Альпинистка

«Слово – серебро, а молчание – золото»
(Народная поговорка)

Действующие лица:
Станислав Семёнович Пониковский – добрый молодец 22-ти лет, почти что абитуриент СПИ.
Везельвул – Сущность Тёмной Нави;
Купидон – Сущность Светлой Нави.
Базарова Елизавета Павловна – красна девица, студентка Симферопольского университе-та, 20-ти лет.
Лози – Сущность Тёмной Нави; 
Виола – Сущность Светлой Нави .
***

I. Зачин (подготовка к действию).
– Равняйсь, смирно! Товарищ подполковник! Первая рота переподготовки построена. Незаконно отсутствующих нет.
Старшина роты Пониковский сделал шаг вправо, затем два шага вперёд, оказавшись таким образом немного сзади командира части, и развернулся лицом к строю.
– Вольно! – разнеслось по плацу полка РЭБ   и молодцеватый подполковник (с сыном которого Станислав Пониковский проучился 7 лет в восьмилетней школе №40 города Севастополя) опустил руку от фуражки. – Молодцы, товарищи. Наша часть отмечена в лучшую сторону на разборе учения и подведении итогов. В этой связи командованием части принято решение:  считать курс вашей переподготовки законченным и предоставить вам краткосрочный отпуск на 8 суток.
Строй стоял молча. Одетые в серые шинели, опоясанные брезентовыми ремнями, переподготовщики (в народе их прозвали за внешний вид «партизанами») хоть в душе и радовались, но внешне ничем своих чувств не выдавали – сказывался опыт предыдущей службы.
Для тех, кто не знаком с этим внесу разъяснение – молодой человек в означенное мобилизационными планами МО СССР призывается на действительную воинскую службу. Пониковский, к примеру, был призван в Свещенное Лето 112 по Круголету Числобога (7488 от Сотворения Мира ) в шестой месяц Эйлет дня 28-го в 9 часов 048 части по Славянскому времени [по–современному: 11.05.1980 года в 09.00] Нахимовским РВК  города Севастополя, которому было глубоко наплевать на то, что Станислав Семёнович закончил Севастопольский судостроительный техникум по механической специальности [а следовательно – сам Бог морей и океанов Ний завещал отроку служить в Военно–Морском Флоте]. У РВК был явный недобор в команду 80 – поэтому вместо указанного в повестке мероприятия «Медицинское освидетельствование» было произведено военным комиссаром другое мероприятие, а именно – «Призыв на службу».
Станислав вместо посещения кабинетов с докторами был направлен в помещение  с  парикмахером, который и привёл причёску вышеназванного призывника в состояние, которое так любил упоминать бывший начальник штаба некогда могучей 182-ой бригады дизельных подводных лодок товарищ Вавилов Пётр Сергеевич (о нём подробнее в рассказе «Оправдание»), обладающим обширным полигоном лысины на голове (то есть вообще не имеющим волосяного покрова на вместилище мыслей), а именно: «ваша причёска должна быть короче на два сантиметра моей!». После чего Пониковского радеющий о надёжной защите великой и могучей Державы – СССР – военком отправил служить в РВСН [ракетные войска стратегического назначения] на космодром Байконур.
Отслужив положенный срок и помотавшись по необъятным просторам нашей некогда великой и непобедимой Державы, Станислав Семёнович в звании «старшина» вернулся на Родину – то есть в посёлок Голландия города Севастополя, где и проживали его родители, пришёл после месячного «отдыха» на своё прежнее место трудовой деятельности и жизнь его потекла бурным потоком.
Если кто раньше сталкивался с моими рассказами (а автор взял на себя смелость быть – так сказать – нештатным летописцем Станислава Семёновича Пониковского, с которым автора связывает долголетняя и прочная дружба) – то помнит рассказ «Приём топлива», в котором автор, описывая причины употребления внутрь организма Пониковского незабвенного изобретения Дмитрия Ивановича Менделеева (не разбавленного – хотя, впрочем, в последнее время многие авторы статей из Интернета оспаривают сие – мол, Дмитрию Ивановичу больше заняться было нечем, как разбавлять «шильце» водичкой до 40-процентной консистенции – у него и других забот хватало – но всё–таки будем придерживаться официальной версии!), когда он (Станислав) впервые попробовал спирт на вкус – помните – ему пришло приглашение на свадьбу от юной леди, к которой Стас был слегка неравнодушен. Так вот – о чём это я? – вернувшись из армии, бывший бравый старшина–десантник по просьбе прихворнувшего отца как–то отправился с утречка (а по армейской привычке Стас ещё долго потом просыпался в пол–шестого) поливать огород, находящийся эдак в 700 метрах от его дома.
В те годы (а это было Лето 7490 от Сотворения Мира (1982-е)) в Севастополе – особенно в садоводческих товариществах с водичкой было эдак напряжённо – воду давали по утрам и в строго ограниченном количестве, так что принцип: «Кто не успел – тот опоздал» действовал чётко, а тот факт, что это человеку можно объяснить – «Ну нет воды – потерпи сутки» – и люд поймут и потерпят, но растениям и посадкам этого не объяснишь, был строг и нерушим, поэтому люд старался использовать время подачи воды (а это было как правило – с 06.00 до 06.30 утра) «на полную катушку».
Вот и Стас встал, хлебнул чая из термоса (чтобы не тратить время на нагрев воды) с парой бутербродиков, и одевшись соответственно предстоящим мероприятиям, вышел на улицу совместно со своими «сотоварищами» с благой целью полить насаждения на семейном огороде. Пройдя свой 18-ый дом, он спустился по маленькому трапику и поравнялся с первым (от 18-го) и последним (по счёту дому) подъездом, рядом с которым стояла юная женщина с коляской, в которой дёргал ножками и ручками, улыбаясь во весь свой уже частично заполненный зубами рот, младенец мужского пола.
Левый товарищ – который с рожками и хвостиком, не преминул указать уволенному в запас старшине, что ктой–то до боли знакомый там видится на фоне недавно окрашенной стены, и посоветовал служивому попытаться «наладить отношения с неразумной» (по его словам), а также указал правому товарищу с голубыми крылышками, что не мешало бы и натянуть лук и поупражняться в стрельбе.
Купидон злостно проигнорировал слова отпрыска заведующего Преисподней, напомнив бестолочи, что Законы РИТА ещё никто не отменял, а посему – если Станислав хочет сотворить чистое своё потомство – то «нечего уже по вспаханному полю на тракторе разъезжать».
Станислав посмотрел вправо – это и была как раз та самая девица, которая столь необдуманно отправила Стасу приглашение на свою свадьбу, что и привело к тому, что старшина (тогда ещё старший сержант) впервые попробовал «огненную воду». Станислав замедлил шаги, и поравнявшись с девой, остановился, ничего не говоря. Девица, уже обабившаяся (то есть родившая сына – в отличие от молодки – которая родила дочь), увидев Станислава, отвернулась от его и начала энергично покачивать коляску с младенцем, который, не ожидая возвратно–поступательных движений, сначала недоумённо закрыл рот, а затем во весь свой богатырский голос заорал, таким образом выражая своё глубочайшее возмущение необдуманными поступками юной мамы.
Нина (а так звали молодую уже женщину – помните – я как–то написал, что «везло» Стасу на этих самых Нин) схватила отпрыска на руки и начала покачивать его, что–то вполголоса нашёптывая ему на ухо. Станислав понял, что юная мама (а она была на 2 года моложе Пониковского) разговаривать с ним упорно не желает, видимо потому, что в день свадьбы почтальон – а в СССР почта работала не в пример нынешней! – принесла невесте конвертик с номером поле-вой почты, в котором лежала копейка образца 1964 год, распиленная пополам с широковещательным криком Души защитника Родины: «Оцени себя и вышли сдачу». И как читатель уже видимо догадался – сдачи не оказалось.
Это уже потом, когда Станислав отойдёт Душой и сердцем, отношения с Ниной Сабельниковой у него наладятся – он даже будет вынужден (уже будучи через два года после описываемых событий курсантом Севастопольского Высшего Военно–Морского Училища) «отбивать» от неё надоедливых и непонятливых ухажеров, а потом ещё и познакомит с будущим её мужем – но это будет ещё не скоро, а поэтому Станислав также молча повернулся на 90 градусов влево и продолжил осуществлять выполнение мероприятий суточного плана под наименованием «поливка огорода»…
В начале 1983 года всё тот же Нахимовский РВК решил снова выполнить план – и, не долго думая, призвал бывшего старшину на переподготовку. Так как – ВДВ на полуорстрове как–то не наблюдалось, а в спецроте «Сатурн» в Казачьей бухте своих орлов девать было некуда, доблестный военком отправил  Пониковского в полк РЭБ, который квартировался недалече от бывшего «гранита науки» (читай рассказ «Свидание»), о который Станислав так и не сломал зубы, но изрядно понадкусал. Командовал сим полком – я уже указывал на этот факт – отец бывшего одноклассника Станислава в чине подполковника.
Рота «партизан», которой и поставили командовать Станислава, состояла из сотни мужиков, возрастом на 10–15 лет старше Пониковского. Но после командования 127 балбесами, у которых самый маленький разряд был «КМС» – то есть кандидат в мастера спорта по какому–то виду борьбы, и из которых только 17 человек были славянской внешности, старшинство в роте из мужиков, главной целью которых было не попасться на глаза начальству и побыстрее «отбоярить» переподготовку – а никому она и не нужна была (как впрочем и командованию – по мысли Станислава) было не особо обременительным. До обеда «партизаны» слушали лекции об антеннах и приёмах постановки помех, после обеда – не особо напрягаясь – отрабатывали навыки по разворачиванию и установке антенн (поверьте – дело муторное и хлопотное – особенно при хорошем ветре).
В последней десятидневке февраля полк подняли по тревоге и перебросили в среднюю часть Крыма на учения, широковещательно обозвав полк «красными». Там «партизаны» установили и развернули антенны, срочники уселись за пульты и начали «давить помехами» предполагаемого противника, а «партизаны» несли караульную службу и даже отличились как–то, поймав трёх «диверсантов» из лагеря «синих», причём на скручивание трёх морпехов сбежалось человек десять «партизан», которые от чистого сердца надавали хороших тумаков морским спецназовцам, ибо 35-летние мужики были злы, голодны, да и весили – в отличие от морпехов – немало в общей сложности. Несмотря на все приёмы рукопашного боя со стороны «чёрных беретов» «партизаны» с криками: «Ах ты, твою мать…» просто–напросто задавили противника своей численностью и массой…
Поэтому после возвращения полка с учений командир полка и построил роту «партизан» на строевом плацу и объявил им (читай начало), что больше держать их в полку смысла нет, а посему оставшиеся 8 дней они («партизаны») могут провести в кругу своих семей (у кого они есть – но таких было очень и очень мало – по–моему не больше 10 человек)., но чтобы… далее подполковник в понятных всем бывшим (и действующим) воякам выражениях объяснил, что он – как отец родной, идёт им навстречу, и что если они – дети непуганых лемуров и не окученных павианов поймаются патрулю – к ним придёт такой маленький зверёк, под названием «песец», который и покажет нарушителям и тупоголовым, что с ними будет, если…
Речь подполковника продолжалась минут 15, в течение которых строй стоял не шевелясь и не высказывая никаких эмоций. Пониковский откровенно скучал сзади командира и в уме прикидывал…

II. Развитие действия.
А вот тут мы снова перенесёмся в далёкий уже 1982 год. Как я уже отмечал – восстановление контакта с Ниной Сабельниковой у Стаса не получился, поэтому первый месяц своего пребывания дома после напряжённой армейской службы Стас как бы отдыхал от девичьего внимания. Мать «под очень большим секретом» рассказала сыну, что Нина Сабельникова в сентябре 1980 года познакомилась с каким–то мичманом, чей корабль был ошвартован на 33-м причале (напротив Голландии) – дальше – что там произошло – мама сделала очень большие глаза – типа «не знает» – но к маю 1981 года уже все знали, что Нина «в положении», поэтому в июле 1981 была сыграна свадьба, а ещё через четыре месяца бравый мичман с надрывным: «Как же ты меня задолбала» покинул её, оставив в одиночестве рожать сына.
Буквально за день до этого Станислав, возвращающийся из Нахимовского военкомата, где он становился на учёт как бывший военнослужащий, он встретил своего давно отслужившего (ещё до поступления в техникум) одногруппника по техникуму, который вкратце поведал ему о событиях, происшедших со Стасовыми соучениками, в том числе и о том, что первая настоящая, но абсолютно безответная, любовь Стаса – Валентина Игоревна Николаева – в 1981 году вышла замуж за одно чудо природы, «по ошибке зачатое, по ошибке рождённое» и только благодаря большой любви Вали к нему – но тоже по ошибке – ставшего её мужем, а в 1982 году родила дочь, отчего это «по ошибке существующее…» напилось и сбрило себе половину усов – видите ли ему не понравилось, что рассказывающий приехал и поздравил Валентину с прибавлением в семействе…
Стасу  тогда взгрустнулось, ибо в армии он как–то написал о Валентине и о своих чувствах к ней следующие строки, широковещательно назвав своё творение «Тишина»:
«На перевале опять тишина,
И погода вроде не мерзкая.
А со стенки смотрит Она –
Такая близкая, милая, дерзкая.
Здесь, в Афгане, бушует война,
Пули воют слепые и злые…
С фотографии смотрят глаза
Такие близкие и дорогие.
Как тогда – есть они и свои,
Льется кровь молодого солдата.
Часто грели глаза мне Твои
Леденящую сталь автомата.
На Кандагаре опять тишина,
Словно дома вечерний покой.
Мне теперь даже смерть не страшна,
Потому что Ты рядом со мной.
Я жалеть здесь не стану себя,
Знаю – будет порой нелегко,
Но я всё–таки встречу Тебя,
Хоть до встречи весьма далеко.
А сегодня в горах тишина,
И притих ветра горного вой…
А со стенки смотрит Она –
Хочет встретиться взглядом со мной».
Но не будем о грустном, ибо стихи хоть и от чистого сердца, но – не шедевр, с чем Стас всегда и соглашался…
«Но надо же когда–то начинать!» – подумалось маме Станислава и она как–то в конце мая (эдак ненавязчиво и осторожно) сообщила бывшему десантнику, что её, то есть маму, вместе папой и с ним, то есть Стасом, приглашает к себе на день рождения Надежда Васильевна Рогожина – у которой намечалось очередное семнадцатилетие (то ли третье, то ли четвёртое – Стасу было всё равно). Так как там – на очередном 17-летии – будет присутствовать супруг Надежды Васильевны – Александр Александрович (как его называл Станислав – Сан Саныч – он был преемником отца Станислава на посту Заместителя Начальника училища) и дщерь их – Нина Александровна [вы конечно будете смеяться – но я утверждаю – фактически в жизни Стаса Нины стояли как частокол – могуче и непроходимо], вследствие чего ему (Стасу то есть) необходимо выполнить два мероприятия:
– приготовить подарок совместно с отцом (тут мама сурово посмотрела на отставного адмирала, который только кивнул – ибо хорошо быть адмиралом в вверенных тебе войсках, а на супругу всякие там звания не влияют – недаром их (жён) надо всех награждать медалью «За мужество», ибо они всю свою сознательную семейную жизнь так и ведут – в замужестве!) Наде-жде Васильевне;
– приготовить подарок дочери (дщери – для любителей старины привожу х’Арийскую Руну «Дщерь» –   (Образ – «Дочь, дева на выданье, 16 лет») – не путайте с х’Арийской Руной «Эоръ» –   (Образ – «Нечто, вносящее разграничение»). Существенная разница!)
Если с первым пунктом «Марлезонского балета» (как любил говаривать Пониковский Семён Петрович) всё было просто и понятно, то вот со вторым пунктом Стасу вместе со своим отцом пришлось поломать голову. Ибо именин у Нины Александровны не намечалось и близко, Станислав её знал как подругу своей сестры – но и не более того, так что после долгого и продолжительного совещания, в ходе которого было отвергнуто много предложений пожелавшей по-участвовать в столь значимом событии матери Ольги Станиславны – типа духи, цветы и прочая, и прочая…
Надо сказать, что Станислав – благодаря значительному участию в процессе своего воспитания бабушки – Марии Ивановны – пребывал (да и сейчас тоже) в полной уверенности, что духи – это вещество, которое позволяет скрыть все пороки тела, а цветы – «красоте красоту не дарят» – пусть лучше живут и цветут в горшках (кашпо) или в палисадниках. К слову о птичках – Станислав своей будущей жене за всю жизнь дважды дарил цветы – первый раз, когда явился на первое свидание (букет был выброшен в корзину, так как Валентина Петровна заявила, что астры и нарциссы она терпеть не может, а любит исключительно розы и гвоздики), а второй раз – гвоздики с присно упомянутыми длинными ножками – на день свадьбы.
«Да-а-а, – подумается женской части моих читателей, – эко жадный Станислав, не может порадовать Душу и сердце женщины прекрасным букетом! С таким дело иметь нельзя!».
Но не всё так просто в этом подлунном Мире, как кажется на первый взгляд – об этом я уже неоднократно писал в своих рассказах. Давайте рассмотрим цветы, человека и окружающий Мир не с позиций вещей, а с позиций Энергетики. Из курса философии и марксизма–ленинизма (кои были обязательны при Советской власти при получении высшего образования) известно, что материя – это плотно сконцентрированная Энергия – то есть даже упёртые марксисты великолепно понимали суть вещей, вот только выводы у них были какие–то неправильные.
Что такое Энергия? Это способ Взаимодействия между Существами (не важно – одушевлёнными, неодушевлёнными, проявленными или непроявленными) в этом Мире Яви. Я уже описывал в своём рассказе «Свидание» о Тонких Телах человека. Так вот – все эти Тела –в том числе и Явное (физическое) взаимодействуют с окружающими Существами При–Род–ы – в том числе и при помощи волновых излучений. А теперь представьте себе тяжело больного человека. Те, кто ухаживал за таким человеком должны помнить состояние угнетения и тяжести на Душе – и не столько потому, что нормально здоровому человеку тяжело глядеть на безнадёжно больного, ибо понимает, что своим видом он только ухудшает Душевное состояние болящего – сколько от того, что искажённое Энергетическое воздействие больного человека находится в диссонансе с Энергетикой здорового организма.
Любой нормальный здоровые организм противится такому воздействию. А так как цветы (как и любые растения) – и это уже давно доказано – обладают памятью, способностью сопереживания, обмена информацией, привязанностью, осмысленностью в поступках и другими свойствами, присущими человеку – то есть Душой – то срезанные цветы – есть убитые цветы с искажённой Энергетикой. И вот молодой человек или мужчина, Душа и сердце которого излучает Вселенскую Энергию Любви приходит к своей девушке или женщине, также излучающей Энергию Любви с букетом цветов, излучающей Энергию Смерти.
И что же в итоге происходит? А подумай, уважаемый читатель сам! – в помещении, где живёт светлая, радостная, светящаяся всеми цветами Счастья женская Душа вдруг вторгается чёрная Энергетика Смерти – Энергетика разрушения. А ведь женщина – по мировоззрению Древних наших Предков – есть Поглощающая Энергетическая система – и вот в этот «сосуд Творца» молодой человек (мужчина), чьим образованием всю его сознательную жизнь занимались не Мудрые Предки, а последователи касты Бога Смерти и пустыни Сета (Иеговы)В, вместо напоминания о своих Чувствах, излучающих Энергетику Жизни и Радости «подсовывает» своей возлюбленной Энергетику Разрушения.
Вот почему у нас в Державе распадаются столько браков – во–первых – хорошее дело «браком» никто не называет; и во–вторых – слишком много Энергетики Разрушения приносят на свидание возлюбленные, тем самым наполняя «сосуд Творца» не Созиданием, а Разрушением. Поэтому, мой совет влюблённым мужчинам – дарите своим будущим половинкам не умирающие творения Всевышнего (просьба не путать Ра–М–Ха с Иеговой), а цветы в горшках или кашпо, а если у вашей любимой есть палисадник или собственный дом – посадите ей цветы на клумбу, чтобы они, пропитанные вашей Светлой Энергетикой, напоминали своими Излучениями вашей избраннице о вашем существовании и ваших Чувствах. Всё просто и заодно – будет и красиво, и с пользой для дела.
Итак, цветы и духи были отклонены. Наконец, после долгой и продолжительной дискуссии, было принято решение одарить дщерь Сан Саныча книгой и коробкой конфет. Для Надежды Васильевны семейный совет постановил приготовить:
а) парфюмерный набор (на усмотрение Ольги Станиславовны);
б) бутылку шампанского;
в) коробку конфет «Пьяная вишня».
Для Сан Саныча было предусмотрено приобретение бутылки армянского коньяка, до которого он и Семён Петрович были большие охотники (Стас так и не понимал – это что – у всех адмиралов такие закидоны были насчёт «по пять капель коньячку»)
И вот в один прекрасный день семья Пониковских, вооружённая пакетами с подарками предстала пред очами семьи Рогожиных, как Сивка–бурка перед травой.
