Медвежья нора. Одна индийская история

     Старый храм Шивы стоял на возвышении, окружённый джунглями, и всем, кто хотел помолиться, приходилось идти через лианы, опасаясь нападения диких животных, а затем подниматься в гору, освящённую золотисто оранжевым солнцем. Казалось бы, совсем недалеко находится Калькутта, а здесь уже дикие места, и совсем тихо.
     Главный жрец Наран Каламджарна не любил праздной суеты. Ему нравилось, что храм, где он служит не в центре города, а на отшибе. Во-первых, туда никто не придёт просто так, с суетными мыслями, а «во вторых» – закономерно вытекало из первого: приходили только серьёзные люди с серьёзными проблемами и намерениями. Потому храм, несмотря на некоторую отдалённость от Калькутты был богатым, на пожертвования прихожан можно было ежегодно строить дворец, если бы была в этом такая нужда. Даже местный раджа посещал это святое место не на слоне, а пешком.
     Сам жрец был человеком не просто обеспеченным, он по богатству мог затмить и раджу, да пошлют ему боги здоровья! Многие даже укоряли его, что не по статусу живёт: брахман должен быть велик лишь своей мудростью и держать себя в скромности. Но не виноват же он был в том, что почти во всём ему сопутствовала удача! Великий Ганеш Нарана любил, посылая ему деньги, земли и драгоценности. Не обделили его боги и счастьем в любви: у него было девять жён, все красавицы. И у каждой от него были дети.

     Главной жемчужиной в его семейной короне была дочь от третьей супруги, Парвати, гибкая, словно лиана, и прекрасная как голубой лотос, четырнадцатилетняя Лакшми. Она обладала особым гипнотическим взглядом и могла, точно змея, заворожить любого, подчинив своей воле. Когда народ собирался в храме посмотреть, как та танцует, пожертвования лились рекой.
     Однако, Наран всегда помнил: счастье зыбко, и не стоит гневить небо излишней самоуверенностью, а главное – не грешить! Если тебе дано всё, чтобы прожить свою жизнь в гармонии, то и живи себе в ней, не искушая ни дух, ни плоть. Так-то оно, так, но всё чаще и чаще брамин себя ловил на мыслях странных, очень странных, глядя на танцующую Лакшми, которая и впрямь была похожа на божественную подругу Кришны. Вот только, кто станет её Кришной, когда придёт пора расстаться с девичеством? Вспоминая об этом, жрец Шивы хмурил лоб, стараясь забыть о том, из-за чего он в последнее время не мог спать по ночам.
     В одно прекрасное утро он решил, что надо уже позаботиться о её замужестве. Четырнадцать лет – не много и не мало. Самый возраст для девушки. Однако, как только он начинал думать о возможных претендентах, как лоб его покрывался испариной, руки сжимались в кулаки, и он терял над собой контроль. Вот и сегодня, уже утром, когда Лакшми вбежала к нему в комнату, словно горная козочка, мурашки пошли по его коже, а в горле всё пересохло. Бедная девочка так доверчиво ластилась к нему, а он не знал, что делать. Потом всю неделю Нарана бросало в дрожь.
     О, Всемогущий Шива! За что ты так покарал твоего верного слугу?! Хуже этого греха может быть разве что детоубийство! Нет, замуж! Замуж немедленно и отправить её с глаз долой, пока дело не дошло до самого худшего. Ибо сумасшедший отец, не отпускающий свою дочь, потому что он испытывает к ней отнюдь не отцовские чувства, - это уже не человек, и не жрец!
     Лакшми встретила очередное утро со счастливой улыбкой на губах. Впрочем, она всегда улыбалась. На её лице всегда была мечтательная отстранённость, а алый ротик полуоткрыт. Ещё когда она только родилась, Парвати, её мать после родов лишилась рассудка. И в этом всё семейство увидело дурной знак. Но, хвала богам, девочка выросла здоровенькой и весёлой. Только глаза у неё были странные: они точно поглощали того, кто в них смотрелся. Отец Нарана, её дед, сразу же предрёк, что этот ребёнок – особенный.
 - Эта девочка – «Пляшущая по ночам»! - сказал он, - Она сможет предсказывать будущее и видеть вещие сны.
     Так или иначе, а Лакшми пришлось стать храмовой танцовщицей, поскольку другого пути у неё не было. Это было то, чем она в случае немилости богов, могла бы зарабатывать себе на хлеб. Народ прозвал её Дэви, за дивную красоту и особую манеру танцевать: так двигаться могла только богиня.
     Совершив омовение, Лакшми быстро позавтракала и, захватив немного фруктов, побежала в сад к своему любимцу – оленёнку Муши, которого принесли ей когда-то охотники.
   Тот безмятежно пасся в храмовом саду, не думая о превратностях жизни. Увидев свою покровительницу, он доверчиво потянулся к ней за лаской. Изящная смуглая рука стала его гладить. Потом наступил черед фруктов.
- Ешь Муши, ешь мой маленький! Ты вырастешь большим и сильным, и будешь бодать всех, кто не так посмотрит на меня!
     В тишине вдруг раздался смешок. Лакшми обернулась. И увидела молодого человека. Тот наблюдал за сценой кормления и улыбался.
- Ты кто? – удивлённо спросила она.
-  Я Ананд, сын брахмана Дамодары из храма Кришны.
     Его лицо было насмешливо ироничным и в то же время добрым. А глаза, в отличие от большинства жителей Индии, - не карими, а серо-голубыми.
- Так значит, ты хочешь, чтобы этот оленёнок бодал всех, кто на тебя посмотрит? – сказал он, - Ай-ай-ай! Что мне делать? Я на тебя уже полчаса, как смотрю, а у него пока ещё нет рогов! Может мне утопиться в Ганге?
Лакшми рассмеялась. Ей нравился этот юноша. Спустя полчаса они весело резвились по саду, как дети. Им казалось, что они знакомы уже тысячу лет, и что они когда-то уже встречались.
- Так, значит, ты сын жреца из Дели?
- Нет, не стану хвастаться. Наш род гораздо скромнее. Мой отец из Калангута. Это паралельная ветвь. Но, я на тебе всё равно женюсь!
Глаза Лакшми расширились от ужаса.
- Сумасшедший! Мой отец убьёт тебя! Не вздумай сюда больше приходить! – и она вихрем помчалась к дому.
- Я женюсь на тебе, слышишь? – это было последнее, что она услышала.

