Мостик

Раздался ревун «Боевая тревога». Из динамика по отсекам разнесся голос старпома: «Швартовой команде наверх!» В его втором отсеке в швартовой команде был  его подчиненный, химик-санинструктор.  Он натянул оранжевый спасательный жилет и вышел в третий отсек, где находился центральный пост подводной лодки и выход наверх. Из первого торпедного отсека прошли два матроса в оранжевых жилетах,  тоже из швартовой команды.  В голове мелькнуло:"Отходим.  С Богом!" Второе слово он произнес по привычке. Так всегда его провожала мама.

В отсеке остались трое, все, кто должен быть по боевому расписанию.  Он – командир отсека, начальник медицинской службы подводной лодки, лейтенант медицинской службы, второй  электрик из БЧ-5, старшина второй статьи, и третий СПСовец, старший матрос.  Так называли шифровальщика – специально подготовленного специалиста. Делать ему особо было нечего, поэтому мы привлекали его к проворачиванию  оружия и техсредств, что делалось каждое утро, пока лодка находилась в базе. Он вращал всякие маховики и рычаги.  А вот трюм был вотчиной электрика. Там стояли огромные аккумуляторные батареи, которые и обеспечивали движение подводной лодки в подводном положении.  А его место было у динамика, получать команды из центрального поста и докладывать туда после их выполнения. Не такая уж трудная работа. 

Послышался из динамика голос командира: «Отдать швартовы». Он ясно представил, что сейчас делается там, наверху, на надстройке подводной лодки.  Приспособленная для плавания под водой, лодка имеет покатые обводы и очень узкую  плоскую  палубу, по которой можно ходить.  Вот и сейчас члены швартовой команды под руководством боцмана  выбирают толстые пеньковые канаты, сброшенные с кнехтов  на пирсе. Канаты тяжелые, нужно три человека, чтобы затащить их на палубу.  Потом канаты свернут в огромные бухты и спрячут под палубой, в пространстве между легким и прочным корпусом подводной лодки.
Через некоторое время в отсек вернулся санинструктор, снимая спасательный жилет. Мимо прошли и два других члена швартовой команды из первого торпедного отсека.   Лодка пришла в движение. Это не ощущалось, по-прежнему ровно горели электрические лампочки в плафонах, не было шума двигателей.  Но он знал, что швартовка происходит под электромоторами, а они работают почти бесшумно. Недаром дизельные  подводные лодки, идущие на малом ходу, практически невозможно услышать, их издавна называют «черными дырами».  Лишь чуть-чуть был слышен шум воды за бортом. 

Из динамика раздался голос командира: «Погружение. Все вниз!».  И он вспомнил, как однажды чуть не остался без штанов, услышав такую команду.  Случилось это в одном из первых выходов в море.  На дизельной подводной  постройки первых послевоенных лет минимум удобств для экипажа. На семь отсеков всего два туалета, которые обычно функционируют только во время длительного пребывания под  водой.  А так есть наружных туалет,  которые представляет из себя выгородку в ограждении боевой рубки с  отверстием в полу.  Напоминает общественный туалет тех лет.  Конечно, никакого слива там не предусмотрено,  при погружении лодки все смывается забортной морской водой.  И как-то он, сидя над отверстием со спущенными словами,  услышал команду  «Срочное погружение. Все вниз!»  Размышлять было некогда. Он быстро натянул на себя брюки и перчатки, схватил свой жетон с цифрой 2 и бросился в люк.  Уже отработанным движением, держась только за поручни и не касаясь ногами ступенек вертикально расположенного трапа, скатился вниз. И уже там, в центральном посту застегнул и брюки, и ширинку.  Но зато экипаж уложился в норматив, который дается для срочного погружения.

Сейчас подводная лодка будет проходить дифферентовку, подумал он.  Сложное для экипажа любой субмарины действие. Надо добиться, чтобы нос и корма лодки были на одном уровне, как говорят. Подводники, имеют ровный киль.  Лодка, выходя в море, загружалась боеприпасами, продовольствием, топливом, пресной водой,  другим имуществом. Учесть все то сложно, но я лодке есть уравнительные системы в носу и в корме.  Перекачивая из нома в корму или обратно воду, механик подводной лодки вместе со старшиной трюмных  добиваются постановки лодки на ровный киль. А некоторые  люди иногда гадают, почему это подводная лодка, отойдя от пирса на середину бухты, начинает то погружаться, то всплывать.  Он и сам так думал, когда впервые увидел выход подводной лодки в море из базы.