После изъявлений вселенской радости по поводу прибытия столь ожидаемых гостей, троекратных лобзаний женщин и крепких рукопожатий мужчин, а также отвергнутой Стасом попытки именинницы прижать бывшего десантника к своей роскошной груди (Пониковский–младший ещё не забыл случая с прижатием женских прелестей в музыкальной школе) и обцеловать его, представители семьи Рогожиных (отсутствовал их сын, который в чине старлея служил где–то в районе Советского Заполярья)  впустила представителей семьи Пониковских (также в неполном составе – отсутствовала сестра Станислава – Валентина, которая в описываемый период времени училась в Институте иностранных языков) в свою трёхкомнатную квартиру.
В это время – после окончания церемонии приветствия, снятии обуви, передачи пакетиков с подарками (за исключением книги и коробки конфет, которые предназначались для дочери Сан Саныча) открылась дверь и из расположенной справа от входа двери вышла девица 19-ти с копейками лет, которая – как справедливо рассудил Станислав – была не вроде мебели, а именно той дочерью Сан Саныча, к которой на смотрины – как услужливо подсказал в ухо Везельвул Стасу, и привели бывшего бравого десантника, воспользовавшись «благоприятным моментом», как тут же уточнил товарищ с пяточком на мордочке…
– Стас, обращаю твоё внимание, – прошептал хвостатый, – что увиденный тобою индивид женского пола есть ещё не самый худший представитель лучшей половины человечества. Оцени, товарищ старшина: глаза – серые, стальные – следовательно, с характером. Далее – рот – не большой и не маленький, целоваться можно (тут товарищ с козлиными ножками слегка замолчал – видимо вспоминал свои ночные похождения с Лолой – читай «Свидание»). Губки – да я бы ей хоть счас отдался! – от представленной картины у чертёнка аж закрылись глазки. – Слышь, отроче, дывись – а грудь, а бёдра, а…
Станислав щёлкнул «сотоварища» по челу (не путать с лбом – «лоб» – это то, что сейчас называют «макушкой» – отсюда и «Лобное место» – то есть возвышение, на котором казнили преступников, и отсюда пошла поговорка «Семь пядей  во лбу» – то есть когда ребёнок достигает примерно 12-летнего возраста и роста примерно 124,5 см)
– Тихо, баламут, – прошептал Пониковский–младший Везельвулу, но тот не услышал, так как в данный момент крутился на левом плече в поисках Купидона, при этом до уха Стаса долетали обрывки его бормотания:
– И где этого птеродакля носит? Сволочь… Тунику порву… Оторву… и скажу, что так и народился… Ворошиловский, блин, стрелок… Да я его счас…
Пониковский схватил правой рукой озадаченную Сущность Тёмной Нави и засунул её себе в карман рубахи. В это время он почувствовал довольно болезненный пинок отцовского кулака в левый бок, и понял, что родители (его) не спят и всё замечают, а родители (её) стоят и ждут – когда наконец это неразумное дитя 21-го года от рождения наконец сообразит повернуться к Ниночке и хотя бы для начала вручить подарки. Стас, наконец упрятал «сотоварища» в карман, и по-воротил свой лик и телеса в сторону плода любви четы Рогожиных, которая стояла около двери в простеньком платьице небесно–голубого цвета с бантиком на задней части тела и потупленными долу очами…
– Нина Санна, это – тебе! – бодро выпалил Станислав, протягивая пакет представительнице лучшей части человечества. Родители (и его и её) скривились, но никто ничего не сказал. Далее Станислава вдруг прорвало:
– Прекрасно выглядишь! Разреши проводить тебя!
Куда проводить – никто не понял, да и Стас, скорее всего, – тоже.
–Ты о чём там, чудо еловое, бормочешь? Та что, полено осиновое, несёшь? Это тебе не твоими сынами Средней Азии командовать! – из кармана рубашки Станислава донеслась гневная ти-рада Везельвула. – Да очнись ты, безтолочь худая, да тащи её в комнату…
Стас остановился в растерянности. В такой же растерянности пребывали и родители Стаса и Нины. Наконец первым очнулся Семён Петрович.
– Сан Саныч, забирай Надежду Васильевну, пошли к столу, отметим день рождения. Станислав, – отец грозно воззрился на своего отпрыска, – не стесняйся, покажи Ниночке – что ты там ей подарил, да и поговорить вам найдётся о чём – мы вам мешать не будем…
С этими словами он галантно подхватил свою супругу под локоток и, дождавшись когда Сан Саныч произведёт такие же манипуляции со своей супругой, сделал шаг в направлении столовой (которая была расположена прямо по ходу движения). Через минуту прихожая опустела, и дверь в столовую закрылась – видимо родители обоих молодых людей решили, что нечего неокрепшим Душам употреблять спиртное – а когда дело дойдёт до чаепития, то…
Станислав стоял в растерянности, и было заметно, что Нина пребывала в таком же состоянии. Наконец, она оторвалась от лицезрения паркета собственной квартиры, и подняв на Станислава свои серые глаза (от чего Стаса вдруг сжалось сердце и как–то неприятно засосало под ложечкой), сказала мягким грудным голосом:
– Показывай, что ты там принёс.
Стасу стало легче, он вышел из состояния лёгкого ступора и, раскрыв пакет, извлёк из него коробку конфет, а затем и книгу.
– Это – тебе! – отчего – то в горле Стаса сделалось сухо и язык начал цепляться за всё что можно. Зубы мешали, дышалось с трудом, глаза упорно не хотели подыматься, чтобы увидеть дочь именинницы.
Нина, скорее всего испытывала такое же состояние, ибо приняла подарки дрогнувшей рукой и каким–то прерывающимся голосом сказала:
– Заходи, покажу тебе свою комнату…
Стас вошёл вслед за девушкой, которая положила подарки на письменный стол и стояла посреди комнаты, и остановился, поражённый. В небольшой комнате стояла кровать, заправленная сверху пледом (или покрывалом), в правом дальнем (от двери) углу кровати лежала небольшая подушка. За кроватью стол шкаф со стеклянными дверцами, на полках которого стояли какие–то учебники и тетради.  Слева от кровати стоял небольшой продолговатый стол, на котором возвышался магнитофон «Маяк–5» с баббинами, и большой стол «для занятий и письма» – как люби-ли говорить ранее – с водруженными на его поверхность книгой и коробкой. Окно закрывали тюлевые занавески и шторы красного цвета, практически задёрнутые, от чего в комнате Нины царил  лёгкий полумрак
– И чего стоим? Кого ждём? У ней всё готово – вперёд, Славяне! Эх, вспоминаю как у Юрася Никитина описано – ему мой прадедушка рассказывал: «Прижал Адам Еву к яблоне. Дерево трещит, Ева пищит, яблоки осыпаются, как Ньютону на тыковку…» Вот это жизня-я-я!
Сущность с хитрыми глазками–пуговицами снова вылезла из кармана и теребила Стаса за рукав. Но всё было тщетно. Какая там Ева, какая яблоня с прадедушкой? Перед ним стояла Богиня во плоти, и в окружающем эфире звенела Небесная музыка космической Гармонии и Счастья.
Стас как–то по–новому взглянул на Нину, и неведомая струна в его сердце завибрировала и зазвучала радостно, наполняя Космос столь уже подзабытым Стасом чувством нежности и восхищения. Лицо Нины отчего–то раскраснелось, и она, сделав шаг влево, присела на краюшек кровати. Она смотрела на Стаса не отрываясь, и последний начал чувствовать, что его лицо тоже начинает полыхать и рдеть, уши стали обжигающе–горячими, а ноги непроизвольно возымели желание подкоситься.
Чтобы не рухнуть посреди девичьей спальни, бывший бравый вояка сделал шаг вперёд и опустился пятой точкой в непосредственной близи от источающего жар и какие–то флюиды тела Нины. Всё замерло, время остановилось, и оба смотрели друг на друга, и не могли насмотреться. Говорить было не о чем – всё и так было понятно и читалось во взглядах. Станислав не рассказы-вал автору – что он там увидел в серой глубине глаз Нины, но потому – как он надолго и много-значительно замолкал  – было ясно, что именно в этот момент между ними произошло то, что однажды какой–то шутник назвал «любовь с первого взгляда»…
Через некоторое время, вполне достаточное для того, чтобы Семён Петрович с Сан Саны-чем в сопровождении своих дражайших половин – Ольги Станиславовны и Надежды Васильевны – употребили сначала «за прекрасную во всех отношениях именинницу, дай Бог ей ещё сто лет жизни», затем всё это дело повторили через несколько минут, заполненных поглощением закуски и деликатесов, приготовленных «новорождённой» – под благовидным предлогом: «За наших милых жён» (ибо это для офицеров ВМФ – святое!). Через некоторое время последовал традиционный третий тост «За тех, кто в море», который и был выпит адмиралами стоя, а их половинками – сидя. Четвёртый тост касался исключительно здоровья детей, которых Творец послал отмечающим радостное событие в жизни Надежды Васильевны.
После выполнения вышеперечисленных мероприятий, адмиралы решили перекурить, для чего вышли на балкон, дверь на который находилась в правой стенке залы. Адмиралы вышли, а их супруги завели разговор, суть которого касалась исключительно вещей, постоянно интересующих женщин (мне ли, мужику, судить о них?), но почему–то упорно заканчивающихся вопросом – «Интересно, а что там наши дети делают» – и как читатель может самостоятельно догадаться – вовсе не телодвижения брата Нины и сестры Стаса интересовали дам. 
После того, как адмиралы «провентилировали свои лёгки свежей порцией никотинчика» родители обоих решились пойти и посмотреть – а что там происходит с их детьми. Тихонько открыв дверь в залу, они вышли чуть ли не на цыпочках, и подошли к полуоткрытой двери дочери Рогожиных. Как потом рассказывала сыну Ольга Станиславовна – два тела сидели как церковные мышки на кровати, поворотясь друг к другу, и между их глаз проскакивали какие–то едва заметные искорки. Оба молодых человека никого не видели и не слышали, ибо Сан Санычу пришлось раза четыре сказать, безполезно  колыхая струи эфира: «Дети, пошли пить чай»
Дети, 21 и 19 лет, сидели и ничего не слышали и не видели. Наконец, когда Семён Петрович решил переместиться поближе к приглашённым, паркетина под ним хрустнула и дети «очухались» (выражение отца Стаса). Стас и Нина встали и, повернувшись в сторону двери, направились к выходу. Лица обоих были красные, глаза горели как у Павки Корчагина при постройке узкоколейки…
Наконец, все «чинно–мирно–благородно» расселись вокруг праздничного стола. Сан Саныч поинтересовался у Стаса – а не имеет ли он желание выпить с отцами за здравие Надежды Васильевны, на что бывший вояка чётко и ясно ответил: «Нет».
– Ну а мы с Семён Петровичем… Как ты по пять капель? – ничуть не обидевшись (а скорее всего и радуясь, что новый знакомый дочери воротит свой взор от спиртного) супруг именинницы твёрдой рукой разлил по рюмкам шампанское для дам, причём Нина также отказалась от «горичительного» под одобрительный взгляд Ольги Станиславовны, а затем не обидел и себя, любимого.
– Ну, дай, Бог, чтобы не последняя! – провозгласил Сан Саныч, и спиртное переместилось из хрустальных ёмкостей в другие…
Станислав и Нина сидели и от нечего делать не знали – куда деть свои руки, ибо про чай как–то подзабылось, а кроме спиртного на столе стоял яблочный сок, который ни Стас, ни как потом оказалось и Нина, попросту не переваривали…
– Так о чём вы там разговаривали – разрешите поинтересоваться? – вопросила мама Стаса, пытливо смотря на горящие лица сына и Нины. Стас не знал – что ответить – ибо вдруг оказалось, что те полчаса, которые ушли у взрослых на первичные поздравления, они с Ниной после того, как сели рядышком на кровати, вообще не сказали ни слова.
– А где же чай, а Надежда? – спросил именинницу Семён Петрович, своим адмиральским взором сразу оценивший обстановку и всё понявший. – Надь, иди за чайником, они сами разберутся…
Надежда Васильевна грациозно выпорхнула из–за стола и убыла на кухню…

III. Предварительная.
Роман Станислава Семёновича с Ниной Александровой развивался бурно и страстно. Но встречались они не очень часто – Стас плавал на белом пароходе, приписанном к Черноморскому Филиалу ЦНИИ им. академика А.Н. Крылова (знаменитого своей фразой: «Образование ещё не есть Образованность», которую Стас неоднократно приводил в диспутах на просторах Интернета своим оппонентам, утверждавшим, что расшифровка аббревиатур, кои есть суть Славянских Слова, неверна и чтобы он, то есть Стас, читал чаще Словари этимологические и всяко разные…), а Нина продолжала свою учёбу в СПИ.
Как я уже указывал, воспитание Стаса было спартанское, в те «застойные» годы о половом воспитании в школе как–то не задумывались и внимание на это у младых будущих строителей коммунизьма не акцентировали, вследствие чего отношения юноши и девушки дальше поцелуев не заходило, хотя периодически грудь Нины и ощущала прикосновение загрубевшей в степях Казахстана ладоней Станислава, но, честно говоря,  Стасу даже в голову не приходило попытаться идти дальше этого и «освобождать» на свиданиях тело Нины от одежды. Долго ли, коротко, но всё равно когда–то юноше (мужчине) – если у него действительно есть чувства к девушке (женщине) – надо выбирать – либо просить руки возлюбленной, либо уходить. Стас уходить не стал, а в декабре 1982 года в присутствии своих родителей и родителей своей будущей половинки сделал Нине Санне предложение, которое благосклонно было принято. Тогда же было отнесено заявление в ЗАГС, родители обговорили все вопросы, касающиеся отмечания столь значимого события, но, по предложению Сан Саныча (осторожный был товарищ), обручальные кольца решили купить за неделю до росписи в ЗАГСе.
Все подумали, сказали «Одобрям–с», и на этом симпозиум старшего поколения был закрыт, родители удалились, а молодёжь прошествовала в комнату Нины, включили «Маяк минус пятый» и под тихую музыку и песни Джо Дассена легли рядышком (не подумайте ничего такого – одетые). Стас положил – как всегда – голову на неизменную подушку, а Нина – на согнутую правую руку будущего мужа, крепко прижавшись и обняв обеими руками плотно налитое тело Станислава. Сознание обоих унеслось в мир грёз, они закрыли глаза и притихли, влюблённые и счастливые…
Но, как говорится – человек предполагает, а Боженька – располагает. В конце января 1983 года повестка из Нахимовского РВК осчастливила Станислава, что Родина в опасности и он обязан явиться первого февраля в военкомат с целью дальнейшего убытии в воинскую часть на переподготовку.
«Сотоварищи» Станислава – Везельвул и Купидон – осчастливили последнего, что:
а) рогатый – «на улице холодно, шапка на рогах не держится – поэтому голова мёрзнет, мне служить не надо…» категорически уклонился от выполнения священного долга по защите просторов великой и необъятной, и остался дома, тихо радуясь свободному времени, которое можно было провести более грамотно и содержательно, нежели хозяин, а именно – встречаясь с Лолой (правда при этом надо было избегать встреч с Лилит – ну уж тут – как кому повезёт);
б) «сбитый лётчик» заявил во всеуслышанье, что строевые смотры ему до чёртиков надоели и он берёт заслуженный отпуск сроком на те самые 45 суток, что были установлены Родиной и Нахимовским РВК на повышение качества и отработку новой воинской специальности бывшего десантника.
Всё, что там (на повышении и отработке) происходило, мною уже описано, и вот, получив расчёт, предписание и увольнительную, старшина Пониковский Станислав Семёнович 7 марта 1983 года в 15 часов 02 минуты вылез на остановке «Верхняя Голландия» и бодрячком направился к третьему подъезду своего родного 18-го дома.
Впереди было 8 дней отдыха, которые Станислав планировал провести вместе с Ниной, за-тем ещё неделя – и печать в паспорте обоих будет широковещательно указывать, что они теперь не просто так – а ячейка социалистического общества…
Поднявшись от остановки метров двадцать вверх по дороге, Станислав повернул на 60 градусов влево и направил свои стопы к родному дому. Пройдя небольшую площадку, которая заканчивалась подъездом номер 4, в котором на втором этаже жила его будущая супруга, Станислав поднял голову и посмотрел на окно Нининой комнаты. Окно было занавешено, и ничего такого Стас там не разглядел. Всё было как обычно, поэтому бравый старшина в серой шинели довернул телеса свои ещё на 30 градусов влево и начал движение в сторону подъезда номер два, где он и проживал на третьем этаже с родителями.
Надо отметить, что перед 18-м домом находился что – то вроде парка с небольшой площадкой, на которой Стас с товарищами (не путать с Везельвулом и Купидоном) играли в футбол. Среди рядов деревьев были проложены дорожки и стояли скамейки. Подойдя к середине расстояния между третьим и своим, вторым, подъездом, Станислав вдруг остановился. Увиденное его поразило. На скамейке, под деревьями – прямо под окнами его квартиры – сидела Нина Александровна в обнимку с каким–то старшиной второй статьи, одетым в чёрную курсантскую шинель с шевроном с двумя полосками (второкурсником) и шапку.
Так ведь не просто сидела, а ещё и целовалась взасос, причём (что больше всего возмутило Пониковского) правая рука наглеца находилась в районе выступающих верхних полукруглых частей тела будущей жены старшины и производило там какие–то непонятные манипуляции, что было заметно по периодическому оттягиванию и опусканию левой части пальто Нины. Глаза Нины были закрыты, а вот глаз нарушителя нравственности и целомудрия Стас не видел. 
Первым же желанием бывшего десантника было подойти и от всей души въехать курсанту в челюсть, да так, чтобы тот надолго запомнил – как это можно лезть к чужим невестам. Стас выдохнул, и набычившись, начал передвигаться в сторону злополучной скамейки, на которой сидела не менее злополучная пара. Дышал Станислав тяжело, кулак правой руки сжимался, а тело всё напряглось в преддверии схватки с покусителем.
Но что значит женская сущность. Стасу оставалось дойти до пары ещё пять шагов, как глаза Нины открылись и она, широко их открыв, уставилась на него, пытаясь что–то сказать, но рот её был закрыт в поцелуе. Наконец, она очнулась и двумя руками выдернула правую руку курсанта из своего пальто. Курсант понял, что дело обстоит как–то не так, оторвался от лица Нины и обернулся. Увидел он перед собой массивную фигуру, облачённую в серую шинель, такую же шапку и гневно горящие глаза, снизу которых играли желваки скул, а ещё ниже угрожающе белели два ку-лака. Вся фигура подходящего в молчании товарища ясно указывала курсанту, что его «сейчас будут бить, и возможно – ногами…»
Тут со скамейки встала Нина и сделала шаг навстречу Стасу, закрыв своим телом курсанта. Стас остановился, ибо даже всё увиденное никогда бы не заставило Стаса поднять руку на Нину. Та же в свою очередь, повернулась к несостоявшемуся мужу (а это уже было Пониковскому ясно – как Божий день), взяла под руку вставшего курсанта и пошла от Стаса, великолепно зная, что последний не посмеет ударить ни её, ни того, кого  она вела сейчас под руку.
Станислав сник. Кулаки разжались, на сердце стало тоскливо. Медленно он повернулся, за-шёл в свой подъезд и поднялся к своей квартире. Дверь молча открылась (мать, оказывается, всё видела с балкона) и Станислав зашёл домой. В это время из дальней комнаты вышла в клубах папиросного дыма бабушка Станислава Мария Ивановна (она курила исключительно «Беломорканал» Ленинградского производства). Посмотрев, как Стас тяжело снимает и вешает на вешалку шинель, снимает шапку и сапоги, Мария Ивановна сказала: «Зайди ко мне»
Переодевшись в «гражданскую форму одежды», Станислав зашёл в комнату бабушки и сел на стул. Мария Ивановна не стала ничего доказывать или объяснять, а просто сказала:
– Стас, посмотри на эту ситуацию с такой стороны: «А кому больше повезло». Пока будешь смотреть – иди вытряси ковры…
Больше ею ничего сказано не было. Станислав, не отвечая, в молчании встал и начал собирать ковры. Для того, чтобы вытрясти все ковры, необходимо было:
а) свернуть их в «рулончики» и положить в коридоре;
б) брать по 3 штуки, выносить во двор к деревянной перекладине, установленной перед обрывом специально для этой цели;
в) орудуя «выбивалкой» и веником, вытрясти ковры по очереди, скатывая вытрясенные опять – таки в «рулончики» и помещая их на скамейку, расположенную справа от перекладины;
г) закончив вытруску, отнести свёрнутые ковры домой.
Продолжать процедуру до тех пор, пока все 9 ковров не будут вытрушены (это на «малой приборке», как говорил Семён Петрович. На «большой приборке» к ним добавлялись ещё 4 ковра, развешанные по стенам комнат).
Когда Стас пошёл на третий «заход» и ему оставалось вытрясти последние два ковра, к скамейке, где уже лежал вытрушенный и свёрнутый первый ковёр, приблизилась та, о которой Стас вспоминал все 37 суток повышения боеспособности страны в части и в поле. Нина подошла и остановилась возле скамьи. Стас прекратил махать «выбивалкой» и посмотрел на предмет своей страсти, убитой напрочь курсантом и обстоятельствами. Нина молчала, потупив взор, что Стасу напомнило их первую встречу…
– Ты хотела мне что–то сказать? Говори – я слушаю, – обратился Станислав к Нине.
