Лариска

 
«Всякая живность на корабле – это вредитель,
особенно крысы, но без них так скучно…»
(Из моей лекции молодым офицерам)

– Разрешите, Игорь Иванович, – Станислав Пониковский вошёл в кабинет начальника кафедры судовых двигателей Севастопольского приборостроительного института, один из корпусов которого располагался на улице Гоголя. – Готов приступить к исполнению своих обязанностей.
– Проходи, Станислав, – крупный мужчина с абсолютно лысой головой оторвался от бумаг и взглянул на вошедшего немалых размеров парня. – Как Семён Петрович? Бодрячком? Ольга Станиславовна выздоровела? С лабораторий ознакомился?
Новое начальство перешедшего в СПИ бывшего четвёртого механика с «белого парохода», приписанного к ЦНИИ  им. академика А.Н. Крылова , носящего на белом борту надпись с именем  знаменитого корабела Алексея Николаевича (прошу не путать с Иваном Крыловым – баснописцем), в 1983 году поступившего на 1-ый курс вечернего факультета вышеозначенного высшего учебного заведения (предшествующие этому события частично описаны в рассказе «Альпинистка»), в связи с чем и уволившегося с довольно неплохой должности и перешедшего на должность начальника лаборатории судовых двигателей одноименной кафедры, которой и заведо-вал бывший подчинённый отца Пониковского.
– Так точно, ознакомился, будем работать…
Честно говоря работать предстояло немеряно – ибо в лаборатории кроме старшего лаборанта Валерии Петровны Нечипоренко, которой оставался всего пол–года до вожделенной пенсии, и лаборанта Сергея Савельевича Пичугина, ожидающего призыва в армию после окончания ПТУ, больше никого не было – прежний руководитель был уволен за систематические употребления (или вливания – кому как нравится) вовнутрь горячительных напитков, предварительно постояв-ших в холодильнике ради приятного охлаждения.
Занятия до прихода Пониковского со студентами были возложены на аспиранта кафедры Игоря Владимировича Коновецкого, который делал это с прохладцей, так как основной темой его будущей диссертации было использование вовсе не ДВС, а охладителей на тепловых трубах, конструкция и физика которых – как понятно любому – кардинально отличались от конструкции дизеля, а явное нежелание большинства студентов изучать физические процессы, проистекающие внутри цилиндров двигателей и вникать в темы занятий доводило будущего кандидата наук в состояние тихого негодования, так что, узнав о том, что вакантную должность будет занимать выпускник Севастопольского судостроительного техникума Игоря Владимировича порадовало, ибо это означало, что больше времени на «безполезные попытки привить к студентам любовь к ДВС» (как он выразился при приёме–передаче дел лаборатории) ему тратить больше не придётся, что кардинально скажется на качестве написания будущей диссертации
С техникой в лаборатории – если говорить честно – был полный «завал» – из 6 двигателей запускались только два, а под нагрузку способен был выйти только один – 3Д6, который и «отдувался» один за всех, как доверительно сообщило на ушко Станиславу будущее научное светило, однако все наработки по занятиям и лабораторным работам честно отдало Пониковскому, сказав, что их ещё делать и делать, ибо ему (Игорю) времени и так не хватает, а с перечнем тем занятий – пусть новый начлаб зайдёт на кафедру и возьмёт списочек…
Станислав протянул своему новому начальнику исполненный в двух экземплярах «Акт приёма–передачи лаборатории корабельных ДВС» на подпись. Игорь Иванович, ожидавший стандартный Акт сильно удивился, когда принял в свои руки документ на 15 страницах с двумя схемами и какими–то графиками. Профессор внимательно сначала посмотрел на стоящего перед ним Пониковского–младшего, а затем начал быстро читать документ. По мере чтения лицо капитана 1 ранга запаса вытягивалось, профессор несколько раз отрывался от бумаги и рассматривал отложенные в сторонке две схемы, затем снова продолжал чтение…
– Интересно, а когда ты успел всё это разработать? – спросил доктор технических наук Ванин, снимая очки и с большим интересом поглядывая на сына своего бывшего начальника. – Игорь Владимирович помог?
– Да ему некогда было, – ответил Пониковский. – Я как в том анекдоте – «всё сам».
