Рейс 3457

В Веркиной жизни не было чудес. Вернее было одно, в пятом классе. Она возвращалась домой из школы. На улице стоял необычно-тёплый день для белого севера - конец марта. Солнце плавило набухшие и посеревшие сугробы. Дороги размокли от весенней грязи и сверкали утреннем льдом на лужах. На широких подоконниках деревенских домов появились кошки, они грелись и высматривали птиц.

Верка шла через мост. Лёд ещё стоял, но уже пожелтел у берегов, кое-где пошёл глубокими трещинами и чувствовалось, как река тяжело дышит под зимней ношей, готовая забурлить и выдавить тёмную воду на лёд и освободиться. Верка перегнулась через перила и смотрела, как сосульки под мостом переговариваются в дружном хоре капели. Солнце грело Веркину макушку, она сняла шапку и перекинула её из руки в руку, не удержала и шапка красным комком полетела вниз на лёд.

За шапку бабуля будет ругать. Веркина мама с ней не жила. Она после развода подалась на заработки в Заполярье и осталась там. Каждый месяц регулярно высылала деньги и коротенькие письма. В конце письма всегда приписывала: "Бабуля тебя за маму. Слушайся её и не обижай. Целую мама." Верка и слушалась, а кого ещё? Бабуля Верку любила. Она шила ей платья, в сельмаге покупала шоколадные конфеты и разрешала Верке иногда с ней спать. А в бане мыла Веркину гриву и приговаривала: - Расти Верочка красивая, телом белая, грива сивая. У Верки и вправду волосы были чёрные, густые и отливали синевой. Бабуля полоскала ей кудри заваренной в кипятке крапивой с березовой почкой и дубовой корой. Для "крепкости" и шелковистости. Верке нравилось.

Шапка лежала на льду недалеко от берега. Верка сбежала с моста и продралась сквозь густой кустарник. Протаранила себе путь к берегу в ещё глубоких сугробах, схваченных острым настом. У реки снег осел. Верка осторожно потопала ногой по кромке льда. Лёд поддался, но не треснул. Показалась тонкая полоска черной воды. Вода мелькнула на солнце и опять скрылась. До шапки было метров пять. Верка оглянулась по сторонам, выдернула сухую палку из куста и пошла. В следы сразу набежала вода, затем лёд стал толще и Верка уверенней зашагала к середине реки.

***

Бабуля, Татьяна Михайловна, ждала Верку дома. Уже два раза подходила к окну. Шумной стайкой пробежали соседские дети. Нинка-почтальонша прошла мимо размахивая сумкой. Татьяна Михайловна потрогала кастрюлю с супом, тёплый ли? Сердце было не на месте. Не сиделось ей. Татьяна Михайловна накинула пальто, пуховый платок и вышла во двор. Солнце припекало. Весеннее голубое небо стояло высоко, накрывая Веркину деревню, совхозные поля, местную больницу, школу и всю их деревенскую жизнь чистым куполом. Бабуля подставила лицо к солнцу и зажмурилась. Сердце вдруг кольнуло, подпрыгнуло к горлу и упало вниз.

- Беда. Никак беда какая приключилась с Веркой? - внутренний голос перехватил дыхание и толкнул её в спину. Она выбежала на улицу, метнулась вправо, затем влево и побежала в сторону школы, к реке, к мосту.

***

До шапки оставалось пару шагов. Верка ткнула в лёд палкой, занесла ногу, как вдруг раздался громкий щелчок и лёд треснул. Трещина начала быстро расти и наполняться водой. Верка покачнулась и потеряла равновесии. Ноги стали разъезжаться с обломками льда. Река свободная от ледяного панциря почувствовала силу, чёрная вода затянула обломок, перевернула его и он вздыбился. Верка попыталась отскочить от образовавшийся проруби и взмахнула руками. Палка полетела вверх. Верка почувствовала обжигающую ледяную воду через тонкие рейтузы, затем сапоги сделались как две гири и потянули Верку в реку. Палка перевернулась в воздухе и двумя концами прочно легла на края проруби, Верка успела за неё схватиться.

Татьяна Михайловна добежала до реки. Она запыхалась и платок сполз на плечи. Сердце огромный колоколом билось в груди и ощущение беды не проходило. Бабуля, Татьяна Михайловна, Танюша, ангел-хранитель, матерь-человеческая забежала на мост и заголосила. Внизу, в чёрной проруби она увидела Верку. Два маленьких крепких кулачка держались за палку, голова то показывалась на поверхности, то её накрывало волной. Лёд трещал, но держался вокруг полыни. Татьяна Михайловна скинула платок и из-за всех сил замахала им встречному грузовику. Мужики - народ деревенский и опытный - быстро сообразили что делать. Обвязались веревкой, один лёг и пополз, а второй стал страховал его на берегу. Лёд трещал. Бабуля, встав на колени и припав к ограде, молилась.