Та молчала, как Лиза Чайкина на допросе в гестапо. Стас с одной стороны и понимал её – ибо сам в такой же ситуации вряд ли бы нашёлся что сказать…
Молчание затягивалось, и Стасу уже было не ясно – то ли продолжать вытруску оставшихся двух ковров, то ли всё же добиться от Нины объяснения причин. С одной стороны, Пониковский понимал, что курсант – будущий офицер – при Советской власти – был более лучшей партией для девушки. С другой – он же плавал, был на хорошей должности, получал прилично, в августе сего года планировал поступление в СПИ …
В глазах Нины стояли слёзы, но она упорно молчала и смотрела на Станислава, у которого в этот момент было такое же состояние, как и в тот злополучный июньский вечер 1976 года на выпускном в школе. Сердце сдавило, дыхание было спёртым, и в голове крутился только один вопрос: «За что? Что я такого сделал?»
Наконец Стасу затянувшееся молчание надоело и он сказал:
– Нина, если есть что сказать – говори. Если нет – иди отсюда, не трави душу – и так погано!
После чего отвернулся и стал с нарочитым тщанием мести висящий ковёр веником. В воздухе было молчание. Когда через пять минут Стас повернулся, то увидел медленно уходящую фигуру Нины и понял, что не судьба...
Потом он вспомнил слова бабушки и попытался ответить на вопрос – а кому всё–таки больше повезло, но ответ упрямо не шёл к нему. Станислав закончил вытруску ковров, скатал их и взвалив на плечо, пошёл домой…

IV. Соучастие.
И всё бы было ничего, если бы…
Как я уже упоминал, Станислав плавал на белом пароходе, занимал там довольно приличную должность и слыл довольно уважаемым человеком. Поэтому механические тела корабля, узнав, что у Станислава в конце марта 1983 года «созрела» свадьба, то механическое сообщество решило, что сей процесс на самотёк пускать никак нельзя, а посему начало усиленно готовиться к столь знаменательному событию в жизни товарища. Строились планы и готовились подарки.
Однако…
15 марта 1983 года Станислав Семёнович вышел на работу. Придя на корабль, он представился капитану, доложил, что отслужил без замечаний и готов с новыми силами поддерживать техническое состояние корабля в полной боевой готовности. Командир прочувствовал и поинтересовался – когда бы тот хотел заступить на вахту, учитывая то обстоятельство, что в конце месяца ему придётся дать недельку отдыха, чтобы он – Станислав то есть – насладился обществом молодой супруги.
Станислав Семёнович утешил командира, сказав, что свадьбы не будет, поэтому дни вахт для него не играют теперь уже никакой роли. После чего, обсудив ряд мероприятий по поддержанию технической готовности корабля, капитан и Станислав расстались. Зайдя к себе в каюту, а Стас жил вместе с электромехаником, несостоявшийся муж поведал товарищу и своих злоключениях. К обеду об этом знал весь экипаж. Наверное, раньше друзья были какие–то другие – теперь, в нынешнее время, дружбу всё определяют по количеству денег в кармане, а вот в советские вре-мена друзья были настоящими. Поэтому механическое сообщество в тайне от Стаса собралось и постановило – раз подарки приготовлены, приглашение к свадьбе у всех на руках и никто их не забирал (Стас об этом даже и не думал), то:
а) соберём данные о всех знакомых незамужних девицах;
б) составим списочек по алфавиту;
в) начнём знакомить Стаса по порядочку – где–нибудь и всплывёт его «счастье».
Чем был хорош советский флот – это тем, что период времени между «сказано» и «сделано» было минимальным. К утру следующего дня был составлен списочек на двух листах с 40 фамилиями, затем был вызван Станислав в кают–компанию и поставлен перед выбором: либо начинаем знакомство с конца списка, либо – с начала. Третий вариант даже не рассматривался…
Понимая, что от товарищей так просто не отделаться, Пониковский на свою голову согласился. Дополнительно обе высокие договаривающиеся стороны пришли к соглашению, что начинать надо с начала списка. Первой стояла Азарова (однофамилица нынешнего премьер–министра «незалежной и самостийной» Инна Вячеславовна, на встречу с которой Стас и отправился в ближайшую субботу.
Надо сказать, что у Стаса были свои правила знакомства с девушками. При первой встрече Стас осторожно узнавал – а что бы хотела получить или куда бы имела желание сходить юная дама на первом свидании – и ставились перед ней шесть предложений:
а) прогулка по набережной;
б) поход в кафе;
в) посещение бара;
г) встреча в ресторане;
д) посещение кино;
е) культпоход в театр.
Инна Вячеславовна была девицей видной, с накрашенными волосами и чувственным ртом, поэтому долго не думала и ознакомила будущего ухажёра своим видением «культурной программы»:
1) для начала зайдём в кафешку;
2) далее – если всё будет нормально – можно и в кабачок зайти, посидеть, выпить;
Далее – если ей всё понравится – то на следующем свидании можно и сходить в ресторан.
После ознакомления с выше озвученной программой Станислав довольно холодно сказал подруге: «Бывай», и ушёл от неё, чем поверг девицу (как потом рассказывали Стасу) в состояние полного ступора.
Дело в том, что во времена обучения в техникуме Станислав Пониковский устроился на работу на пол–ставки в медвытрезвитель в отделе профилактики. Поэтому в течение 2,5 лет он, совместно с сотрудниками милиции, посещал рестораны и прочие питейные заведения, так что жизненных наблюдений – кто туда ходит, зачем и почему у Стаса хватало, в связи с чем настойчивое желание девицы начать знакомства с посещения этих «злачных» с точки зрения Пониковского мест, ему говорило о многом.
Вторая девица была явно нерусской наружности, явилась на первую встречу «под хмельком» и всем своим поведением давала понять Станиславу, что она девочка простая, за определённую мзду готова на всё, чем сразу же привела последнего в состояние тихого бешенства. Отведя в сторонку своего товарища по экипажу, Стас тихо, но чётко объяснил последнему, что не только гулять, но и даже общаться с пьяными проститутками он не намерен, а посему – будь мил друг – разверни свою протеже на 180 и дай ей коленом под зад, чтобы катилась к едреней Фене. Товарищ всё понял и отправил девицу в «свободный полёт» по поиску новых денежных ухажёров…
Ещё раз повторюсь – Станислав скрягой не был, просто ему было противно поить и кормить за свой счёт любительниц «крутить динамо», с которыми он довольно часто встречался во времена своей работы внештатным сотрудником милиции в медвытрезвителе…
И вот, в следующее воскресенье Стас был приглашён на встречу с третьей кандидаткой (по списочку, ессно) – Елизаветой Павловной Базаровой, которую должен был привести на встречу Серёга – сосед по каюте…

V. Отцы и дети.
Апрель месяц – хорошее время года в городе–герое Севастополе. Уже тепло, но ещё и не жарко – благодать. Природа расцветает, стряхивая с себя остатки долгого зимнего сна, навеянного Богиней Марой, которую «шибко грамотные» славяноведы почему–то упорно именуют только Богиней Смерти, забывая Её положительную роль в процессе Отдохновения, Успокоения и Восстановления сил Природы. Закончив свой служебный день, в 12.00 Станислав Семёнович Пониковский одел на себя «парадно–выходной костюм» и поехал на катере из Инкермана (Белокаменска) в город.
– Слышь, ухажёр недоделанный, ты стрелы–то приготовил, лук смазал, почистил, прицел выставил? – задал вопрос Купидону, примостившемуся на правом плече «парадно–выходного» костюма, мелкий пакостник с хвостом и рожками.
– Я – как пионер – «усегда готов»! – был получен ответ.
– Ага, дождёшься тут с тобой. Где ты был, когда Нина уходила от Стаса, а? Что–то я твоей рожи недобитой Купидой, не наблюдал тогда поблизости…
– Тебя тоже не было, – огрызнулся товарищ с голубыми крылышками…
– А меня там и быть не должно – не мой ВУС . Моё дело – маленькое – «чтобы такого сделать плохого», правда, Стас?
Стас согласился и задумался над своей жизнью и вообще – «А почему мне так с девушками не везёт?»
– А потому что мямлишь ты с ними. Неча тут сантименты с женским полом разводить. «Женщина – раз лежать, и два – тиха!» –  помнишь  как  у  Жванецкого.  А  ты  всё:  нельзя  до свадьбы, они же такие хрупкие, блин…
– А сам–то, – хихикнуло с правого плеча. – Ты себя – когда с Лолой  – со стороны хоть видел? Молчал бы уж в тряпочку. Эх-х-х, слышь, Стас, а зачем мы в город едем?
Стас объяснил «сотоворащиам», что цель поездки – знакомство с двоюродной сестрой электромеханика белого парохода Елизаветой Павловной Базаровой – а там – как выйдет…
Катер доставил прилично одетого молодого человека с дружками к набережной Севастопо-ля на площади Нахимова, которая и привела Стаса к колоннаде Графской пристани, между колонами которой маячила фигура Сергей и миловидная девица с круглым лицом, голубыми глазами, полноватой фигурой, в которой присутствовало всё – но «без фанатизма», как любил говорить Стас, одетая в понравившееся почему–то сразу Стасу платье, поверх которой был надет лёгкий свитер.
Рядом с девушкой находились двое тел, внешний вид которых почему–то сразу понравился Везельвулу и Купидону. На левом плече девицы сидела настолько миниатюрная миловидная чертовочка, что Везельвул, увидя её, сплюнул и пробормотал: «Что творится на белом свете, Господи, – мельчают все, даже черти». На правом плече примостилось Божье создание в жёлтеньком платьице и таких же кружевных панталончиках. Увидя Купидона, она вспорхнула с плеча девушки и, переместясь к Стасу на плечо, сразу же представилась: «Виола», после чего затараторила, размахивая руками и чуть не сталкивая Купидона со «штатного» места. Купидон помрачнел и, сказав Божьему созданию: «Давай отлетим в сторонку и не будем никому мешать», вместе с нею растворился в просторах Бытия. 
Сергей представил обоих друг другу и, сославшись на какие–то ещё не выполненные дела, покинул молодых людей. Стас посмотрел в голубые озёра глаз Елизаветы и как–то сразу ему расхотелось задавать контрольные вопросы.
– Пройдёмся? – на всякий случай вопросил он, с чем девушка немедленно согласилась. Иногда Стасу нравилось пошутить, и он продолжил, почему–то смутившись. – Куда направим стопы свои?
– Мне всё равно, давай прогуляемся. – услышал Станислав в ответ…
Оглянувшись, Станислав заметил, что Везельвул что–то втолковывает на ухо маленькой чертовочке, которая с серьёзной мордочкой слушала его и кивала головой.
– Стас, она наша. Её зовут Лози! – проинформировал Пониковского рогатый и снова вернулся к прерванному разговору с чертовкой. На этом мы их и оставим – им было что рассказать друг другу…
А Стас с Елизаветой прогуляли до 18.00 по улицам города, после чего юная дева заявила ухажёру, что ей необходимо быть дома.
– Нет проблем! – ответствовал Станислав и на троллейбусе №7 довёз девушку до её остановки.
– Где твой дом? – поинтересовался Пониковский.
Оказалось, что дом находится в 20 шагах от остановки. Станислав выразил готовность проводить девушку до подъезда, так как та сообщила, что она живёт на первом этаже. Елизавета не препятствовала.
В это время Купидон, галантно поддерживая Лози под локоток, усадил её на правое плечо хозяйки, после чего переместился к Стасу.
– Хорошо-о-о-о! – пронеслось в эфире, после чего наступила тишина.
Через минуту буквально Везельвул сказал Виоле: «Бывай, красавица!», и та перескочила на левое плечо Елизаветы, повернулась и помахала на прощание рукой
Станислав проводил девушку до дверей подъезда, убедился, что та с «подругами» зашла в подъезд и со спокойной совестью направился на остановку…
Через Серёгу Пониковский договорился снова с Елизаветой о встрече, на что сосед по каюте посоветовал Стасу дурью не маяться, а взять номер телефона у девушки и не использовать его в роли почтальона…
В течение месяца Станислав видел Елизавету только один раз – та училась в Симферополе на втором курсе – и домой приезжала лишь на выходные, а часто в эти дни Станислав с кораблём выходил в море. Наконец где–то в середине июня месяца корабль Пониковского стал в ППО и ППР , совмещённый с навигационным, – так что Станислав и Елизавета стали встречаться чаще – практически в июле они виделись чуть ли не через день.
На них молодые люди гуляли по набережной и беседовали о чём–то – о чём – уже по прошествии стольких лет Станислав автору так и не мог сказать – и вроде обо всём, и в то же время – ни о чём. Единственное, что удалось выяснить Стасу, что родители Елизаветы были не против её встреч со Станиславом, да и осторожно (как по секрету сообщила Виола Купидону) намекали дочери, что не мешало бы и им встретиться с молодым человеком, так сказать – очно.
Весь месяц июль Елизавета пыталась заставить Станислава, который уже к этому времени подал документы в Севастопольский приборостроительный институт на вечерний факультет, плотно засесть за математику и физику, и даже дала Стасу задачник для поступающих в ВУЗы. Станислав не стал говорить ей, что с сентября прошлого года он периодически появлялся на курсах подготовки к поступлению, на которых его преподавательница математики с фамилией Агеева (имя и отчество ей к сожалению выветрились из памяти Пониковского)  постоянно «тюкала» Стаса по темечку для улучшения памяти и повышения усидчивости и прилежности, чем–то напоминая Станиславу его первую учительницу по математике Давыдову Юлию Никола-евну14.
Но ни Елизавете, ни Агеевой Станислав никогда не рассказывал, что возвращаясь после прогулок на свежем воздухе он, отрывая своё время от сна, сидел до 03.00 ночи и освежал в памяти свои знания. Но это к нашему рассказу не относится, так что продолжим, товарищи, нашу, так сказать, «лекцию» о жизненных перипетиях Станислава Семёновича.
Где–то на пятой или шестой встрече, товарисч Пониковский, как истинный джельтмен, решил взять «под ручку» Елизавету Павловну, но вдруг наткнулся на такой недоуменный взгляд девицы, что почувствовал себя не в своей тарелки. Предпринятая через тройку встреч повторная попытка была оставлена вопросом:
– Это ещё зачем?
– Я что–то не понимаю или не въезжаю «в тему»? – раздался голос Везельвула. – Стас, ты случайно не в детский сад попал? Слышь, Лози, – это уже к маленькой «помощнице» Елизаветы, – её что – в детстве с комода уронили? Или её никогда мужчины под руку не водили? Или мы до второго пришествия будем ходить на пионерском расстоянии друг от друга?
Лози ответствовала, что иногда такое случалось, и почему в данный момент хозяйка противится этому – она и сама в неведении.
– Пернатый, хорош пялится на розовые панталончики Виолы, спроси–ка у неё, что это она там спит и не чешется? Понятно, что ты – кривой, косой и малохольный. Но она–то чего там варежку раззявила?
Товарищ с голубыми крылышками злостно проигнорировал реплику Везельвула, впрочем как и Виола, сидевшая в обнимку с Купидоном, также не удостоила чертёнка своим ответом, ибо у обоих глаза были закрыты, головы склонены друг к другу, луки были зачехлены и никто из них выполнять свою миссию явно не собирался…
– Вот паскуды летающие. И зачем их Вседержитель сотворил – одни убытки от убогих, – прокомментировал сей факт рогатый и снова о чём–то зашептался с миниатюрной Сущностью Тёмной Нави.
Стас понял, что пора брать дело в свои руки. Для начала он возымел желание познакомиться с родителями, о чём и проинформировал свою спутницу. Та была не против. Поинтересовавшись – какие напитки предпочитает её отец с матерью, Станислав зашёл в магазин, расположенный в начале площади перед Малаховым курганом и затоварился двумя бутылками пива и бутылкой лёгкого вина, а также взял бутылку лимонада (ещё раньше Станислав узнал, что Елизавете стойкая противница употребления внутрь каких–либо «веселящих» напитков) и нагруженный двумя пакетами с бренчащими внутри их бутылками, Станислав Семёнович догнал неторопливо идущую к заветной двери своего подъезда Елизавету и, ни минуты не колеблясь, проследовал за ней внутрь подъезда.
Поднявшись на 4 ступеньки вверх, Стас вместе с Елизаветой оказался на площадке. Та нажала «пипку» звонка и дверь немедленно открылась, словно отец, который появился в проёме, ждал их долго и упорно.
– Так, кого мы видим? – задал себе вопрос человек в форме полковника и сам же себе ответил, – дочь с молодым человеком дошла наконец до родителей. Проходите. Станислав Семёнович. Как там товарищ адмирал и Ольга Станиславовна поживают?
Стас был уверен на 100%, что никогда и ни под каким соусом не сообщал Елизавете ничего о своих родителей, в связи с чем молодой человек был поставлен перед фактом – родитель девушки знал о Стасовом семействе всё, что говорило о том, что Павел Алексеевич (так звали отца Лизы) был или из МВД, с чем явно не гармонировала зелёная форма, одетая на него, либо из КГБ, что (как потом оказалось) было более верным.
Станислав чётким голосом сообщил вопрошающему, что «товарищ адмирал» чувствует себя так, что «не дождётесь», мама потихоньку болеет (у неё был сахарный диабет), сестра находится в Москве на 4 курсе Иняза, а сам Станислав Семёнович прошёл все полагающиеся проверки в 5-м и 8-м отделах и чист перед Родиной, Партией и Правительством аки голубь небесный.
Доклад Павлу Алексеевичу понравился (он понял, что Стас тоже кое о чём соображает), после чего бравый полковник представил молодому человеку свою супругу (служившую в том же ведомстве, но на какой должности – Стас так и не узнал, да и ни к чему это было ему) – Ирину Григорьевну. Молодой человек представил на всеобщее обозрение содержимое пакетов и испросил разрешения пройти во внутрь.
– Блин, да тут хуже, чем у папы. Ну ты и влип, хлопче! – прокомментировал ситуацию Везельвул, оторвавшись от уха миниатюрной Сущности. – Слышь, мореман, давай делать отсюда ноги, пока к стенке как врагов народа не поставили – у них запросто…
– Не боись, Стас, он – добрый! – впервые услышал Станислав тоненький голосок собеседницы Везельвула…
– Ага, такие добрячки наших в 18-ом на берёзах как новогодние игрушки развешивали, – не унимался хвостатый. – Бежим, пока Особая Тройка приговор не зачитала…
Но Стас уже понял, что Рубикон им пройден, поэтому мысленно махнув рукой – «А, будь что будет», смело разулся и прошёл вслед за «добрячком» в залу. В зале оказалось: накрытый стол, отодвинутые стулья и великое желание родителей Елизаветы накормить Стаса, дабы он от голода не скончался. Конечно, надо понимать, что таких слов, как «скушай, милый, за бабушку», «скушай, родимый, за дедушку», «а вот ложечка за папу», «а ещё одну за маму, мать её»,,, ну и всё в током же духе – нет, всё было культурно: «а не хотите ли попробовать вот это», «рекомендую вот это..,», причём тон, с которым произносилась «рекомендация» не оставляла сомнений, что в случае отказа может послышаться: «А не желаете ли прислониться к стеночке, любезный»…
Дивный  образ стенки и суровых мужчин с винтовками, быстро подавлял какое–либо желание отнекиваться…
Кончилось всё тем, что в десятом часу Станислав едва смог оторвать своё отяжелевшее тело от стула и, икая и запинаясь, долго и витиевато благодарил гостеприимных хозяев, за спинами которых явственно наблюдалась шеренга стрелков.
– Лиза, а ты разве не проводишь Станислава? – вопросил тайный председатель Особого Совещания, внимательно вглядываясь в лицо дочери.
– Папа, он КМС  по дзю–до – дойдём сам, не развалится! – ответила наследница потомков железного Феликса и махнула рукой Станиславу – «Счастливо» – мол, «катись колбаской по Малой Спасской».
«Сотоварищи» Стаса долго отрывались от своих подруг, обнимались и даже Купидон поцеловал Виолу, а Везельвул тайком смахнул предательски набежавшую слезу – вот чего у него Стас никогда не наблюдал – и оба заняли свои «штатные» места на плечах Пониковского.
Видимо Павел Алексеевич что–то понял, так как не погнушался выйти проводить Стаса, а заодно и перекурить. Протиснув своё тело, сильно напоминающее фигуру Волка из знаменитого мультика «Жил–был пёс…», через дверной косяк, Стас не стал говорить: «Ну ты заходи, если чо», а молча вместе с притихшими Везельвулом и Купидоном начал спускаться со ступенек. Отец Елизаветы вышел вслед за Стасом и скомандовал: «Стой». Стас остановился, «сотоварищи» спрятались в кармане рубашки.
– Докладывай – что у тебя с Елизаветой? – потребовал сотрудник ведомства товарища Берии, и Стас, почему–то проникнувшись доверием к этому полковнику, вдруг рассказал ему обо всём – и о том, что Нина Кулёва послала его на … на выпускном, и что Валентина Игоревна Николаева, его первая и безнадёжная любовь, скрылась за горизонтом неизвестности, что Нина Сабельникова на него плевать хотела, а Нина Александровна Рогожина предпочла ему какого–то доходягу – второкурсника (уже, правда, на третьем), кругом одни Нины, но не давить же их, и с девками не везёт… А с Елизаветой – как в детском саду – на  расстоянии  полуметра, и вообще – «на хрена я с ней связался?» – закончил свой монолог Станислав.
В общем «излил душу» полковнику и замолчал, погрузившись в свои думы. Полковник ничего не сказал, внимательно посмотрел на Стаса и спросил: «На катер успеешь?»
