Сломанная челюсть

«Когда с вами беседует НШ  флота –
лучше молчать как рыба об лёд…»
(Из моей лекции молодым лейтенантам)

Часть 1.
Большой Камень.
Кончался сентябрь 198.. года. Подводная лодка «Б–248» звёздной ночью на буксире тащилась в светлый град Большой Камень, что под Владивостоком, для проведения послеремонтного приведения своего магнитного поля в порядок, а заодно проведения лечебного цикла загруженной аккумуляторной батареи. На мостике находились два капитана 3 ранга – командир – Александр Сергеевич Федорцов и старпом – Митяев Николай Анатольевич, рядом с которыми вертел голо-вой во все стороны боцман – старший мичман Петряев Василий Владимирович. На море было пустынно и только где–то на горизонте мелькали огни, указующие, что «потаённое судно» не од-но ещё на белом свете.
Где–то в 4 часа утра, когда на небосклоне уже начала проявляться тонкая полоска света, на мостик поднялся командир БЧ–5 лейтенант Пониковский и сообщил, что «кушать подано, гос-пода офицеры», то есть на камбузной плите коки «сварганили»  из от щедрот помощника коман-дира корабля выданных продуктов нечто съестное. На мостике от этих слов несколько оживились, ибо с 18.00 прошлых суток ни у кого в желудках ничего не было – то подготовка к буксировке, то наведение порядка в полутёмной лодке (АБ хоть и была ошинована , но заряда ещё не получала, а поэтому механик, скрепя сердцем, подключил только преобразователь , вдувной с вытяжным вентилятором , чтобы АБ и личному составу было полегче дышать и камбузную плиту) с лич-ным составом, который готов был делать всё что угодно – только не спать в 18-местной каюте, то контроль за надводной обстановкой...
Вослед за объёмистым механиком на мостик поднялся кок с котелком, в котором находилась жареная картошка, перемешанная с тушёнкой, и четыре ложки, а в другой руке он держал термос, в котором – как он радостно сообщил отцам–командирам, был налит кофе, и связанные куском проволоки 4 кружки.
Попив кофию спокойно им не дали – внезапно командир увидел, что буксирный конец с пле-ском ушёл под воду, а волны вокруг обтекателя ГАС  «успокоились». Митяев по рации попытал-ся докричаться до ведущего буксира, но тот молча удалялся в темноте. Хорошо, что смог ответить страхующий буксир, который в течение последующих 30 минут настойчиво вызывал первый, но тот как в воду канул.
Тем временем Пониковский вместе с боцманом и 4-мя вызванными наверх бойцами вытяну-ли упавший в воду швартовый конец, который был порван сразу за огоном . Времени делать но-вый не было, поэтому по приказанию старпома порванный конец был отсоединён от «ноздри» и убран под лёгкий корпус, а заблаговременно подготовленный второй буксирный конец был размо-тан (он был обмотан вокруг ограждения рубки) и с помощью серьги подсоединён к «ноздре» лод-ки.
Федорец вызвал наверх вахтенного ЦП и приказал сделать запись о происшествии – что оборвался буксирный конец и лодка дрейфует по воле волн и течения, один буксир исчез в ночной мгле, а второй побежал его догонять, что установлена радиосвязь не только на 12-м, но и на 16-м канале, выставлены ещё двое вперёдсмотрящих…
Затем, подсвечивая фонариком, проверил записанное и начал истерически смеяться. Под-нявшийся на мостик к тому времени Пониковский с Митяевым прослушали запись, которую – захлёбываясь от смеха – прочёл им командир. Оказывается трюмным – сыном солнечного Узбеки-стана было записано следующее: «__,__  По приказанию командира ПЛ у боцмана оторвался конец и он упал совсем за борт. Взамен упавшего вместе с механиком боцману поставили но-вый на свой место, который встал и стоит и ждёт буксира с тросом, чтобы его подсоеди-нить. Для обеспечения безопасности боцману и ещё двум матросам выставились для осмот-ра места отрыва конца и где ему по замене вставили новый…»
Дальше командир читать уже не мог. Старпом с механиком тоже от души посмеялись, после чего Пониковский рассказал прочитанную как–то где–то заметку археологов, которые при ремон-те церквушки под Ленинградом нашли прелюбопытный документ, помеченный – если Станислав не запамятовал – в 1825 годом.
Некий маляр был приглашен на работу в церковь для обновления «Ивана Купала»; после
выполнения работ настоятель предложил маляру написать счет о проделанной работе для оплаты. Маляр, будучи незнаком с бухгалтерским делопроизводством и нормальным русским языком, на-писал следующее:
«Щет
1. Увеличил небо и прибавил звезд – 1 руб
2. Раскрасил место рождения Христа – 3 руб
3. Исправил одежду Адама и Евы после искушения – 5 руб
4. Помыл святую Деву и потом покрыл ее 3 раза – 10 руб
5. Отделал Варвару у входа – 8 руб
6. Деве Марии сделал нового младенца – 10 руб
7. Поправил ангела и вставил перо святому духу – 7 руб
8. Отделал по разу жен миротворца – 10 руб
9. Восстановил деве Марии потертые места – 9 руб
10. На горе Синайской покрыл матом 12 апостолов – 6 руб
11. Зашпаклевал и закрасил зад Николаю–угоднику – 3 руб
12. Разделил линиями и поставил крест над всеми святыми – 5 руб
ИТОГО: 77 руб»
После чего на данном документе была обнаружена следующая резолюция, наложенная на-стоятелем: «Оплатить этому дураку, что просит – иначе он перепортит всех святых»...
Через минут 40 оба буксира вернулись, буксирный трос был подан на лодку и буксировка продолжилась…
      
Уже крепко светлело, когда на горизонте показались трубы завода и дома Большого Камня. Был сыгран аврал, старпом лично проинструктировал минёра и акустика по мерам безопасности при швартовке корабля, который почти 2 года простоял в среднем ремонте, оглядел их снаряже-ние, заставил всех расписаться в куче журналов – вдруг – если что – командование предупреждало и ответственности не несёт….
По этому поводу вспоминается случай, который произошёл на ПЛ «Б–470» на следующий год в феврале месяце при замере у неё физ. полей на стенд СБР в бухте Моховая. 02 февраля 19.. года. «СР–77» закончил давать токи на размагничивание, инженер выждал определённое время и с группой товарищей обмерил все составляющие магнитного и электрического поля ПЛ, после чего углубился в арифметику с алгеброй и через час принёс радостную весть, что корабль можно раз-матывать, то есть снимать опутавшие тело вдоль и поперёк лодки кабеля.
Как внимательный читатель уже заметил – месяц февраль, в бухте плавает ледок, температу-ра минус 20. Красота. Время 23.00. Темень египетская, прорезанная светом прожекторов с СРа и лодки. В общем, не хватает только товарища Малевича с мольбертом для отображения всей футу-ристичности пейзажа
По тревоге экипаж был построен на корпусе ПЛ. Бравый командир капитан 2 ранга Алексей Николаевич Лесков ходит перед строем застывших подводник и проводит инструктаж по технике безопасности при размотке кабелей размагничивания, энергично помахивая рукой и стараясь как можно меньше вставлять в речь всяко разных «связующих» и «определяющих» слов, помятуя о том, что надо бы побольше гласных (кои «гласят», то бишь доводят до слушателя образы вся-кие), а вставленные между ними согласные их согласовывают для полноты восприятия вышеозву-ченных образов.
