетых в военную форму людей было невозможно.
- Отец! – Ещё раз со слезами в голосе позвала девушка.
- Ну что, идешь с нами? – Улыбнулся ей красивый молодой солдат.
- Нет, мне нельзя с вами, вот только бы папу повидать… - Тася попыталась скрыть подступившие к глазам слезы.
- Как его имя?
- Его зовут… - в этот момент она ясно увидела отца, который уже одной ногой ступил на невидимую переправу.
- Папочка! – радостно закричала она, пробираясь к нему всё ближе и ближе. Наконец, подойдя почти вплотную, попыталась взять его за руку.
- Нет! – Отец отдернул руку, стараясь не глядеть на нее в упор. Но девушка видела и чувствовала, что он улыбается, что он безмерно рад их встрече. – Нет, доченька, не сейчас. – Плотные ряды сомкнулись и началось движение к другому берегу прямо по воде, они шли постепенно ускоряя ход и теряя четкость своих очертаний. «Все, домой!» - Скомандовала она сама себе. И тут же пробудилась. Во входную дверь звонили.
   Таисия Валентиновна поднялась, открыла дверь, на пороге стояла полноватая женщина лет пятидесяти.
- Дочка! – Она обняла её и завела в дом, - Спасибо, что навестила! А я тут, папу своего вспоминаю, твоего дедушку. Приходи, пожалуйста, почаще! Я ведь, также как и он, могу уйти не попрощавшись!
Таисия Валентиновна помогла дочери снять пальто. 
    Ее дочь, Людмила обошла, критически оглядела  квартиру, недовольно поморщилась. Зашла на кухню, где мать собирала на стол: наливала в стаканы горячий чай, разогревала пироги.
- Надо ремонт сделать, как тут все устарело! - Людмила  села за стол рядом с матерью, повертела в руке подстаканник, поставила в него стакан с чаем, потерла руку, - Ух, горячий!
- Не надо! И так хорошо! - Возразила та. - Ремонт сделаешь, всё изменится. Я квартиру свою не признаю, комнаты станут чужими. С возрастом я стала плохо переносить изменения, я ведь теперь живу прошлым, памятью.  Сейчас ты меня не понимаешь, когда-нибудь, поймешь! Мне очень дороги предметы из прошлого, чем их больше вокруг меня, тем приятнее мне. У каждой вещи своя история! Смотрю я на них, вспоминаю прошлое, радуюсь!  Этим и живу! - Она помолчала, потом села рядом с дочерью, вздохнув произнесла:
- Ну, давай помянем дедушку, а потом пожелаем друг другу счастья и здоровья!
- Ты хоть немного помнишь его, когда была ещё ребенком, а я вот своего отца в глаза никогда не видела! - Грустно улыбнулась та.
- Да, так получилось... - Таисия Валентиновна тяжело вздохнула и виновато опустила глаза. - Засиделась я тогда в девках... Твоя Анютка тоже вон сидит! Кого ждет, какого принца?
- Не знаю, не хочет замуж выходить. Не встретила ещё свою любовь, говорит. Но ты хоть расскажи: какой он был, мой отец?
- Какой? Ну, ты это... - засуетилась вдруг Таисия Валентиновна, - Людок, давай я тебе подолью погорячее! Конфеты бери!
- Не надо, сиди мам, возьму, что мне надо! - «Людок» усадила матушку обратно на стул.
- Ну, время тогда было послевоенное, конфеты мы тогда не ели. Все траву ходили жевали, - тут она тепло улыбнулась, - корешки копали, солодку, кандык... да эту, шкерду рвали, пиканы, или их еще пучки называли. Иначе бы не выжили. - Старушка помолчала, пристально разглядывая что-то в своем стакане.
 - А отца твоего я соблазнила. Ванюшка был молоденький совсем, погулять хотел перед армией, а тут я подвернулась. Мне казалось, что я уже никого себе не найду. Я была старше, намного. Его когда в армию забрали, я ему туда письма писала. А что беременная осталась и ребенка от него родила, не написала, постеснялась, решила отложить разговор до приезда. Но только, он не приехал.