Стас очнулся, и попрощавшись с подчинённым будущего генсека Андропова, бодро зашагал на остановку.
– Во, слава тебе Господи, пронесло. А уже думал – всё, до команды «пли» минута осталась. Слышь. Стас, и куды это нас занесло, а? – Везельвул внимательно посмотрел на Стаса и продолжил, обращаясь к Купидону. – Слышь, Гастелло, вылазь, чекисты в соседнюю квартиру прошли…
Купидон вылез из кармана, поправил свой лук и сказал, обращаясь к рогатому:
– Я лучше ещё раз к тебе в гости зайду, нежели к ним… Так и от инфаркта можно дуба дать.
Пониковский успокоил друзей, что всё будет в ажуре, и влез в подошедший к остановке троллейбус…
 Через неделю – раньше как–то не получилось, Станислав вновь договорился о встрече с Елизаветой, которая попросила его приехать к дому – отец хочет с ним (Стасом) о чём–то поговорить, хотя, по большому счёту, Станислав понимал – можно было и не ехать – толку – ноль, а вступительные экзамены – буквально через пять дней. Но сказав «А» – будь добр говорить и «Б». Тем паче что предложение представителя такой организации лучше было не игнорировать, ибо как в фильме «Крестный отец» тот мог сделать предложение, от которого Стасу было невозможно отказаться. И вдобавок – раз сказал – приеду – то «умри, но держи фасон». Стас собрался и поехал.
Везельвул с Купидоном попросили Стаса оставить их дома, но Станислав напомнил, что там – то есть около стеночки – их ждут Лози и Виола, и лучше не нервировать ни девицу, ни её родителей. Скрепя сердцем, оба «сотоварища» влезли к Стасу на своё «штатное» место…
Станислав с пакетом в руках (в котором был «стандартный набор» – то есть пивце, винце и пр.) подошёл к двери, которая подозрительно быстро открылась, и в проёме показалась фигура Павла Алексеевича в спортивных штанах и майке
– Какие люди и без охраны! – улыбаясь, воскликнул бравый полковник, отчего у Стаса и «сотоварищей» души начали медленно перемещаться – у кого к пяткам, у кого – к копытцам. – Приветствуем младое поколение. Пойдём потолкуем.
Когда Партия и её боевой отряд – КГБ  – говорит «надо, хлопче», неудобно отказываться, ибо чревато… Стас и не стал отказываться, а поэтому смело шагнул в прохладу прихожей. Из квартиры доносились запахи чего–то вкусненького, что ясно означало, команды «Пли» сёдни не предвидится. Станислав отдал вышедшей из кухни Ирине Григорьевне пакет, поздоровался с ней и прошёл в кабинет с Павлу Алексеевичу.
– Хочешь работать у нас? – услышал Пониковский вопрос, который и ожидал. Стас посмотрел на полковника и собрался уже приводить кучу доводов о том, что море, что корабли, что династия, что… но почему–то не смог выдавить из себя ни слова. Хотя Станислав знал, что на него гипноз не действует – пару раз он был на представлениях гипнотизёров и на себе испытывал силу их воздействия – но ничего так и не ощутил, но этот полковник, видимо, безо всяких там методик умел располагать к себе людей. Поэтому Станислав обрисовал ему свои планы на будущее, в которых ведомство, в котором работал отец Елизаветы, как–то если и фигурировало – то только в плане допуска молодого человека к государственным секретам.
Полковник выслушал, чему–то улыбнулся и сказал:
– Понятно. Что–то вроде этого я и ожидал услышать. К экзаменам готов?
– Готов, – ответил Стас, – насколько это возможно в моём случае. Прорвёмся…
После этого они вышли из кабинета, прошли в залу к вновь накрытому столу. Только теперь Стас уже смело отвергал все попытки наполнить его желудок всякими вкусностями, а больше говорил и слушал.
Везельвул с Купидоном вылезли из «схрона» (как они называли карманы рубашки Стаса) и, подхватив своих приятельниц, скрылись в волнах эфира.
За время беседы выяснилось, наконец, что Елизавета Павловна – будущая учитель географии, имеет первый взрослый разряд по альпинизму («до КМС я ещё не доросла» – ввернула он шпильку в адрес Стаса), любит ходить по горам, на природу, но не всегда удаётся…
Время пролетело, как всегда, быстро, и Станислав стал собираться домой. Елизавета также встала из–за стола и, оповестив родителей, что она проводит Станислава на остановку, вышла вслед за молодым человеком в прихожую. Там, облачившись в сандалии, Станислав долго прощался с родителями девицы, наблюдая как Купидон обнимает и целует покрасневшие от слёз щё-ки Виолы, а Везельвул, всегда быстрый в общении с дамами, целует ручку Лози.
Наконец все попрощались, и Пониковский с Лизой вышли на площадку. Дверь захлопнулась, после чего Стас с удивлением обнаружил, что под его левую руку просунулась правая рука Елизаветы и к плотному боку молодца прижалось некая часть женского тела, скрытая платьем, которую Стас в музыкальной школе явил на всеобщее обозрение недорослей. Стас осторожно согнул левую руку и шагнул на ступеньку, ожидая ехидного комментария Везельвула, но тот молчал, словно воды в рот набравши…
Так они и дошли до остановки, причём было ясно видно, что девица упорно не желает отлипать от тёплого бока Станислава. Очевидно дивное видение стенки с шеренгой товарищей с винтовками стояла перед глазами не только Стаса, но и дочери... Вдруг Станислав почувствовал, что кто–то дал ему подзатыльник. Обернувшись, он увидел что Везельвул скачет у него на плече и размахивает руками, причём делает при этом явно непристойные жесты. До Стаса начало доходить. Собравшись с духом, он внезапно наклонился и запечатлел свой поцелуй на округлой щеке Елизаветы. Увидев, что та даже не дёрнулась, Стас повернулся и, закрыв глаза и мысленно сказав себе: «А-а-а, хрен с ним – будь что будет!» впился своими губами в вдруг ставшими столь податливыми и жаркими губы Елизаветы…
Приоткрыв глаз, Стас заметил, что с горки начал спускаться троллейбус, поэтому Пониковский не стал развивать успех, а только сказал Лизе: «Спасибо» и аккуратно высвободил руку. Подошёл троллейбус, дверь открылась – как в Преисподнюю, и Стас влез в чрево чуда электротехнической промышленности Советского Союза…

VI. От дурной головы…
Больше до экзаменов Станислав с Елизаветой и её родителями не встречался. Ещё в первый раз, после знакомства с зелёным полковником, он проинформировал отца и мать о том – кто и где служат родители Елизаветы, на что получил простой исчерпывающий совет: «Смотри сам». Марии Ивановны уже не было – так что поговорить открыто и откровенно было не с кем, а с родителями Стас никогда не делился своими чувствами и переживаниями – у них и своих проблем хватало. В начале августа Станислава закружило в круговерти экзаменационных событий, которые продолжались почти 2 недели. 15 августа, приехав к стенду приёмной комиссии, Станислав увидел списки зачисленных и к своей радости обнаружил свою фамилию в какой–то группе под номером 12. Волноваться Стасу было нечего – все экзамены он сдал на отлично, кроме устной математики, по которой получил «4», но затем в течение года исправил её на «5».
Выйдя из нового здания СПИ, Станислав первым делом позвонил родителям и порадовал их своими успехами. Следующим делом он позвонил Елизавете, которой почему – то дома не оказалось, а трубку сняла мама Лизы. Он порадовал Ирину Григорьевну и органы госбезопасности в её и лице её супруга, что поставленные перед ним (то есть Стасом) выполнены и на две недели он свободен, так как со вчерашнего числа отпущен в отпуск капитаном корабля.
Ирина Григорьевна искренне порадовалась, однако утешила Стаса, что они уже знали об этом ещё вчера, но всё равно ей приятно, что Станислав не пожалел 2 копейки и проинформировал их. А дочь, – в свою очередь развеяла туман неизвестности в голове у Стаса мама Елизаветы, –  поехала в Симферополь в университет – решать вопрос с общежитием и прочими студенческими делами, так что будет только 20 августа, но есть предложение – 20 августа Стас может её встретить с электрички, которая прибудет в 15.12, проводить домой – чтобы она переоделась и отдохнула, а вечером – погулять с нею, хотя можно и посидеть у них дома. А 21 августа съездить всем дружно на Чуфут–Кале под Бахчисараем в пещерный город на экскурсию…
Дни пролетели быстро, в 15.00 20.08 Станислав уже стоял на вокзале Севастополе и ждал прибытия электрички. Электричка прибыла, и из неё валом повалили люди. Было жарко и безветренно. Станислав внимательно смотрел на выходящих и заметил Елизавету и уж было собрался подойти к ней, как заметил, что её окружили её подруги и, весело щебеча, направились к остановке троллейбуса. Стас потихоньку двинулся за ними, не желая смущать Елизавету.
– И откуда эти вертихвостки на нашу седую голову? – вопросил Везельвул, в шерсти которого не было ни единого седого волоска. – Слышь, Стас, может распихнём их, чего это они прилип-
ли к ней, как банный лист к заднице?
Тут он увидел свою миниатюрную подругу, и прокричав в ухо Стасу: «Не журись, хлопче, я полетел – не ждите, если не вернусь – считайте комсомольцем» собрался прыгнуть, чтобы присоединиться к Лози.
– Слышь, козлик рогатый, ты кудысь это, милай? А Лола? Я что ли буду вечно отбрехиваться, что ты «типа на службе», что Стас тебя послал куда–то – она мне уже не верит! – Купидон схватил Везельвула за хвост, чем пресёк «несанкционированную попытку» перемещения тела жениха сестры Лилит к маленькой чертовке.
– Ща как дам в лоб! – огрызнулся рогатый и непостижимым для Стаса образом исчез из по-ля зрения, через мгновение появившись рядом с Лози.
– Что делается, что делается–то? – вопросил Купидон, но увидев Виолу, извинился перед Стасом, что «очень–очень ненадолго покидает яго» и также исчез со своей подругой из поля зрения Пониковского.
Станислав проводил Елизавету с подругами до остановки, затем влез вместе с ней в троллейбус №7 и поехал. На остановке «Малахов курган» Елизаветы вышла, но не одна – с ней увязалась какая–то малохольная девица, больше смахивающая на старуху Шипокляк. Обе девицы бодро зашагали, оживлённо переговариваясь, в сторону дома Елизаветы, затем Лиза повернула влево к своему подъезду, а её спутница продолжила своё передвижение далее, пугая окружающую город и Природу своим внешним видом.
Стас подскочил к Елизавете, которая уже было протянула свою руку чтобы открыть дверь в подъезд, галантно перехватил её сумку левой рукой, а правой отворил дверь.
– Привет, красавица! – поздоровался Пониковский с ней, подождал, пока она пройдёт в тишину и прохладу подъезда, и аккуратно придержав дверь – чтобы та не грохнула, проследовал за Елизаветой. Дверь открылась как по мановению волшебной палочки, и в квартиру сначала вошла дщерь Павла Алексеевича, а затем – с сумками – и ухажёр той самой дщери.
– Наконец я вас дождалась, – сказала Ирина Григорьевна. – Стас, проходи на кухню – поможешь мне. Лиза – иди к себе, мойся, приводи в порядок – через 40 минут отец подъедет. Кстати – как у тебя там дела в университете?
Станислав понял, что вопрос был праздный и задан был лишь с одной целью – чтобы Станислав мог послушать голос её дочери. Елизавета доложила начальству, что дела все в порядке, она будет жить в той же комнате и с теми же подругами, что и раньше, что учебники получила – и т.д. и т.п., после чего выпорхнула из кухни и отправилась по своим делам. Станислав уселся на табурет, получил ножик и начал чистит овощи, готовя «фронт работ» – как сказал бы его отец – для приготовления очередных яств…
Через 40 минут – «точность – привилегия королей и работников спецслужб»! – в квартире послышался голос полковника, искренне обрадовавшегося возможности отлынуть от домашних забот. По данному случаю – уже по прошествии стольких лет после описываемых событий, автор – тогда ещё молодой лейтенант – спросил своего первого механика, древнего как бивень мамонта, оттого мудрого – почему Иван Иваныч не идёт после подведения домой, а возвращается только 21.00. На это юной безтолочи было ответствовано, что если он – старый и уважаемый всеми механик – придёт домой раньше, то его заставят:
– чистить картошку;
– мыть полы;
– вынести мусор;
и т.д. и т.п. А так – он, то есть Иван Иваныч, прибывает домой в 21.10 – картошка пожарена, мусор вынесен, полы надраены, жена сияет и готова ко всему…
Но – тут Иван Иваныч многозначительно подымал свой палец, – запомни, сынку – суббота и воскресенье – отдай и не греши – если ты не на вахте – будь любезен – всё на тебе – и чистка, и мытьё, и жарка, и стирка, и мусор и опять–таки – и т.п. и т.д. Зато никаких проблем.
Кстати – после каждого прихода с моря Иван Иванович имел привычку после подключения берегового телефона звонить супруге, грозным голосом говоря в трубку: «Дорогая, гони всех с квартиры – через 40 минут буду», после чего со спокойной совестью сдавал корабль дежурному по ПЛ и убывал домой. На мой вопрос – «А зачем и кого гнать–то?» – Иван Иваныч отвечал – «А вдруг я приду – а там тётки трусы или колготы новые примеряют – некрасиво получится. А так предупредил – за 40 минут все разбежались и жена готова к труду и прочему, и сияет как новый пятак – благодать!»
Мудрый был механик…
Всё покатилось по накатанному кругу. Правда, Станислав, выждав пару часов – чтобы Лизавета могла «отойти» от переезда, поблагодарил родителей за гостеприимство и предложил Лизе прогуляться хотя бы по кургану – так, с часок, а потом она может отдохнуть перед завтрашней поездкой. Елизавета не отказалась, и молодые люди, быстро обувшись, вышли в наступившую прохладу вечера. Пройдя дом, они пересекли половину площади, повернули вправо и медленно поднялись по ступенькам на Малахов курган. Станислав не стал форсировать события, только взял правую руку девушки и положил её в положение «под ручку». Лиза молчала, дыхание её было спокойно.
Тут Станислав не к месту вспомнил события сентября 1982 года, когда он со своим дружком Виктором Юдиным решил прогуляться по этому же кургану. Впереди Виктора и Стаса двигалась, плавно покачивая бедрами, втиснутыми в джинсы, некая девица (лица её было не видно) с шапкой русых волос. Виктор как два дня пришёл с армии в чине сержанта (служил он в Афгане – и у него со Стасом даже нашлись некоторые общие знакомые среди командования части Виктора), так что он шёл и радовался жизни. Вот эта радость и «подвела» его. Так как оба хлопца шли с установленной скоростью – 120 шагов в минуту, а девица – явно медленнее – то по законам математики тела обоих бывших десантников поравнялись с кормовым срезом женской фигуры.
– А ничего себе фигура. Давай познакомимся! – это было последнее, что услышал Стас. Очухавшись, он обнаружил, что лежит на асфальте, а два тела впереди него изображают нечто среднее между карате и самбо. В голове Стаса всё звенело и картинка окружающей природы расплывалась в глаза бывшего старшины, но закон десантного братства заставил Стаса подняться и ринуться снова в бой. Подойдя к спарринг–партнёрам Стас снова «пропустил» удар, и его откинуло на метр. Станислав уже поступил более мудро – сначала он пришёл в себя, восстановил резкость и чёткость восприятия Бытия, и только потом полез защищать своего друга.
Девица с русыми волосами видимо решила, что вставший с асфальта парень – так, груша для битья, и поэтому, не глядя, попыталась ударом ноги в торец снова опрокинуть того на землю. Но не тут–то было. Станислав крутанулся на месте, пропустив девичью ногу мимо своего туловища, левой рукой зафиксировал ногу, а правой рукой с одновременным выставлением правой же ноги для подсечки, произвёл резкий удар в корпус девицы. Та  рухнула, но её правая нога так и осталась зажатой под локтем Стаса. Бывший старшина уже приготовился с разбегу прыгнуть спиной на поверженного противника с направленным ударом правого локтя, который, используя момент инерции и массу тела Пониковского был способен продавить грудную клетку, но тут в сознание бывшего десантника ворвался крик Виктора: «Стас, стой!»
Тот остановился и опустил ногу. Виктор протянул руку и лежавшая на земле не отринула её. Девица оказалась старшим лейтенантом милиции и с детства занималась «борьбой и боксом», как пел Владимир Высоцкий. А друзей она приняла за шпану, а потом уже было не до разбирательств – о чём красноречиво свидетельствовали синяки на лицах Виктора и его молодой женщины. А у Стаса грудина побаливала ещё с неделю.
Финал сей сцены: Виктор женился через год на этой девушке и живёт с ней до сих пор, имея от троих детей уже пятеро внуков.
Станислав, поведав девушке сию историю и увидев, что Лизавете она не очень понравилась, спросил: «Может хочешь домой вернуться?». Елизавета кивнула головой, и Стас повернул в обратную сторону. Через 25 минут они дошли до дверей её квартиры, и Стас попрощался с Лизой, не рискнув на этот раз её поцеловать. Елизавета сказала парню: «До свидания» и скрылась за дверью.
– Ну как? Ну что? Всё нормально? Как грудь? – вопросы посыпались к Стасу с обеих сторон. Станислав объяснил, что у девушки был трудный день, что жара, подруги, от которых мухи дохнут, что всё ещё впереди и так далее и тому, блин, подобное…
– Ну–ну, мечтать не вредно, – отчего–то погрустневшим голосом сообщил Станиславу Везельвул и тяжко вздохнул. – У Лози дурные предчувствия…
 – «Предчувствия его не обманули», – процитировал Купидон строки из арии Зайчика, больше похожего на Колобка, которого в известном мультфильме убивает бородатый стрелец. – Ладно, пошли домой, завтра тяжёлый день предстоит…
На следующий день семейство Базаровых с примкнувшим к ним Станиславом Семёнови-чем дружно село в электричку и поехали в Бахчисарай. Стас взял с собой рюкзак, в который мама наложила всяких полуфабрикатов, половину из которых Семён Петрович выкинул, решительно забраковав, а сунул туда горелку «Шмель–1» и бутылку с бензином, обернув всё это многослойным слоем бумаги и упаковав в пакет.
«Сотоварищи» Станислава от поездки решительно отказались, заявив, что Везельвул – и так пол–жизни провёл в пещерах рядом с папой, а Купидону пещеры противопоказаны по состоянию здоровья…
Сев в электричку, Станислав, внаглую положил левую руку на плечо Елизаветы и аккуратно и нежно притянул её к себе, сказав: «Поспи – время ещё есть – нам час ехать». Стас видел, что за всеми манипуляциями наблюдали переглянувшиеся родители, но ничего молодому человеку сказано ими не было. Стас, увидя, что Лиза положила свою голову на его левое плечо, опустил свою голову на неё и тоже задремал. Ему было хорошо и покойно. От Елизаветы исходила какая–то берущая за Душу теплота, отчего сердце Станислава начинало биться то быстрее, то медлен-нее…
Долго ли, коротко, но всё на этом свете имеет свой конец – так и электричка остановилась на вокзале города Бахчипариж – как называли многие крымчане город Бахчисарай – и наши путешественники вышли из вагона. Сев на автобус, они доехали до предгорья Чуфут–Кале, прошли от остановки где–то метров 800 и остановились перед просёлочной дорогой, ведущей мимо кладбища караимов к пещерному городу. Мама с Лизаветой сказали мужчинам, что они пойдут не спеша, не торопясь, так что полковник со старшиной могут выдвигаться вперёд и готовить лагерь. Ни Станислав, ни Павел Алексеевич отнекиваться не стали, только Пониковский – после пяти-минутных увещеваний – всё–таки забрал рюкзак у Елизаветы и повесил его себе на грудь – как запасной парашют.
Бросив на прощание женщинам: «Мы вас ждём» – оба мужика «рванули» в гору. Добравшись до вершины, вероятный зять с вероятным тестем разбили лёгкую палатку, Станислав запустил «Шмель–1» в работу и разогрел консервы. Пока еда готовилась, Пониковский раз пять рысцой подбегал к вершине горы. Где заканчивалась дорога от подножия, и смотрел – а не покажутся ли дамы. Дам не было видно. Через час Станислав начал волноваться, и вопросил полковника – а не пора ли ему, то есть Стасу, произвести спуск и проверить – куда делся женский пол.
Полковник посоветовал не суетиться, открыл бутылку пивка, присел, облокотившись к камню и начал процесс принятия хмельного напитка внутрь организма. Стас съел банку консервов – и больше ему уже ничего не хотелось.
Прошёл ещё час. Станислав уже каждые 10 минут выбегал к концу тропы – но женщин не было видно. Наконец, видя, что папа Елизаветы мирно похрапывает в полусидячем положении. Стас снял с себя куртку, скатал её, подложил куртку под спину «рыцаря плаща и кинжала» и рванулся вниз. Пройдя по тропинке вниз метров двести Станислав увидел поднимающиеся фигуры Ирины Григорьевны и Елизаветы Павловны. Вид обеих был довольно жалок – обе дышали тяжко, часто останавливались, чтобы перевести дыхание. Станислав горным орлом подскочил к дамам, развернулся и, подхватив Елизавету на руки, рванул вместе с ней наверх, однако успев предупредить Ирину Григорьевну, что сейчас он вернётся – вот только Лизу доставит наверх.