     Все следующие дни дочь брахмана не поднималась с постели и плакала. Вот так и застигла её первая любовь. Она не могла ни есть, ни пить. Только лежала и видела перед собой его улыбающееся лицо.
     Наран никак не мог понять, что происходит с его любимицей. Она, вот уже целую неделю, вела себя как безумная: то весело смеялась, то вдруг начинала плакать. Её матери давно не было до этого дела, её держали в отдельной части огромного дворца, подальше от людей. Она была одержима злым духом. Сама Лакшми, уже давно осознав, что повзрослела, предпочитала делиться сокровенным со старшей женой Нарана, своей мачехой, ставшей ей родным человеком. Устроив однажды очередную истерику и проплакав не меньше часа, она в полдень, после завтрака, пришла к Нагишакти за советом.

   Старшая жена жреца в это время играла с маленьким сынишкой на тенистой террасе вдали от палящего солнца.
- Прошу простить меня, госпожа, за мой неожиданный визит, - начала было Лакшми, но та прервала её речь.
- Садись, я тебе всегда рада!
     В этот момент маленький Рави выскочил из рук матери и побежал к кустам жасмина.
     Присев на подушки, Лакшми спросила: «Стоит ли пускать ребёнка на траву? Вы не боитесь, что мальчика здесь может укусить змея?», на что получила ответ: «Рождённому Змеёй змеиный укус не грозит, не так ли?».
     Обе расхохотались. Нагишакти, её прозвище (поскольку имя уже давно забыли), дали ей за две особенности: её боялись и избегали ядовитые змеи, а ещё она слыла самой мудрой женщиной в округе. Некоторые называли её ведьмой, но люди склонны к предрассудкам. Она была добра. Спустя час, когда слуга принёс им прохладный шербет, он в изумлении застыл, увидев, как Лакшми, уткнувшись в колени мачехи, горько рыдала. Та ласково гладила её по голове.
- Успокойся, девочка, это просто влюблённость. Влюблённость, которая может пройти очень быстро. И ты разочаруешься в нём, но будет поздно. К тому же, отец никогда тебя не выдаст за юношу из параллельной родовой ветви, он не любит захудалых!
- Но я не могу без него, не могу! – закричала Лакшми и снова заплакала.
Нагишакти оставалось только сокрушённо покачать головой.
- Хорошо, я попытаюсь с ним поговорить, может меня он послушает.

Однако сбылись все худшие опасения. Наран, узнав о влюблённости дочери, пришёл в холодную ярость.
- Я что, похож на полоумного, чтобы выдать свою жемчужину за сына голодранца?
- Ну, почему же, голодранца? – и глаза Нагишакти иронично сверкнули, она со спокойной улыбкой продолжила:
- Род у них почтенный, их предок славился своим благочестием и умом, он был сподвижником…
- А тогда почему у этого сподвижника Калагутская родня не богаче обезьян, бегающих по Кальткутте? – Наран перешёл на крик, - Можно подумать, что я не знаю, кто отец у нашего женишка! Да его папаша уже дошёл до того, что стал торговать тканями! Какой позор для члена жреческой касты!
- Я прекрасно понимаю Ваше беспокойство о дочери, но, поймите, наконец: она любит этого мальчика! Может, стоит к нему сначала присмотреться? – не сдавалась Нагишакти.
- Нет, нет, нет! И не проси меня! – Наран был непреклонен. Он ещё не знал, что паренёк, которого он сейчас отверг, уже больше недели тайком посещает его сад.