Сзади командира бодренько топчется на месте помощник с журналом по технике безопасно-сти и ручкой. Наконец, речь командира окончена, и помощник вылетает на авансцену:
– Не расходиться, блин, всем расписаться, – кричит он несколько раз, пресекая все попытки личного состава «рассосаться» из строя на перекур. Минут 20 народ водит ручкой по бумаге, ста-вя свои иероглифы в журнале, дабы исключить всякую возможность привлечения к ответу отцов–командиров в случае чего…
Наконец вахты расписаны, старшие назначены и механёнок Пониковский С.С. дал команду начать снимать кабеля. Надо тут отметить, что 1 метр такого кабеля весит 8 кг, а длина кабеля – от 25 до 50 метров. Учитывая то, что диаметр лёгкого корпуса (с наростами водорослей, леерами и прочими выступающими…) около 9,5 метров, то, если вспомнить арифметику товарища Магнит-ского – длина окружности будет составлять ;;D = 3,14;9,5 = 29,83 метра или ; 30 метров, а в пе-реводе на вес кабеля – 240 кг. Учитывая то, что когда один конец кабеля в руках у бойцов, а вто-рой сброшен за борт, то за вычетом нескольких метров получаем, что из воды надо вытащить по-рядка 200 кг – работа противная, мокрая и нудная…
Но всем хочется в тепло, домой в Бечевинку, поэтому бойцы, мичмана и офицеры работаю вместе. За три часа размотали носовую надстройку. Далее начинается рубка (ограждение вы-движных устройств). Чтобы снять кабель и учитывая то, что расстояние от корпуса рубки до об-рыва борта – не более 1 метра, то технология размотки применяется следующая: отсоединяется один конец кабеля, потихоньку свободный конец «травится» до вершины рубки (с другой сто-роны бойцы вытягивают из воды свободную часть этого кабеля). Наконец свободный конец ка-беля на вершине рубки. Далее подаётся команда Пониковским на правый борт, откуда будет сброшен кабель: «Прочь от кабеля».
Убедившись, что все отошли, механёнок  (а читатель поймёт – почему не механик в конце данного рассказа) кричит бойцу на рубке: «Отпускай!» То отпускает свободный конец кабеля, и тот с лёгким всплеском, взломав ледок, уходит под воду. Красота, блин… С противоположного конца народ начинает под команду «Раз, два, взяли!» выдёргивать (вытаскивать) из потемнев-шей от мороза воды уже остывшую до температуры воды (минус 4) кабелину.
Таким макаром было пройдено 6 шлагов (то бишь витков) до конца рубки оставалось ещё 4. В очередной раз Пониковский крикнул на правый борт: «Прочь от кабеля». Посмотрев, что все отошли, Стас крикнул наверх: «Отпускай!» Боец отпустил, но кабель не захотел идти вниз, за-цепившись порванной резиной за металлическую платину, коей прижата была отклеившаяся рези-на противоакустического покрытия. Пониковский, видя такое безобразие, закричал: «Стой!» и полез наверх, дабы самому оценить причину задержки. Не успел он подняться к ВРЛ (верхнему рубочному люку) как за спиной у него послышалось «А-а-а, бля…», затем всплеск и ещё один, по-сле чего вахтенный офицер заорал во всю ивановскую: «Человек за бортом!»
Пониковского выдуло на надстройку. Кабеля видно не было – ушёл под воду, а воде, посреди льдинок плавало тело и махало руками. В это время старшина команды электриков кинул уто-пающему шары Александрова. Хорошая штука, но почему–то постоянно, когда их кидают уто-пающему, они бедолаге обязательно попадают по голове, а весят они прилично. Утопающего спасла ушанка, вернее то, что «уши» её по приказанию помощника были завязаны под подбород-ком.
Бойца выдернули из воды и впихнули внутрь прочного корпуса. Эскулап пресёк робкую по-пытку использовать пострадавшим спирт не по назначению (тот хотел внутрь, но хотелка мало-вата оказалась) и растёр пловца до покраснения наружно. Командир, злой как сто чертей, вылез на надстройку и учинил Пониковскому разнос. Тот стоял и не понимал в чём дело. Обратились к свидетелям. Народ пояснил, что пока все выполнили команду «Стой!» и Пониковский полез в ограждение рубки, бравый акустик решил проявить инициативу.
А инициатива на флоте, как всем известно, вещь наказуемая. Акустик, никого не спросясь, вылез из отошедшей за излучатель МГС группы товарищей, быстро (да так, что никто ничего не успел и сообразить) подошёл к кабелю и дёрнул его. Тот сорвался и полетел вниз, увлекаемый си-лой притяжения и своим весом. И всё бы ничего, но «глухарь», не ожидавший этого, забыл отпус-тить руки от кабеля, и законы гравитации переместили сего неуча с надстройки в воду.
Опять был вызван помощник с журналом и ручкой. Команда построена и минут 20 капитан 2 ранга согласовывал гласные, но уже с большим количеством соединительных форм. Опять все расписались, прониклись и прочувствовались… Работа продолжилась.
И кто скажет, что закона подлости нет. Оставался последний шлаг. Всё шло по накатанной. «Прочь от кабеля» – осмотр места – «Отпускай!». Кабель наверху застопорился. Время шло… Пониковский опять закричал: «Отпускай, твою…», на что сверху донеслось, что вот только он сейчас повернётся, что всё будет ништяк. Прошло ещё минуты три. Пониковский опять крикнул: «Прочь от кабеля» и полез в ограждение. Около ВРЛ он на минутку задержался, но всплеска не услышал. Пройдя три метра в корму он почувствовал как волосы зашевелились у него под ушан-кой, так как опять услышал всплеск, крик «А-а-а, бля…», затем ещё один всплеск, после чего вах-тенный офицер снова заорал во всю ивановскую: «Человек за бортом! Вы что там, офигели?»
Пониковский вылетел на надстройку. Опять утопающему были брошены шары Александро-ва (прозванные в народе «яйцами»), снова они стукнули плавающего по кумполу. Матрос был вы-дернут из воды бравыми ребятушками, взят под белы рученьки, но тут вся эта живописная компо-зиция упёрлась выпуклое чрево Пониковского. Тот, недолго думая, с левой въехал в челюсть ку-пальщика, затем провёл правый хук и отполировал это всем ударом по печени. Работа встала…
Его оттащили, но ватник и ушанка не позволили механёнку нанести бойцу сколь значимые повреждения. Пониковский рвался из рук, крича на всю Моховую, что сам лично утопит этого идиота, но тут поднялся командир и пресёк всякую анархию. Бывшего пловца утащили вниз, и эс-кулап, матерясь на весь центральный пост, опять растёр пострадавшего спиртом, крича механёнку, что в следующем месяце всё механическое «шило» уйдёт к нему.
