Рождество не всегда бывает счастливым

2009 год. 25 декабря.

      Я прекрасно помню тот ранний вечер, словно он был только вчера. Тогда зимнее солнце медленно заходило за горизонт, заставляя поднять голову и полюбоваться на завораживающее небо, окрашенное поздними лучами солнца.

      Зябко кутаюсь в столь модное, но тонкое пальто, желая поскорее пройти в дом. Но мне так и не открывали, хотя за стенами необычного здания, где окна буквально искрятся от новогодних огоньков в комнатах, а белоснежный дворик атакован игрушечными динозаврами, слышны детские крики.

— …никаких «Ну, мама»! — Раздался женский возглас прямо за дверями, и в следующую секунду они поспешно распахиваются.

      Хелена, увидев меня, расплылась в счастливой улыбке, тут же скидывая усталость с худого лица.

— Джонни! — Радостно воскликнула актриса, зябко вздрагивая от сурового холода, который безжалостно просачивался сквозь ее тонкое платье. Наклонившись, но не переступая через порог на мокрый снег, она схватила меня за руку, настойчиво затаскивая в дом. — Боже мой, я не слышала, как ты стучался из-за криков детей! Проходи, чего же ты застыл, словно ноги отморозило.

      И только когда я зашел, снял с себя насквозь промокшее пальто и грубые ботинки, засовывая оледеневшие ступни в уже лично мои тапочки, которые мне подала Хелена, я произнес:

— С Рождеством! — Медленно наклонился к ней и актриса взяла мое отмороженное лицо в свои горячие ладони, смачно целуя в обе щеки, ее пламенные губы словно оставили пылающие отпечатки на онемевшей коже.

      Я не любил семейные праздники, но когда я познакомился с Хеленой, которая внесла в жизнь Бертона женский уют и семейное счастье, эти волшебные дни дарили мне особое настроение. Эта дамочка даже меня, пусть и немного, но изменила.

— И тебя, дорогой, — она легонечко щелкнула меня по ледяному носу и отстранилась, с довольным видом поспешив перевешивать пальто на вешалку у батареи.

— Куда можно положить подарки для детей? — Я приблизился к Хелене.

      Еще одна особенность нашей дружбы с Бертоном: мы никогда не дарили друг другу подарки, не считая Дня Рождения. Пусть все это считают странным, но мне уже привычно. Хелена — это особый случай, как бы она не противилась, я все равно что-нибудь, да приносил ей под елку. Пусть это будет дешевая, но необычная побрякушка, Бонэм Картер всегда восхищалась пустяковым подарком, радостно щебеча: «Ты словно читаешь мои мысли и желания!»

— А куда обычно кладут? — рассмеялась она звонким и чуть грязным смехом, забирая из моих рук обернутые в красивую бумагу подарки, — Тим у себя, впрочем, как всегда.

      Хелена уже привыкла к тому, что я больше времени провожу у них, чем в собственном доме и сейчас, не моргнув глазом, оповестила о местонахождении Бертона без ненужных вопросов.

      Женщина на ходу потянулась к моему уху и недовольно пробурчала:

— Вытащи его из комнаты, будь любезен. Это же семейный праздник все-таки, — и дружелюбно похлопав меня по плечу, она незаметно скрылась на кухне.

      Но дальше уйти я не смог — на меня кинулся младший Бертон, обхватывая мои колени своими цепкими ручками. Двухлетняя Нелл в этот момент только выбегала из гостинной, смешно высовывая язык.

— Дядя Джонни! С Рождеством!

      Они адски похожи на Тима, а шестилетний Билли и вовсе его копия. Если и у младшей есть некоторые мамины черты лица, то старший унаследовал от Хелены лишь улыбку и только.
Вообще-то дети меня побаивались, а в особенности Нелл. Наше первое знакомство было не из самых приятных, и девочка испугалась загримированного меня. Но сейчас, будучи в возбужденном состоянии, они с радостью бегут мне навстречу.
Пустая болтовня с детьми заняла от силы пару минут, после чего они поскакали пакостничать дальше.

      Я прошел дальше по небольшому коридорчику, которых совмещал дома звезд, и поспешил найти Тима. В лицо ударил привычный аромат, а именно запах чего-то нового, словно ты вошел в магазин. Эта часть дома полностью отличается от предыдущей. Если у Хел буквально все наполнено уютом, то здесь на каждой полке стоят странные существа, а весь интерьер нельзя обозвать ни одним стилем, так что я просто сказал самому себе: «Это стиль Тима Бертона».

      Странные эти люди — находятся друг от друга между одной дверью, но все-таки отдельно! Но они известные и творческие личности, поэтому каждому нужен свой уголок в доме.