Елизавета попыталась вырваться, но Стас решительно и безкомпромиссно прервал её робкие попытки освободиться. Донеся девушку до походного лагеря, Станислав опустил её на расстеленный на земле плед и повернул обратно, с твёрдым намерением переместить тело мамы поближе к телу дочери. Однако, когда Станислав подошёл к началу тропинки, то он увидел, что мама уже успела отдышаться и довольно резво приближается к горному плату. Стас подскочил к ней, галантно взял ей под ручку и сопроводил к разбитому лагерю.
Пока они шли, мама поведала Станиславу, что у Елизаветы больное сердце и хождение по горам ей очень плохо даётся. Станислав удивился, но ничего не ответил ей.
Потом он, подведя и усадив Ирину Григорьевну рядом с Елизаветой, не говоря ни слова, начал священнодействовать с продуктами, вследствие чего через полчаса перед дамами стояла походная закусь.
И только доставая бутылки с компотом из рюкзака Станислав заметил, что отец Лизы вовсе не спит, а внимательно наблюдает из–под прикрытых век за его действиями. Стас ничего не сказал старому разведчику, но когда женщины насытились и закончили пить, Станислав обратился к Елизавете:
– Дорогая, ты бы сразу предупредила, что у тебя проблемы с сердцем – я бы тебя на руках донёс – поверь – это было бы гораздо быстрее…
И не было рядом Везельвула, чтобы подсказать дурню, что такие слова женщинам умные люди не говорят. Затем была экскурсия по пещерному городу, возвращение домой (спуск дался женщинам гораздо легче), езда в электричке – Стас ввиду позднего времени, попрощавшись с семейством, вышел на станции «Меккензиевы горы» – от неё до дома Станислава было по прямой 2 км, а по дороге – около 3-х и направился в родные пенаты. Семейство Базаровых поехало далее…
Через сутки Станиславу Бог послал – как Вороне у баснописца дедушки Крылова – нет, не кусочек сыра, а два билета на какой–то заграничный фильм двухсерийный, причём, чтобы взять билеты люди вставали рано утром – ажиотаж был полный, но Стасу повезло – сказались старые связи ещё по медвытрезвителю. Получив долгожданные 4 квитка  на руки, Пониковский подошёл к телефонной будке, зашёл и позвонил по знакомому номеру телефона. Через пару минут трубку сняли и Станислав услышал знакомый голос Елизаветы.
– Лиза, у меня два билета на фильм. Начало в 17.00. Я жду тебя, родная, около кинотеатра «Победа».
Услышанное повергло Пониковского в глубокий шок:
– Больше мне не звони. Я не желаю тебя видеть и слышать о тебе. Прощай.
Трубка была ею положена, и гудки отдавались в ушах Станислава погребальным звоном… На второй звонок никто не стал подымать трубку, и Стас после пары минут ожидания прекратил попытки связаться. Времени было ещё достаточно, и Пониковский, подхватив такси, помчался к знакомой двери. На все звонки дверь так и не открылась. Стас подождал минут десять и, понуря голову, пошёл прочь. Состояние его было таково, что дивный образ стенки и суровые лица стрелков с винтовками уже были не так страшны, как ответ на вопрос: «За что, Господи, наказуешь?», на которого Стас в то лето (не путать с Летом Славянским) так и не дождался ответа…
Он успел на сеанс, предварительно отдав пару квитков какой–то зарёванной девчушке, от которой сбежал её парень вместе с билетами. Фильм Станислав смотрел сквозь закрытые глаза, ибо ему было «фиолетово» – что там происходит и почему народ смеётся. Рядом сидела девчушка, которая постоянно всхлипывала всю первую серию, но успокоившаяся к концу второй. Поняв, что рядом с ней сидит такой же «товарищ по несчастью» как и она – девушка предложила проводить Стаса, от чего последний, странно взглянув в красные зарёванные глаза девушки, решительно от-казался…
Через два месяца Станислав – уже студент первого курса СПИ, зайдя в «высокий дом», из подвалов которого так хорошо просматривается Колыма, расположенный по ул. Ленина, и встретившись с Павлом Алексеевичем, отдал ему книгу Лизы с задачками для поступающих в ВУЗы и узнал причину вспыхнувшей неприязни к нему Елизаветы.
Оказалось, что Лиза после слов Стаса: «Дорогая, ты бы сразу предупредила, что у тебя проблемы с сердцем – я бы тебя на руках донёс – поверь – это было бы гораздо быстрее» подумала, что Стас решил от неё избавиться из–за её проблем со здоровьем и предприняла превентивные меры. Станислав, почесав тыковку, сообщил товарищу полковнику, что он не имел в виду ничего такого, говоря о сердце Лизы, просто ему хотелось побольше побыть с девушкой, а та карабкалась в гору практически 2,5 часа – сколько можно было бы за это время сказать или же просто насмотреться друг на друга…
Полковник сказал, чтобы Станислав дурью не маялся, а после зимней сессии  решительно переговорил с Елизаветой. Станислав поклялся, и он бы выполнил свое обещание, если бы Елизавета Павловна за это время не встретила бы другого мужчину (как сообщил Стасу расстроенный отец Лизы), после чего разговор Пониковского с ней стал совершенно безсмысленным…
Станислав Пониковский, уже в чине старшего лейтенанта и будучи снятым с должности командира ЭМБЧ  большой подводной лодки «Б–248» за сломанную челюсть моряка, встретил в 1990 году после павловской реформы отца Елизаветы, который поведал Станиславу, что Лиза вышла замуж за того «козла» (по его выражению), родила двоих детей – девочку и мальчика, что эта «контра недобитая» бросила Лизу и она теперь живёт матерью–одиночкой и что единственное, что радует Ирину Григорьевну и его, Павла Алексеевича, – это внуки…
– Зря ты с ней расстался, неплохой ты мужик, да и нам был бы опорой, – вздохнул бывший чекист. В это время из магазина, в котором так любил отовариваться Стас, вышла с двумя детьми пополневшая, но всё ещё миловидная и привлекательная Елизавета и остановилась рядом с отцом.
– Здравствуй, Елизавета Павловна, – поздоровался с ней Станислав. – Извини, если обидел чем тогда…
У Елизаветы округлились глаза – она узнала Пониковского, но в это время к Стасу подошёл тесть и позвал старлея – надо было ехать по делам…

Примечания:
(все расшифровки сносок – взяты из лекций АДУ,  Ведических текстов и Наследия Предков, а также из статей в Интернете, лишь в некоторой части мною подкорректированных с целью более лёгкого донесения материала до читателей – поэтому все обвинения по части плагиата автор категорически отвергает).
А  Бог Ний – Небесный Бог–Покровитель Морей и Океанов. Он также Великий Покровитель мореходства и рыболовства.
Бог Ний всегда изображался с Священным трезубцем в своей правой руке. Трезубцем Ний управлял погодой, ветрами и штормами на море. В своей левой руке Он держал морскую ракови-ну, которую использовал для призыва своих верных помощников – дельфинов, касаток и китов. Считается, что Бог Ний обитает в своем прекрасном подводном дворце на дне океана лишь в оп-ределённые периоды времени. Остальное время Он проводит в своем Небесном Чергоге в окру-жении восьми своих прекрасных дочерей.
Ний является Родовым Богом–Покровителем древнейшего Славянского Рода – Антов, ко-торых древние греки называли Атланты (современные украинцы). Он оберегал также и плодо-родные земли, на которых жили племена Антов и выращивали хлеб, сначала – Антлань (др. греч. Атлантида), а после Киевскую Рось. Бог–Покровитель Земли Ния (Нептун).
*     *     *
Б Законы РИТА – Это одна Руна  .
Свод Небесных Законов дословно о чистоте Рода и Крови. Законы РИТА, в современном мире называют образно–единственным параметром передачи наследственности, который со-относят с таким явлением как Телегония. Т.е. от греческого Теле – далеко, а Гония – передача Образа. Сами Законы РИТА Славяне называют Небесными Законами о чистоте Рода и Крови.
Явление Телегонии было обнаружено в Англии другом Чарльза Дарвина лордом Мартоном (?), который ввел в употребление этот термин «Телегония». Как он пришел к этому? Он решил провести эксперимент: свою чистопородную англичанку – кобылу скрестил с самцом зебры. По-томства не получилось. Потом, так сказать, выдал ее замуж за чистокровного английского скаку-на, и в результате, родились жеребята со следами зебренных полос на крупе.
Одними из первых исследователи телегонии, после лорда Мортана, были современники Чарльза Дарвина профессора Флинт и Феликс Ладентер. Они провели множество опытов на птицах и животных. Профессор Ладентер подробно описал телегонию в книге «Индивид, эволюция, наследственность и неодарвинисты». Издано в Москве в 1899 году. 24 глава этого труда называется «Телегония или явление первого самца».
До 60-х годов ХХ века учеными разных стран проведено множество исследований, в которых было установлено, что эффект телегонии распространяется и на людей. Причем, оказалось, что наследуются внешние признаки первого полового партнера, но в определенных случаях и его болезни, в частности – венерические, психические заболевания, заболевания крови и т.д. Как только стало научно установлено, все исследования и публикации по проблеме телегонии были засекречены. А в обиходе и в СМИ телегонию начали называть лже–наукой или даже продажной дев-кой империализма.
Наши–то Предки всё знали об этом и другие народы тоже. Но заметьте, к чему привело сокрытие информации? Демографическая ситуация не только в стране, но и в мире у Белых народов начала падать, пошло вырождение, дебилизация, потому что столько такого понамешалось. А незнание привело сначала в Англии и Америке к тому, что называют сексуальной революцией, хотя правильнее было бы назвать – гомосексуальной революцией.
Придумывают всевозможные причины, но Законы Рита и Телегонии от народа пытаются всячески скрыть. А скрывают почему? Никто не задумывался почему c 80-х годов у нас не было переписи? Да потому, что Народ бы ужаснулся от темпов искусственного уничтожения Белого населения. Если с начала ХХ-го века по современному летоисчислению Белое население состав-ляло примерно 20%, то сейчас всего лишь 6 и 8% от всего населения планеты – от 6 млрд. это очень и очень мало. А плюс в семьях, заметьте, отец ребенку что–то говорит, тот его не слушает, и раздосадованный папа говорит: «Ну, в кого ты у меня такой?». Вопрос абсолютно не тому адресован: это не ребенку его надо задавать, а маме.
Маме надо задать вопрос: «В кого? Кто был первым мужчиной в ее жизни?» В обиходе это всё – в различных шутках, прибаутках, загадках, сохранено. Вспомним, раньше приходили сватать невесту у Славян. Первый вопрос, какой задавали родителям невесты: «Ваша девка чистая?» Т.е. – не в смысле, ходит она в баню или не ходит. А вопрос чистая в смысле – нет ли в ней Образов другого мужчины? Потому что ее берут для чего? Чтобы свой Род продолжать, а не чужой.
У старых фотографов есть такая загадка с глубоким философским подсмыслом: «Почему монашка в черном?» А ответ такой: «Чтобы не засветить пленку». Т.е здесь чисто философский и одновременно глубинный смысл. Здесь идет понятие – девственная она или нет? – и заметьте, мы же до сих пор используем выражение – девственный лес т.е. нетронутый. Девственная чистота. А почему именно про фотографа я сказал? А потому, что Образ можно сравнить с передачей, который как раз и отвечает раздел оптики, как у нас в физике. Заметьте, чтобы запечатлеть образ что нужно? Вставляют фотопластину или фотопленку в фотоаппарат, сфотографирова-ли, проявили, закрепили – что на пленке осталось? Образ данного человека, которого сфотографи-ровали.
В жизни человека этим носителем, на котором отпечатывается, является биомасса т.е. семя мужское. Оно как вот эта чистая матрица, которую можно сравнить с фотобумагой т.е. на нее проецируется, и идет проявление и закрепление. А для этого что необходимо? В фотолаборатории надо химические реактивы – проявитель и закрепитель. Реактивы – значит, происходит какая–то химическая реакция, правильно? А в человеческом теле в утробе матери для этого необходимо что? Энергия, чтобы произошли те же саамы процессы. Поэтому я и привел загадку именно фото-графа.
Т.е что происходит? В момент первого полового контакта в жизни девочки, мужчина оставляет образ Духа и Крови и оставляет энергию года своей жизни. Чтобы энергия 3 месяцев шла на закрепление Образа Духа и Крови, а энергия 9-ти месяцев – на вынашивание плода.
Но заметьте, у нас лежит фотобумага. Мы вставили один кадр, включили и выключили лам-почку в фотоувеличителе, проекция получилась. Но мы еще не проявляем отпечатка. Мы достаем этот кадр, убрали, вставили другой кадр – щёлк, получилось еще одно наслоение. Щелк – второе, третье, четвертое... А потом взяли – проявили. Что у нас будет на фотографии? Там будет что–то непонятное. Не мышонка, не лягушка, а неведома зверушка. О чем это говорит? Это говорит о том, как бы не замалчивали – Законы Природы, Небесные Законы, и законы физики – никто не отменял и не отменит. А для чего засекретили, спрятали? А для того, чтобы племя созидателей, т.е. Белых, выродить и полностью уничтожить.
Фильм «Храброе сердце». Эдвард длинноногий, король Англии, который считается самым жестоким королем: он постоянно воевал с Шотландией. Его слова: «Беда Шотландии – избы-ток шотландцев. Если мы не можем их победить, то мы должны их выродить. Возможно пора восстановить наш старый обычай и дать им примоноктис – Право первой ночи: если любая девушка на их земле выходит замуж, наши наместники получают право разделить с ней ложе в её первую брачную ночь. И если мы не можем их выжить, мы их выродим»
Но это сказано когда? Это сказано в Средние века. Т.е. до того, как те же англичане открыли у себя телегонию т.е. получается, что и в Средине века об этом знали? Но разве только в Средине века это было нам известно? А в Библии о ней есть? Есть.
Бытие гл. 38 «В то время Иуда отошел от своих братьев (т.е. ушел от евреев) и поселил-ся близ одного Одолламитянина, которому имя: Хира» (т.е. поселился возле не евреев).
Ст. 2 «и увидел там Иуда дочь одного Хананеянина, которому имя: Шуа, и взял ее, и во-шел к ней».
Ст.3 «она зачала и родила сына, и он нарек ему имя: Ир»
А теперь задумайтесь: он нарушил основной закон иудаизма – еврей должен жениться только на еврейке. Почему? Потому что у нас у всех генофонд, родовая наследственность, пере-дается от папы, а у них по маме. Поэтому еврей должен жениться только на еврейке, а он уже на-рушил закон.
Ст.4, 5 «И зачала опять, и родила сына, и нарекли ему имя : Онан. И еще родила сына, и нарекла ему имя: Шела. Иуда был в Хезиве, когда она родила его» (т.е. она родила ему трех сы-новей).
Ст.6, 7 «И взял Иуда жену Иру, первенцу своему, имя ей Фамарь. Ир, первенец Иудин, был неугоден перед очами Господа, и умертвил его Господь».
Т.е. получается что: он женил своего старшего сына. И тот через некоторое время умирает, не оставляя потомства. Но что? Говорит папа:
Ст.8 «И сказал Иуда Онану (второму сыну): войди к жене брата твоего, женись на ней, как деверь, и восстанови семя брату твоему»
Вот они законы телегонии. Т.е. у Фамари Ир оставил Образ Духа и Крови. Т.е. фотопленка уже готова. Надо только восстановить семя, чтобы она родила ребенка от своего умершего мужа.
Но заметьте, ст. 9 «Онан знал, что семя будет не ему, а потому, когда входил к жене бра-та своего, изливал на землю, чтобы не дать семени брату своему» – т.е. Онан –то уже знал, что такое телегония. Современные ученые – медики не знают, а даже библейский Онан уже знал, что ребенок–то не его будет, а его умершего брата.
Ст.10 «Зло было пред очами Господа то, что он делал, и Он умертвил его»
Т.е. Господь хотел устроить смешение. А Онан выступил против нарушения Небесных За-конов РИТА, и за это и пострадал. А сейчас это трактуют по–другому, мол, Онан такой нехороший мужик, основатель онанизма, но это кто как понимает. А получилось–то, что он оказался мужиком нормальным: папа ему приказал семя излить, и он его изливал, только не туда, куда папа просил, а почему? А потому, что он знал, что папа уже нарушил законы иудаизма: женился не на еврейке, плюс привел старшему сыну жену тоже не еврейку. Значит, что? Будет идти смешение, нарушение Закона. А этого быть не должно. Поэтому он как бы и жизнь свою отдал, но зато Зако-ны Небесные нарушать не стал (из лекций АДУ по Философии).
*     *     *
В Сет или Иегова – «Так говорит Господь, Бог Израилев: ...Я совершенно истреблю все народы, среди которых расселил   тебя...» (Ветхий  Завет)
Изначально главою древнееврейского пантеона был общесемитский верховный Бог Эл, по–еврейски Элоах: само это слово во всех разновидностях значит одно и то же – Бог. Моисей научил иудеев поклоняться иному существу – Яхве (Яху или Яхо). «И  построил  Моисей  алтарь  и  на-звал  его  именем  Иегова–НИССИ!» или Иао–Ниси...
Медный Змий назывался «нис», а месяц еврейс¬кой Пасхи – нисан («Бытие»,  32:24-26). В Палестине этого израильского бога называ¬ли Йево, а в древних угаритских текстах – Йамму. Все эти названия произошли от имени арийского божества смерти Йамы (т.е. – яма, могила).
Историк М.Б. Мейлах пишет: «По мнению различных исследователей, бог по имени Яхве первоначально почитался в качестве бога только одним из древнееврейских племён – коленом Иуды и лишь позднее стал главным божеством, богом–покровителем древнеизраильского союза племён» («Мифологический  словарь», с.652. М., 1991).
С III в. до н.э. произнесение имени Яхве было полностью запрещено, так как считалось, что это неминуемо приведёт к гибели. В русском переводе, исходящем, в свою очередь, из греческого перевода Библии (т.н. «Септуагинты»), даётся иной смысловой оттенок этому имени, изменив-ший чин племенного божка на вселенский и читается уже как «Господь».
В середине I тыс. н.э. хранители иудейских ветхозаветных обычаев изобрели особые знаки для обозначения гласных и к согласным в имени Яхве присоединили гласные от слова «адонай», что означает «Господь мой».
В итоге, прогласовке библейского текста, произведённой в VII в.н.э. масоретами, тетраграмма YHWH, коей, по законам еврейской письменности, было выражено имя «Яхве», встречающееся в Биб¬лии около 7.000 раз, получила никогда в действительности не существовавшее звучание  «Иехова» (в обычном написании – «Иегова»). Однако имя Ямы – Яхве, Яху, Яхо и поныне про-должает существовать в собственных именах, таких, как Йехосеф (Иосиф – «Яхве да прибавит»), Элийаху  (Илья – «мой бог – Яхве»), Йехоханан (Иоан, Иван – «Яхве да будет милостив») и т.п.
В ветхозаветных преданиях Яхве (Яма) представляется царём и предводителем Израиля, и обычно его имя сопровождалось определением «цеваот», что означает «Яхве Воинств». Впоследствии, через греческое воспроизведение древнееврейского «цеваот» и возникло выражение «господь Саваоф», дошедшее до наших времён.
В Апокрифе Иоанна Иисус Христос очень подробно объясняет демоническое происхождение этого иудейского племенного божка Саваофа, принимаемого современными иудохристианами за Творца: «Софиа же Эпинойа, будучи эоном... захотела открыть в себе самой образ без воли Духа – он не одобрил – и без своего согласия, без его мысли. И хотя лик её мужественности не одобрил и она не нашла своего согласия и задумала без воли Духа и знания своего согласия, она вывела это наружу. И из–за непобедимой силы, которая есть в ней, её мысль не осталась безплодной, и открылся в ней труд несовершенный и отличавшийся от её вида, ибо она создала это без согласия своего сотоварища. И было это неподобным образ у его матери, ибо было это другой формы. Когда же она увидела свою волю, это приняло вид несообразный – змея с мордой льва. Его глаза были подобны сверкающим огням молний. Она отбросила его от себя, за пределы этих мест, дабы никто из безсмертных не увидел его, ибо она создала его в незнании. И она окружила его светлым облаком и поместила трон в середине облака, дабы никто не увидел его, кроме Святого Духа, который зовётся матерь живых. И она назвала его именем Иалтабаоф. Это первый архонт, который взял большую силу от своей матери. И он удалился от неё и двинулся прочь от мест, где был рождён. Он стал сильным и создал для себя другие эоны в пламени светлого огня, (где) он пребывает поныне. И он соединился со своим безумием, которое есть в нем, и породил власти для себя. Первая же – имя её Афоф, которую поколения называют. . ..Вторая – Хармас, что означает око ревности. Третья – Калила–Умбри. Четвёртая – Иабель. Пятая – Адонайу, которая зовётся Саваоф... с обличьем дракона».
Коптские гностические тексты «О происхождении Мира» утверждают, что Саваоф, которого называют «Дитя Хаоса», является сыном Самаэля – злого демиурга, планетарного демона, владыки нижней части преисподней и хаоса. Согласно иудейскому «Мидраш Рабба» к «Второзаконию» (11:10), сам Самаэль считается главой всех сатанов–архонтов, властей. Славянская «Кни-га Баруха» называет Самаэля «Сатаниилом» (См.  «Мифологический словарь» (ст. «Самаэль»).  М.,1991).
