Ангел Гоша

Ангел Гоша сидел на ржавой крыше питерского дома на Петроградской и смотрел на город. Cумерки молочной пеленой затягивали шпили Петропавловки, мягким туманом садились на пышные кроны деревьев, укрывали проспекты и прятали мосты. Уличные фонари горели неярким неоновым светом, освещая жёлтыми пятнами улицы и подворотни. Витрины магазинов превратились в миниатюрные театральные сцены. Манекены в сумерках похожи на людей, они заинтересованно смотрят в светлую июньскую ночь. Разве это ночь? Светло.

Внизу в доме под крышей, на пятом этаже, в темной квартире сидели двое. Молчали. Высокие окна старого дома были распахнуты настежь и свежий невский ветер раскачивал кружевные шторы. Туда-сюда: - вздыхали шторы. Вздох-выдох: - молчали двое. Наконец она взяла его за руку.

– Подождём утра.

– И так всё ясно. Мой отец умер когда ему было 63, – ответил он.

Она продолжала сжимать его руку. Тепло её руки передавалось ему. Ему было страшно, но многолетняя выдержка и воля не давали расслабиться. Он сидел ссутулившись в углу дивана и смотрел на их комнату. Вся жизнь прошла здесь, в этой квартире. Родился и вырос сын Пашка. А два месяца назад сильная боль разрезала его тело пополам и лишила дыхания. Сначала он решил боль не замечать. Но боль то наливалась острым приступом, то отпускала. Через месяц боль  скрутила тело и он испугался. Она засуетилась, нашла хорошего хирурга, договорилась и сама отвезла его в клинику на Черной Речке. В клинике в кабинете врача она спокойно расспрашивала о возможном диагнозе и записывала в маленькую записную книжечку в кожаном переплёте советы. Он опирался на её ненадежный локоть, боялся сделать лишнее движение, не хотел показаться больным и беспомощным. Через две недели врач пригласил их в кабинет, закрыл мягко дверь и предложил сесть. Опухоль. В позвоночнике, давит на пятый позвонок, поэтому больно ходить, наклоняться и приседать. Для него это прозвучало, как приговор. Она стиснула его ладонь, наклонилась вперед, как бы специально отдаляясь от него для интимного разговора с врачом и спокойно без всякого волнения в голосе поинтересовалась.

- Когда вы будете делать биопсию?

Доктор предложил подъехать на следущий день. Она согласна кивнула и улыбнулась ему, как будто речь шла о зубной пломбе. Похлопала мужа по плечу и первая встала со стула.

Диагноз накрыл его как мутная болотная вода. Еще пара шагов и он провалиться в эту вонючую жижу и захлебнётся. Её маленькая ладошка крепко сжимала его руку. Это его поддерживало на плаву.

Июньские питерские сумерки наполняли комнату ароматом сирени и едва уловимым запахом реки.

- В твоем случае всё будет по-другому. Я уверена. Это просто опухоль, как нарост на дереве. Хирург уберет её и ты будешь в порядке, - она без тени сомнения обещала ему спасение. Он промолчал.

Ангел Гоша сидел на крыше и кормил хлебными крошками сонных голубей. Он ждал. Судьба решается не на небесах, а на земле. Ангел Гоша прислушался к дыханию женщину в квартире на пятом этаже и довольно кивнул головой. Она была спокойная и уверенная в своих мыслях. Она не допускала плохого исхода. В глухих ударах её сердца чувствовалась сила и любовь. Мужчина тоже ему нравился. Он был напуган, но не сдавался, мысли его путались, он всё время возвращался воспоминаниями в прошлое, но чаще всего он думал о жене. О том какие у неё тонкие руки и по-детски маленькие ладони. Как ей такой слабой тяжело с ним, с больным. И хорошо бы оправить её на курорт к морю. И что надо поговорить с сыном и попросить почаще навещать мать. Особенно, если он умрёт. Если он умрёт... В этой мысли не было отчаяния, а была тоска, боль разлуки, печаль об утерянном счастье с любимой женщиной. Ангел Гоша стряхнул последние крошки голубям, встал, потянулся всем телом и посмотрел на восток. Там в густой синеве начинался рассвет. Тонкая полоска первого луча подсветила плотные северные облака, они порозовели, как садовые чайные розы и налились нежным теплом.

- Ну вот и хорошо, что без меня всё решили. Значит дело за хирургом, - Ангел Гоша прошелся по скрипучим листам железа и не оставляя следов спустился с крыши на чердак. При его появление голуби заварковали и стали окружать.

- Чу, не до вас сейчас. Новый день начинается, - он махнув на них рукой и открыл дверь на лестницу в парадную.

В квартире на пятом этаже женщина согрела чайник, отрезала от белого батона два тонкий ломтика, достала мягкое сливочное масло и намазала им хлеб. Затем расставила красивые из тонкого фарфора чайные чашки и заварила чай.

- Петя, иди завтракать, - позвала она мужа.

- Завтракать.. о чём она? - подумал он, - Хотя нет, нельзя её расстраивать. И так всю ночь не спала, бедная, бедная Катенька, - он осторожно встал и не разгибая спины прошаркал в кухню.

Утренний солнечный свет залил маленькую кухню. Она сидела у окна и солнце подсвечивало ее силуэт.

- Петенька, садись. Надо принять лекарство. Я заварила твой любимый чай.

Ровно в восемь зазвонил телефон. Она поставила чашку и стараясяь не шуметь при ходьбе, мягко по-кашачьи подошла к телефону.

-

Он смотрел на нее, она кивала головой, говорила "спасибо" через каждое слово, что-то записала в записной книжке и положила трубку.

- Петенька, хорошие новости, звонили из клиники.- - она глубоко с облегчением вzдохнула, - oпухоль доброкачественная, операбельная, со сто процентным восстановлением позвоночника и мобильности. Я же тебе говорила, дорогой. Не надо волноваться. - слёзы катились по её румяным щекам.

Ангел Гоша сидел у чердачной лестницы и гладил бездомную кошку.
- Ну, я пошёл, Муся? Моё дело сделано. А если хочешь, я и тебя пристрою в хорошие руки? - почесал он кошку за ухом. Та потёрлась об его ногу и мигнула зелёными глазами. - Без проблем, Муся. Исполнять желания моя работа.