- Матерь Божье, Царица небесная, спаси и сохрани дитя безгрешное.

Верку спасли. Две недели она пролежала в больнице. Бабуля сидела рядом и всё время напоминалa Верке: - Чудом осталась жива. Чудом.

***

Дальше жизнь Верки напоминала отрывной календарь. Чёрное и белое. Ничего личного. В пятнадцать с половиной уехала учиться в медицинское училище в Архангельск на медсестру. В девятнадцать старый главврач Корнелюк принял её на работу в деревенскую больницу. Бабуля вышла на пенсию.

Каждое Веркино утро начиналось: - Верк, а Верк, пора вставать, на работу проспишь.

Каждый день заканчивался: - Верк, а Верк, ну что, никого нового-то не встретила? Может на танцы сходишь в клуб?

- Какие танцы, бабуля? Спи уже, - отмахивалась от бабули Верка, уставившись в голубой экран компьютера.

Через пять лет в больнице сменился главврач. Новый главврач, Пётр Николаевич, был питерский, с модными по-понятиям нянечек замашками. Заказал всем в Финляндии униформу. Зелёные туники и такого же цвета брюки. Сестры и врачи теперь ходили по больнице, как в телевизионных сериалах. Пристроил хозяйственный блок с прачечной. Купил две стиральные машины и сушилку. Сам объяснял нянечкам и сестре-хозяйке как пользоваться, какой режим выставлять, куда что насыпать, как кипятить и как замачивать. Нянечки, в основном женщины необразованные, согласно кивали, а сами косились в надежде на сестру-хозяйку. Та по-моложе и грамотная. Сестра-хозяйка аккуратно нарезала полоски белого пластыря и каждую надписала по-русски. "Горячая", "холодная", "нажать здесь", "выключить здесь". Нянечки в ночную стирали приносили домашние вещи. Главврача называли Петенькой, семьям рассказывали о новых порядках, о белых простынях и как легко им теперь работается с таким заботливым человеком. Коллектив был в основном женский, хирург и гинеколог приезжали по вызову из райoна. В больнице был свой стоматолог, один терапевт, акушерка, четыре сестры и три нянечки. Верка была самая молодая.

В канун нового года главврач объявил, что праздновать будут двадцать шестого декабря, так как деревня начнет гулять с тридцатого и больница будет работать в напряжённом режиме. Никаких отгулов и отпусков, все выходят по графику до десятого января, а там дальше посмотрим. Нагуляется народ до Рождества и в больнице будет полегче. К празднику женщины готовились, закрыли на вечер деревенскую столовую, напекли-нажарили. Маринованные грибочки, соленья, палтус копчёный, торт, даже кто-то икрой поделился. К шести все собрались. Верка пришла в новой кофточке. Шёлк на груди едва застегнулся. Налилась, как бабуля говорит, да что толку. Женихов нет.

Главврач первый поднял рюмку - выпили за наступающий новый год. Затем выпили за коллектив, за работу, за то, что бы не болели, за женщин, куда без них, коллектив-то женский. Все по-простому и почти по-семейному. Перед танцами Петр Николаевич попросил тишины.

- Уважаемые работники и медперсонал больницы номер 3. Перед тем как мы перейдем к танцам, разрешите мне поблагодарить вас за вашу нелегкую работу.

Он начал перечислять имена и вспоминать, что случилось в больнице за год. Как спасли роженицу с двойней и неправильным предлежанием плода, и выходили двух худосочный младенцев и молодую мать. Вспомнил, как привезли пацана Пашку с распоротым животом. Тот с сеновала упал на вилы. Еле выжил, три дня не отходили от него, а сейчас он бегает с деревенскими пацанами и только шрам через всё пузо напоминает, что был он одной ногой там, куда нам всем дорога заказана. Поблагодарил Верку, за то что та была донором много раз. Он говорил, называл каждого по имени, кланялся нянечкам и пожимал руки коллегам.

- А теперь на правах главврача разрешите раздать вам подарки-премии, - Он подходил к каждому и протягивал белый конверт. В конверте были деньги. Народ зашумел, кто-то предложил выпить за здоровье главврача. Петр Николаевич засмущался и поднял руку вверх.