В Ветхом Завете говорится, что Яхве–Адонай–Иегова–Саваоф является Ангелом Господ-ним, притом явно падшим Ангелом. Ибо: во–первых, он отделяет свой избранный народ – Изра-иль¬тян, то есть богоборцев (на еврейском языке слово «израиль» – богоборец),  от всех других народов (Исход, 3:7);  во–вторых, обещает своему богоборческому народу землю, принадлежащую Славяно–Ариям (Исход, 3:8); в–третьих, обучает свой народ тому, как с помощью   мошенничества обворовать Египтян: «И дам народу сему (т.е. израильтянам) милость в глазах Египтян; и когда пойдёте (т.е. сбежите от египтян), то пойдёте не с пустыми руками. Каждая женщина (израильтянка) выпросит у соседки своей и у живущей в доме её (т.е. у египтянок) вещей серебряных и вещей золотых, и одежд; и вы нарядите ими и сыновей ваших и дочерей ваших, и оберёте Египтян» (Исход, 3:21,22). Будет ли светлый Ангел, а тем более Бог, обучать кого–либо таким вещам?
Кроме подлости и коварства Саваоф, как это явствует из текстов Ветхого Завета, обладает ещё и необычайной жестокостью, кровожадностью, мстительностью и несправедливостью, которыми проникнуты повеления Саваофа–Адонайа–Яхве–Иеговы своему народу. Сыну Авраама и Сары этот израильский божок, который, между прочим, борется с людьми во тьме и боится света зари («Бытие»,  32:24-26), говорит: «...отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль; ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь» («Бытие», 32:28). Истинная же причина, побудившая Саваофа вмешаться в духовное развитие людей, ясно указана им в «Бытии» (3:22): «Вот, Человек стал, как один из нас, знающим добро и зло. А теперь как бы он не простёр свою руку и не взял также от Древа Жизни, и не стал бы жить вечно!» Так Яхве–Иегова–Саваоф, возревновав в своей гор¬дыне людей ко Всевышнему и Жизни Вечной, стал искушать их в своём лич-ном образе – образе дракона–змея, чтобы лишить лю¬дей безсмертия, то есть сделать их подвластными себе. В своих устремлениях он пошел против воли Всевышнего и был за это свержен с небес на землю, став таким образом богом смерти и князем мира сего. В Ведах этот мир называется «Мритью–лока», то есть мир бога Смерти Ямы. Не случайно иудейское восклицание–восхваление «маранафа» – «Господь наш идёт!» («Книга пророка Малахии», 1:14), созвучно с именем Славяно–Арийской богини смерти – Мараной (отсюда – марена, маразм, марать, мороз, морг, мор и т.д.) По этому–то Саваоф и заявляет: «Я – Царь великий, и имя Моё страшно у на-ро¬дов» («Очерки и материалы», т.6, с.12. Мюнхен, 1982).
Потому и ощущение, возникающее при общении с этой человеконенавистнической сущностью, определяется в иудейском понятии словом «норах» – в переводе с иврита: «Страх Господень», в котором одновременно присутствуют ужас, трепет и восхищение. Такое ощущение можно испытывать лишь перед мордой смертоносного дракона. Перед лицом же Всевышнего Бога, Прародителя всего мира, безконечно любящего нас Отца Небесного, подобные ощущения противоестественны.
Как пишет Ю.П. Миролюбов в «Русской мифологии», наши Предки считали, что «Славяно–Русы не должны трепетать перед Богом–Отцом, ибо Он их прадед. Деды и прадеды, щуры и пращуры приходят на помощь своим правнукам»
Всевышний Бог, Отец всего сущего, выделять какой–либо «избранный» народ не будет, «ибо  Он  повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Матф. 5:45).
Саваоф же говорит своему народу: «Слушай, Израиль: ты теперь идёшь за Иордан, чтобы пойти овладеть народами, которые больше и сильнее тебя ...Знай же ныне, что Господь, Бог твой, идёт перед тобою, как огонь поядающий; Он будет истреблять их пред тобою, и ты изгонишь их, и погубишь их скоро, как говорил тебе Господь»( «Второзаконие», 9:1-3). «...идите за ним по городу и поражайте; пусть не жалеет око ваше, и не щадите; старика, юношу и девицу, и младенца, и жён бейте до смерти...» (Иезек., 9:5-6).
«И поразил Иисус Навин всю землю нагорную и полуденную, и низменные места, и землю лежащую у гор, и всех царей их; никого не оставил, кто уцелел бы, и всё дышущее предал заклятью, как повелел Господь, Бог Изралиев» – «Господь–каратель» (Иис.Нав.10:40; Иезек.7:9.).
Своему первому рабу – Моисею этот бог смерти говорит: «С сего дня Я начну распространять страх и ужас пред тобою на народы под всем небом; те, которые услышат о тебе, вострепещут и ужаснутся тебя» («Второзаконие», 2:25).
«...В полночь Господь поразил всех первенцев в земле Египетской,.. не было дома, где не было бы мертвеца» («Исход» 12:29-30).
« ...Когда введёт тебя Господь, Бог твой, в землю, в которую ты идёшь, чтоб овладеть ею, и изгонит от лица твоего многочисленные народы,.. которые многочисленнее и сильнее тебя, и предаст их тебе Господь, Бог твой, и поразишь их: тогда предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их... И истребишь все народы, которые Господь, Бог твой, даёт тебе; да не щадит их глаз твой» («Второзаконие», 7:1-2; 16).
Таким же человеконенавистническим духом Яхве–Иеговы–Саваофа насыщен текст как Ветхого завета, так и всех остальных иудейских «святых» писаний. Тем не менее, иудохристиа-не всё же навязали многим народам этого исключительно иудейского племенного божка в качестве единственно истинного Бога, Творца неба и земли – Бога всех богов и всех народов. Но как ни старались иудохристианские  «богословы» отстраниться от племенной  ограниченности иудаизма и поднять Библейского бога до идеи всеобщности, они не смогли затушевать то, что в Библии составляет её коренную сущность – иудейско–племенной характер, направленный на обособление и противопоставление сынов Израиля другим народам, в первую очередь – Славянам и Ариям. Саваоф–Яхве–Иегова в своих хлопотах за сохранение преимуществ своему «богоизбранному» народу показывает свою истинную сущность, ибо добросовестное исследование его деяний приводит к выводу, что этот божок страдает некрофилией – влечением к разрушению и смерти.
Именно поэтому наши Предки говорили: «Иаго–Саваоф–Адонайе хай ея лаится у той тартарой скотин», т.е. «Иегова–Саваоф–Адонай не хай (пускай) он брешет (злобно лжёт) в том тартаре (аду), животное грязное» (тина – ил, грязь)».
Эта надпись была выбита Славяно–Арийской руницей на камее, изображение которой Ульрих Фридрих Копп поместил на заглавном листе своей книги  («De varia ratione Inscriptiones interpretandi obscuras», 1827).
Яхве–Иегова – это оскоплённый Сетх! Во главе черного сионо–христианского царства стоит тот, чье имя первоначально было Сион–Сетх.
Он и есть Яхве или Иегова, племенной бог иудеев, главное действующее лицо Ветхого Завета, он и есть Бог–Отец христианской теологии, он же Аллах ислама Сетх, став Царем Египта и Верховным Жрецом и возглавив могущественный орден своих сторонников, таких же как и он черных магов, коих на роковом пиру было 72, обрел огромное могущество в Ночной, Темной Иерархии, вот почему все главные иудейские, мусульманские и христианские праздники – шабат, рождество, пасха, рамадан проводятся ночью или с заходом Солнца.
Почему? Потому что эгрегор Сетха, его Царство, находится на противоположной от освещенной Солнцем стороне Земли, он не привязан к какому–нибудь конкретному месту, кроме земной тени, в которой он прячется от испепеляющих лучей РА–Солнца. Его эгрегор находится в На-ви, в то же время, эгрегоры Солярных религий и цивилизаций – это Правь.
Итак, Сетх стал царствовать, коварно убив Осириса, незаконно занял трон. Пока сын Осириса и Исиды Гор (Неч–Атеф – «Мстящий за отца») не подрос и вступил с Сетхом в битву, в которой ему помогали все Боги Солнечной династии. Битву описывать не буду, важно то, что Гор оскопил Сетха и после сверг его. Плутарх сообщает по этому поводу: «Сам же Гор закончен и совершенен; и он не уничтожил Тифона (Сетха) совсем, но лишил его предприимчивости и силы. Поэтому в Копте, как говорят, статуя Гора держит в одной руке фалл Тифона» («Об Исиде и Осирисе» 55).
Кроме того, на колонне созданной по приказу фараона Шабако (VIII век до н.э.) говорится лишь то, что Сетх был изгнан из Египта в Азию, т.е. в Аравию, на Синайский полуостров!
А что стало с Сетхом? Не мог же так бесследно исчезнуть столь могущественный бог! Если он сумел, хотя бы хитростью, одолеть Осириса, овладел самыми мощными Магическими Знаниями, был долгое время Царем Египта и Верховным Жрецом, еще до убийства брата организовал тайный орден своих сторонников, которых на пиру было 72, а после этот орден вырос в могущественную Ложу Посвященных Левой Руки, то не мог же он вот так взять и тихо исчезнуть, признать свое поражение, раскаяться, начать замаливать грехи и незаметно уйти из истории! Он жаждал реванша! Он жаждал мести!
Сетх жаждал власти и революции (одно из значений его имени – «мятежник»), потому что он изначально был Черным, Левым, а слово «револютус» в буквальном переводе с латыни, значит – «Змея, свернувшаяся в кольца». Он жаждал полной, безграничной власти, власти абсолют-ной, непререкаемой, единоличной!!
Но после ухода его с Земли, т.е. материального плана, об обстоятельствах которого, мифы умалчивают, он понял, что оскопивший его Гор лишил его возможности не только на новое во-площение, потому что оскопление – это отсечение Сефирота Йесод и Малькут в эфирном теле, что делает уход на новое воплощение весьма проблематичным, но и в Астрале он не может полноценно существовать, потому что для поддержания стабильности Личности необходимо наличие Шакти, т.е. женской ипостаси, божественной супруги, но он совокупиться ни с кем не может, нечем!
Что же делать столь выдающемуся «мужу»? Пропадать? Ничуть! Он и не пропал! Итак, Сетх–Сет–Сутех был оскоплен, он – «бог чужих стран», Бог мертвой пустыни, Бог чужеземцев, он – рыжий, красный, его имя также означает «повелевающий» и «губитель», «то, что совершает насилие», его священные животные – свинья, окапи и главное – осел (его самого египтяне изображали с ослиной головой), он мятежник, предатель, братоубийца, противник Гора, который олицетворял Светлое, Солярное начало – Ра–Горахути, Сетх же олицетворяет собой Темные силы мрака и разрушения, греки ассоциировали со змеем Тифоном. И самое главное – это его жажда единоличной власти! Монобожие! Глаз в треугольнике!
Несмотря на то, что Гор сверг Сетха, в Египте оставалось множество его законспирированных сообщников. Они тайно и упорно работали над тем, чтобы вернуть своего патрона к власти. Когда эпоха богов закончилась, в Египте сложились две враждующие партии – Правая, Светлая – Исиды, Осириса и Гора и Левая, Темная – Сетха. Причем, клан Сетха уже в Древнем и Среднем царстве стал контролировать Верхний Египет. Фараон, венчаясь на царство, надевал двойной венец, который символизировал власть над Нижним Египтом, покровителем которого был Гор и власть над Верхним Египтом, управителем которого был Сетх. Почему так произошло? Дело в том, что Египет разрастаясь, стал вступать в конфликты с соседями – Нубией на юге, Ливией – на западе и хеттами – на востоке.
Именно тогда фараоны в поисках Бога, способного вести жестокую, беспощадную войну, стали почитать Сетха. Сетх в эту эпоху был Богом покровителем жесткой государственной иерархии, бюрократии, военной диктатуры, есть даже свидетельства, что именно его структуры выполняли в Древнем Египте функции нынешних спецслужб – разведки и контрразведки. Но подчиненное положение не устраивало Сетха. Ведь когда он был царем, он рассчитывал, что он будет царем, главным и единственным Богом Египта всегда! Он жаждал реванша.
В 1650 г. до н.э. в дельту Египта вторглись кочевники с восточной Аравии (оттуда, куда по мифу и был изгнан Сетх) – это были бедуины Гиксосы. Народ «гиксосы» образовался в результате ассимиляции хурритских и семитских этнических элементов. Они вытеснили египетские войска к югу, к Фивам, заняли самые плодородные земли и поработили коренных жителей.
Столицей гиксосов был город Аварис (Хавара) расположенный в дельте Нила. Гиксосы поклонялись Ослу, как символу их божества и покровителя Сутеху–Сету. Именно во времена правления гиксосов произошла ветхозаветная история Иосифа – одиннадцатого сына Иакова, который, будучи продан своими братьями в рабство в Египет стал там вскоре премьер–министром. Быт. 37:39-50. Хотя правитель страны, в которой Иосиф (египетское имя Иосифа – «Цафнат–Паанеах» – «Бог говорит – пусть он живёт, здравствует») стал властвовать называется в книге Бытие «фараон», но на самом деле это был правитель гиксосов, а «мудрое» управление Иосифом Египтом, было на самом деле эфмеизмом тотального грабежа коренного населения, о чем есть прямое свидетельство Манефона.
(Таким, образом, то, что происходило и происходит в России, начиная с октября 1917 г. – ограбление местного населения и превращение их в рабов – хорошо отработанная технология). Согласно Папирусу Салье I «царь Апопи (тронное имя «Ра–аа–аб–ауи», – по Манефону четвёртый царь гиксосов, т.е. тогда это – Апопи II, четвёртый фараон XIV династии)… построил (в Аварисе) ему (богу Сетху) храм». В 1555 г. до н. э. в Фивах приходит к власти фараон Камос, который, вместе со своим военноначальником (?) Яхмосом начинает войну с гиксосами, которая была победоносно завершена и в 1552 г. до н.э. Сетх в очередной раз был изгнан из Египта.
Но он не успокоился, через 200 лет он предпринимает новую попытку захватить власть в Египте, но теперь более хитрым методом – это была известная всем таинственная и непонятная революция Эхнатона (аутентичное звучание – Зх–на–Йот); об этой религиозной революции на-писано много трудов и здесь не буду повторять подробности этой затеи – важно несколько обстоятельств: формально Культ Атона (аутентичное звучание – Йот), введенный Эхнатоном, в противовес фиванскому жречеству Амона был Культом солнечного диска и ничего более, зачем нужно было все менять, если Бог Амон тоже был Бог Солнца?
Но «Атон» было имя Солнца на западе, заходящего, умирающего, символом восточного, восходящего солнца был скарабей. Кроме того существовала малоизвестная Богиня Атор – Богиня Мрака. Имена Атон и Атор различаются всего одной буквой, возможно, что Атон – мужская ипостась Атор, к тому же есть подозрительные обстоятельства, позволяющие догадываться, что эта история была инспирирована именно Сетхом…
Во–первых: Эхнатон отменил Культ Осириса, который был основным Культом Египта со времени ухода Осириса в загробный мир – это была месть Сетха, удар который он нанес Осирису спустя 2300 лет после своего первого поражения. А в противовес Культу Осириса, который, после ухода стал проводником умерших в загробном царстве Дуат, Эхнатон объявил, что загробной жизни не существует и запретил все ритуалы, связанные с поминовением усопших (прямо–таки научный коммунизм!).
Второе: он отменил Культ Амона, который ко времени Эхнатона – Аменхотепа 4, носил имя Амон–Ра–Горахути – это была месть Сетха Гору.
Третье: он называл себя единственным сыном Бога Атона и единственным посредником между Атоном и людьми, никто другой не мог познать Атона, кроме него (все это спустя 14 веков повторится в Палестине), он запретил употреблять слово «боги» во множественном числе, т.е. пытался ввести строгий монотеизм, Бог Атон был единственным Богом, ибо других Богов кроме Атона не существует (одно из имен Яхве в Торе – «Адонаи», а буквальный смысл слова «Атон» – Отец), он запретил изображать Бога или Богов в каком–либо виде (этот же запрет и поныне существует в иудаизме и исламе).
Он страдал генетическим заболеванием и производил на современников странное впечатление не совсем вменяемого человека, который находится на грани психоза, под чьим то постоянным влиянием, он вывел в пустыню несколько сотен тысяч человек и заставил строить новый город Ахетатон, что спустя некоторое время будет повторено Мозесом–Моисеем, только без строительства города.
Но есть еще одно важное обстоятельство. Несмотря на то, что в Египте почиталось множество Богов, главным из которых был Ра, а еще ранее – Шу, Пта, в древних текстах есть явное указание на то, что основой всего сущего был не Бог мужского пола, а Богиня Исида. Надпись в храме Матери Богов в Саисе гласила: «Плод, рожденный мной – Солнце». Именно Исида была Матерью всего сущего. Жена Осириса Исида была воплощением этой Богини. Таким образом, египетская религия, в своей изначальной основе была матриархальной.
И главный смысл реформы Эхнатона, создавшего монотеистический Культ Бога Атона–Отца – был в уничтожении матриархального начала, в уничтожении Культа ненавистной Сетху Исиды, матери Гора. Потому что именно ее он считал главной причиной своего поражения и оскопления.
Но тогда Сетху не удалось отомстить Осирису, Исиде, Египту, его народу, жречеству: после смерти Эхнатона, еретик и все его «новации» были преданы забвению и проклятию. Но Сетх отомстил позднее – в VII веке уже новой эры, когда его «воины Аллаха» разграбили и опустоши-ли все святыни Древнего Египта; ни греки, ни позднее римляне не смели нарушить покой фараонов, никто не разрушал святилищ, и только в IV веке христианство и затем в VII веке вытеснивший его ислам подвергли святыни Египта кощунственному осквернению.
Итак, после поражения, нанесенного Гором, Сетх и его оккультная банда решили: «Мы пойдем другим путем!»
«И явился Господь Авраму, и сказал: потомству твоему отдам Я землю сию. И создал он там жертвенник Господу, который явился ему» Быт. 12:7. Аврам – сын Фарры, изгнанник из Ура Халдейского (Харрана), Иосиф Флавий в своей книге «Иудейские древности», проговаривается об истинной причине эмиграции Аврама: «Халдеи и прочие жители Месопотамии восстали против Аврама, он, решив выселиться, занял по воле и при помощи Господа Бога Хананей-скую землю» Быт. 7:1.
В те времена из благоустроенных и безопасных городов изгоняли в пустыню только отъявленных негодяев, прокаженных, сифилитиков, мошенников и племена, занимающихся черной магией, точно также поступили в Индии с цыганами. Недаром видно «Сара была неплодна и бездетна» Быт. 11:30. К тому же Аврам восстал против своего отца Фарры, который был, по его мнению «идолопоклонником». Откуда Аврам мог узнать, что его отец Фара «идолопоклонник», если «истинный Господь» явился ему спустя много десятилетий после его эмиграции? Ведь явление Яхве Авраму произошло тогда, когда тому было 75 лет, когда Фарра скорее всего уже давно умер.
Это «явление» – первая попытка приобрести, приватизировать себе ничейный народ, плацдарм, который в дальнейшем должен превратиться в этническое оружие. Аврам со своим племенем отправляется в Египет. Там «Господь» «поразил тяжкими ударами фараона и дом его за Сару, жену Аврамову» Быт. 12:17. Чувствуйте, чья рука? По возвращении: «При захождении солнца крепкий сон напал на Аврама; и вот, напал на него ужас и мрак великий» Быт. 15:12.
Вообще, очень забавно читать Библию, если знаешь, кто реально есть «Господь», все становится на свои места, все несуразности, жестокости, коварства, убийства, подлости, мерзости, все тайное становится явным! Особенно описания многочисленных «отложений» и отклонений Царей Израиля от Культа Сетха, видимо и тогда не все евреи были зомбированы, были здравомыслящие люди, которые понимали или ощущали, что тут дело не чисто, что, левиты и первосвященники – высшая каста иудейских жрецов, совсем не благостному и Светлому Богу поклоняются, а наоборот! Тем более что под именем «хабиру» или «ивриим» в древности называли целую группу племен, живших на территории Палестины, и племя Аврама было всего лишь одно из них, и именно это племя, подпав под полное управление Сетха, путем экспансии и прямого геноцида своих собратьев, захватило власть и стало господствовать в древнем Израиле.
«Когда зашло солнце, и наступила тьма, вот, дым как бы из печи и пламя огня прошли между животными. В этот день заключил Господь завет с Аврамом». Быт. 15:17-18. И все ночью, во тьме, в сумерках, в потьмах!!! И шабат, и песах и почти все иудейские праздники про-водятся ночью, и рамадан, и христианское рождество и воскресение и вечери – все после захода Солнца! И они еще говорят, что «свет пришел в мир»!!!! Какой свет?!? Откуда?!? Безпросветная, слепящая тьма!
Это в Солярных религиях главные ритуалы проводятся на восходе Солнца – например Сурьянамаскар, у них же все наоборот – Адепты Тьмы! «И стоял народ вдали; а Моисей вступил во мрак, где Яхве» Исх. 20:21.