Это был далеко не первый его выход в море на подводной лодке, но первый боевой. Поэтому присутствовало волнение. Она всегда есть у моряков, когда подводная лодка погружается. Очень уж сложный механизм субмарина, и любая техническая неисправность или из-за выработки ресурса, или по ошибке экипажа, может привести к гибели. Недаром у подводником не тот девиз, что у моряков – «Семь футов под килем», а другой – «Чтобы количество всплытий разнялось количеству погружений».  А в данном  случае волнение усиливалось из-за наличия в одном из торпедных аппаратов специальной торпеды,  с ядерным боезарядом.  Вообще в первом, соседнем отсеке, торпедном, было много огромных сигар диаметром 533 мм. Часть из них были загружены в шесть торпедных аппаратов, часть лежали на стеллажах. С одного борта над торпедами были койки личного состава, а с другого борта торпеды лежали в два яруса.  Но моряки умудрялись на них положить матрасы и в ночные часы отсек  превращался в большой жилой кубрик.  Применение торпеды со спецзарядом разрешалось только по команде из Москвы, когда начнется «горячая» война, «холодная» уже шла долгие годы. Именно поэтому его, выпускника гражданского медицинского института, направили служить в Военно-морской флот. И не его одного, и во все флоты – Северный, Балтийский, Черноморский и Тихоокеанский.  Велось активное строительство боевых кораблей – крейсеров, эсминцев, сторожевых кораблей, ракетных и торпедных катеров.

Но особенно большое внимание уделялось строительству подводных лодок.  Строились огромные атомные, он видел их однажды, когда их «дизелюха» оказалась в базе атомоходов.  Отрабатывалась задача торпедной стрельбы и его лодка должна выполнять роль мишени для атомной лодки.   Эти лодки показались огромными по сравнению даже с  крейсерскими дизельными подводными лодками 551 проекта,  называемых «утюгами».  Ему приходилось выходить на этих «утюгах», которые были вооружены четырьмя крылатыми ракетами в огромных пусковых установках.  Условия обитания экипажа на этих лодках были намного лучше. У врача там была своя каюта на две койки, внизу его, а на втором ярусе для больного, требующего изоляции.  Но оставались в строю и дизель-электрические подводные лодки.  Именно так правильно их было называть. Потому что для хода в надводном положении  использовались дизеля. Они же и производили зарядку аккумуляторных батарей подводных лодок, чтобы потом под водой можно было идти под электромоторами, не тратя кислород. Но только на небольшой скорости и не очень долго. Особенно на нашей лодке, которая была в строю уже почти 15 лет.  А вот на атомных лодках не надо было экономить ни дизельное топливо, ни заряд в аккумуляторах. Ядерный реактор обеспечивал всем, и кислородом и пресной водой тоже.  Но зато атомные лодки были шумными и их легко можно было услышать современными гидролокаторами. А вот его лодку  трудно. Поэтому они и использовались как лодки ПЛО, т. е. для противолодочной обороны.

Именно на рубеж противолодочной обороны и должна пойти его  субмарина.  В то время дальность полета баллистических ракет подводных лодок  было не очень большая, и поэтому лодки вероятного противника  дожны были занимать полигоны для стрельбы недалеко от наших границ.  Вот там и будут подстерегать их подводные лодки,  и его в том числе.

Ему вспомнилось, как он в детстве захотел стать моряком.  Тогда все мальчишки увлекались романом Каверина «Два капитана». Прочитал его и он, но желания стать летчиком у него не появилось.  А вот купленную  в местном магазине небольшую книгу в мягкой обложке о том, как наш небольшой эсминец охотился во время войны за немецким рейдером, обстрелявшим поселок на одном из островов в Баренцовом море, он прочитал  до дыр.  Особо понравились названия «эсминец», т.е. эскадренный миноносец» и  звание командира этого корабля – капитан-лейтенант.  И тогда появилось желание стать командиром и получить такое же звание.  Он представлял, как с мостика эсминца отдает команды «По местам стоять, со швартовых сниматься»,  «Отдать швартовы» или «Полный вперед, курс  норд-вест-вест».