     Спустя ещё четыре месяца с Лакшми стали происходить резкие перемены. Она начала полнеть, её грудь распухла, а ела она вдвое больше обычного. И только один человек знал о том, что дочь жреца тайно вышла замуж, и теперь беременна, это была её мачеха. Наран узнал об этом последним, когда уже ничего нельзя было поделать. Тщетно все жёны пытались его успокоить: он бушевал точно раненный тигр. Ананда он не подпускал к дворцу даже на пушечный выстрел. Лишь только тогда, когда дочь уже должна была вот-вот родить, он признал их брак. Но полюбить своего зятя так и не смог. Даже когда родилась двойня: мальчик и девочка. Бродя по дворцу мрачнее тучи, Наран не мог спокойно смотреть на дочь рядом с мужем. Не мог видеть её счастливое лицо. И ненавидел своего внука. Девочку, его сестру, он воспринимал спокойно, даже с нежностью, но мальчишку …

    Родители назвали сына Девраджем, и он смотрел на деда своими пронзительными умными глазёнками, улыбаясь чему-то. Точно говорил: Вот видишь? Я вырасту и займу потом твоё место! И Нарана охватывало странное чувство страха. Казалось бы, как можно бояться младенца? Но, он боялся.

     Однажды в горное селение в семью бедного и бездетного крестьянина пришёл закутанный в плащ человек. По всех манерам его было видно: он не из простых смертных. Из рукава были видны чётки. Приютив его и накормив, глава семейства спросил:
- Скажите, уважаемый, а кому я могу ещё помолиться, чтобы боги послали мне сына? Или, хотя бы дочку? Я молился уже почти всем богам, но тщетно!
- Молись ещё! Молись Великому Шиве, и твои слова дойдут до него, я обещаю тебе, пастух!
    С этими словами человек в плаще покинул селение. А через месяц ранним утром к дому крестьянина кто-то принёс корзину. Она была прикрыта красивым шёлковым покрывалом. Открыв покрывало, его жена увидела маленького хорошенького мальчика, спокойно спавшего, закрыв глазки. Она громко вскрикнула: «Гопал!».
Муж прибежал на зов жены сразу же. Её лицо сияло от счастья.
- Гопал! Кажется, Шива услышал твою молитву, он послал нам сына!
Мальчика назвали Рамой, потому что он был невероятно крепким и сильным.

     Шестнадцать лет прошло с того дня, как у Лакшми пропал сын. И тринадцать, как не стало её мужа. Ананд исчез, когда отец послал его с поручением в Дели. Ровно через два месяца она узнала, что тот до Дели так и не добрался, а она стала вдовой. Дороги к столице кишмя кишели бандитами, и Ананда нашли с ножом в спине возле реки. После его гибели весь род Каламджарны стали преследовали беды, одна за другой. Сначала её мать, Парвати, в припадке безумия устроила пожар и подожгла дворец. Сама тоже сгорела. Потом от болезней стали умирать жёны и дети брахмана. Из всего огромного семейства остались живы Лакшми с дочерью, Нагишакти с младшим сыном и двумя девочками, да старший сын от второй жены – Санджив. Но он скоро женился и стал жить отдельно.
    За всё это время Лакшми пришлось зарабатывать танцами для всей семьи. Её дочь, бедняжка Кали, долго и много болела. Её постоянно приходилось лечить. Нагишакти помогала, чем могла: сидела с детьми, занималась хозяйством, затем занялась знахарством, но это не спасало от безденежья, от былого величия рода остались одни воспоминания. Сам глава семейства был всё так же крепок и красив. И любил женщин. Наверное, потому и постигла его кара, что он жил, не как подобает слуге Шивы. Чтобы обеспечить себе и семье достаток, он стал советником при дворе Раджи. И принимал живое участие в судьбе дочери. Благодаря ему, посмотреть, как она танцует, приходили самые почтенные и богатые жители Калькутты, её приглашали на все праздники. Разумеется, поклонников её таланта и красоты было много. Но замуж она выйти уже не могла. Впрочем, это не мешало местным богатеям ей покровительствовать. Сам Шанкар Чопра старший дарил ей драгоценности и оказывал знаки внимания. Наран смотрел на всё это, скрипя зубами, но терпел, потому что теперь у них не было другого выхода.

     Войдя однажды к дочери в комнату, Наран залюбовался фарфоровым нежным личиком. С годами, Лакшми стала ещё красивее, время не коснулось её. Но глаза её были всегда печальны. Смерть мужа она приняла как кару богов, но она не могла забыть своего пропавшего сына, не хотела смириться с тем, что уже никогда не увидит своего мальчика.