- Остался один подарок и мы его разыграем. Это билет на самолёт до Питера и три оплаченные ночи в гостинице Пулково!

Главврач поднял конверт над головой и помахал им.

- Вылет 11 января! Здесь есть только одна бумажка с номером одиннадцать, - показал он на чёрную шляпу-цилиндр, - Все остальные бумажки пустые. Тяните одну бумажку и выигрывайте главный приз!, - он тряхнул шляпу и как фокусник прошёлся вдоль озадаченных работников. Каждый достал бумажку.

В жизни Верки чудес не бывает. Она спокойно запустила тонкую руку в цилиндр чёрной шляпы и достала белую, сложенную пополам бумажку. На белом клочке красовалась неровно выведенная черным фломастером цифра одиннадцать. Верка на секунду зажмурилась и не веря своему счастью закричала.

- Я лечу в Питер! - Её голос растворился в гуле поздравлений. Верку стали обнимать и душить в объятиях. Кто-то всунул в руку фужер с шампанским, кто-то поцеловал мокрыми губами Веркино ухо. Она была счастлива.

***

- Верк, а Верк, пора вставать, - Голос бабули выдернул Верку из тёплого сна. Она с удовольствием потянулась, откинула одеяло и поставила босые ноги на холодный пол. На стене висел отрывной календарь. На нём красовалась цифра 8. Три дня! Всего три дня и она полетит первый раз в жизни на самолёте! В Питер! Она будет жить в гостинице, есть в ресторанах, пойдет в театр, в Эрмитаж и на набережную.

- Боже, как мне повезло, - Верка задохнулась от предвкушения близкого счастья.

Бабуля тяжело переставляя ноги, готовила завтрак. Верка с аппетитом поела, выпила чашку растворимого кофе и уложила обед в сумку.

- Бабуля, я через три дня буду в Питере, - лицо Верки засияло счастливой улыбкой.

- Будя тебе, - бабуля остановила её, - рано радоваться. Вот вернёшься, тогда и поговорим. В Питер она собралась, - бабуля перекрестила Верку широким крестом. Верка обняла бабулю и прижалась к ней всем телом.

- Поговорим, поговорим, бабуля, - Верка подхватила сумку и выпорхнула за дверь.

- Пресвятая Владычица Богородица, небесная Царица, спаси и помилуй нас грешных рабов Твоих; от напрасной клеветы и всякой беды, напасти и внезапной смерти, помилуй в дневных часах, утренних и вечерних и во все время сохрани нас. - Татьяна Михайловна перекрестилась перед иконой. - Матерь Божья, небесная Царица, береги ты мою Верку, не дай ей узнать горя и несчастья, молю тебя, Пресвятая Владычица Богородица. Бабуля поцеловала икону, посмотрела на Веркину фотографию и тоже ее перекрестила.

***

На следующее утро Верка проспала. Солнечный лучик коснулся глаз и разбудил её. На часах было полдевятого.

- Бабуля, - крикнула она, - Бабуля, ты что спишь, мы проспали, - Верка быстро вскочила и вышла в общую комнату. Дверь в бабушкину спальню была приоткрыта. Она лежала на боку. Верка зашла к ней и увидела, что пуховый платок сбился и оголил розовую маленькую мочку уха. Рука сжатая в кулак, спокойно лежала вдоль тела. Одеяло укрывало бабулю, но не двигалось в такт с дыханием.

- Бабуля.., - выдохнула Верка. Она села на край кровати и дотронулась кончиками пальцев до бабушкиной руки.

- Бабуля, как же так? Бабуля, как же я без тебя?, - слёзы горячим потоком полились по румяным Веркиным щекам.

Похороны назначили на одиннадцатое января. Соседки помогли с поминками. От больницы выдали бесплатный гроб. Верку жалели, женщины плакали и вспоминали Татьяну Михайловну. Мужчины, привыкшие к смерти, молча пили водку, курили в стороне и каждый обещал, если надо подсобить с домом и с хозяйством. Верка молча кивала.

11 января рейс 3457 Архангельск - Санкт-Петербург не досчитался одного пассажира. Самолёт качнул крыльями над зелёной тайгой и стал набирать высоту. Через пять минут у него отказал правый двигатель, а затем система электрического питания. Борт 3457 Архангельск - Санкт-Петербург разбился по техническим причинам на седьмой минуте полёта.

- Пресвятая Владычица Богородица, небесная Царица, спаси и помилуй нас, грешных рабов Твоих...

Jan, 2017