В центральном заместитель выяснял причины, по которым боец полез к кабелю. На вопрос: «Ты же видел, что было перед тобой?», намекая на ранее искупавшегося акустика, боец с непо-средственностью обосравшегося щенка ответил: «Я хотел как лучше…», так что зря наши СМИ потом приписывали эту фразу ныне покойному товарищу Черномырдину…
 Ещё через час буксир, который тянул «Б–248» за «ноздрю» за «стоящий конец», аккуратно по кругу подошёл к правому борту «Варшавянки», дождался, когда моряки отдадут скобу на сво-ём буксировочном тросе, вытянули свой 200-метровый буксировочный трос себе на палубу, при-вязались поданными с лодки концами и потащили лодку к пирсу, на котором с одной стороны бы-ла ошвартована атомная ПЛ 667БДР проекта.
 
Не доходя до пирса метров 40, капитан буксира попросил отдать буксирные концы, что и бы-ло сделано лихо подскочившими швартовщиками, которые перетянули концы на лёгкий корпус и аккуратно их разложили по бортам. Буксир радостно гукнул и пошёл назад. Второй буксир засе-менил за своим старшим собратом…
Лодка ещё немного по инерции продвуинулась вперёд и остановился метрах в 5-ти от пирса. Пока суть да дело – буксиры же скрылись за поворотом причала завода «Звезда», даже не поро-щавшись. Федорцов по рации пытался вернуть хотя бы один из них обратно, но те упорно отказы-вались отвечать на соответствующих каналах – типа до пирса дошкрябаете сами.
На пирсе стояли высыпавшие с атомной ПЛ 667БДР проекта матросы, офицеры и мичмана, , отдельной кучкой стояли капитан 1 ранга в окружении 4-х женщин, одетых в фуфайки. Всем на пирсе было интересно – а что предпримут дизелисты в такой ситуации.
Делать было нечего. Старпом скомандовал начальнику носовой швартовной партии (а им был – как вы помните – командир БЧ–3), чтобы тот озадачил своих подчинённых подать выбро-ску на пирс. Моряки исправно попытались это сделать, но молодость брала своё – «лёгость»  упорно долетать до пирса никак не желала. В это время на лёгкий корпус поднялся Пониковский, посмотрел на очередные три попытки подать выброску, обматерил всех и вся, подошёл к моряку, отобрал у него выброску, сложил её наподобие лассо и, коротко размахнувшис, послал «легость» в сторону пирса. «Лёгость» оказалась понятливой и прямиком «въехала» по тыковке расслабив-шегося моряка–атомоходчика и поэтому прозевавшего момент, когда означенную «лёгость» надо было поймать. Та, отразившись от маковки моремана, упала на пирс.
Николай Анатольевич произнёс: «Механик, зачёт, давай вниз – запитывай шпили», что тот и не преминул выполнить. С 1-го и 5-го отрепетовали команду и повернули пакетники на ос-новное питание.  Через пять минут с торпедной палубы донеслось: «Аварийная тревога, пожар в кафердаме» и минёры словно «умерли»…
Пониковский звонками дал аварийную тревогу, приказал загерметизировать 1-ый отсек, скомандовал аборигенам первого включится в ПДУ , доложил на мостик о задымлении в первом и об объявлении тревоги и попросил добро сходить в первый – проверить – что там и как. Оставив за себя слетевшего с мостика помощника, Станислав Семёнович включился в ПДУ и быстро от-крыв переборку на 22 шпангоуте, просочился в первый, не забыв за собой загерметизировать пе-реборочную дверь. По нижнему настилу отсека гулял дымок – причём довольно плотный, но на расстоянии вытянутой руки ещё можно было что – то разглядеть. Отдраив переборку в кафер-дам , Станислав увидел, что из корпуса балластного сопротивления шпиля валит дым.
Плюнув с досады (мысленно), механик выбежал из кафердама, пробежал по отсеку, постучал в уже задраенный люк торпедного настила и после того, как тот открылся, взлетел по трапику на торпедную палубу. Отшвырнув старшину команды торпедистов со своего пути, Станислав под-летел к пакетнику шпиля и поворотом рукоятки снял питание. Далее он убыл в центральный пост, не забыв предупредит жителей 1-го, чтобы настраивали систему вытяжки отсека на вентиляцию (а вентиляцию АБ – не трогали – пусть вентилируется по замкнутому циклу). Сняв с себя ПДУ, ме-ханик доложил наверх, что страшного ничего не произошло, он даёт отбой аварийной тревоги и начинает вентилирование первого в атмосферу – просто балластник задымил.
 Проведя с помощью моряков 4-го и 3-го отсека необходимые манипуляции, Пониковский начал вентилирование лодки. Через минут 30 первый отсек стал обитаем, о чём механик также до-ложил командиру. Затем с разрешения поднялся наверх  и увидел, что ПЛ отодвинулась течением ещё метров на 5 от пирса, а корму вообще откинуло метров на 15 – и явно кормовой шпиль уже  при всём желании нельзя было использовать. Носового конца оставалось метров 10 свободным и за них держалось человек пять растерянных швартовщиков…
Федорцов с матами кричал в рацию, что лодку «несёт» и где это нехорошие буксиры запро-пастились, пусть подскакивают, а то лодку начнёт носить по бухте как презерватив использован-ный…
Моряки сгрудились возле ограждения рубки.  Митяев, посоветовавшись с Пониковским, довёл до Александра Сергеевича предложенный механиком план швартовки. Но что отец–командир, немного подумав, согласился
Пониковский, доведя план до минёра, под руководством старпома убрал лишних бойцов за ограждение рубки от греха подальше, а с выбранными им пятью крепышами ухватился за конец швартова и они, уперевшись ногами в леера на легком корпусе, под счёт «Раз–два, взяли!» начали рывками тянуть канат на себя.
На пирсе атомоходчики начали негромко смеяться, но через пять минут их смех захлебнулся. Нос «Варшавянки» потихоньку начал приближаться  к пирсу. Через минут 15 носовой частью лодка упёрлась в железо пирса и моряки бодро накрутили восьмёрки на кнехты.
С кормы подали выброску, завели конец и шпилём подтянули кормовую часть. Механик по-смотрел на дело рук своих, вытер пот со лба и убыл в центральный приводить ОиТС  корабля в исходное положение по–швартовному...
Пока снимал с гидравлики ненужную арматуру и переводил вентиляцию АБ на режим «пе-риодически в атмосферу» прошло минут 30. Доложив командиру, что корабль приведён в необ-ходимое состояние и получив команду «Вахте заступить по–швартовному» механик сделал все необходимые записи и после доклада о заступлении вахтенного ЦП по команде поднялся наверх. Командир стоял на пирсе,  с корпуса корабля на пирс уже был установлен трап, рядом с команди-ром стоял капитан 1 ранга и несколько женщин. Механик подошёл к группе, по кивку командира представился капитану 1 ранга (это оказался Помощник НЭМСа по живучести), а затем начал общаться с женщинами, которые изъявили желание снабдить корабль электропитанием, водой, дистиллятом и прочими необходимыми для жизнедеятельности вещами.