– Что за анекдот? – удивился профессор.
– А первоклашки хвастаются друг перед другом. Аня говорит: «Меня в капусте нашли – в нашем приусадебном участке садовник полол капусту – и нашёл меня». Петя перебивает её и говорит: «А меня на «Волге» привезли – папа заказал и меня по почте прислали». Вовочка вздыхает и говорит: «А мои родители небогатые – поэтому мой папа всё сам, всё сам вынужден делать – вот и меня своими ручками маме заделал…»
– Сработаемся, – резюмировал профессор. – Иди, поднимай учебный процесс, а то студенты вообще расслабились у нас. Месяца хватит?
Пониковский никогда не боялся «испачкать руки в масле», поэтому он обнадёжил Игоря Ивановича, что приложит все свои нехилые силы для выведения вверенной ему лаборатории на недосягаемые высоты качества обучения студентов по части двигателей внутреннего сгорания, с чем и покинул кабинет профессора и направился к месту своей трудовой деятельности…
Собрав «подчинённый личный состав», Станислав Семёнович провёл краткий «вступи-тельный» инструктаж – что и как теперь будет организована деятельность вверенной ему учебной части, присовокупив, что «зверем» никогда не был, а посему – если кому будет надобность «слинять» по семейным делам пораньше с рабочего места – препятствий не будет, начальник «при-кроет» отсутствие подчинённого, но… для начала необходимо привести учебную материальную базу в порядок. Для чего:
– товарищ Пичугин осмотрит и инвентаризирует весь инструмент, а также составит предварительную ведомость необходимого инвентаря;
– товарищ Нечипоренко «опытным взором» осмотрит помещение и прикинет – где можно будет сделать для неё «выгородку», где она и досидит до вожделенной пенсии, которая неизбежно – как гибель империализьма – обязательно наступит;
– восстановить работающие механизмы – этим займётся сам начальник вместе с Сергеем Савельевичем;
– написанные от руки предыдущими заведующими лаборатории планы лабораторных работ и конспекты занятий со студентами Станислав просмотрит, откорректирует, согласует с начальством, а затем Валерия Петровна их распечатает, после чего Пониковский переплетёт их в книжки;
– необходимо восстановить освещение и повреждённую электропроводку – этим Станислав Семёнович займётся лично прямо сейчас;
– надо сделать «Доску объявлений и информации», на которую вывесить:
а) график отпусков личного состава учебного подразделения;
б) выписку из учебного расписания на семестр;
в) оставить место для вывешивания поступающих «распоряжений и указаний» начальства.
Выяснив у подчинённых, что план ими воспринят и претензий нет, начальник лаборатории совместно с вышеозвученными товарищами приступил к реализации намеченных «партией и правительством» задач. А начали с графика отпусков. В течение пяти минут узнав – кому и когда желательно отдохнуть от трудов праведных – Станислав Семёнович взял листок 11-го формата (ныне его обозвали формат А-4), взял линейку, цветные шариковые ручки и сел за парту в классе для занятий, чтобы нарисовать график.
Так как с черчением у выпускника ССТ  было даже весьма прилично – через 15 минут всё было оформлено, но как только заведующий лабораторией ДВС собрался поставить свою подпись под графиком на стол с кабельтрассы упала здоровенная крыса и встала «столбиком», явно чего–то ожидая. Пониковский удивился, но трагедию из этого делать не стал, а окликнул Валерию Петровну, предупредив, что у них в коллективе появился ещё один «сотрудник».