- Нет? Надо же, какое признание... Ты этого раньше не рассказывала. Говорила, что он погиб. Он что живой?
- Нет. Погиб. Попал в аварию, грузовик перевернулся, в котором он домой ехал. Потому и не доехал... Ну, Людок...
- Мам, я не голодна. Дома пообедала. Значит все-таки погиб... Жаль! А ты мне отчима пыталась найти! Помнишь, с нами жил мужчина. Я звала его дядя Толик!
- Разведенец. Жену с детьми оставил. Дядя Толик. Да, и со мной недолго пробыл. Таких в народе болтунами называют. Болтаются по жизни. Да ну его! Как там Анютка?
- Диплом пишет.
- Серьезная! Нашла бы себе какого парнишку, поди в университете кое какие есть? Неужели до сих пор девкам не за кого замуж выходить? Вот, что война делает: сироты, засиделки, да одинокие бабы.
Мать с дочерью обнялись.
- Мам, давай ко мне переезжай! Со мной тебе веселее будет. Скучаешь ведь в одиночестве. Я комнату оформлю в твоем стиле. На окнах будут висеть белые занавески в мелкий цветочек, на стенах размещу фотографии. Будет похоже на музей старого хлама, - пошутила Людмила. Но мать оставалась серьезной.- А сюда Анютка пусть перебирается, поживет одна, может быть, побыстрее определится.
- Для тех, кто не знает, хлам! А для меня каждая вещь — путь в прошлое! - Насупилась Таисия Валентиновна, - Сама когда-нибудь начнешь искать связь с ушедшим временем. - Дочь ничего ей на это не ответила. - Анютка тут жить будет? А как же ты? Молодая ведь, ещё мужчина нужен.
- Никто мне не нужен! - Людмила махнула рукой. - Бомжи, да старые Альфонсы, думаешь, кто путний находится? От одного пьяницы кое-как избавилась, другого искать не стоит.
- Хорошо, что Анютка неплохая у тебя, умная девчонка вышла. В университет поступила. Учится хорошо.
- Да, хоть в этом повезло. Но, похоже, что и она обречена. Злой рок преследует нас. Не дает нам женского счастья.
- Да... - Таисия Валентиновна вдруг надолго замолчала. Видения прошлого снова овладели ею.
Знойный полдень. Солнце, казалось, забирало влагу из каждого лепестка. Тася, в уже выгоревшем на солнце платье в синий горох, доставала воду из колодца, накручивая на колодезный валик тяжелую железную цепь. "Сколько же воды надо натаскать, чтобы огород полить, - думала она, - хоть бы тучи сгустились и дождик прошел!". Сзади послышались чьи-то шаги.
- Таська, Привет! Давай помогу! - Подошедший молодой парень вытащил ведро, полное слегка мутной воды, и поставил его на траву.
- Ой, Иван! - Тася смущенно засмеялась, - Вырос то как!
- А ты нет! Не меняешься. Всё как девчонка!
- Да, это так, я девчонка.
- Да брось! - Иван рассмеялся. - Ты в городе училась, техникум закончила, там что, парней не было?
- Были, но я ни с кем не знакомилась!
- Отчего так? Ни за что не поверю. Сколько тебе лет?
- Двадцать четыре! - Тася сделала строгое лицо, давая понять, что он ещё салага. Потом наклонилась взять ведро, но он опередил её движение.
- Давай донесу, всё равно туда иду. - Он махнул рукой в направлении её дома. Дорога шла вдоль берега реки, теряющегося в зарослях деревьев и желтой акации. Впервые девушка загоревала о своем возрасте. "Была бы помоложе, глядишь, за Ваньку бы замуж вышла! Здоровяк такой стал, на тракторе работает, сам освоил. Хороший он, трудолюбивый!". Она помнила его совсем крошечным. Вот он бежит ей навстречу: босой, без трусов, в одной замаранной землей майчонке, а глаза голубющие, как небо! Давно ли это было? Она вдруг засмеялась.