Капитан 1 ранга сильно удивился, спросив командира – а где механик, чего тут командир группы командует, на что Александр Сергеевич пояснил недотёпе, что это и есть механик, а ко-мандира группы ещё ему не назначили – вот лейтенант и крутится…
Затем с пирса подали кабеля для обеспечения не только питания, но и заряда АБ (а впереди «Варшавянке» предстояло провести лечебный цикл «батарейки»), трюмные подсоединили к приёмнику шланги для подачи пресной воды, электрики протянули через торпедку шланг для приёма дистиллята, женщины спустились внутрь лодки, проверили изоляцию и записи о покраске питьевых цистерн и их испытаниях, проверили подключенный радистами телефон в работе, после чего, нагрузившись небольшими пакетами с продуктами и двумя бутылками «Советского Шам-панского» лично от Пониковского – чтобы фамилию механика ненароком не забыли – убыли во-свояси,  оставив «в нагрузку» в центральном посту бумажку с телефонами необходимых служб.
Механик зашёл в свою каюту, взял план лечебного цикла и поднялся наверх. Там он отпро-сился у командира сходить в ЭМС  подписать план ЛЦ и убыл с капитаном 1 ранга в ЭМС.
Поднявшись на второй этаж здания, куда его привёл всё тот же молчаливый «живчик», кап раз указал Станиславу на двери, где сидели НЭМС и  ПНЭМС  по электрочасти, после чего счёл свою миссию выполненной и убыл по своим делам. Пониковский решил начать с начальства. Вежливо постучав кулаком в деверь с табличкой «Начальник ЭМС» и услышав сакраментальное: «Войдите», Станислав Семёнович смело отворил дверь и вошёл во внутрь. Напротив входа за столом сидело три капитана 1 ранга и один капитан 2 ранга.
– Разрешите представиться, – сказал Станислав, – командир БЧ–5 ПЛ «Б–248» лейтенант Пониковский. Прибыл подписать план лечебного цикла АБ – завтра хочу начать с утреца порань-ше…
Разгова;рившие до этого высокие механические чины смолкли и удивлённо посмотрели на лейтенанта.
– Сынок, у тебя случаем не мания величия? – спросил грузноватый и имевший радикольно–жёлтый цвет остатков волос на голове капитан 1 ранга. – Какой с тебя механик?
– Нормальный, – ответствовал Пониковский, – как положено. План лечебного цикла кто бу-дет подписывать или некому? А то у меня времени в обрез – ещё надо занятее с бойцами провес-ти…
– Лейтенант, ты бы вышел и успокоился, а сюда пришли своего командира БЧ–5, – сказал второй капитан 1 ранга, сидевший сбоку от входа за отдельным столом и,  как понял Станислав, – и являющийся Начальником ЭМС…
– Я никуда не пойду. Вот план лечебного цикла. А я и есть командир БЧ–5 «Варшавянки». Тут вас «живчик» уже убедился в этом, а каждому доказывать, что я и есть настоящий механик ПЛ – времени нет…
Тут капитан 2 ранга, который сидел отдельно от остальных прищурился, вгляделся внима-тельно в Пониковского и спросил:
–  Станислав – это ты? Не твой ли отец был заместителем у Крастелёва?
– Да, мой отец был замом у Михаила Андронниковича, а потом – когда Ашот Аракелович Саркисов пришёл, он ушёл в отставку.
– Ты как о друге говоришь про контр–адмирала. А ты меня не помнишь? Я – Сергей Влади-миров. Так ты что – действительно механик?
– Здорово, Сергей. Я недавно был в отпуске, видел твоих – сдал отец, а мать – ничего, дер-жится после инфаркта. Далее, во–первых Саркисов уже вице–адмирал, во–вторых – если помнишь – он был моим соседом по квартире  – я жил во 2-м подъезде 18-го дома, а Саркисов с тётей Нелли и с Сашкой и Васькой жили в 1-м, плюс его «Волга» стояла в соседнем гараже с нашим, в–третьих он ещё с моим отцом служил на Севере до перевода их в Голландию, так что я всегда к нему обращался по имени–отчеству. Сашка закончил какое–то политическое училище, а Васька отсидел за кражу, сейчас наркоманит где–то… Хотя же ты жил в 15-м доме и мог этого не знать. А насчёт механика…
После этих слов Пониковский достал своё удостоверение, открыл его и показал всем запись: «Командир ЭМБЧ войсковой части 13037», заверенная печатью командира войсковой части 69003.
– Ни хрена себе, – было сказано НЭМСом. – чтоб я так жил… Петрович, поспрашай–ка это-го вундеркинда и посмотри план ЛЦ…
Пониковский отошёл с рыжеволосым капитаном 1 ранга в сторонку, в течении минут 20 по-беседовал по знанию РЭАБ , РБЖ , РЭКУС–ПЛ , пару раз поймал на том, что кап раз кое–что уже успел и подзабыть за давностью лет и тяготами забот повседневной службы, но акцентировать на этом ничьего внимания не стал, после чего Петрович внимательно прочёл план и без слов под-писал его…
– Молоток, – похвалил он лейтенанта. – далеко пойдёшь. Свободен.
Пониковский, ничего более не говоря, повернулся и вышел из кабинета.
Потом был лечебный цикл, который продолжался пять с половиной дней, во время которого его по пару раз успели посетить флагманские механики – типа с целью проверки отсутствия на-рушений руководящих документов – а на самом деле затариться «шильцом» под благовидным предлогом – благо Станислав не особенно жалел цэ два аш пять о аш – но и лишнего раздавать не любил, помятуя заповедь отца, что «шило» жалеть не надо – когда знакомишься с вышестоящим командованием – шарик круглый, углов немеряно – ещё может и доведётся встретится.
А убедиться в этом Станислав смог ещё в 4-ой бригаде – как только приехал с Камчатки на «Б–248». Через три дня после приезда, получив пропуск на «Дальзавод», Станислав подал доку-менты на получение спирта – ректификата на погрузку АБ в количестве 52 кг (не литров!), умуд-рился подписать заявку на второй день после прибытия лично у начальника службы тыла КТОФ, после чего через сутки получил запрашиваемое, скрепил крышки бидонов цепью, пропущенной через ручки и крышки бидонов, и замком, после чего опечатал ёмкости своей личной печатью.
Затем добыл пару 2-хлитровых банок в магазине, что находилась в торце казармы, где на 2-м этаже располагался экипаж «Варшавянки», наполнил их «шильцом», закрыл пластмассовыми крышечками, поставил их в матерчатую сумку и с ними убыл в Техническое управление ТОФ – благо идти до него было недалече – достаточно было выйти за КПП  4-ой бригады и перейти до-рогу. Получив «добро» и пройдя вертушку с дежурным за стеклянной перегородкой, бравый лей-тенант зашёл в «святая святых» механической управленческой мысли и повернул налево. После получения разрешения войти, он зашёл в кабинет начальника ТУ контр–адмирала Петрова С.В. (так значилось на табличке, что висела с наружной стороны двери), после чего чётким голосом запросил разрешения обратиться и, получив оное, доложился, что лейтенант Полниковский С.С., назначенный командиром БЧ–5 ПЛ «Б–248» прибыл к месту прохождения дальнейшей службы, дела у капитана 3 ранга–орденоносца Сутяйкина А.И. принял и представляется по случаю вступ-ления в должность.