И эта мечта стала понемногу сбываться.  В начале его детскую фуражку моряка  заменила настоящая фуражка офицера, которую ему подарили родственники, жившие в городе, где было мореходное училище.  Они же подарили ему и настоящую тельняшку, плод зависти все мальчишек в поселке. В то время это был большой дефицит.  И потом в фуражке и тельняшке он форсил по палубе казавшегося огромным  двухпалубного речного парохода, по бокам которого вращались огромные колеса с лопастями.  Его пускали везде – и в машинное отделение, и в рубку, и на мостик.  И стоя там и глядя на волны, которые разбирались о корпус парохода, он представлял себя на мостике эсминца.

Для того, чтобы лучше узнать устройство кораблей, записался на кружок «Моделирования» в школе, попросил отца выписать ему журнал «Моделист-конструктор». И на кружке сделал из дерева две модели – тральщика и подводной лодки.  Подводная лодка ему понравилась больше. У неё был движитель – закрученная резинка, которая давала ход модели. А поставив горизонтальные рули на погружение, он добился того, чтобы лодка уходила на глубину. Там она проплывала всего несколько метров, но в глазах своих сверстников-пацанов он выглядел волшебником.

Потом эта детская мечта ушла, он очень увлекся спортом и ему хотелось стать чемпионом, чтобы ему рукоплескали трибуны.  Он стал чемпионом школы, района, много позже даже края среди студентов.  Но море вернулось с другой стороны.  В медицинском институте, куда он поступил,  была военно-морская кафедра, которая готовила врачей для флота.  На первом курсе, где изучали устройство кораблей, он выделялся как самый знающий студент. Даже на экзамене получил «пять с плюсом» и о нем написали в многотиражке института.  Но все же стать врачом на флоте ему не хотелось. Хотя  он с удовольствием поехал на практику после 5 курса, хотелось увидеть настоящие боевые корабли. И попал в бригаду подводных лодок в одном отдаленном гарнизоне.  Их, шестерых студентов, распределили по экипажам подводных лодок.  И когда его подводная лодка должна была выйти в море, вязли и его.  Тогда он впервые очутился в чреве «потаенного судна», как когда-то называли подводные лодки.  А после того, как он вместе с экипажем погрузился на глубину 150 метров и потом выпил плафон холодной морской забортной воды, он имел полное право называться подводником.  Как говорится,  прошел «крещение».  Потом он устал рассказывать своим товарищам по практике, что чувствовал во время погружения и вообще во время суточного пребывания на подводной лодке.

Именно в этот выход он впервые увидел море. Настоящее, а не ту соленую воду, которая плескалась  в базе  у бортов подводных лодок вперемешку с пятнами дизельного топлива.  Простор водной глади покорил его. После тесноты подводной лодки он впервые ощутил, как огромен мир и это море без конца и края.  А потом он увидел, как экипаж решил подшутить над вахтенным одинокого траулера, неспешно идущего в это раннее утро по своим делам.  Лодка неслышно пошла под электромоторами и когда поравнялась с траулером,  старпом, стоящий вахту в эти часы, громко через мегафон приказал траулеру остановиться.  Из рубки выскочил взъерошенный  штурман и стал ругаться, что нельзя так пугать советского человека.  Все, кто стоял на мостике лодки в это время, и он  в том числе, расхохотались.   А чуть позже он окунулся в морские воды, когда их в один из воскресных дней  отпустили  погулять по поселку.  Ну как тут удержаться и не испытать, как морская вода держит тело и не попробовать её на вкус.  Вот так он, уроженец  далекого поселка на севере, впервые  вместо привычных для купания мутных вод многочисленных котлованов вокруг поселка, где добывали золото и работали драги, погрузился в прозрачные воды и плавал, плавал, несмотря на не очень уж и теплую воду.  И думал, когда  снова смогу это сделать.