 - Ты снова печальна, моя красавица? – с ласковым укором спросил брахман.
- Отец, за последнее время у меня мало поводов для радости. Хвала Шиве, что мы все не голодаем и живём достойно! – Лакшми тяжело вздохнула.
- Не надо так! Даст Всевышний, у нас дела ещё поправятся. Кстати, сегодня господин Шанкар снова придёт смотреть на твой танец, будь готова!
- Я всегда готова отец! Только молю Вас, не продавайте меня ему, моё сердце этого не выдержит!
- Почему ты решила, что я способен на такое? – удивлённо спросил Наран.
- Я знаю, это когда-нибудь случится! Боги за что-то отвернулись от нас, и наше семейство постигли беды. Я чувствую сердцем: что-то произойдёт! – на красивом нежном личике появились слёзы. Наран кинулся к дочери, сжав в объятиях.
-Успокойся, вещунья ты моя! Я уверен, что ничего плохого сегодня не случится.

     Однако интуиция его на этот раз подвела. После танцев Шанкар Чопра, восседающий на почётном месте, дал понять хозяину, что желает выпить с ним чаю и посидеть ещё. Это уже было плохим знаком. Удалившаяся в свою комнату для переодевания Лакшми оставила после себя шлейф ароматов. Они явно будоражили гостю голову. После непродолжительной беседы в процессе чаепития Чопра вдруг вскинул глаза и спросил:
- А куда удалилась Ваша несравненная дочь, господин Каламджарна? Не посидеть ли ей с нами? Прикажите, пусть она вернётся.
- Простите, но я никогда не приказываю своей дочери. Она вдова, и вольна распоряжаться собой, хоть я и являюсь, по сей день, её опекуном.
- А если я попрошу её лично? – лицо Шанкара говорило само за себя: его намерения были абсолютно предсказуемы.
- Господин Чопра, Вы – уважаемый и достойный человек, - начал фразу Наран, - Надеюсь, Вы не станете злоупотреблять в моём доме своим положением гостя? Моя дочь только танцует. Она служительница Шивы и не предоставляет других услуг.
     Глаза Шанкара засветились красным огоньком, он был не из тех, кто способен отказаться от желаемого.
- Сколько Вы хотите? Миллион рупий сейчас и пожизненное безбедное существование я Вашей дочери готов обеспечить хоть сейчас. Если Вы не можете мне дать ответ сегодня, то я приду за ним через некоторое время, и советую с этим не тянуть. Я уважаю Вас, как человека учёного, но должен напомнить: Вы знаете, как мужчины из рода Чопра расправляются с теми, кто стал им врагами.

     И он ушёл. Оставив Нарана в бессильной ярости, а Лакшми всю в слезах.
- Кому он посмел угрожать, мерзавец? Мне?! Мне, советнику Раджи!
- Отец, у него влияние на Раджу гораздо сильнее, чем Ваше. В случае чего, Раджа встанет на его сторону, и Вы это знаете. К тому же, Раджа может и ни о чём не узнать, если Вашу дочь, к примеру, похитят, а Вам нерадивый слуга случайно принесёт еду, от которой может стать плохо! – Лакшми посмотрела на него глазами жертвы. Она понимала, что была обречена. И что отец рано или поздно будет вынужден уступить Шанкару.

     Через неделю Чопра вновь навестил гостеприимный дом брахмана, зайдя после танцев в комнату к его дочери. А спустя месяц она стала самой богатой женщиной не только в Калькутте, но и во всей Индии. Пять миллионов рупий в год – это же просто неслыханно! Тут уже всем было наплевать на сословные предрассудки. Вот только Лакшми это совсем не радовало, она по-прежнему была грустна, правда Шанкара это мало волновало, он тешил своё самолюбие, не замечая ничего.

     Однажды во время прогулки по городу на слоне, дочь жреца, сидя в паланкине, задумалась о превратностях судьбы. Её мысли прервал какой-то шум. Она выглянула на улицу.
- Ах ты, паршивец! – орал какой-то торговец на молодого красивого юношу, - Сейчас я отведу тебя, куда следует за воровство, и тебе отрубят руку!
- Эй, послушай! – вмешалась Лакшми, - Что он у тебя украл?
- Этот нечестивец, да выгрызут шакалы все его внутренности, хотел стащить у меня лучший кинжал старинной работы! – ответил тот, не выпуская юношу за руку. Молодой человек хмуро смотрел на землю и молчал.
- Скажи, - обратилась она к схваченному, - зачем ты это сделал?
- Чтобы убить нашего старосту! – коротко ответил он, глаза его гневно сверкнули, - Из-за него умерли мои родители!
- Эй, торговец, сколько ты хочешь, чтобы забыть этого юношу раз и навсегда? – спросила Лакшми.
- Тысячу рупий! – не моргнув глазом ответил тот.
- Держи!- крикнула она, сняв с руки кольцо с сапфиром и кинув торговцу. Поймав сокровище, он отпустил руку пойманного воришки и ошалело уставился на щедрую госпожу во все глаза. Вдруг в толпе кто-то ахнул: «Да это же Дэви! Сама Дэви приехала!». Увидев, что её узнали, Лакшми сделала юноше знак рукой.
- Скорее, взбирайся на слона, и поехали отсюда!
     Слон был умным, он сразу же опустился на колени, и спустя пять минут их уже и след простыл.