- Разве я что-то сказал смешное? - Иван удивился, но понял это по-своему, как хороший знак. Опустил ведро на землю, и, ещё, по мальчишески робко, несмело, обнял её.
- Да брось ты! Девчонка говорит! - Прошептал он, и поцеловал в губы. Тася от неожиданности замерла. В голове на секунду мелькнуло: "Где-то уже успел натренироваться! Молодой, да ранний!". Но тут же мысли все угасли. От поселка их отделяла густая поросль сирени, караганы и клёнов.  Женская природа одержала над ней верх. Запах мёда, да пыльца цветущей травы, которую принес горячий ветер, туманили сознание, лишали способности здраво рассуждать. Она и не заметила как начала и сама, исступленно целовать его темные вишневые губы. Его рубашка пахла потом, как у взрослого мужика, но вкрадывался ещё какой-то запах: парного молока и лесной земляники.
- Мам! Ты что, уснула? - Словно издалека донесся до неё голос дочери, - Говорю, говорю, а ты всё молчишь!
- Ой, прости, милая! - Таисия Валентиновна открыла глаза, дочь Людмила уже успела убрать со стола и помыть посуду. - Прости! Я в последнее время не замечаю, когда задумываюсь, и дремать начинаю. Иногда, кажется, что сплю, а на самом деле просто думаю. Но, иногда кажется, что думаю, а на самом деле сплю. Сон и явь как будто смешались.
- И о чем же, скажи, ты так задумываешься? 
- А вот о чем! Идем! - Таисия Валентиновна прошла в комнату и пошарила на этажерке. Когда к ней подошла дочь, она уже держала в руках небольшую, перевязанную красной ленточкой, стопку старых потемневших писем.
- Вот и всё, что осталось от моего Ванечки! - Тяжело вздохнула старушка, ласково погладив высохшей натруженной рукой такие же истертые временем листки бумаги.
- Что это? Ваша переписка? - Людмила взяла из рук матери письма.
- Да, это память о твоем отце. Больше у меня от него ничего нет.
- Может фотокарточка есть? - В голосе дочери послышался интерес.
- Нет, карточки нет.
- Жаль! Расскажи мне о нём!
- Что?
- Да хоть что-нибудь!
- Это было счастливое время в моей жизни! Всего несколько, но самых прекрасных, по-настоящему медовых месяцев. А осенью его забрали в армию. Толком даже не попрощались. А перед этим был такой случай, пожалуй, расскажу тебе. Прибежала ко мне Ванькина сестра, Мотька. Помнишь, я про неё тебе как то рассказывала?
- Моя тётка? Вспоминаю! Не больно-то у вас с ней хорошие отношения остались!
- Не то слово! Совсем никудышние, можно сказать, взаимоотношения. Радовалась бы, что от её брата ребёночек остался!
И вновь, в памяти закружились картины далекого прошлого. Вот перед ней стоит Матрена: глаза на лоб лезут, изо рта слюна брызжет, кричит, руками машет. 
- Бежим скорее! Ваньку бьют! Допрыгались значит, любовнички! Всё село знает, что ты к нему на сенокос бегала, щи да молоко в кринках таскала, а потом вы в стогу кувыркались, как последние...
- Что ты несешь! - Тася схватила в руки платок и побежала вслед за подругой.
- Да твой брательник, Митька, организовал! Все из-за тебя! Спуталась, значит, «милая»!
- Митька? Да он сопляк совсем! Куда он лезет?
Они добежали до окраины села, где уже начала собираться толпа: старухи, ребятишки. Лаяли собаки. Каждый по-своему пытался разнять дерущихся. Тася с размаху налетела на брата, сбила с ног и придавила его к земле. 
- Митька, прекрати! С ума сошел что ли? Что он тебе сделал?