И судьба преподнесла ему сюрприз.  На распределении он услышал из уст ректора – «А вас, молодой человек, мы направляем на флот».  А вот  в отделе кадров флота на подводную лодку он попросился сам. Здоровье спортсмена  позволило  попасть в подплав. Потом месяц подготовки для сдачи зачета на самостоятельное управление медицинской службой, несколько месяцев  плавания на всех типах дизельных подводных лодок эскадры, подменяя уходящих в отпуск врачей, кратковременная подготовка по хирургии и вот он со  своим экипажем подводной лодки  готовится выполнить первый в жизни автономный поход. Впереди два месяца плавания в теплых водах  Тихого океана.  Но куда и на сколько, никто не знал.  Военная тайна, которая станет известной,  только когда мы выйдем в море.

Он осмотрелся в отсеке.  Вроде все как всегда. Ровно горит освещение в проходе и в кают-компании, которая является его боевым постом в походе. Именно в кают-компании на обеденном столе он будет должен оперировать больного в случае нужды. Правда, к столу будут прикреплены специальные приспособления для фиксации больного. А пока они вместе с операционными инструментами в упаковках лежат в одном из шкафов кают-компании. Там же и небольшой ящичек с набором медикаментов, инструментов для оказания помощи в отсеках субмарины.  А вот  лампы-софиты, которые используются во время операции, висят над столом постоянно, правда, не все лампы включены  в обычных условиях.  Напротив кают-компании  каюта старпома. Но сейчас она отдана старшему на борту во время этой автономки, замкомбрига, капитану 1 ранга. С ним вместе он часто выходил в море на других лодках.  В этом же отсеке есть еще несколько кают. Естественно, каюта командира, потом каюта командиров боевых частей и служб.  Там четыре узких койки в два яруса, и одна из них его. Есть также каюта заместителя командира по политчасти и каюта для старшин.  И небольшое помещение для умывальника.

И вот  он услышал, как заработали дизеля подводной лодки и из динамика раздалась долгожданная команда «Отбой боевой тревоги. Выход наверх по секторам».  Спросив у членом своей небольшой команды отсека, нет ли у кого срочного желания удовлетворить урологические потребности,  и получив отрицательный ответ,  он пошел на мостик.  Впереди  ждал  вид разрезающей водную гладь носовой части подводной лодки, уплывающие вдаль береговая черта родной базы. И ветерок, приятно освежающий лицо после почти часового пребывания в закрытом пространстве отсека подводной лодки.

Взял с крючка на переборке жетон с номером 2, он  поднял вверх  кремальеру  и открыл межотсечную дверь и шагнул через высокий порог  в центральный пост. Там было необычно людно. Из штурманской рубки раздавались голоса нашего командира, капитана 2 ранга и штурмана, капитана 3 ранга.  Старпом, капитан-лейтенант,  о чем-то говорил с командиром БЧ-4 РТС старшим лейтенантом. Непривычно сосредоточенным выглядел старший на борту, замкомбрига.  И лишь командир БЧ-5, механик, капитан-лейтенант, уроженец Дагестана, не скрывал переполнявших его чувств.  Он был рад, что дифферентовка прошла без сучка и задоринки, это свидетельствовало о выучке его боевой части, электромеханической.  Вскоре появился командир БЧ-2, торпедист, такой же молодой лейтенант, для которого это была первая автономка.  Присутствовать на этом празднике жизни  профессиональных моряков ему,  «профсоюзнику», как его несколько презрительно называли, не хотелось. Он поднялся по вертикальному трапу вначале в боевую рубку, потом на мостик. Там нес вахту  помощник командира, старший лейтенант,  в недавнем прошлом такой же, как он «профсоюзник», т.е.  призванный из запаса. Потом он  написал  рапорт и  стал  кадровым офицером.  Помощник помог ему подняться на небольшую площадку, которая и была мостиком подводной лодки.  В лицо дунул  порыв встречного ветра. 

Он вспомнил, как часто во время предыдущих выходов в море часами стоял на мостике в ночные часы.  В это время обычно лодка всплывала и проводила зарядку аккумуляторных батарей. Часто при волнении на море. Сигарообразный корпус субмарины был весьма валким на волнах, и спать на втором ярусе своей узкой койки без риска упасть был сложно. Вот он и коротал ночные часы на мостике, глядя, как  врезается в волны нос подводной лодки, потом волна пробегает по корпусу и разбивается о рубку, обдавая всех стоящих на мостике брызгами соленой воды. Видимо, таких ночей у него за время автономки будет немало.