      В паланкине дочь жреца внимательно рассматривала юношу. Он был силён и красив как Бог.
- Как тебя зовут?
- Рама.
- И где же ты живёшь, Рама?
- А где придётся. У нас в деревне из-за старосты крестьяне подожгли наш дом. Моя мать отказала ему во взаимности, и тогда он объявил её ведьмой. И мать, и отец погибли.
Лакшми тяжело вздохнула.
- Какая печальная история! А хочешь пойти ко мне в садовники? Разумеется, за хорошую плату.
- Вы слишком добры, госпожа! А как же Ваш муж? Разве не он решает эти вопросы?
- У меня нет мужа, я вдова.
Рама недоумённо вскинул брови.
- Вдова? Первый раз вижу живую вдову, да ещё и разъезжающую на слоне!
- Видишь ли, мальчик мой, я – дочь брахмана и танцую в храме Шивы. Когда муж умер, я была совсем молода и стала воспитывать дочь. Женщины нашей варны не сжигают себя по обряду Саттиха.
- А-а-а! – протянул тот, - а у нас в деревне три вдовы сожгли себя сразу же после смерти мужа. Повыли, конечно, но кто же стал бы их кормить? Кому нужна лишняя обуза, когда у всех большие семьи?
    В ответ Лакшми лишь грустно улыбнулась. Ей нравился этот мальчик, он ей сильно напоминал Ананда. И такие же глаза, как у него, только сложением крепче.
     Узнав о новом садовнике, Наран ничуть не удивился. Его дочь вечно помогала нищим и всякому сброду. Правда, он его не видел, да и зачем? Слуги для него всегда были незаметными тенями без лиц. Что возьмёшь с простых шудр? Однако, когда дочь сообщила ему эту новость, у жреца почему-то засосало под ложечкой, а потом учащённо забилось сердце. Оно у него стало явно пошаливать, ещё с тех самых пор, когда он тёмной ночью выкрал у дочери из колыбели младенца сына и отнёс его далеко в горное селение к бедным пастухам.

     Через некоторое время Рама прижился, и всё время проводил в саду, обучаясь у старого Риши премудростям о цветах и деревьях. Ещё спустя месяц он стал незаменим практически во всём, и Лакшми всё время держала его при себе, практически не отпуская. Правда, делала она это так, что никто ничего не замечал. Юноша был сильный и храбрый, а ей нужен был телохранитель. Случай не замедлил представиться: однажды Дэви после танца в храме обступила на улице толпа бесноватых поклонников, так тот их раскидал в два счёта.
     Когда Рама в нарядной одежде пришёл её поблагодарить, то как-то странно смотрел на неё. И опять увидев его глаза, Лакшми почувствовала лёгкое головокружение, ей стало не по себе. Потом, когда тот ушёл, она, отогнав дурные мысли, пошла к себе, немного отдохнуть. Ей явно нездоровилось.
     Спустя неделю начался праздник Холи. Веселилась вся Индия. Только ленивый выходил из дома на улицу без краски, которой можно было облить прохожих и похохотать вволю. По ночам устраивались фейерверки везде, где только можно. Стоя как-то вечером в саду, Лакшми смотрела на загорающиеся вдали в небе цветистые сверкающие букеты. Вдруг она почувствовала за спиной чьё-то присутствие. Кто-то тяжело дышал. Обернувшись, она увидела Раму. Он смотрел на неё полубезумными глазами, приблизившись почти вплотную.
- Ты что? – испуганно спросила она, - Ты болен?
- Да! Тобой! – ответил тот и попытался схватить её за плечи. Лакшми дёрнулась в сторону.
- Нет! Ты сошёл с ума, я старше тебя почти вдвое!
Но тот не реагировал.
- Господин Шанкар, если узнает, тебя убьёт! – крикнула она сдавленным голосом.
- Мне всё равно! – ответил он, и попытался снова приблизиться.
- Мы не можем быть вместе! – в её голосе было отчаянье и это было последнее, что она произнесла. Жуткий грохот почти совсем рядом и светящиеся огни в небе напугали её и, громко вскрикнув, она судорожно придалась к мощному дрожащему от страсти телу.

