Рассказ. Радость жизни

       «Вот  жизнь! Тока глаза продрал  – думаешь - скорее бы вечер! Щас  начнется. Че пожрать? И понеслось…  Праздники называется. Кто их придумывает? Депутаты, наверное, паразиты. Им что? Конечно! - денег полно - поскакали жопы греть. А тут на кухне, да на дачу надо ехать - над  грядками этим самым местом кверху весь день. И Нинка еще с ребятишками приедет седня туда - рассядется, как квашня, вообще из кухни не вылезешь всех их кормить. Что за дочь выросла? Другие крутятся, вон у соседки и машину водит- возит мать, как царицу, и квартиру с мужем купили, а эта со своим паразитом разругается - здрасте! Стоит на пороге с сумкой да ребятишками. Только те обвыкнутся, к порядку приучишь , они  опять помирилась- ушла. И очередное прибавление в семействе. Это вот куда уже четвертого? Ни специальности, ничего ведь нету. Сидят в своей «двушке»  друг у друга на голове уже.  А что скажешь - в штыки. «У нас свои отношения и своя жизнь». А мать, конечно, только ворчит…  А ребятишек жалко. Они- то причем? Невиноваты ведь,  что отец и мать у них непутевые. Ой, а пряников то не купила… Надо по пути заехать…  А то на даче на воздухе только и бегают – жуют. Надо сумку еще раз  проверить, не забыла ли чего?»

     … На даче она долго полола грядки, прислушиваясь к шуму проезжающих  машин. Муж приколачивал доски к строящейся бане.
 
     « Дрыхнут поди еще! Ну и ладно.  Пусть! Поработаем хоть без них - а то не дадут!» Внезапно услышала детский смех. « Вроде мои!» Дочь устало подошла к калитке в окружении ребятишек.
-А вы на чем?- удивилась Марья Петровна.
-На автобусе, - коротко ответила она и пошла к летней кухне.

     Сразу стало шумно и весело. Внуки облепили деда. Марья Петровна, на ходу  целуя их макушки и раздавая  наказы, тоже пошла на кухню - пора обед готовить!
-Ну, давай, порежь вот на салат, кивнула она дочери на горку свежевымытой зелени.- Я руки помою, да картоху поставлю - она чищенная уже.

     Дочь, оторвавшись от каких-то своих мыслей, начала покорно крошить зелень, ритмично стуча ножом.
-Чего на автобусе- то? Сломалась опять драндулетка ваша?
-Ага.
-Ну вот! А я думала - отцу поможет. Отец  один стучит седня, доски эти тягает, а вон как в прошлый месяц спину прихватило. Нам только  что ли эта баня нужна? А твой опять в гараже торчать будет – итак не выводится оттуда. А ты чего смурная? Растрясло в автобусе? Сидели бы уж дома тогда или нам бы брякнула - а то мы рано по холодку с отцом поехали, думали - спите еще!
     Дочь молчала.

-Ты че  седня воды в рот набрала?  Че не так - говори! Вид какой-то больной. Сидит - в молчанку играет, - насторожилась  Марья Петровна.
- Да че, мам, говорить?... Это…  Лешка…  любовницу завел. Два месяца  уже пропадает все у нее, домой заскочит... а....- махнула она рукой.
     Марья Петровна обомлела.
 
-Ты че говоришь- то такое? Какая еще любовница? С ума что ли посходили? Может на работе вкалывает? Так-то он работящий. Любовница!- произнесла она с нажимом.- Придумает тоже! Маленький, тощенький, ни кожи,  ни рожи - кому он кроме тебя нужен? Да еще ребятишек тележка с прицепом. Опять поссорились? Нашли время. У нее живот на нос лезет, а она  любовниц  придумывает.  Не смеши! Все играетесь?- голос ее уже звенел от негодования.- Прямо сдохнуть нам с отцом  спокойно не дадите! Я…

     Дочь вдруг заплакала как-то безутешно  и беззвучно. Слезы, потекли ручьями по ее осунувшемуся лицу.  Марья Петровна замолчала от удивления, - дочь ее плакала очень редко даже в детстве. Она посмотрела  на нее :  на  большой живот, торчащий из- под старенького платья;  на толстые ноги в разношенных дачных шлепанцах; на  волосы, собранные в непонятную «дулю» на голове. Острая жалость прожгла молнией.

-Да ты что? Ты что?- замахала она руками.- Нельзя тебе! Вредно! Да и пусть – господи!- не вырастим што ли? Я еще в силах, отец тоже. Баню вон строим. Ну,  его!  Все они кобели. Я тебе всегда говорила…, - она осеклась.- Брось! Ерунда все. Вон, ребятишки,  какие хорошие.  Щас, главное, родить, штобы все хорошо было.  Платье вот купим… Тамарку приглашу - стрижечку модную тебе сделает.  А потом родишь – съездим,  куртку тебе подберем. Такая будешь красавица. Еще локти покусает…