Адмирал оторвался от чтения бумаг, спросил – не родственник ли он бывшего заместителя начальника СВВМИУ  – и получив ответ, что тот является отцом Станислава – уже более дру-желюбно посмотрел на лейтенанта.
Расспросив – как устроился, был ли уже на корабле и т.д., адмирал напутствовал молодого механика словами о том, что к делу надо относится «настоящим образом» и сказав, что был рад пообщаться с новым механиком «Варшавянки», отпустил Станислава, но прежде чем уйти, По-никовский вытащил из сумки бутыль со спиртом и поставил на стол адмирала, сказав, что это не для пьянства, а «здоровья для» и чтобы начальник механической службы не забыл лейтенанта.
После этого Пониковский вышел из кабинета, не забыв поплотнее закрыть за собой двери, и направился в от дел ремонтирующихся кораблей, который располагался на 3-м этаже. Там он по-вторил процесс представления офицерам и выставил начальнику отдела оставшуюся бутыль со спиртом, повторив, что не для пьянки оная – а для дела. Народ механический сразу отнёсся к По-никовскому с уважением и дальнейшая служба лейтенанта потекла без особых препятствий…
Второй раз «шило» выручило лейтенанта, когда оказалось, что бывший механик–ордено-носец  Сутяйкин Александр Иванович, уезжая к новому месту службы в Африку командовать плавдоком немножко «обманул» Пониковского с АВМ–5 (02 штуки), которые при сдаче дел – как он заявил – были у него дома – от греха подальше, а на самом деле их просто дома не было, о чём и заявила оставшаяся в одиночестве супруга Александра Ивановича, куда и пришёл вечером По-никовский с 4-мя моряками, а сам орденоносец уже убыл на самолёт, чтобы лететь в столицу на-шей Родины – Москву.
Дело было «жах»  – аппараты стоили порядочных денег, так как серебра в них было доста-точное количество. Однако долго печалиться по этому поводу Пониковский не стал. В очередной раз придя в техупр в отдел РК, он посоветовался со «знающими людьми» и после уменьшения своих «стратегических запасов» спирта на 10 литров, 2 бутылки «Советского Шампанского», 2 коробки конфет для начальника (спирт) и остальное – для красавиц на складах водолазного иму-щества флота, Станислав Семёнович сдал 1,5 тонны металлолома в виде списанных старых огне-тушителей типа ОУ–5 , которые были давным–давно списаны и от которых никак не могли изба-виться на 4-ой бригаде, 40 грамм серебра (как их достал Пониковский – не скажу – секрет фир-мы, но дело было провёрнуто без взломов, хищений,  ограблений и личных раходов), старые АВМы были списаны и числились сданными и утилизированными, а лейтенант получил с флотских скла-дов 2 новеньких комплекта аквалангов в серых ящиках.
К слову сказать – в конце этой истории, за месяц до того как перед тем как покинуть 4-ю бри-гаду, Пониковский решил разобраться с кладовкой – сараем своего корабля, которая находилась метрах в 100 от казармы и на железных дверях которой висел давно заржавевший замок. При по-мощи кувалды замок был вскрыт и взору моряков представилась куча всякого барахла.
Три дня было потрачено на извлечение и пересортировку хлама, а в конце этого столь нуж-ного мероприятия под кучей порванного ССП и были обнаружены те два «пропавших» АВМа. Пониковский шибконе опечалился, а извлёк их на свет Божий, затем за 5 литров спирта провёл гидравлические испытания баллонов и освидетельствования аппаратов, набил их «свеженьким» воздухом, уложил обратно в ящики, крышки которых забил гвоздями, обмотал контровочной про-волокой и опломбировал пломбами, после чего спрятал их под ГГЭДом. Когда лодка пришла в Бечевинку, Пониковский договорился с новым механиком «Б–248» Петром Николаевым и за-брал «свои» АВМы к себе домой. (По секрету добавлю – эти аппараты Пониковский забрал с собой и после увольнения в запас).
Так что на флоте «шило» – это великая вещь!
 
В конце разряда к нему спустился механик с БДРа и они совершили прогулку по дизелюхе, после чего мех–атамоходчик пригласил Пониковского попариться к себе на борт в сауне, но меха-ник дизельной ПЛ напомнил собрату с атомохода, что лечебный цикл ещё не закончен – так что закончит послезарядовое вентилирование – и будет свободен (к слову сказать попариться на ата-моходе Станислав так и не успел, так как после окончания ЛЦ  корабль стал экстренно гото-виться к переходу на стенд СБР , где Пониковский и попарился в местной баньке)…
После окончания ЛЦ Станислав снова сходил в ЭМС, доложил об окончании мероприятия и что батарея вымыта и изоляция «батарейки» поднята прямо–таки до неприличных величин, дис-тиллятом затарились, водой пресной – тоже, документы к размагничиванию подготовлены, завтра с утра – на стенд. НЭМС не постеснялся подняться и пожать лейтенанту руку, пригласив того се-годня вечерком в ресторанчик «Парус», но Пониковский вежливо отказался, заявив, что спиртное на нюх не переносит, а поесть – так он в магазин сходит и побалует себя чем душенька возжелает самостоятельно, благо на вечер у него запланирован дружеский визит на «будуар» , что стоит  по соседству на пирсе…
Вечером Станислав Семёнович выполнил все запланированные мероприятия и пораньше лёг спать – завтра вставать надо было рано…
– По местам стоять, со швартовых сниматься. Принять нагрузку на правый. Товсь главный назад, – донеслось с мостика и Станислав бодренько отрепетовал команды. Затем были выполне-ны данные команды и механик доложил наверх, что нагрузка на правый принята, заряд–разряд 50А на группу. ГГЭД  выполнил «Товсь назад» и АРДК  к работе готовы – можно ехать.
Радисты доложили, что «Добро» от оперативного получено, на СБРе ждут буксир, так что также можно двигаться по плану.
Федорцов скомандовал:
– Правый назад, – и после того, как корма ПЛ начала отодвигаться от пирса, добавил. – Мо-тор назад малый…
Посреди бухты находился островок с домишком. От островка в сторону берега был выдвинут пирс, к которому и направлялась лодка
Лодка отошла от пирса под наблюдением тех же «сбежавших» 7 дней назад буксиров и под взглядом высыпавших на корпус моряков с БДРа бодренько двинулась в сторону стенда СБР…
 
Там с помощью буксира и какой–то матери (как всегда!) «Б–248» благополучно ошвартова-лась к пирсу, где их и встретили суровые дяденьки в количестве трёх человек, имевших огромное желание пообщаться с механиком. Тот поле приведения ОиТС в исходное по–швартовному и сде-ланных необходимых записей в ВЖ ЦП , поднялся на борт, по левому перу СГР  бодро спустил-ся на пирс, представился суровым мужикам и выяснил – что тем надо было.