     Всю ночь они были вместе. И в течение трёх месяцев встречались по ночам, в глухой темноте. Никогда в жизни и никого Лакшми так сильно не любила, как этого мальчика, годившегося ей в сыновья. Они оба были счастливы. Однажды днём он сопровождал её в поездке. Ехали медленно, мимо реки. Вдруг, лошади, испугавшись чего-то, может быть змеи или хищного зверя, понесли. И колесница оказалась в реке. Хвала Шиве, оба они остались живы. Выбравшись на берег, Лакшми стала судорожно снимать с себя одежду, чтобы обсушиться. Глядя на неё, Рама тоже скинул с себя рубаху, обнажив красивые смуглые плечи. Первый раз они увидели друг друга раздетыми при свете дня, и она судорожно вскрикнула, схватившись за сердце. На левом плече у него было родимое пятно в форме сердечка. То самое, которое она так нежно целовала тогда, много лет назад.
     Покачнувшись, Лакшми прошептала: «Боже, за что? … Деврадж, сынок!...

     Неделю любимицу Раджи и наложницу его главного советника осматривали врачи, но не могли ничего сказать определённого. Та же не приходила в себя, лёжа на постели, точно мёртвая. Очевидно, госпожа Дэви испытала сильное потрясение после падения в реку. Так думали все. И Шанкар Чопра тоже. Рама всё время караулил возле её дверей, неотлучно находясь при ней. При малейшем шорохе, раздававшемся из комнаты, он вскакивал и звал служанку. Заметив такое рвение, Наран почувствовал неладное, но смолчал.
     Когда болезнь миновала, и Лакшми  пришла в себя, жрец не стал долго ждать и решил поговорить с дочерью как можно скорее. Никто не слышал их разговора, кроме маленькой Каушальи, служанки и ближайшей подруги Дэви. Последнее, что донеслось до неё из-за дверей, было как гром, среди ясного неба.
- …так что не стоит держать при себе молодого и неженатого телохранителя, это вызовет ненужные разговоры, может дойти до Чопры, и он придёт в ярость! А каков он в гневе, я хорошо знаю: нам обоим несдобровать!
- Вы правы, отец, как всегда! Мальчик должен жениться, только я прошу об одном: я сама… Слышите? Сама выберу ему невесту.

     Услышав ошеломляющую новость, Каушалья опрометью бросилась на свою половину. Сердце её трепетало. Она была влюблена в Раму по уши. Но надежда её испарилась как дым, потому что через месяц телохранителя женили на девушке из очень дальней деревни, родом из шудр, как и полагается. Правда, ходили про её семью странные слухи, что все женщины в ней были колдуньями, начиная с прабабки. Но Лакшми это мало волновало, потому что брак был лишь формальностью. Во время брачной ночи Рама даже не прикоснулся к молодой жене. И немудрено: девица не отличалась ни красотой, ни умом. Готовить она тоже не умела. Так что Дэви была абсолютно спокойна: мальчик к ней близко не подойдёт. Сама она была теперь счастлива лишь тем, что видела его и говорила с ним, для утех же покупала ему самых дорогих и красивых танцовщиц, не жалея для него ни денег, ни драгоценностей. Она осыпала его подарками, но на все его попытки с ней поговорить, постоянно ссылалась на плохое самочувствие. Однажды он не выдержал. Вбежав к ней в комнату, протянул ей кинжал, инкрустированный драгоценными камнями, который Лакшми ему подарила когда-то.
- Убейте меня, госпожа!
- Что случилось, мой мальчик? – Дэви испуганно посмотрела на кинжал, её пронзил холод.
- Зачем Вы так мучаете меня? Вы же знаете, что я женился по Вашему приказу, но мне не нужна эта женщина. Как и не нужны все эти красотки, которых я каждый раз вижу на своём ложе. Я не могу без Вас! – в глазах его сверкнули слёзы.
- Рама, нам надо поговорить! – произнеся эти слова, она вздрогнула, потому что в комнату вошёл Наран.

     Целый месяц Лакшми пыталась заставить себя поговорить с сыном, но не могла. Она знала, что если отец узнает, кто он, Раме будет грозить опасность. Своей тайной она поделиться ни с кем не могла, даже с Нагишакти. Беда не заставила себя ждать: Зита, жена Рамы пришла к Нарану в храм с жалобой на мужа. Там она, рыдая, призналась, что до сих пор девственна. Багровый от гнева жрец, придя домой, устроил сцену. Досталось и Раме, и Лакшми. Хвала Шиве, что её отец не знал о причине такого поведения молодого супруга.
- Я понимаю, что девушка не очень красива, но ведь он уже женился на ней! А теперь этот щенок бегает за юбками и развлекается, забыв про долг перед женой! А ты куда смотрела, когда выбирала ему невесту?!

     Чтобы загладить эту историю, Лакшми пришлось отправить к незадачливой невестке ларец с драгоценностями в подарок. На первое время всё утряслось. Но потом начались новые неприятности. Рама стал бешено ревновать её к Шанкару. Тот в последнее время буквально осаждал своей пылкостью, что утомляло Дэви до крайности. Она металась между двух огней. Однажды бедный мальчик не выдержал и напился. Придя пьяный, когда в доме никого не было, а слуги уже давно спали, он ворвался в её комнату. И никакие мольбы, никакие слезы с угрозами не подействовали: Рама добился своего.