      Пройдя через просторную гостиную и кухню, я со стуком вошел в спальню Тима. «Это творческий беспорядок, как же ты не понимаешь?» — ворчал в тот день он. Вокруг его кровати творился полных хаос, и я до сих пор помню ту долгую ссору режиссера и Картер, когда она таки решилась навести здесь порядок.

— О, Джо, — мужчина тут же подорвался с кровати, крепко пожимая руку. — С праздником! Давно пришел?

— Совсем недавно, — был мой ответ.

      Тим видимо не собирался покидать комнату, отправившись к своему письменному столу, который был полностью усыпан разрисованными бумагами. Я уперся плечом об косяк двери, демонстративно скрестив руки.

— Смотри, какие я эскизы нарисовал, — явно довольный, он откопал пару листков в куче других, подходя ближе. — У нас уже все готово, не считая костюмов. Как ты и просил, тебя я изобразил с разноцветными глазами.

      Эскизы персонажей для его будущего фильма. Я почему-то хмыкнул, даже толком не рассматривая бумаги, хотя обычно я веду себя иначе, но Бертон явно этого не заметил, будучи полностью поглощенным своими творениями, которые конкурировали с каракулями Нелл.

— Здорово, Тим, но нас уже ждут, — я поспешно вернул листы обратно в ладони режиссера.

— Кто? — Он весь подобрался, серьезно нахмурившись.

— Твоя семья!

      Тим ударил себя по лбу, расплываясь в неловкой улыбке. Мужчина уже совсем утонул в своих фильмах, как, впрочем, и я, но для меня семья, все же, на первом месте.

      Когда мы вошли в гостинную Хел, все уже собрались в одной комнате. Мама Картер сидела у кофейного столика, попивая чай и о чем-то ворча дочери, а дети на общем фоне кричали что-то несуразное, гоняясь друг за другом, будто бы на зло задевая Хелену, которая несла только высунутый из душной духовки ароматный пирог.

— Дети, тише! — Перекрикивала из взвизги женщина, одновременно пытаясь слушать, что говорит ей мама и балансировать с выпечкой в руках.

      Эта семейная атмосфера поглотила и меня самого. Нелли и Билл тут же схватили меня за руки, потянув к Рождественской елке, показывать, какие чудесные игрушки они смастерили своими руками.

      Елка у них живая, но совсем невысокая. Вместо милых разноцветных шариков, она была украшена страшными чучелами мертвых детей, авторства Бертона. Поэтому, яркие игрушки детей тут же выделялись из готического стиля. Игрушка Нелл имела объемную форму звезды и была пестро украшена звездами, и я заметил знакомые стразы, точно такие же, как на кофте Хел — Билли явно помогал своей сестре. Уста тронули улыбку. А вот младший Бертон решил выделиться, выкрутив из настольного светильника своей сестры лапочку и размалевав ее гуашью.

— Джо, ты надеюсь до речи Елизаветы останешься? — Тихо спросил режиссер, усевшись за стол и незаметно схватив с тарелки фирменное печенье своей тещи.

— Тим! — Беззлобно упрекнула мужчину Хелена, все-таки расслышав неразборчивое бурчанье Бертона. Она легонечко стукнула его по плечу, проходя мимо. — У него тоже есть семья в конце концов, не забывай.

      Пришлось согласно закивать, а моя рука тоже невольно потянулась за выпечкой. Я сел за стол, приветствуя улыбающуюся Елену.

      Бертоны не могли долго молчать — если они не трындели на всю громкость, то тихо пели себе под нос или мычали что-то непонятное, но рот патологически не могли держать закрытым. В комнате то и дело стоял гул голосов и смеха.

      Рождественская речь еще совсем не скоро, но стол был уже накрыт, не считая горячих блюд. Однако я успею насладится лишь пирогом с моей любимой вишней, который, как говорит Картер, испечен для меня. Считай, я пришел к ним попить чай и поздравить с праздником, как и все хорошие друзья. Но раньше, я всегда оставался с Тимом и Хел намного дольше, как член семьи, и они с радостью меня принимали.

      Но раньше, было раньше. А сейчас я имел возможность только наблюдать со стороны за их идиллией. Хотя, кого я обманываю, немного позднее я словно влился в их семейный очаг и стал глухо подпевать весьма забавному дуэту — Бонем Картер старшая и младшая, а так же Нелли с Биллом. Тим лишь покачивал головой и изредка что-то бурчал. В итоге получалось весьма мило и даже складно:

…Merry, merry, merry, merry Christmas,
Merry, merry, merry, merry Christmas,
On on they send,
on without end,
their joyful tone to every home
Dong Ding Dong…*

      Много раз они сбивались, останавливались, не зацикливаясь исполнить песню идеально, просто пев для своей души и тела. Каждый занимался своим и одновременно работал голосом: Хелена в это время старательно мыла скопившуюся посуду; Нелл игралась с пушистым монстром, сидя около сверкающей елки; Елена беззаботно отдыхала в кресле, чуть прикрывая глаза и грея сморщенные руки об чашку горячего чая; я же незаметно поедал вкуснейший пирог с вишней вместе с Биллом.