Узнав что они хотели, Пониковский вместе с ними поднялся на борт, показал разметку по шпангоутам на легком корпусе, спустился с одним из дядей, который был вооружён чемоданчи-ком с красной полосой, внутрь ПК , предъявил необходимые документы, а те, что надо было им отдать – по реестру под неусыпным наблюдением секретчика лично уложил в чемоданчик и про-следил как гражданское лицо опечатало своей печатью «железный дипломат» и расписалось где положено у кого положено, вместе с Николаем Анатольевичем выгнал наверх замерочную пар-тию, после чего вместе и сам  с дядей поднялся наверх.
Там уже швартовая партия раздвигала ноги треноге с датчиком и разматывала кабель к при-бору замерщиков, старпом выстроил замерочную партию и проинструктировал её – что не дай Боже кто–то куда – то сунется без приказа, затем отправил вниз швартовую партию и остался ру-ководить замерщиками. Бойцы под руководством Пониковского повесили на цепь датчик очень большой стоимости и далее по команде берегового инженера протаскивали этот датчик под кор-пусам, останавливаясь на определённых шпангоутах для замеров.
Часа через два, когда замеры закончились, дяди с чемоданчиком, приборами, кабелями, тре-ногой и датчиками убыли в домик на островке, не забыв пригласить командира, старпома и меха-ника к себе вечерком в баню.
Ещё через пару часов явился товарищ – но уже без чемоданчика, и довёл до сведения коман-дования «Варшавянки», что не всё так и погано, как казалось с первого раза, но на этой лодке они опробуют новый метод размагничивания – то есть лафа выпадает морякам – мотать кабеля вокруг корпуса лодки им не придётся. Кабеля буду в 3 круга подвешены в воде на поплавки на опреде-лённом расстоянии от корпуса, после чего магнитное поле будут приводить в меридиан хорошей порцией тока. Так что через час бойцы должны быть готовы – сейчас снова подойдёт буксир с ка-белями и поплавками…
К вечеру кабеля были под водой, подвешенные на поплавках, дяди почесали тыковки и ска-зали, что начнут давать токи с утра пораньше – типа, волноваться не надо, а пока приглашение ос-таётся в силе – банька натоплена и господ офицеров ждут–с…
Описывать вам процесс размагничивания нет желания, да и читателю всё равно – главное размагнитились и поля пришли в норму. На это ушло почти трое суток, после чего лодка благопо-лучно вернулась к пирсу, на котором всё так же стоял БДР. Только на этот раз ошвартовались ли-хо, без тяни–толкая, а под моторами, затем поздоровались с прибывшими тётеньками, замерили изоляцию и подключились к береговой зарядовой станции, протянули шланги для пополнения пресной водой и дистиллята, закрепили заземление и телефонию, опять проверились и запитались от берега, после чего ОиТС опять были приведены в исходное – служба продолжалась.
Пониковский затем сходил в ЭМС заводского соединения, доложил уже более приветливым капитанам 1 ранга что поля в норме, все записи в наличии, предъявил план очередного заряда, ска-зав, что по планам стратегическим заряд надо пробить завтра, а то через 2 дня они уходят в бухту Малый Улисс, во Владивостоке, а выход в море без полностью заряженной батареи – чреват…
На этот раз никто экзаменовать Стаса не стал, ПНЭМС по электрочасти подписал план за-ряда, после чего Пониковский запросил разрешения покинуть высокое начальство, получил «Доб-ро» и убыл на зарядовую к тётенькам для согласования действий по заряду АБ…

Часть 2.
А могли бы и посадить.
Командир Федорцов А.С. первым шагнул в «пещь огнену», за ним – прокурорский майор и замкнул шествие механик ПЛ «Б–248» лейтенант Пониковский.
Кабинет был просто–таки огромным, столы стояли в виде буквы «Твердо» (и почему такое построение так любят «насяйники»?). В торце верхней перекладины вышеозвученной буквицы сидел начальник штаба Краснознамённого Тихоокеанского флота контр–адмирал Фалов Сергей Николаевич, справа на стульях сидели – здоровенный мужик с крепкими кулаками (придётся биться – подумалось лейтенанту), а рядом с ним – женщина лет 45–48 с пышной причёской на голове и красными глазами, от которых начинались подтёки слёз на лице. Слева от ножки букви-цы «Т» на самом краюшке стула сидело «тело чмошное» с опухшей с левой стороны челюстью.
Станислав Семёнович посмотрел не очень ласково на Горчинкина, затем повернулся к НШ и доложил, что лейтенант Пониковский по его приказанию прибыл.
Александр Сергеевич (не Пушкин, понятный ёжик) – а командир ПЛ «Б–248» доложил ад-миралу, что он по его личному приказанию прибыл пред светлые очи начальства и после доклада присел на указанный адмиральским перстом стул.
Начальник штаба флота пригласил командира и прокурора присесть на свободные стулья, а лейтенанту – встать около торца стола.
Следовавший за командиром помощник военного прокурора также доложился и после по-вторного разрешения контр–адмирала присел рядом с «телом».
Пониковский решил не форсировать события и просто стоял и ждал – что будет далее. Фа-лов видимо тоже надеялся на покаяние лейтенанта, но тот – как идол  стоял молча
Наконец адмирал решил прервать затянувшееся молчание:
– Лейтенант, чего молчишь. Расскажи вон родителям Горчичника – как ты изувечил моряка.
Пониковский сурово посмотрел на Горчинкина, а затем – как чистый еврей – ответил вопро-сом на вопрос:
– Товарищ адмирал, а он вам не рассказал – почему я его ударил?
Адмирала аж затрясло:
– Я смотрю, лейтенант, ты так и не понял тяжести своего проступка. Наверное в тюрьму хо-чешь? Сломал челюсть моряку, мне докладывают – прокурору дерзишь…
Отец избитого уж начал привставать со своего стула, а из глаз матери снова обильно поли-лись слёзы.
Лейтенант перевёл взгляд на своего подчинённого и спросил:
– Чего молчишь как сыч. Не стесняйся, расскажи родителям – почему по твоей милости чуть не сгорела лодка и как 13 человек лишь потому, что я вылез из аккумуляторной ямы и пришёл в твой отсек, остались живы. Не стесняйся – расскажи – как  тебя целый день укладывал поспать, как  и где ты, сволочь  недобитая, нашёл спиртное – давай, а то как бедокурить – вы первые, а как отвечать за свои поступки – тут же за сломанную челюсть прячетесь…
«Тело» подскочило как ужаленное со своего стула и молчало.
– Я не понял, лейтенант, ты что здесь в моём кабине командуешь. На зону попадёшь – там и будешь из себя генерала строить…
Но лейтенанту было уже не остановить, он – не обращая внимания на гневную тираду энша – продолжил, теперь обращаясь к вставшему отцу своего подчинённого:
– Вы, Александр Павлович (имя и отчество родителей Пониковский выучил наизусть, ко-гда писал кучу объяснительных по поводу инцидента с моряком), наверное, когда посылали своего отморозка служить – так и напутствовали его: пей сынок водочки побольше, не слушайся коман-диров, убегай в самоволки, а когда тебя из Владивостока с кораблем захотят перевести на Кам-чатку – ломай матчасть, да?