Египтянка, служанка Агарь рожает Авраму сына, нареченного Измаилом, он – прародитель всех арабов: «Он будет между людьми, как дикий осел; руки его на всех, и руки всех на него» Быт. 16:12. Ага, вот и Осел, наконец, явился, священное животное, как никак, Осел еще не раз будет у нас фигурировать, только ранее никто не обращал внимания на ослов в «Священном писании», мало ли там всяких тварей! а вот нет, осел играет особую роль – это знак для Посвященных, знайте, с кем имеете дело, это мы! Мы от него.
Сетх заключает Завет с Аврамом, а Завет тот, вы не поверите – смешное дело, сказать–то неприлично: «да будет у вас обрезан весь мужской пол. Обрезывайте крайнюю плоть вашу: и сие будет знамением завета между Мною и вами» Исх. 17:10-11. Что за Завет такой? Что за прихоть? Что за непотребство? Да Сетх же скопец, крайнюю плоть обрезывать – это знак принадлежности Сетху! Он скопец, значит, мы должны чтобы иметь знак его – обрезываться. А христианские теологи несколько столетий гадали и зачем это они обрезываются? И иудеи и мусульмане? А главное – «Бог наш Иисус Христос ведь тоже обрезанный был?».
Ну конечно, смысл обрезания этим не исчерпывается, есть и другие оккультные смыслы об-резания на восьмой день от рождения. Конфликт арабов с евреями, который длиться уже более 3000 лет, на самом деле конфликт сводных братьев – Исаак родился позднее, но от уже обрезанного отца, после заключения завета и сам был обрезан на 8-ой день рождения, а Измаил – зачат от еще необрезанного Авраама и сам был обрезан на 13 год жизни, как и обрезываются сейчас все мусульмане, к тому же рожден не законной женой, а рабыней. А Сара, между прочим, сестра Авраама, папаша то общий, матери только разные.
«Авраам встал рано утром, оседлал осла своего, взял с собою двоих из отроков своих и Исаака, сына своего» Быт. 22:3. Опять осел, и момент можно сказать решающий – заколет своего сына во исполнение воли «Божьей» или ослушается? Кто мог такое испытание придумать? Сетху не нужны слюнявые праведники, ему нужны зомби, универсальное этническое оружие, люди без рода–племени, без своего государства, не привязанные ни к кому и ни к чему, изгнанники и проходимцы, из которых он сможет сделать все что угодно: солдат, палачей, убийц, жрецов, царей, пророков, богословов и все во славу свою и во имя безграничной власти своей.
Итак, инициация Авраама в Культ Сетха произошла где–то в 1800 г. до н.э. если считать, что Иосиф был правителем в Аварисе ок. 1600 г. до н.э., и отсчитывая обратно – Иосиф, Иаков, Исаак, Авраам. После изгнания династии гиксосов, хабиру, племя Иакова, однако, не последовало обратно в пустыню, а осталось в Египте, где успешно размножалось более 300 лет, о чем уже сообщает книга Исход, 1. 7.
Численность племени составило на момент царствования Рамзеса 2 (именно он был, очевидно, тем самым «жестокосердным» фараоном в истории Исхода)
600 тыс. человек одних только пеших мужчин – Исх. 12:37. Хотя серьезные историки не верят этим цифрам и утверждают, что их было не более 40 тыс. вместе с женщинами и детьми. 300 лет, после изгнания из Авариса Сетх залечивал раны, набирался сил, пока не обнаружил подходящую кандидатуру на проведение новой спецоперации под названием «Исход».
А вот уже из истории Исхода: «И взял Моисей жену свою и сыновей своих, посадил их на осла, и отправился в землю Египетскую». Исх. 4:20. Иисус в Иерусалим тоже на осле въехал, а ведь до этого все пешком ходил, чего бы ему и на этот раз пешим ходом не прибыть на праздник Песах? «Сказав им: пойдите в селение, которое прямо перед вами; и тотчас найдете ослицу привязанную и молодого осла с нею; отвязавши, приведите ко мне; И если кто скажет вам что-нибудь, отвечайте, что они надобны Господу, и тотчас пошлет их» Матф. 21:2-3. «Иисус же нашед молодого осла, сел на него, как написано: «Не бойся дщерь Сионова! Се Царь твой грядет, сидя на молодом осле»» Ин. 12:14-15. А о каком это Царе пророчествует Захария? Да о Сетхе–Яхве, о ком еще!
О том, что Сетх и Яхве, Бог Авраама, Исаака, Иакова – одна сущность упоминает Плутарх: «Те же, кто рассказывает, что Тифон (Сет) после сражения семь дней спасался бегством на осле, спасся и стал отцом Иерусалима и Иудея, те совершенно очевидно и явно притя-гивают к мифу иудейскую традицию» («Об Исиде и Осирисе» 31).
Плутарх, напомню, жил в 45–127 г.г н.э. когда христианство еще не было государственной религией Римской Империи и поэтому он мог только понаслышке знать иудейскую традицию, поэтому он с недоверием отнесся к существовавшему уже тогда мнению, что Сет–Тифон – и есть Бог Израиля, но знающие люди были уже тогда, раз до него дошла эта информация! Об этом же знали и гностики, которые за это Знание были уничтожены.
*     *     *
В Чуфут–Кале – один из известнейших «пещерных городов», Чуфут–Кале, расположен в 3,5 км к югу от Бахчисарайского дворца–музея. Часть пути можно проехать городским транспортом до конечной остановки «Староселье». Дорога проходит по старой части Бахчисарая, стиснутой обрывами каньона реки Чурук–Су (Гнилая вода). За дворцом–музеем по правую сторону встретится мечеть Токтлы–джами (начало XVIII в.), затем дом–музей крымско–татарского просветителя Исмаила Гаспринского. В самом узком месте долины (автобусная остановка «Скала») справа в обрыве открывается вход в узкое с отвесными склонами ущелье Канлы–Дере (Кровавое ущелье).
По левой его стороне, под скальным навесом, расположен памятник каменного века Старо-сельская стоянка (позднемустьерская эпоха, 50–35 тыс. лет назад), исследованная А.А Формозовым в 1952–1956 гг. Известны в этом районе поселения тавров и поздних скифов.
Староселье – предместье Бахчисарая. В этом месте соединяются 4 ущелья: верховья Чурук–Су, Марьям–Дере, Ашлама–Дере (Биюк–Ашлама) и балка Осипова (Кучук–Ашлама). Исконное название этого места – Салачик (Деревенька). В XIX в. оно было заселено большей частью цыга-нами, прозванными «элекчи», то есть «делатели сит». Практически все они погибли во время страшного голода 1922 г. Турецкий путешественник Эвлия Челеби в 1666 г. писал о Салачике как о древнем городе, в котором 300 великолепных домов и еще множество пещерных помещений у подножия скал, отмечается, что летом в них холодно, а зимой, напротив, тепло. Некоторые из этих помещений и сейчас используются как сараи или хлева. Кстати, немало искусственных пещер находятся и на территории старого Бахчисарая, ныне они поглощены современной застройкой.
Пешеходная часть маршрута (1,5 км) начинается от конечной остановки маршрутного такси. Рядом находится оборудованная автостоянка.
Наш путь лежит в открывающееся справа ущелье Марьям–Дере. Название его происходит от имени Богородицы, почитавшейся также и мусульманами как мать одного из пророков, предшественников Мухаммеда, Исы ибн Марйам, то есть Иисуса, сына Марии. Название настраивает на встречу со святынями, почитаемыми людьми различных религий. Нигде больше в Крыму не удастся на пространстве протяженностью около 2 км при ширине до 500 м встретить мусульманские мавзолей, медресе и кладбище, православный монастырь, раннесредневековый некрополь христианизировавшихся гото–алан и, наконец, иудейский караимский некрополь.
Дорога, по мере подъема постепенно прижимающаяся к нависающей над ней скальной стене, через 10 минут ходьбы приводит к Успенскому монастырю. Слева внизу, на дне ущелья, можно сквозь ветви разглядеть черепичную крышу и часть резного портала восьмигранного дюрбе (мусульманского мавзолея).
Это усыпальница основателя Крымского ханства Хаджи–Гирея и его сына и наследника Менгли–Гирея, по повелению которого и была сооружена эта гробница в 1501 г. Здесь же годом раньше им было основано мусульманское духовное училище – Зинджерли–медресе, то есть «Медресе железной цепи», названное так благодаря укрепленной над входом массивной цепи, заставлявшей каждого входящего склоняться перед авторитетом наиболее уважаемого учебного за-ведения в Крымском ханстве.
За монастырем дорога спускается в старую ореховую рощу и ведет вверх по балке Марьям–Дере к Чуфут–Кале. Слева на противоположном склоне ущелья – кладбище русских воинов, участников обороны Севастополя 1854–1855 гг., умерших от ран. Выделяются два монумента – генерал–адъютанта П.А. Вревского и генерал–майора П.В Веймарна, погибших в Чернореченском сражении (4 августа 1855 г.). Далее у дороги встретится кладбище советских воинов, участвовавших в апреле–мае 1944 г. в освобождении Севастополя от фашистских захватчиков и умерших от ран в госпиталях Бахчисарая. Всего здесь захоронено 170 человек.
Далее слева на склоне балки можно разглядеть остатки деревни Мариамполь, а затем, уже на подъеме к Чуфут–Кале, кое–где в зарослях будут видны окрашенные глинистой желтизной во-ронки. Это провалившиеся камеры склепов могильника, принадлежавшего местному населению VI–IX вв. и исследованному в 50–60-х гг. XX вв. археологом В.В. Кропоткиным. Погребальный инвентарь исследованных захоронений – пряжки, застежки, наборы металлических деталей поясов, кольца, перстни, серьги, браслеты, подвески, бусы. Все это позволяет судить о костюмах той далекой поры.
Капризная, непостоянная во все века мода дает возможность установить время существования того или иного характерного элемента одежды. Речь, конечно, идет о металлических ее частях, ибо ткани, как и кожа, подвержены быстрому распаду и доходят до наших дней лишь в редких случаях. Изучение одежды древнего населения освещает широкий круг исторических вопро-сов, не затронутых письменными источниками. Одежда выдает этническую принадлежность, свидетельствует о торговых и культурных связях. Художественная отделка украшений, например, орнамент, часто несущий символическое значение, имеет прямое отношение к духовной культуре людей, когда–то пользовавшихся этими вещами.
Чей это могильник – городища Чуфут–Кале или селения Мариамполь, занимавшего в ран-нем средневековье ущелье и просуществовавшего до 1778 г.? Как увидим в дальнейшем, этот вопрос упирается в датировку городища, к которому стремится наш маршрут. Пока же по вещам, сопровождавшим погребения, можно сказать, что они принадлежали гото–аланскому миру, то есть тому населению, которое во 2-й половине I тысячелетия н. э. проживало в Крыму и на Северном Кавказе. Вплоть до XV в. в сочинениях современников встречаются сведения о существовании в Крыму аланов или асов. Арабский географ Абульфеда в 1321 г. прямо указал, что Кырк–Ор (Чу-фут–Кале) находится в стране асов. Современными потомками аланов этнографы и лингвисты считают осетин. Хотелось бы обратить внимание на одну деталь. Среди находок в склепах встречались нательные кресты. Эти же знаки были высечены на некоторых плитах, которыми закрывали входы в склепы. Это очевидные признаки христианского населения.
Далее дорога выводит к расширению ущелья, где в него справа впадает небольшая балка. С этого места открывается незабываемая панорама строений угасшего города, придвинутых к само-му краю обрыва плато. Располагался город на мысовом плато, достигающем высоты над уровнем моря 540 м. С трех сторон плато ограничено высокими отвесными обрывами. Доступны для подъ-ема восточная сторона мыса и часть его южного склона, в ряде мест прорезанного расселинами. Городище, имеющее общую площадь 38 га, делится на три части, отражающие различные перио-ды его существования: Бурунчак (в переводе с крымско–татарского – «носик», «мысок»), неза-строенная часть городища; «Старый город» и «Новый город».
Теперь о времени и обстоятельствах появления этой крепости, о безопасности которой поза-ботились природа и человек. Согласно одному мнению, она возникла в VI в. (А.Л. Бертье–Делагард, М А. Тиханова, А.Л. Якобсон, В.В. Кропоткин, А.И. Айбабин, А.Г. Герцен, Ю.М. Мо-гаричев. Согласно другому – в более позднее время: в IХ–Х вв. (А.В. Белый), X–XI вв. (Е.В. Вей-марн), XI (В.Ф. Гайдукевич, Д.Л. Талис). Некоторые ученые склонны связывать с городищем по-селение Фуллы, упоминаемое в письменных источниках VI–VIII вв., в XII–XIV вв. существовала Фулльская епархия.
Разногласия объясняются несколькими причинами. Во–первых, скудностью письменных ис-точников, освещающих ранний период истории поселения. Во–вторых, слабой археологической изученностью городища. В–третьих, незначительной мощностью культурного слоя, относящего к ранним этапам жизни поселения, что связано с неоднократными в прошлом очистками территории поселения от накопившейся земли и мусора.
Кроме того, следует учесть, что раннесредневековое поселение на плато могло быть малолюдным. Оно служило убежищем для жителей окрестных долин во время нападений степняков. Под защиту оборонительной стены, пересекавшей плато, и неприступных обрывов собирались люди со скотом и наиболее ценным имуществом. После исчезновения опасности плато вновь пус-тело до очередной степной грозы. По свидетельству упоминавшегося Абульфеды, именно так крепость использовалась вплоть до первой половины XIV в. В дальнейшем постоянное население в ней увеличивалось, жилая застройка разрасталась из века в век, велись строительные и ремонтные работы, накапливавшийся в результате мусор вместе с бытовыми отходами старались удалять, благо обрывы были близко. Поэтому строительные остатки, относящиеся к начальному периоду, сохранились в ничтожном количестве. Расцвет поселения приходится на XV в., когда сюда была перенесена ставка основателя независимого от Золотой Орды Крымского ханства Хаджи–Девлет–Гирея. С этого времени заметно нарастает объем археологического материала на поверх-ности плато.
Однако, так или иначе, но культурный слой Чуфут–Кале, особенно в его ранней части, действительно очень тонок. В связи с тем, что последние жители покинули Чуфут–Кале в XIX в. и многие жилые и культовые постройки позднейшего периода сохранились здесь неплохо, у посетителей может сложиться впечатление, что в археологическом отношении это городище исследовано лучше других «пещерных городов». Но это не так. Археологические исследования здесь еще далеки от завершения. Что же касается вопроса о времени основания крепости, то в свете уже накоп-ленных данных предпочтительнее выглядит первая из приведенных версий.
Впервые в письменных источниках крепость упоминается в конце XIII в. (1298/99 г.). Под именем Кырк–Ор (Сорок замков) она названа в числе поселений на полуострове, подвергшихся нападению эмира Ногая в ходе междоусобной войны в Золотой Орде. Не исключено, что она же подразумевается в сочинении монаха Рубрука, проезжавшего через Восточный Крым в 1253 г. Он упоминает о неких сорока замках, расположенных между Судаком и Херсоном (Херсонесом). Возможно, что автор буквально истолковал перевод названия, сообщенного ему на незнакомом языке, скорее всего кипчакском (половецком). В 1321 г. арабский географ Абульфеда писал, что Кырк–Ор используется аланами как убежище на случай нападения врагов. В середине XIV в., в правление золотоордынского хана Джанибека, крепость была захвачена татарами, владетелями ее становятся беи (князья) Яшлавские. В 1363 г. кыркорский хан в союзе с манлопским (мангупским) и солгатским (крымским) правителями принял; участие в сражении с литовским князем Ольгердом. В период распада Золотой Орды (вторая половина XIV – начало XV в.) крепость служила резиденцией некоторых претендентов на ханский престол. Например, в конце 20-х гг. XV в. ею недолгое время владел Девлет–Берды, дядя первого крымского хана Хаджи–Девлет–Гирея. Именно этот хан перенес ставку из Солхата (современный Старый Крым) в Кырк–Ор. В период образования независимого от Золотой Орды Крымского ханства, с 30-х гг. XV в. и до начала XVI в., Кырк–Ор служил резиденцией его правителя. О росте города в это время свидетельствует ярлык (грамота) основателя ханства Хаджи–Гирея, упоминающая в 1459 г., кроме мусульманской и христианской общин, иудейскую (караимскую?), а позже, в ярлыке следующего хана Менгли–Гирея, упоминается еще армянская община. С 1454 г. существует монетный двор, выпускающий монету, на которой указывается название города.
В начале XVI в., в связи с изменением политической обстановки, ханская резиденция переносится сначала в Салачик (Староселье), а затем в Бахчисарай. Кырк–Ор сохраняет значение укрепленного убежища, в котором ханы укрывались во время внутренних распрей и внешних нападений. В конце XVI – начале XVII в. татары покидают крепость, в ней остаются караимы и армяне, а к середине XVII в. – только караимская община.
С этого времени название «Кырк–Ор» сменяется на «Кале» (впервые упоминается в 1608 г.) и вскоре приобретает форму «Чуфут–Кале» (Иудейская крепость), укоренившуюся в XIX–ХХ вв. Кроме того, в XVII в. бытовало еще одно название – Джевхер–Кермен (Крепость драгоценно-стей); так называл ее упоминавшийся выше турецкий путешественник Эвлия Челеби.
Руины древнего города уже в XIX в. становятся местом прогулок любителей природы и истории. Чуфут–Кале посещали известные писатели и поэты: А.С. Грибоедов, Адам Мицкевич, В.А. Жуковский, Леся Украинка, М.М. Коцюбинский, А.М. Горький, А.Н. Толстой, В.А. Лугов-ской, Джеймс Олдридж, А.Г. Битов; художники И.Н. Крамской, И.Е. Репин, В.А. Серов, А.В. Куприн, Е.В. Нагаевская и другие.
После этой краткой исторической справки приглашаем пройти, а точнее, подняться в город. Если вы налегке, полны сил и спешите, можно воспользоваться тропкой, протоптанной туристами от торгового павильона. Если же торопиться нет нужды, лучше повторить маршрут древних оби-тателей города; он отмечен специальным экскурсионным указателем, занимает ненамного больше времени, но менее утомителен, чем «сокращенка». Вначале подъема по дну ущелья справа откроется выложенная тесаным камнем ниша бывшего фонтана. В последние века существования города это был главный источник водоснабжения.
Чуть дальше – полуразрушенная ограда с недавно реставрированным проемом ворот, ведущих к старому мусульманскому некрополю «Газы–Мансур». Далее дорога идет под сенью деревьев по дну ущелья. Приблизительно через 5–7 минут ходьбы нужно круто свернуть налево по хорошо нахоженной тропе – начинается подъем по склону горы. На этом пути есть возможность пройти по камням дороги, по которой когда–то постукивали копыта лошадей и ослов, поднимавших нелегкую поклажу к жилищам своих хозяев или рядам шумного базара, располагавшегося пе-ред восточными воротами крепости Биюк–Капу (Большие ворота).
Кстати, именно к тем воротам и подводила главная дорога, по которой могли продвигаться арбы, влекомые медлительными, но надежными на горных дорогах быками. Это был более протяженный, но зато и более пологий путь, пригодный для повозок. Огромные скрипящие колеса протерли в скале колеи, которые углублялись действием снеговых и ливневых вод, устремлявшихся в как будто нарочно приготовленные для них русла. Вспомните об этой дружной и методичной работе человека и стихии, когда пройдете по дороге, ведущей к восточным городским воротам, метко именующейся «дорогой тысячелетия».
Наш путь будет более кратким, с крутым подъемом, по которому ныне пролегает экскурсионный маршрут. В Средневековье он был не главным и подводил к воротам Кичик–Капу (Малые ворота), иногда еще именующимся «Потайными». Для облегчения подъема дорога проложена по склону зигзагообразно, серпантином. По ней в Чуфут–Кале поднимались пешеходы и вьюч-ные животные, на которых в особых бочках доставляли воду.
Последний марш дороги, круто повернув, подводит к двустворчатым воротам. Их дубовые полотнища обиты полосами кованого железа. За воротами дорога проходит по узкому коридору, левая сторона которого образована подрубленной скалой, правая – тыльной частью оборонительной стены с заложенными бойницами. На площадке за воротами можно отдышаться и оглядеться. Вы в царстве камня. В крутом скальном откосе зияют широко раскрытые зевы пещер. Здесь еще раз нужно напомнить, что название «пещерные города» условное. Для жилья горожане строили вполне удобные, отвечающие природным условиям горной местности, наземные дома. Развалина-ми их покрыта вся территория города, а две жилые усадьбы сохранились почти целиком.
О назначении многоярусных пещерных помещений у Южных ворот высказывались различные мнения. Долгое время экскурсантам рассказывали, что до строительства здесь крепостной стены они служили для оборонительных целей, были своеобразными дотами, из которых защитники обстреливали наседающего противника, а когда он занимал нижние пещеры, то обороняющиеся через люки поднимались в помещения верхнего яруса и продолжали бой. Такая схема организации обороны совершенно не соответствует реальным возможностям средневекового мета-тельного оружия (лука, пращи), не говоря уже о применении самого эффективного в таких условиях средства поражения, как ручное метание камней с господствующей высоты. Сам характер пещер, с их широко раскрытыми входами, без признаков боевых амбразур, противоречит данной версии. Они не похожи на боевые казематы Мангупа, Эски–Кермена, да и того же Чуфут–Кале.