Та зашла в учебный класс с тарелочкой, на которой небольшой горкой лежала каша (Пониковский уже и не помнил – какая), и к удивлению Станислава, привыкшему к визгам представительниц прекрасного пола при виде крыс и мышей, к стоящей на задних лапах представителю отряда грызунов отнеслась спокойно, подошла к столу, погладила крысу по голове, а затем поставила перед ней тарелочку со словами:
– Ничего страшного. Это Лариска. Она живёт здесь и страшно любопытная. Вообще–то она хорошая – не портит ничего – её только кормить надо. Любит кашку и купаться – мы её раз в три дня в тёплой водичке моем. Мы кормим её утром по приходу в 8.00, затем – после окончания последней учебной пары в 14.00 и перед уходом. Много ей не надо. Здесь, – тут Валерия Петровна показала на закуток перед входной дверью с учебный класс, – мы оставляем водичку в блюдце на ночь…
Пониковский принял это к сведению (как потом выяснилось крыса предпочитала всем кашам только перловую), ради интереса почесал её спинку (на что Лариска, занятая «приёмом писчи» совсем не отреагировала – не считая шевеления хвостом), после чего взял график и пошёл на кафедру его согласовывать с начальством…
Валерия Петровна честно отрабатывала свой хлеб – за неделю безпрестанных трудов планы и конспекты с методическими рекомендациями были распечатаны и отданы в руки Станиславу, который где положено снизу расписался сам, а на вечернем совещании – утвердил у Игоря Ивановича, который в очередной раз подивился «прыти» вновь нанятого работника.
Профессор пару раз присутствовал на занятиях у Пониковского и видимо остался вполне до-волен, о чём и сообщил Семёну Петровичу в приватной беседе за рюмочкой коньяка, дабы тот порадовался за своего отпрыска. Понятное дело, отец был рад услышать такое и как–то, работая в выходной день на огороде, Станиславу передал сообщение завкафедры, но предупредил – зарабатывать авторитет трудно, зато потерять – в пять секунд, так что пусть Стас не разслабляется, а продолжает всё в том же духе.
А тот и не думал «гонять сачка». В течение двух месяцев в «свободные дни» и после окончания занятий и лабораторных в «рабочие дни» – ибо их было в неделю только три – по вторникам, четвергам и пятницам (а последние занятия заканчивались в районе 14.00), Пониковский совместно с Сергеем Пичугиным до 17.00 исправно гремел ключами, восстанавливая материальную часть.
Лариска быстро привыкла к новому члену коллектива и частенько сидела рядом во время восстановительных работ, контролируя процесс. Она действительно подтвердила мнение учёных, что крысы – наиболее умные из животных, так как никогда никому не мешала, а во время занятий и лабораторных работ пряталась под потолком на кабельтрассах, ожидая окончания занятий, после чего или Сергей, или Стас, выпроводив студентов из помещения, обязательно приносили заветную тарелочку с кашей, которую ставили на тумбочку, стоявшую рядом с преподавательским сто-лом.
Единственное, что не выносила Лариска – это пуски и работу дизелей – в такие моменты она исчезала из лаборатории от греха подальше и, как думалось Пониковскому, направлялась в гости к своим товаркам в других помещениях учебного корпуса института пообщаться и поделиться новостями…
К концу ноября месяца 1983 года были выполнены следующие мероприятия:
– введены в строй ещё два дизеля, один из которых работал на генератор 50 кВт, а второй – на гидротормоз (мощностью 25 кВт);
– собраны 2 «холодных макета» судовых дизеля с восстановлением их окраски и маркировки;
– изготовлен макет турбокомпрессора;
– восстановлено освещение в подсобных помещениях лаборатории;
– заменены перегоревшие лампы дневного освещения в учебном классе;
– установлено заграждение на рабочем месте старшего лаборанта Нечипоренко, чтобы студенты не мешали ей пребывать в нирване, ожидая наступления долгожданной пенсии;
– при помощи закончившей печатать бумаги будущей пенсионерки Валерии Петровны оборудован уголок отдыха, где кроме дивана, тумбочки, стола и трёх стульев была поставлена в нарушение указаний комендантши здания электрическая плитка для подогрева приносимой с собой сотрудниками лаборатории пищи;