Отец остановился в недоумении, но лейтенанта несло дальше:
– Не стройте из себя неведающего! Ваше чмо недобитое должно было сидеть в дисбате  уже давно за порчу государственного имущества, но мы с командиром его пожалели, всё ему пальчи-ком грозили, а этот козёл считал, что ему всё дозволено. Смотрю – он боится рассказывать – как было дела – так я вам, адмиралу и прокурору расскажу.
25 сентября у меня с 08.00 был запланирован заряд АБ. Но я не виноват, что воду на кораб-ли завод даёт только по ночам, душевых и бань личному составу не предоставляют – поэтому бойцы моются на лодке. А народу на ПЛ – 53 человека. И каждому надо помыться, плюс готовка, плюс уборка и т.д. 15 тонн пресной воды «уходит» за 2 дня.  А АБ заряжать надо. Это не человек, которому можно сказать: «Извини, дорогой, завтра тебя покормлю», тем паче, что вечером в 23.00 26 сентября нас готовили к переходу во Владивосток.
Поэтому и пришлось идти на нарушения РЭАБ – во время заряда принимать пресную воду. С этой цель я выделил этого товарища – Горчинкина, освободил его от вахты на заряде, причём приказал ему в 15.00 ложиться и отдыхать, так как ночью необходимо будет принять пресную во-ду.
И что же вы думаете – товарищ пошёл спать? Не дождётесь. Так как экипаж в основном со-стоял из молодняка, а у меня в экипаже – ни командира группы, ни старшины команды электриков – они должны были приехать только после 15 октября – мне пришлось для контроля молодых электриков лазить с ними в аккумуляторные ямы и обучать их уже на матчасти – как проводить замеры, как осматривать, то есть обучать по полной программе. Контролировать вот это «тело» я мог только периодически – но, всякий раз, когда я его встречал, Горчинкин упорно не желал от-дыхать – у него находилась куча неотложных дел – то в туалет, то покурить...
– Он же не курит, да, сынок? – раздался голос удивлённой мамы, которая уже не плакала, а слушала начальника своего сына. Сынок стоял с низко опущенной головой и молчал как египет-ский Сфиинкс.
Пониковский продолжил:
– Да конечно – не курит, да ещё и трезвенник – водку, видать, как и я – на нюх не перено-сит… Наконец где–то около 21.00 я сумел его загнать в койку. Проконтролировав что он лежит под одеялом и изображает будто бы пребывает в объятьях Морфея, я занимался далее зарядом АБ. А 00.00 я его поднял, выставил в 3-м отсеке около вентиляционных клапанов цистерн питьевой воды 3, 4, 5 и приказал бдить – как забулькает вода – в каком–либо кране – немедленно закрывать приёмный клапан цистерны, после чего докладывать мне.  Я не вру?
Моряк стоял всё также молча и набычившись.
– Ну что ж, молчание – знак согласия, – продолжил своё повествование Пониковский. – А надо сказать, что клапана расположены в вентиляционной выгородке 3-го отсека и пробраться ту-да можно только бочком – проход очень узкий. Я созвонился с тётеньками в диспетчерской и в 00.15 дали давление. Системы были настроены ещё днём, давление дали приличное, так что по моим расчётам через час должны были принять всю воду. Однако в 00.35 позвонили дамы из дис-петчерской и сообщили, что вынуждены снизить давление – причину не объяснили – но через час – давление восстановят. Я поднялся наверх и увидел, что шланги действительно «сдулись», но на-пор был хоть и маленький, но вода в лодку всё же поступала.
Спустившись в прочный корпус, я проинструктировал Горчинкина – чтобы следил внима-тельно, а сам продолжил руководить зарядом.
Необходимо ещё отметить, что в том же 3-м отсеке расположена 18-местная каюта для отды-ха личного состава, в которой спят моряки. Ночью там спало 12 человек. В 01.30 я убыл в первый отсек проводить с дежурным электриком БП–1  обмер контрольных аккумуляторов, замер про-должался минут 10. Уже собираясь вылезать из аккумуляторной ямы я заметил, что лампочки по-чему–то стали моргать. Почувствовав неладное, я с бойцом вылез из люка АЯ , задраил лазы и убыл в центральный пост позвонить на зарядовую – чтобы узнать – почему напряжение «гуляет». АРН  2-го отсека гудел и пытался восстановить заданное напряжение, но стрелка вольтметра «гу-ляла» по шкале. Я открыл дверцу и переключил его на ручное управление, но «плясать» АРН не перестал – дело было во внешнем напряжении, а не в автоматике самого регулятора. Поднявшись на верхний настил через концевую переборку на 37 шпангоуте я услышал сильный треск в 3-м от-секе и клубы то ли дыма, то ли пара, которые поднимались с нижнего настила отсека.
Крикнув вахтенному центрального поста, чтобы тот объявлял аварийную тревогу, затем зво-нил на зарядовую – чтобы сняли токи, я проскочил в 3-ий отсек.
На нижнем настиле плескалась водичка, а вахтенный БП–3  собирал её ветошью в кандейку. Всё стало ясно – Горчинкин проспал и вода через клапана вентиляции хлещет на верхний настил вентиляционной  выгородки, а оттуда – через сливные отверстия – на нижний настил, да так, что воронки слива на нижнем настиле не успевают сливать её в цистерну грязной воды №2.
Оставив вахтенного БП–3 бороться с потопом, я вместе с моряками, поднятыми сигналом аварийной тревоги, взлетел по трапу наверх и протиснулся в вентиляционную выгородку.
Необходимо было срочно закрыть вентиляционные клапана, через которые под напором хле-стала вода и переключить систему на приём пресной воды в пустые ещё цистерны питьевой воды.
Но сделать это было очень сложно – в проходе, прислонившись к переборке спало вот это «тело», причём оно сидело на полу, по которому плескалось под 3 см воды и спало! Понимаете – оно изволило спать. Ни мои крики, ни мои попытки руками сдвинуть это храпящее чудо не помо-гало – оно сопело в две дырдочки и просыпаться упорно не желало, сидя в воде.
Поэтому, чтобы убрать помеху с пути, мне пришлось въехать в челюсть ногой, после чего его тело впечаталось в резервный бак гидравлики, где он, скорей всего, и сломал себе спросонья че-люсть. Протиснувшись мимо этого чуда, я открыл нужные и закрыл вентиляционные соответст-вующие клапана. Покинув выгородку я через вахтенного электрика 2-го поста по заряду АБ ско-мандовал отбой аварийной тревоги, а свободным от вахты бойцам приказал срочно начинать уби-рать воду с 3-го отсека. К этому времени зарядовая сняла напряжение и трескотня АРНа во 2-м отсеке прекратилась
Затем перевёл АРНы 2-го и 5-го отсеков на резервный режим работы и отключил батарейные автоматы. Поднявшись наверх я снова увидел Горчинкина, который стоял около умывальника и размазывал сопли по лицу. Подойдя ближе я почувствовал, что от него исходит перегар. Сам я не-пьющий, поэтому спутать выпившего бойца от в усмерть усталого могу безошибочно.
На мой простой вопрос – почему он вместе со всеми не убирает воду – мне было им заявле-но, что ему это не надо, и что если мне это хочется – пусть я сам иду и убираю.