     Она еще долго говорила и говорила, омывая дочь потоком слов. Дочь немного успокоилась.
- Ой, мам! Смотри! Пинается как,- лицо ее посветлело.
- Конечно! Волнуется! Че это ты,  мол, мамка, разнюнилась? Тебе плохо - и мне нехорошо. Вот она - радость жизни. А все остальное…  Плакать еще об них. Иди! Погрейся на солнышке. Ну,  вот и картоха готова. Иди, ребятишек позови, пускай руки моют.  Потом отдельно посидим, я тебе ягоды вот оставила. Самую крупную отобрала - а ребятишки  пусть эту лопают. Иди! Отцу только ниче не говори пока - я сама потом с ним поговорю. А то расшумится, а ему вредно нервничать. Он у нас главный  кормилец
.
     Дочь вышла. Загалдели ребятишки, залетели, толкаясь,  на кухню.
-Тихо вы! Нет, штобы зайти спокойно и сесть - прямо, как бандиты. Да не толкай ты малого, Ванька! Оставлю без сладкого. Вот пацаны! Хулиганье. Девочки лучше.  Мать ваша, бывало,  сидит в песочнице - куличики лепит. Не видать, не слыхать.
     Она проворно и машинально  ставила тарелки, раздавала ложки и легкие подзатыльники.
 
«  Да за что же это мне всю жизнь? Что за жизнь- то у меня растреклятая? Что же делать-то теперь? Опять все не слава богу. А куда деваться? Помогать надо, жалко ее.  Прямо убила бы гаденыша. Нашел время полюбовниц заводить. А мне думай, как сказать- то ловчее? Опять мой  заведет. Конечно, как че плохое - так мать виновата, а как че хорошее - так это в него и мамашу его. Хорошо, что она хоть на курорте щас, а то начала бы опять губы поджимать. А чего ей? Свекор покойный золотой был, все под ее дудку плясал. «Что за воспитание?»…  Водилась бы больше с внучкой, воспитывала - а то посидеть было не допросишься. Тут в жизни на курорте не был, а некоторые  каждый год. Вот есть же! -  только  для себя живут. Может так и правильно?...  Ну,  ее. Буду молчать - все равно отдельно живет, надо и ему наказать, штобы помалкивал пока. Ладно! Чего теперь? Хоть наизнанку вывернись…  Неужели правда с кем-то снюхался? Попался бы мне щас  этот зять- паразит. Прямо башку бы ему открутила и еще  кой -чего…  Хотя, без матери же вырос, што там отец один воспитать может? Ладно.  Поживем - видно будет. Расстройство одно…»

-Нет! Ты посмотри! И пихает его и пихает. Ванька! И ложку не облизывай! Сколько раз говорила уже. Весь в отца. Все - нету тебе пряников...  Иди, мой маленький к бабе! Обижает Ванька? Вот мы его! На, возьми пряничка, а ему не дадим.

     … Через неделю перевезли дочь с ребятишками к себе. Та в сердцах собрала с собой даже елочные игрушки с антресолей. Возились долго вдвоем с мужем, да ребятишки весело таскали к машине небольшие легкие коробки с мелочью. Муж сердито сопел, но молчал.
 
«Ой! Успокоился и хорошо. Ох, и орал же! Пока не напомнила, как сам в молодости кобелировал. Да и пацанов куда денешь? Очень их любит – балует. Сколько своего хотел, а вот ведь - одна дочь непутевая. Ладно – пусть у нас лучше - под присмотром будет. Спокойнее, а то не наездишься сюда помогать». Зять не появлялся- отсиживался где-то.

      Пока обжились, обустроились, два  месяца проскочили. Пришло время рожать.
    …  Дочь появилась на крыльце роддома похудевшая довольная  с большим свертком, перевязанным голубой  ленточкой. Марья Петровна подхватила сверток первая, опередив шагнувшего было мужа. Заглянула. Маленькое сморщенное личико.
«Красавец! На кого интересно похож будет?»

     Младенец вдруг чихнул. Сердце Марьи Петровны затопила волна  нежности и умиления.
«Ниче - ниче! Вырастим. Где трое – там и четверо. Вон сколько вещей маленьких осталось. Почти ниче брать не надо… А папашка твой, паразит, даже не знает какой сыночка у него хороший родился».

     Передав сверток мужу, она повернулась к дочери, и  вдруг  заметила  зятя,  воровато выглянувшего из- за угла больницы.

      «Ты смотри- ка! Пришел, паразит. Так тебе и надо! Лазай теперь по углам. Бабник!»

Дочь тоже глянула в ту сторону, потом - поймав взгляд матери - смущенно потупилась.
«Вон што! Конечно, как бы он узнал во сколько выписка. Ну,  их! Потом разберусь с ними».

- Ладно! Зови уж! Пусть подойдет, паразит - посмотрит на свое произведение. Надо же! Одних пацанов стругает. Да сфотает пусть нас всех.  А то дед, вон - побежал, фотик захватить забыл. А то щас каждый чих снимают, а тут важное событие.

      Она заглянула в сверток. Младенец сладко спал.
- Да!  Вот  вырасту, скажу : « А чего это всех фоткали, а меня нет? Непорядок!» … Давайте, шевелитесь!-  спит пока. Хватит тут во дворе топтаться. Я твоему ничего щас говорить не собираюсь,  и ты  прощайся быстро с ним и в  машину пошли. А то ребятишки одни дома - как бы че  не натворили. Вчера торт состряпала - так, поди, добрались уже. Хотя ниче- пусть едят- вон у нас нынче радость какая! Новая жизнь началась!»