– в одном из помещений оборудована мастерская с небольшим верстаком, установили точило токарный и сверлильный станки, которые Пониковский «достал» при помощи бывшего старшего механика «Академика А.Н. Крылова» Валерия Петровича Шевченко, который после выхода на пенсию (он ушёл из ЦНИИ вместе со Стасом) устроился на «Вторчермете» в Инкермане на Чёрной речке на разборке кораблей и по большой просьбе бывшего подчинённого «откладывал» в сторонку необходимые механизмы…
*     *     *
Была середина мая 1984 года и первый для Станислава Семёновича учебный год близился к ударному завершению. Сессию в конце января 1984 года «начальник Чукотки» (как в шутку называла Пониковского всё более и более расцветающая от приближающейся долгожданной пенсии Валерия Петровна, млеющая от мысли, что скоро – а пенсия у неё выходила в июне 1984 го-да – она посвятит остаток своей жизни возне с горячо любимыми внучками – их у неё было трое) сдал на одни «пятёрки», да и по результатам очередного семестра обучения было видно, что и вторую сессию Станислав «проваливать» явно не собирается. Все зачёты ими сдавались вовремя – оставалось только рассчитаться с преподавателем начертательной геометрии, для чего надо было прийти сдать два чертежа и написать короткую «летучку» с парой вопросов…
Занятий на сегодня уже не предвиделось, так что Станислав Семёнович с лёгким сердцем отпустил своих подчинённых, а сам сел в закутке Валерии Петровны, убрал со стола печатную машинку, постелил кусок любовно лелеемый и тщательно охраняемый зачищенный «нулёвкой»  кусок фанеры, заменяющий ему чертёжную доску, вынул из тубуса  два листа ватмана со своими чертежами и, не особо раздумывая, один расстелил на фанере и закрепил его «грузиками». Затем положил кусок прешпана на свободное место и на него поставил пластмассовое блюдце, на котором разместил пузырёк с чёрной тушью, рейсфедер, ручку с пером, а на сиденье стула, застеленное куском чистой ветоши и газетой «Слава Севастополя», – стакан с чистой водой.
В течение десяти минут Станислав Семёнович аккуратно обвёл карандашные линии на чертеже, закончив тем самым оформление своих трудов в виде стандартной «рамки», после чего аккуратно пером заполнил таблицу в правом нижнем углу чертежа. Половина дела была сделана.
Станислав осмотрел плоды трудов рук своих и остался доволен – на чертеже была изображена композиция из пересекающихся под углом в 30° куба и цилиндра, причём куб был выполнен красной тушью, а цилиндр – зелёной, а линии пересечений выполнены синей тушью. В верхней части и левой половине нижней части располагался плоскостной чертёж композиции, а в левой нижней части чертежа – композиция в аксонометрии. Фигуры в аксонометрии были «подняты» карандашами соответствующих цветов, так что обе фигуры выглядели объёмно.
Закончив с первым чертежом, будущий инженер оторвался от работы, закрыл пузырьки с тушью, промыл ручку и рейсфедер, после чего отвлёкся на «испитие чайку», так как от усердия в горле у него как–то пересохло. Дождавшись момента закипания воды в чайнике, сын отставного адмирала насыпал высушенные и порезанные якобы в Индии листы чая в заварник, вкинул в него кусок сахара и залил всё это безобразие «жареной» водичкой, после чего укутал заварник куском специально выделенной для этой цели байковой ветоши и решил пройтись по лаборатории – осмотреться и проверить – всё ли на месте.
Прогулявшись по помещениям, начальник лаборатории исполнил задуманное, утолив горячим чаем свою жажду. Потом ещё раз прогулялся между «железом» и вернулся в закуток для продолжения прерванного занятия.
Свернув высохший чертёж воткнувшихся друг в друга куба с цилиндром, Станислав засунул его в тубус, а на фанере закрепил второй, который – как и первый – завтра необходимо было сдать преподавателю начертательной геометрии. На листе ватмана формата 24 (для любителей статистики: размер листа 594 на 840 мм) были изображены три пересекающиеся фигуры – пирамида, призма и шар. Сам чертёж в карандаше уже был выполнен, так что оставалась сущая ерунда  – обвести контуры цветной тушью и карандашами «придать» объём.
Кривые пересечений ещё вчера были выполнены в синем цвете, оставалось доделать самую малость – при помощи всё того же рейсфедера и линейки обвести прямые линии, что опять–таки не представляло из себя никакой трудности.