    Истерически рыдая, лёжа на постели, Лакшми с ужасом поняла: так больше продолжаться не может: в один прекрасный день или Шанкар убьёт Раму, или Рама убьёт того. Признаться в том, что их связь преступна, она тоже боялась: мальчик мог от такой новости просто покончить с собой. И что, спрашивается, ей делать? Разве что самой покончить с жизнью?
     Однако события вдруг стали разворачиваться самым неожиданным образом. Спустя месяц, она узнала, что её «телохранитель» вдруг стал примерным семьянином. Душа её успокоилась. Отпустив Раму к жене в деревню, она на его место взяла нового слугу. Это был мрачный крепыш с невероятно злым лицом и огромными кулаками, к тому же глухонемой.

     Шанкар Чопра посещал теперь свою наложницу почти каждый день, не столько потому, что нуждался в ней как в женщине, сколько за советом. У него шла подковёрная борьба за политическое влияние и тёпленькое место возле раджи. Глупо было упускать такой случай. Его соперник, Раджив Седха, был глуп как пробка и сластолюбив, как павиан. К тому же, давно метил в поклонники к Дэви, а этого Чопра стерпеть никак не мог. Вот и сегодня вечером он пришёл, чтобы расслабиться и убрать накипающую злость.
      В последнее время Шанкара одолевали приступы гнева. Лакшми, умница, с ходу поняла, что ему было нужно, и через пятнадцать минут он уже лежал в ванной с расслабляющими травами. Горели свечи с ароматом сандала. Потом она сделала ему массаж… Потом… Потом Шанкар уже не помнил ничего, у него был провал в памяти. Спустя неделю господин Чопра скончался от кровоизлияния в мозг, оставив своей наложнице половину своих богатств. Со вспыльчивыми людьми такое случается, но не в подобном случае: яд, положенный в напиток, действовал медленно, но верно. Раджив Седха, узнав о такой приятной новости, собрался было нанести визит с соболезнованиями богине танца, но так и не сподобился: утром за завтраком его укусила кобра, неизвестно как оказавшаяся в комнате. Вот уж, действительно, неизвестно, кому и что готовят боги. А главное место возле раджи пустовало, и Наран Каламджарна с удовольствием его занял, не забыв помянуть своих соперников и помолиться за них перед Шивой, а заодно возблагодарить его за замечательную дочь.

     Уже три месяца, как Рама стал жить в доме, купленном для него и жены заботливой хозяйкой. Он не мог простить себе своего поступка и всё время молчал. Зита на него тоже дулась. Они так и не стали мужем и женой. Рама понимал, что он ведёт себя как мерзавец, но ничего не мог с собой поделать. Наконец, однажды вечером, он снова выпил ракии и подошёл к жене. Посмотрел на её простое, ничем не примечательное лицо, и попытался обнять. Та не сопротивлялась. Выжидающе напряглась, но никакой особой радости тоже не высказала. Но на брачном ложе ничего не произошло. Не получилось. Зита всю ночь не сомкнула глаз, а он даже не подозревал, что во сне выдал себя, два раза назвав жену другим именем.
    Зита две недели думала, как заставить мужа полюбить её. Наконец, махнув рукой на осторожность, решила попробовать испытанное средство, рецепт которого оставила ещё её прабабка. А ещё надо было избавиться от соперницы. Раз и навсегда.
     Когда снадобье подействовало, Рама стал ей мужем. Но, увы, так и не полюбил. И каждый раз, когда он был с ней в постели, в забытье называл ненавистное ей имя. Временами Зита хотела наложить на себя руки, но не хватало воли. Теперь, когда она могла забеременеть, сама мысль о том ей была омерзительна. Ей хотелось только одного: увидеть смерть разлучницы своими глазами.