Вот тут настал предел моему терпению. Я не отрицаю, что въехал по образине этого юрода с левой, но и меня можно понять – я не сплю уже вторые сутки, бойцы, которые навкалывались до упора – откачивают и сушат настилы, а эта пьяная мразь мало того, что мне «тыкает», так ещё и советы выдаёт.
Увидев, что он присел около переборки, я спустился на нижний настил, ибо дел было неме-рено…
Тут надо пояснить – а что было бы, если бы вода залила батарейный автомат. Заряд шёл уже на 4-ой ступени, ток составлял около 600А, а теперь – представьте – на шины попадает вода и на-чинает короткое замыкание с последующим неизбежным пожаром. В отсеке 14 моряков – если считать и этого козла, из которых 12 – спят сном праведников, а один – с похмелья…
– А теперь вам вопрос, Ольга Николаевна, – обратился к матери Горчинкина Пониковский. – что было мне делать – или же ломать ему челюсть, или потом объяснять таким же как вы роди-телям – почему погибли в пожаре их дети? А ведь пожар на лодке – это не куча опавших листьев и мусора горит на улице – это немножко пострашнее. Если бы только Горчинкин только один сго-рел в пожаре – да и хрен с ним был бы – сам виноват, но зачем тащить за собой ещё 13 мальчи-шек? Мало того, что спал – так ещё и нажраться ухитрился – и из–за него девчат на проходной, что «прошляпили» пронос спиртного, а затем и побег с завода, сурово наказали денюжкой – ему–то что – водки нажрался и набедокурил с пьяни, а у них – дети малые. Они теперь на наш экипаж обиделись сильно…
У матери Горчинкина глаза очень сильно округлились, и из них опять полились слёзы – ви-димо она представила себя на месте родителей чуть было не погибших ребят. Отец провинивше-гося, внимательно слушавший до сих пор монолог лейтенанта, повернулся к своему отпрыску и спросил:
– Это правда?
То молча кивнул головой.
Далее произошло необъяснимое. Тёзка всероссийского императора Александра I  развер-нулся, обошёл стержень буквицы «Т», подошёл к своему отпрыску и – как три дня назад лейте-нант – с левой въехал тому кулачищем в правую скулу – так сказать – «выправил» челюсть. Тот как подкошенный, упал на ковёр адмиральского кабинета и затих расслабленно.
Пониковский даже не удивился, а только заинтересованно спросил:
– Жить–то будет, или опять сбежит куда?
– Я ему сбегу – он у меня икать будет всю оставшуюся жизнь, даже не только увидев бутыл-ку с водкой, но и почувствовав запах спиртного. А тебе, лейтенант, спасибо. Ты ещё видать спо-койный – я бы и прибил гада на месте…
Пониковский смущенно ответил, что все мы люди, все – человеки, но и у него есть малень-кие недостатки – ну не любит он пьяниц, особенно среди моряков…
Тут в разговор встрял прокурорский с детским вопросом – а почему лейтенант не рассказал ему об этом, а упорно только утверждал, что малым предотвратил большое…
Станислав Семёнович с присущим ему смирением и скромностью отвечал словами Антона Павловича Чехова, что краткость – сестра таланта, а он на досуге между службой и отдыхом «ба-луется» стихотворчеством…
Далее майор поинтересовался:
– А что ты там насчёт порчи военного имущества упоминал…
Пониковский не стал строить из себя подпольщика времён Великой Отечественной войны на допросе в гестапо и рассказал, что когда моряки, просидевшие весь срок свой службы в заводе и изображавшие ремонт лодки, узнали, что её перегоняют на Камчатку, то старались всеми фиб-рами своих пакостных душонок не допустить этого. Но когда им объяснили, что если партия, Ро-дина и МО  говорит «Надо», то комсомольцы должны отвечать «Есть».
Тогда недоросли от слов «перешли» к делу. Вначале они попытались вывести из строя дизе-ля, но после того, как Пониковский разобрался в чём дело и объяснил непутёвым сынам Средней Азии, что если ещё такое случится – то они уедут не к себе в кишлаки – а прямо в дисбат на Рус-ский остров – благо тут недалече. С мотористами потом как–то проблем не возникало.
Электрики – те были похитрее, но и ихняя хитрость вся была видна из их трусов. Поников-ский не поленился как–то осмотреть все баки, выудить из нескольких элементов полурастворён-ные кислотой болты, затем исправил пару пускателей насосов, опять провёл «разъяснительную работу» с подчинёнными, а вот с трюмными пришлось повозиться. Лично вот этот индюк, – Ста-нислав указал на всё ещё лежащее, но уже пытающееся встать, тело, – ухитрился засунуть зубило в электронасос ГОНа , затем с ещё одним вундеркиндом отвернули вентиляционную пробку на насосе гидравлики и спустили в трюм около 200 литров ПГВ  – хорошо, что у меня было 3 бочки запасной жидкости, добытой «непосильными трудами» со списываемых лодок – мы с команди-ром, – Пониковский указал на мотнувшего в знак согласия капитана 3 ранга, – пожалели идиота, ведь килограмм ПГВ стоит 800 рублей – Горчинкин бы до конца своей жизни расплачивался, мои бойцы потом пол–дня собирали гидравлику в трюме, а затем мне пришлось кучу «шила» отдать – чтобы её отфильтровали. Так вот – не стали заводить уголовного дела, но видимо – зря. Думали одумается, но таких как он только кулак и образумливает…
Отец снова развернулся и уже было хотел второй раз приложиться к фэйсу своего балбеса, но Станислав Семёнович попросил остановиться, заявив, что по своей доброте души считает – нака-зан Горчинкин уже достаточно, а уж если майор прокурорский выдаст сему чаду ещё и прокурор-ское предупреждение, то мозги в голове бойца в момент выпрямятся и служба у того покатится как по маслу…
Адмирал посмотрел на лейтенанта, затем сказал:
– Командир, забирай этого механика обратно, и готовьте корабль к переходу на Камчатку. Проверять готовность буду лично. А лейтенанта накажу сам. Свободны…
Федорцов встал со стула и в сопровождении Пониковского покинул кабинет начальника штаба. Попрощавшись с адъютантом Фалова и поставив отметки в своих пропусках, оба затем вышли из помещения штаба, прошли КПП, вышли на трамвайную остановку, дождались трамвая №4 и поехали на остановку «Авангард», где около ТУ ТОФ  их ждал УАЗик НЭМСа, который к тому времени успел «порешать» все свои вопросы и был готов ехать в Большой Камень, но «по пути» был согласен подкинуть обоих в 19-ю бригаду…
С тех пор Горчинкина в экипаже больше не видели – где он и что с ним стало – никого уже не интересовало – корабль готовился к межбазовому переходу.
Итог – Пониковского с должности командира ЭМБЧ ПЛ «Б–248» сняли, назначив команди-ром МГ  ПЛ «Б–470». Командира тоже как–то наказали, но Пониковский этим не интересовался – не его ВУС…
Через год и 4 месяца Станислав Семёнович вновь улетал во Владивосток – но уже старшим лейтенантом и командиром ЭМБЧ ПЛ «Б–229», ныне покоящейся на дне одного из Курильских проливов…