Пониковский открыл пузырёк с красной тушью, аккуратно ею заполнил рейсфедер, положил линейку и провёл первую линию. Результат ему понравился, он не спеша поднял рейсфедер над ватманом и переместил «чертило» с блюдцу, дабы вторично заполнить пространство между губками, но сделать это ему не дали…
Раздался звонок в дверь. Пришлось начальнику лаборатории опустить чертёжный инструмент в стакан с водой, закрыть пузырёк и пересечь помещений со столами для занятий, чтобы подойти к двери. Открыв дверь, молодой человек увидел пред собою двух девиц, одна из которых – с серыми глазами и окрашенными волосами в цвет охры , была в красном платьице и красных туфлях, а вторая – с глазами небесной синевы, в голубой блузке, короткой коричневой юбчонке и белых босоножках. Дывчины, заикаясь, краснея и не смея поднять на упитанное тело завлаба глаза, попросили принять того у них зачёты по не вовремя сданной в прошлый четверг лабораторной работе, а то до сессии могут не допустить, панимаешь…
Пониковский пригласил девушек войти, провёл их к столам, предложил им сесть за два передних и взял у них тетради с работами. Посмотрев на практически каллиграфические записи красавиц, Станислав Семёнович понял, что скорее всего лабораторная была списана у какого–то «ботаника» из их группы, что девицам знания о моментоскопах , насос–форсунках или ТНВД ,  способов регулировки угла опережения подачи топлива нужно как зайцу стоп–сигнал, но зачёт – они и в Африке зачёт – так что нужно тебе это или потом всю жизнь об этом угле даже на вспомнишь – а иди и рассказывай – с какой целью он выдуман, зачем его нужно выставлять и как это делать на металле.
Станислав с интересом взглянул на девушек, которые сели за парты, положили на столешницы свои сумки и приготовились отвечать на каверзные вопросы преподавателя, для чего:
– верхняя пуговица на блузке (пока Пониковский рассматривал записи в тетрадях) была девицей с небесными глазами небрежно расстёгнута (типа – жарковато тут у вас, товарисч) – но без фанатизма – чтобы молодому человеку видны были границы перехода от грудины к женским прелестям, но только чуть–чуть и слегонца, чтобы «волнения начались» и внимание отвлеклось, но не столько, чтобы начальник лаборатории не смог поставить зачёт, вторая же претендент-ка на получение зачёта слегка поправила лиф своего платья так, чтобы ещё не загоревшая грудь явилась взору Станислава Семёновича во всей своей красе;
– края юбки обнажали стройные ноги так, что казалось – «ещё немного, ещё чуть–чуть» – и вот оно, сокровенное, о «чём мечталось и грёзилось» сильной половине человечества явит себя во всей полноте и красе, её подруга подтянула полы своего красного платья также повыше примерно с такой же целью;
– на стол положены листки бумаги и ручки;
– причёски поправлены грациозными движениями рук, под действием которых расстёгнутые края блузки расширились ещё немного, позволяя пытливому глазу увидеть верхние края бюстгальтеров, скрывающих то, до чего страстно и настойчиво стремятся дотронуться молодые люди на свиданиях, начиная с самого первого;
– на преподавателя направлены томные взгляды юных блестящих глаз из–под накрашенных ресниц, так и просящие о внимании к их обладательницам и готовности последних выполнить любую волю молодого человека, в разумных пределах естественно…
За 8 месяцев своей «преподавательской» деятельности Станислав уже привык к подобным «ухищрениям» студенток и приучил себя не обращать на это никакого внимания. Посмотрев тетради и для того, чтобы немного «охладить» пыл студенток, Станислав Семёнович дал по два вопроса каждой и предупредил, что на подготовку даётся им 15 минут, после чего те должны его порадовать не белизной и мягкостью своих молочных желез (в чём Пониковский ничуть не сомневался никогда!), а уверенными знаниями по регулировке дизелей, после чего оставил их готовиться к ответу, а сам направился доделывать чертёж, рассчитывая на то, что пока красавицы будут списывать со своих конспектов ответы на вопросы, то сам он успеет обвести хотя бы одну фигуру…
Прошло уже пол–часа, но «доклада о готовности» из аудитории до слуха студента первого курса вечернего факультета не доносилось. Станислав Семёнович уже обвёл все прямые линии и окружности, промыл чертёжный инструментарий, подписал табличку в правом нижнем углу, вымыл ручку и сложил всё это на стуле, предварительно закрыв все пузырьки с тушью. И как раз в этот момент прозвучал…
Нет, не голос, а истошный непрерывающийся визг, который заглушил падение стульев и стуки каблуков о твёрдую поверхность. Пониковский выскочил из загородки и встал как вкопанный. На двух столах подпрыгивали и размахивали ногами во все стороны две красавицы, та, что с си-ними глазами, в порыве страсти подтянула свою юбчонку до предела вверх, обнажив белые трусики, а та, что с серыми, – натянула подол своего платья на живот, явив на всеобщее обозрение кружевные красные трусики (скорее всего надетые от сглаза и порчи). Лица обеих были красные, глаза горели как фары ГАЗона ночью, а ногами обе студентки пытались сбить бегающую между их ног и ловко уворачивающуюся от туфель и босоножек красавиц лабораторную крысу Лариску, которая от визга студенток ошалела сама и пищала едва ли чуть потише скачущих подруг.