     Однажды Рама пришёл домой из города с ярмарки, где встречался с одним важным сахибом. Лакшми рекомендовала тому его, как отличного телохранителя. Плата была высокая, к тому же под предлогом службы, ему не надо было бы жить дома, Рама должен был неотлучно находиться при хозяине. И потому, придя к себе, он был в отличном настроении и приятная неожиданность его ничуть не удивила. Зита встретила его в новом ярко золотистом сари и в драгоценностях, подаренных ей жрецом. Накрасив лицо, она даже стала миловидной, и не было видно прыщей. К тому же, удивлённый Рама обнаружил на столе царский ужин. Зная, что его жена абсолютно не умеет готовить, он уже успел пообедать у одного своего приятеля.
- Вы не хотите попробовать? – угодливо спросила жена, - Я сама это приготовила для Вас! Я так старалась!
    Пожав плечами, он сел и вымыл руки из поданного ему кувшина. Вода была со специями и лепестками цветов. Выпив чая, Рама почувствовал странную слабость, его стало клонить в сон. Он даже не заметил, как проспал почти весь следующий день. Под утро он позавтракал, и Зита подала ему чашу с горячим травяным настоем.
- Выпейте, прошу, это Вас взбодрит, и сонливость как рукой снимет!
Выпив, он действительно почувствовал прилив сил. А спустя минут пять приятное головокружение. Лицо жены плыло перед ним, точно лилия по водной глади. Рама стряхнул головой. Вроде бы прошло.
- Что с Вами? – ласково спросила Зита, - может Вам никуда сегодня не идти? Ваш сахиб подождёт. Хвала Кришне, Ваша хозяйка столь влиятельна, что никто не посмеет пойти против её воли, ведь она познакомила Вас с ним!
- Думаю, что всё-таки надо пойти сегодня. Место слишком хорошее, чтобы его упустить, - говоря это, Рама почувствовал, как к груди приливает странный жар.
- Всё-таки мы должны быть благодарны госпоже Лакшми, она так добра и так щедра! – щебетала Зита, - сегодня её вознамерился посетить сам главный …
- Что ты несёшь?! – рявкнул тот на жену.
- Простите… А что такого? Она ведь всего лишь танцовщица! Что же плохого в том, что знатные господа приходят на неё смотреть? В этом же нет ничего постыдного! К тому же госпожа Лакшми целомудренна, все это знают!  - и Зита беспомощно развела руками.
    Голова у Рамы кружилась, тело было горячим, как огонь. Жена подошла к нему и провела вдоль виска рукой.
- Бог мой! Вы в жару! Вам надо прилечь, вот так! Позвольте, я поправлю Вам подушки!
- Не трогай меня! Не прикасайся, слышишь? И прекрати собирать на ярмарке сплетни! – хрипло крикнул он, - Я не хочу лежать, мне надо идти! И потом мне надо будет пойти и поблагодарить господина Каламджарна и его дочь за столь неоценимую услугу!
     Последняя фраза была произнесена почему-то с явным сарказмом, Рама тяжело дышал, его глаза горели красными огоньками. Вскочив, он стал одеваться в свой лучший, красный с золотом, костюм. Зита беспомощно забегала, точно курица.
- Вам нельзя никуда идти! Вы больны, неужели Вы этого не чувствуете? К тому же, сегодня господин Каламджарна занят. Мне его слуга передал.
На все слова жены Рама отвечал истерическим бешенным хохотом.
- Я прошу Вас, не ходите туда, Вас сегодня не примут! – она в мольбе простёрла руки.
- Меня? Почему? – и он снова захохотал. Бешенство и хохот  у него, то и дело сменяли друг друга.
- Они с дочерью принимают столь знатного гостя…
- Какого гостя?
- О, боже мой! – Зита всплеснула руками, - Ну что нам с Вами до них? Госпожа Лакшми после смерти господина Шанкара была достаточно долго в одиночестве. А поклонников её таланта много. Может же она, став самой богатой женщиной здешних мест, позволить себе выбрать одного…

     Не договорив, она упала под натиском озверевшего мужа. Тот чуть не снёс и её и весь дом. Схватив кинжал, он, дико хохоча, побежал прочь. Поднявшись с пола, Зита облегчённо вздохнула. Дело было сделано. Недаром её бабка слыла колдуньей: те травы, которые она заваривала, не подводили никогда.

     Уже к вечеру весь город обсуждал только одну новость: убийство знаменитой Деви, лучшей храмовой танцовщицы, прямо в её комнате, вместе с дочерью. Полоумный бывший телохранитель, который вонзил ей кинжал прямо в сердце, ворвавшись в дом, сначала прирезал её охранника, как цыплёнка. Говорили, что когда врач пришёл к ней, Дэви была ещё жива, в отличие от девочки. Её убийца, схваченный прислугой, стоял рядом и шатался, точно пьяный. Та же, слабея от потери крови, приказала его отпустить, а затем сделала ему знак рукой. Стоявший неподалёку, Наран хотел было возразить, но умирающая настояла на этом.
     Рама, уже придя в себя, подошёл и, рыдая, склонился над ней. Лакшми дрожащей рукой погладила его влажное, горячее лицо и прошептала: «Деврадж, мальчик мой, я люблю и прощаю тебя! Жаль, что я так поздно нашла тебя, сынок!». И она испустила дух.
     Наран, точно безумный, переведя взгляд с мёртвого тела дочери на Раму, вдруг подскочил к нему и стал рвать на нём одежду. Слуги решили, что у жреца от горя помутился рассудок. Но тот, порвав рубаху, увидел, наконец, на теле Рамы то, что хотел: то самое родимое пятно сердечком, которое он так ненавидел и так боялся шестнадцать лет назад. Знак избранного.
…..Издав истошный крик, Наран лицом вниз упал на каменный пол.