- Тебя испортил, дура! - Мальчик лет двенадцати, попытался вырваться из крепких рук старшей сестры. Он был сродный брат Таси, родился у матери уже в послевоенное время. Что заставило его собрать своих дружков и напасть на ухажера сестры осталось не выясненным, видимо что-то не поделили.
- Не твое дело! - Тася была возмущена поведением брата. - Мне уже время пришло портиться! Не вышла в замуж, нечего пропадать! Может, скажешь, чтобы я в монахини постриглась?
- Как это не мое? Я твой брат! - Митька продолжал брыкаться. 
-- Тайка, уходи! Справлюсь сам! - Иван был не из слабых, - Это моя разборка, ты тут не причем! - Тася подзатыльниками пыталась отогнать пацанов от Ивана. 
Наконец, им вдвоем удалось разогнать нападавших. 
- Я тогда с гордостью синяки носила! - Таисия Валентиновна радостно засмеялась. - За Ванька своего заступилась! 
Дочь посмотрела на неё удивленно:
- Не знала, что ты у меня такая храбрая! Жаль, что все так случилось. Ну, я про аварию. Мне кажется, что он бы женился на тебе, раз ты за него горой стояла! Ну, да ладно! Идти мне надо. Я пришлю Анютку, чтобы она твои вещички помогла собрать.
- Пусть приходит, я  всегда вас жду! - Мать помахала ей рукой, и выражение её лица снова стало задумчивым.
Дочь ушла. Таисия Валентиновна включила телевизор. Передача была про животных. "Наверное, «В мире животных",- подумала она.
   Вот летит орел, высматривая среди травы добычу, заметив суслика, камнем падает вниз. Вот львица бежит среди саванны, гонит антилопу, еще прыжок и ... Таисия Валентиновна выключает телевизор. Пусть антилопа живет. Но львица может погибнуть, не добыв себе пропитание. А ничего, пусть все едят траву! Как жесток этот мир! Голова клонится на подушку, и новая грёза завладевает её вниманием. То не львица, она сама бежит по саванне. Стучат копытца, это она трансформировалась из львицы в антилопу, и, спасаясь от цепких когтей, взмывает ввысь.
   Теперь она орел, который парит высоко над землей, высматривая что-то мелкое среди бурьяна бесконечной степи.
   Заметив какое-то движение на дороге, быстро идёт на снижение. Кто это? Суслик? Нет! Это грузовик движется по извилистому шоссе, а в грузовике едет ее бедный Ваня. Совсем немного отделяет его от той роковой черты, которая навеки их разлучила. Быстрее, быстрее, женщина-птица что есть мочи машет руками-крыльями, надо успеть догнать этот чертов грузовик! Вон и овраг, в который слетела машина. Утомленный долгой дорогой шофер, закрывает глаза. 
- Не спи! Не спи! - Громко кричит Тася. Вновь трансформируясь, теперь уже из птицы в пчелу, она залетает в приоткрытое окно кабины, внедряя свое сознание в чужой сон. Вот уже вдали показался овраг. Голова шофера медленно ложится на руки, которые все еще удерживают руль. Пчела больно жалит мужчину в затылок. Он вскрикивает, просыпается, резко поворачивает руль. Машина, подпрыгивает на кочках, благополучно минуя опасное место. Шофер облегченно вздыхает, оттирает тыльной стороной руки со лба пот. 
- Живи Ванечка, живи! - Счастливо машет им вслед рукой светловолосая девушка. Слёзы радости бегут из её глаз.  Пусть он живет, даже если никогда на ней не женится! Вот счастливая Матрёна уже обнимает, вернувшегося домой брата. Но Матрёна ли это? Какая-то она другая, современная! И не грузовик это был, а битком набитый людьми автобус. Она ментально кого-то сегодня спасла. Какое счастье! Сколько матерей не будут плакать о своих детях, сколько невест обнимут своих женихов! Женщина приподняла голову, вытащила из-под головы мокрую от слёз подушку. Теперь ей надо проделать то же самое с войной, чтобы её не было больше в мире!