Станислав Семенович хлопнул себя по лбу рукой – время было уже около трёх, а блюдце с кормом для жительницы и охранницы лаборатории по совместительству он выставить забыл, увлёкшись черчением. Поэтому Лариска и шлёпнулась с кабельтрассы на стол, дабы напомнить забывчивому начальнику, что война войной, а харч – по распорядку. Повернувшись, Стас подскочил к тумбочке, схватил блюдце с кашей и выскочил наружу. Пляски представительниц племени Мумбу–Юмбу в исполнении двух студенток не прекращался, ровно как и звуки визга из их глоток и писка совсем уже было ошалевшей от такого нахальства «внештатного члена» коллектива лаборатории.
Пониковский подскочил к тумбочке, что стояла рядом с преподавательским столом, и поставил миску с обедом на неё, после чего метнулся к столу и успел перехватить испуганную Лариску, над которой уже опускалась нога в красной туфле девицы в красных трусах. Оказавшись в привычных руках, крыса успокоилась и дала себя перенести к месту своей кормёжки.
Стас опустил её перед блюдцем, а сам повернулся к красавицам и рявкнул:
– Всем заткнуться!
Визг прервался. Студентки встали, их груди вздымались и опускались, дыхание с трудом пробивалось  сквозь сжатые губы, а глаза смотрели тревожно и с недоверием, видно было, что они ещё до сих пор не верят, что крыса уже далече и им ничего не угрожает.
– Платья опустите, – порекомендовал начальник лаборатории дамам. – Поверьте – ничего там интересного не видно. И вообще – слазьте со столов и давайте мне ваши тетради и написанные ответы…
Студентка в белых босоножках судорожно оправила юбку и кое–как (как и её подруга, которая также опустила подол своего платья на «штатное» место) слезла со стола, затем обе взяли со столов свои тетради и исписанные бумажки и с опаской подошли к Станиславу. Тот забрал их, положил не читая на свой стол и сказал:
– Так и быть – ради такого зрелища даже спрашивать не стану, ибо в ушах от вашего визга звон стоит. Зачёт вам и идите с Богом…
Пониковский поставил свою подпись в обоих тетрадях, закрыл их, протянул студенткам, после чего показал пальцем на Лариску, насыщающуюся и вздрагивающую от любого шороха, и сказал:
– Видите – до чего довели бедную крысу. Ещё раз напугаете бедного грызуна – зачёта не видать вам как собственных ушей. Свободны, свистки наштукатуренные (ну не любил бывший старшина роты десантников чрезмерно раскрашенных представительниц женского пола)…
Обалдевшие от нежданно свалившегося на них счастья, студентки схватили свои тетрадки, пролепетали чуть слышно что–то типа «Спасибо» и, крепко обнявшись, выскочили из лаборатории, даже не застряв в двери…
Закрыв за студентками двери, вечерник наконец–то закончил второй чертёж, скрутил его и уложил в тубусе. В 17.00 закрыл свою лабораторию на два ключа, опечатал двери, сдал ключи и печать на вахту, сам вышел из здания и не спеша направился к стадиону «Чайка», где он когда–то в молодости тренировался, чтобы сесть на троллейбус №10, с благой целью добраться до нового учебного корпуса, где проходили занятия в его группе…
А эти два «плода мук творчества» ещё долго висели на кафедре начертательной геометрии в виде образца – как надо исполнять чертежи – и даже сын Станислава Семёнович – Виктор, который поступил туда учиться в 2010 году сказал как–то отцу, что его творения до сих пор висят там на стенке под стеклом, хотя его (Виктора) одногруппники и не верят, что это работа Пониковского–старшего…