Многоярусные искусственные пещеры у Южных ворот – это помещения в основном хозяйственного назначения, хранилища инвентаря и запасов продовольствия. Некоторые из них могли использоваться и как укрытия для привратной стражи.
Еще 30 лет назад М.Я Чореф (заведующий отделом «пещерных городов» Бахчисарайского государственного историко–археологического заповедника) установил, что древняя оборонительная стена находилась на краю скального склона, выше пещерного комплекса. Там же на повороте дороги, проходившей, как и сейчас, по низу извилистой расселины, были устроены ворота, от которых сохранились только вырубные пазы. Таким образом, пещеры располагались перед стеной, за пределами крепости, у дороги, ведущей к воротам. Назначение их было сугубо мирное. Ряд при-знаков – каменные пристенные скамьи, ниши, гробницы – указывают на то, что это, скорее всего, был христианский пещерный монастырь. После захвата крепости татарами в середине XIV в. он прекратил существование и, вполне вероятно, был перенесен в другое место – к устью ущелья, дав начало Успенскому монастырю. Новая оборонительная стена с ружейными амбразурами перерезала заброшенный пещерный комплекс. Пещеры, оказавшиеся за ней, стали использоваться для жилья и хозяйственных нужд. О том, что в них обитали беднейшие члены караимской общины, свидетельствует Эвлия Челеби. Нижние же пещеры, среди которых есть и помещения церковного характера, использовались как временные загоны для скота.
От южного участка обороны поднимаемся по левому ответвлению вырубленной в скале тро-пинки к началу так называемой Средней улицы на западной окраине древнейшей части города. От незастроенной территории мыса Бурунчак улица и вся территория Старого города отгораживались невысокой стеной, не позволявшей козам и овцам, которые паслись там, разбредаться по го-роду.
По сторонам Средней улицы тянутся полуразрушенные ограды усадеб XVII–XIX вв. Естественно возникающее предположение, что на этом месте находились и более древние постройки, не подтверждается пока результатами археологических раскопок. Дома на Чуфут–Кале были, как правило, двухэтажные, стояли почти вплотную друг к другу, что объясняется небольшой площадью города (около 18 га). Остальную часть плато использовали под огороды и пастбища. Дворики усадеб городища маленькие, тесные. Их окружали различные надворные постройки. Средняя улица заканчивается на площади у крепостных ворот, перекрытых аркой. Они именуются Орта–Капу (Средние ворота). На эту же площадь выходят две другие продольные улицы старого города – Бурунчакская и Кенасская. Названия улиц условны. Как они именовались при жизни поселения, неизвестно. Соединялись улицы узкими переулками, по которым с трудом мог проехать всадник.
На привратной площади сосредоточены архитектурные памятники, отражающие различные этапы истории Чуфут–Кале. Самый древний из них – оборонительная стена. Она пересекала мыс с севера на юг, обеспечивая защиту территории всего плато, окаймленного с трех сторон непри-ступными обрывами. Конструкция стены характерна для раннесредневековой фортификации, развивавшейся на базе греко–римских строительных традиций. Стена трехслойная: лицевая и тыльная ее стороны выложены из правильных, хорошо обтесанных блоков, а внутри между панцирями заложен ломаный необработанный камень, скрепленный известковым раствором. Особенно тщательно велась кладка лицевой стороны. Она должна была быть не только очень прочной, но, кроме того, производить на тех, кто приближался к воротам, впечатление благоденствия и неприступности крепости.
Особенно ответственное место любой крепости – ворота. В период осады они становились, как правило, главным объектом штурма, поэтому их защита продумывалась особенно тщательно. Ворота средней оборонительной стены (Орта–Капу) сохранили арочное перекрытие. Они были двустворчатыми, и их дубовые полотнища запирали тяжелым засовом, который заводился в специальный паз, хорошо сохранившийся до наших дней. Справа от входа находился выступ оборонительной стены, с которого защитники крепости поражали неприятельских воинов в незащищенный щитом правый бок. Если ожидалась осада, воротный проем с тыльной стороны обычно забивался камнем. Отрезок кладки стены левее ворот (если стоять лицом к внешней части оборонительной стены) заметно отличается и цветом и характером камней, указывающих на серьезный ремонт значительной части этого участка. Предполагалось, что именно здесь, не рискнув пробиваться через хорошо подготовленные и защищенные ворота, в 1299 г. прорвалось войско эмира Ногая. Однако убедительных доказательств захвата крепости татарами нет. Вполне вероятно, что сведения источников, сообщающие об «ограблении Кырк–Ора» ордой Ногая, нужно понимать только как разорение области, центром которой являлась твердыня на плато Чуфут–Кале. Ремонт же этого участка стены потребовался гораздо позже, когда она восстанавливалась уже как архитектурный памятник, а не боевое сооружение.
Участок городских ворот преподнес сюрприз археологам, проводившим здесь раскопки в 1958 г. Оказывается, через проем вороту северной стены проходила нитка водопровода, состав-ленная из керамических гончарных труб. Это открытие породило в свое время гипотезу, объясняющую загадку водоснабжения раннесредневековой крепости. Предполагалось, что вода посту-пала по этим трубам из источников, находившихся за пределами поселения на положенной выше части плато. Это мнение фигурирует во многих популярных краеведческих изданиях. Однако дальнейшие исследования не подтвердили ее. Открытый трубопровод служил для сброса дожде-вой и снегов воды.
Скорее всего, «Старому городу» питьевую воду давал колодец в районе Южных ворот пе-ред стеной Пенджере–Исар (Стена с окном), о существовании которого есть указания в литера-туре XIX в. К середине XVII в. он уже не функционировал. Эвлия Челеби писал о нем как о цистернах, построенных в древние времена, но теперь вышедших из употребления.
В «Новом городе», вероятно, после того, как была сооружена восточная оборонительная стена (не ранее XVI в.), был пробит колодец, вертикальный ствол которого связывал поверхность плато с пещерой у подножия обрыва; в ней был источник, вода которого заполняла обширный бассейн. Вход в пещеру был закрыт стеной. Воду доставали бадьей при помощи ворота с глубины более 10 м. Отсюда, вероятно, и название колодца «Копка–Кую», то есть «колодец–ведро». Одна-ко служил он относительно недолго, так как уже в XVII в., по сообщениям очевидцев, воду доставляли в город в бочках, навьюченных на лошадей и ослов. А брали ее, как уже говорилось, из источника Газы–Мансур на противоположном склоне долины. Сейчас в целях безопасности посетителей горло колодца закрыто решеткой.
Дефицит воды заставлял жителей бережно ее собирать и сохранять в пифосах, цистернах и бассейнах. На территории города можно увидеть многочисленные желоба, по которым дождевая и талая вода сливалась в резервуары. Наиболее известный из них расположен недалеко от ворот Орта–Капу, он прикрыт каменным срубом, рядом с ним – каменное корыто, из которого поили скот.
Древняя оборонительная стена, достигавшая 5-метровой толщины, служила главным защитным рубежом города до конца XIV в. К середине XV в. ставка хана Хаджи–Гирея, при котором крымские владений татар обособились от ослабевшей Золотой Орды, была перенесена в Кырк–Ор. Мусульманское же население появилось в крепости значительно раньше, о чем свидетельствуют руины мечети, возведенной на предвратной площади в первой половине XIV в., вероятно вскоре после того, как крепость перешла от алан–асов к золотоордынцам. При Хаджи–Гирее в 1455 г., мечеть была существенно перестроена. Вероятно, в этот же период начинается реконструкции оборонительной системы, не отвечавшей новой эпохе в развитии фортификации, связанной с распространением огнестрельного оружия.
Напротив мечети высится восьмигранный в плане мавзолей под шатровой черепичной крышей. На его портале искусно вырезана арабоязычная надпись, издали напоминающая причудливый орнамент. К приезду в Крым русского царя Александра III памятник подвергли «реставрации», соскоблили многие ранние резные орнаменты, перестроили фасад. Гробница эта предназна-чалась для дочери хана Тохтамыша Джанике–ханым, скончавшейся в 1437 г. Проводившаяся в 1940 г. расчистка склепа показала, что он неоднократно подвергался разорению, и поэтому ника-ких захоронений в нем не обнаружено. С именем Джанике–ханым связан ряд легенд и преданий, но очевидно, что она сыграла важную роль в ранней истории Крымского ханства, о чем можно судить по тому, что в надписи на мавзолее она названа «великой государыней». Плита с этой надписью хранится в Бахчисарайском музее.
Севернее мавзолея плато круто обрывается вниз. Отсюда, с высоты, открывается панорама долины Ашлама–Дере, освоенной человеком с давних времен. На дне ее открыто раннее таврское поселение, простиравшееся в длину на 300 м. При его раскопках найдены каменные орудия труда и лепная керамика первой половины I тысячелетия до н.э. В Средние века в этой долине занимались земледелием. Обрывистые скалы, тесно обступившие ее со всех сторон, хранят в своих естественных и искусственных гротах и пещерах следы пребывания человека, начиная с эпохи бронзы и кончая поздним Средневековьем.
Панораму урочища венчает Главная гряда Крымских гор. Особенно хорошо она видна во вторую половину дня при ясной погоде, когда воздух настолько чист, что зрительно как бы приближает ее главные вершины: Роман–Кош, Кемаль–Эгерек, Чатыр–Даг.
Полюбовавшись открывшейся картиной, пройдем вдоль обрыва по тропинке мимо полуразрушенного северного фланга Средней стены, где когда–то была калитка, предназначавшаяся для вылазок защитников против неприятеля, штурмовавшего главные ворота. Участок перед этой частью оборонительной стены был раскопан во второй половине 1950-х гг. экспедицией Института археологии АН СССР под руководством Е.В. Веймарна. Было установлено, что для защиты от тарана, самого страшного врага древних укреплений (до изобретения огнестрельного оружия) пе-ред стеной в толще скалы был пробит ров глубиной до 2 м. У северной оконечности стены он дополнялся еще двумя короткими рвами, которые увеличивали трудности для противника и в то же время обеспечивали осажденным возможность внезапных вылазок.
Как показали раскопки, главный ров, заканчивавшийся напротив ворот Орта–Капу, был засыпан, когда стена утратила свое военное значение. Произошло это после постройки новой оборонительной стены, которая прикрывала сложившийся в XIV–XV вв торгово–ремесленный посад, населенный в основном караимами. Она вдвое увеличила территорию городской застройки. Древняя стена стала теперь «Орта» – «средней» и отделяла «Старый» город от «Нового». К ней стали пристраивать жилые дома, о чем свидетельствуют прорубленные в лицевом панцире пазы, предназначавшиеся для врезки краев крыш. Предполагают, что у ее ворот располагался ханский монетный двор.
Поздняя застройка скрыла под собою сложную систему оборонительных рвов. В них ломали камень и высекали пещеры. Во внешнем рве у северного фланга средней стены расположен ступенчатый спуск. Этот спуск начинается у самого края обрыва и ведет в самые большие по объему из известных на Чуфут–Кале внутрискальные сооружения, состоящие почти из 200 искусственных пещер. Расположенные в два яруса, эти гигантские подземные залы нередко называют судилищем и тюрьмой.
Однако действительность была куда прозаичнее. На самом деле здесь находилась богатая караимская усадьба, под которой в XVII в. были сооружены действительно огромные по объему подвальные помещения для хранения продовольствия и различного инвентаря.
Из письменных источников известно, что в Чуфут–Кале действительно находился тюремный каземат, в котором ханы держали знатных пленников в надежде получить за них большой вы-куп. В конце XV в. здесь был заточен литовский посол Лез, в середине XVII в. – польский гетман Потоцкий. Томились в застенках Чуфут–Кале и русские послы, видные политические деятели – любимец Ивана Грозного Василий Грязной, а также Василий Айтемиров и князь Ромодановский, посланные в конце XVII в. в Крым для заключения мирного договора. С 1660 по 1681 гг. здесь находился в заточении русский воевода В.Б. Шереметьев, плененный на Волыни. Только через 11 месяцев начались переговоры о выкупе. Четыре хана успели смениться за время заточения воеводы, и каждый предъявлял свои трудные для выполнения требования. Наконец, будучи уже ослепшим, тяжелобольным стариком, Шереметьев был выкуплен родственниками и через полгода умер.
Посетивший Чуфут–Кале в 1666 г. турецкий путешественник Эвлия Челеби, бывший очевидцем сражения, в котором был пленен воевода, и видевший его в заключении, писал: «Нет в мире подобной тюрьмы, как эта адская темница. Из тюрьмы этой Чуфут–Кале освободиться никак невозможно, разве выйдешь из нее в гробу. Вот какая это тюрьма – адская темница».
Где же находилось это зловещее сооружение? Скорее всего, на ныне редко посещаемой экскурсантами северной окраине Нового города, между Средней и Восточной оборонительными стенами, у обрыва, в нижнем ярусе двухэтажного пещерного комплекса. Выбраться оттуда самостоятельно действительно было невозможно, так как из верхнего сторожевого помещения вниз вел только люк, закрывавшийся деревянной крышкой. Через него в случае необходимости к заключенным спускалась деревянная или веревочная лестница.
В Новом городе интерес представляет жилая усадьба XIX в., находящаяся близ ворот Орта–Капу. Она дает яркое представление о конструкции домов жителей города, кстати, типичных и для других поселений горного Крыма. Дома были обычно двухэтажные, с балкончиками и окнами, выходившими во двор. Верхний этаж, куда со двора вела лестница, предназначался для жилья, а нижний – для хранения хозяйственного инвентаря и припасов. Стены жилищ, как правило, возводили из тесаного камня, на глине. Верхний этаж был деревянным или глинобитным в сочетании с деревом. Двускатные или односкатные крыши покрывались черепицей местного производства. Для отопления служили очаги и жаровни, устроенные в земляных полах помещений, в некоторых домах были печи. Для хранения пищевых припасов и воды под домами в скале вырубались подвалы. Во дворе строили сарайчики и навесы для скота. Все эти сооружения огораживались высоким каменным забором с небольшими калитками.
Сохранившаяся усадьба принадлежала караимскому просветителю А.С. Фирковичу (1787–1874), известному собирателю и знатоку древних рукописей и надгробных надписей Средневековья. Собранная им уникальная коллекция еврейских и арабских манускриптов хранится в настоящее время в Санкт–Петербурге, в Российской публичной библиотеке. В усадьбе недавно открыта выставка, посвященная культуре и быту крымских караимов.
От усадьбы А.С. Фирковича улица Нового города ведет к воротам Восточной крепостной стены, именующимся Биюк–Капу (Большие ворота). Они находятся в высокой прямоугольной башне, обновленной в недавнем прошлом реставрационными работами. Над воротами снаружи вделана мраморная плита с двумя знаками–тамгами, смысл которых до сих пор не разгадан. Как и у Южных ворот, лицевая сторона полотнищ здесь обшита железом. При ветре их петли издают слабый скрип, напоминающий о том далеком времени, когда дважды в сутки – утром и вечером – с пронзительным скрежетом смыкались и размыкались створки ворот. Восточная стена длиной 128 м была сложена из камней различной величины, в технике иной, чем Средняя стена. Она но-сит признаки влияния распространения огнестрельного оружия. Свидетельство тому – типичные ружейные бойницы в ее бруствере. Слева от ворот в бруствере можно разглядеть заложенную камнем амбразуру для артиллерийского орудия, деталь редкую для средневековых крепостей Крыма. Существует версия, опирающаяся на не вполне достоверные эпиграфические памятники, что Восточная стена была построена в конце XIV – начале XV в. для защиты новой части города, заселенной караимами. Однако археологические исследования позволяют отнести ее появление к XVI в., когда крепость была покинута татарами и торгово–ремесленный посад, ранее не защищенный, был включен в территорию крепости.
С наружной стороны Восточной стены проходит двойной ров, высеченный в скале. По внешнему, наиболее глубокому рву шла дорога, по которой можно было спуститься в долину Ашлама–Дере. Главный же путь вел от ворот к караимскому кладбищу, расположенному в так называемой Иосафатовой долине, а оттуда сворачивал на Бахчисарай.
Перед стеной, слева от дороги, находится большой водосборный бассейн, вырубленный в скале для хозяйственных нужд. Площадь перед восточными воротами и в более поздний период существования города служила для размещения купеческих караванов, стоянка которых нередко превращалась в многолюдный и шумный базар. Левее на пригорке стояла ветряная мельница, обслуживавшая население города и близлежащих деревень.
Ворота Биюк–Капу обычно закрыты, поэтому для осмотра расположенных за ними памятников, скорее всего, придется вернуться к Южным (Малым, Тайным) воротам, выйти через них и следовать налево по тропе под обрывом плато. По пути можно заглянуть в пещеру с водосборным бассейном, в потолке которой зияет круглое отверстие колодца Копка–Кую. Далее тропа проходит под фланговым завершением Восточной стены, выполненным в виде декоративной полукруглой башни, и, резко поднимаясь вверх, выводит к воротам Биюк–Капу.
Отсюда можно пройти и к кладбищу в Иосафатовой долине. Здесь сохранились несколько тысяч надгробий с эпитафиями на древнееврейском языке, которым караимы пользовались в религиозной жизни. Эпитафии на некоторых из этих памятников имеют весьма древние даты, соответствующие I тысячелетию н.э. Однако специалисты в области восточной эпиграфики скептически относятся к их подлинности. Достоверными считаются надписи, датированные не ранее XV в. Вопрос об авторах подделок остается открытым. Вряд ли можно согласиться с однозначным обвинением на этот счет в адрес А.С. Фирковича. Несмотря на эту проблему, кладбище является и ценнейшим историко-археологическим комплексом, и религиозной святыней восточноевропейских караимов, число которых в настоящее время не превышает полутысячи.
Возвращаясь к Южным воротам по Кенасской улице Старого города, в дворике, отгороженном каменным забором, можно осмотреть два караимских молитвенных дома – кенасы. Здание напротив входа, украшенное аркадой из хорошо отесанных и подогнанных камней, предположительно датируется XIV в., хотя по архитектурным признакам оно относится ко времени не ра-нее XVII в. Другое здание, справа, более скромное, появилось позже, в конце XVIII в. Вероятно, оно возведено караимами из общины Мангупа, переселившимися в это время на Чуфут–Кале.
Кенасы обычно имеют три отделения, первое предназначалось для священнослужителей, второе (среднее) – для прихожан–мужчин. В третьем отделении при входе на стульях и скамьях, обитых войлоком и обтянутых телячьей кожей, сидели старики и скорбящие об умерших родственниках. Над этой частью кенасы находился балкончик, на который по особой, ведущей из другого дворика лестнице могли подняться женщины и, незамеченные снизу, присутствовать на богослужении.
В кенасу входили без обуви, оставляя ее на террасе. Пол большого зала был покрыт коврами. На потолке подвешивались люстры, до наших дней сохранились лишь кольца для их крепления. В стены зала вмонтированы кувшины, служившие голосниками–резонаторами, улучшавшими акустику помещения. На боковых полках и в шкафчиках хранились молитвенники и утварь для религиозных церемоний.
Недалеко от кенас находилась первая на Крымском полуострове типография, основанная караимами в 1731 г. Точное ее местонахождение неизвестно. Печатались в основном книги религиозного содержания. В 1805 г. эта типография была переведена в Евпаторию.
Хорошая сохранность кенас и других архитектурных сооружений наводит на мысль о том, что Чуфут–Кале позднее других «пещерных городов» был покинут жителями. Это действительно так. Еще в 1794 г. академик П.С. Паллас отмечал, что в городе было около 200 домов и в них про-живало около 1.200 человек. К середине XIX в. город почти полностью опустел. Основная причина – отсутствие на плато питьевой воды и недостаток пригодных для обработки участков земли.
Кроме того, после включения Крыма в состав России в 1783 г. с караимов был снят запрет на жительство в Бахчисарае, где ранее они могли только держать торговые лавки и находиться до захода солнца, а на ночь должны были возвращаться в Чуфут–Кале. Обитатели Чуфут–Кале в большинстве своем переселились в Бахчисарай и в приморские города – Евпаторию и Феодосию, продолжив традиционные занятия ремеслом и торговлей. В Евпаторию в начале XIX в. были переведены караимское духовное правление и типография. Опустевший город становится одной из главных достопримечательностей ближайших окрестностей Бахчисарая, привлекая к себе многочисленных путешественников, в том числе и венценосных. Начиная с Екатерины II здесь по-бывали все русские самодержцы, за исключением Павла I. Для приема членов царствующей фамилии рядом с усадьбой А.С. Фирковича в 1896 г. караимское общество воздвигло дворец, к со-жалению снесенный в 1930 г. Ныне от него сохранилась лишь цокольная часть, под которой находятся обширные пещерные помещения.
Покинув Чуфут–Кале, можно отправиться в долину реки Качи. Можно воспользоваться маршрутным такси, следующим от бахчисарайской автостанции в направлении села Верхоречье или проехать в том же направлении на своем транспорте. Там, где река прорывается через живописное ущелье во Внутренней гряде, нас вновь ожидает встреча с «пещерным городом», и не с одним. Первым на пути по левую сторону у села Баштановка будет Качи–Кальон, за ним, напротив села Машино – оконечность мыса с городищем Кыз–Кермен, и между селами Машино и Кудрино вдали маячит усеченная пирамида Тепе–Кермена.
(По материалам книги Герцена А.Г. «Пещерные города Крыма»)
http://www.krim.biz.ua/bahchisaray-chufut-kale.html