      Как назвать то теплое чувство, которое волнами разливается по грудной клетке? Ты хочешь подпевать, рот даже сам открывается и растягивается в улыбке, а уши требуют услышать чудную песню вновь. Ты сидишь в тепле и уюте, глотая горячее какао и наблюдая, как за окном мелкими хлопьями сыпется колючий снег, и все словно дрожит от трескучего мороза, который тебе не грозит. Наблюдая, как чудная семья Бертонов дружно распевает с запинками и смехом, заставляя влиться в их дуэт.
Тогда, я еще не знал, что это наше последнее совместное Рождество и особо не ценил этот момент, думая, что все еще повториться. Дурак.

      Наверное, все происходящее сейчас, называется счастьем. Да, пусть я и не являюсь членом их небольшой семьи, но глубоко в сердце, где-то в самом укромном уголке, вполне возможно…хотя бы душевно. Кто знал, что это последнее счастливое Рождество в компании всех этих людей?

***


2014 год. 25 декабря.

      Мои оледеневшие ноги вновь стоят у знакомой двери, а зубы сцеплены от холода. Активно стучусь отмороженным кулаком, с грустью посмотрев по сторонам — снег почему-то не лежит тонким слоем, как тогда, а все окружающее казалось каким-то серым и скучным. Разноцветные гирлянды не висят у окон дома, а динозавры уже не кажутся такими забавными. Эта скучающая обстановка тут же потушила мое праздничное настроение.

      Слышатся неторопливые шаги и проходит много времени, перед тем, как дверь осторожно открывается. Видимо, актриса посмотрела в глазок, перед тем как впустить меня, или вообще не хотела мне открывать.

— Джон? — Вместо радостного смеха в мои уши донесся слабый голос, заставив сердце сжаться.

      Хелена сегодня явно не окунулась в праздничную атмосферу.

      И действительно, ее брови были нахмурены, да и она сама вся потрепанная и ужасно уставшая, впрочем, как и всегда. Не зря ее раньше сравнивали с побитым воробушком. Увидев меня, карие глаза наполнились печальной радостью, и она подарила мне измученную улыбку, помолодев лет на двадцать.

— Ты пришел поздравить детей? Как мило с твоей стороны, — Хелена словно не помнит про те годы, забыла, как мы душевно связаны крепкой дружеской любовью. Она говорит ужасные вещи. — Проходи.

      И вместо того, чтобы радостно затащить меня в дом, как пять лет назад, женщина отступила и ушла вглубь дома. Я молча зашел следом.

      В мозги прилился кипяток печали — в доме стоит гробовая тишина. Дом Картер словно потерял все яркие краски, превращаясь в скучное серое пятно. Почему я не слышу детский смех? Где ворчание надоедливого дяди в телевизоре? А почему душная духовка молчит и не издает едва слышное шипение вишневого пирога?

      Я слышу лишь скрипучий пол под ногами и собственное дыхание. Вся обстановка приводит в ужас.

      Мои глаза находят одинокую елку в углу, украшенную однотипными шариками с магазина, а не мертвыми младенцами Бертона или семейными игрушками, передающимися с поколения в поколение.

      Картер, заметив мое ошарашенное состояние, смущенно предложила мне чай и подала тапочки. Не мои. Я напряженно согласился.

— Ты проходи, садись. Дети сейчас спустятся, — она говорила вполне бодро и непринужденно, будто сегодня самый обычный погожий день. — Они никак не могут нарадоваться подаркам, а их в этом году очень много.

      Разумеется. Дети теперь являются единственной радостью женщины и та готова им устраивать праздники хоть каждый день. Так и разбалует, небось. Но я уверен, что лучший подарок для детей — пару полноценных деньков с любимой мамой. Не с няней. Не с игрушками. С родной матерью, которая усердно работает и постоянно покидает своих отпрысков на большое количество дней.

      И сейчас, кое-как разобравшись с работой, она уделила эти несчастные двадцать четыре часа детям, которые разбежались по своим углам и уткнулись в гаджеты.

— Они обижены на меня, — зачем-то объяснилась Хелена, глухо нарушая звенящую тишину. — Они требуют Тима, а я, увы, не могу исполнить их прихоть. Но ничего страшного! — Тут же ободрилась она, вставая на цыпочки, чтобы достать чашки с верхней полки, — Как только дети увидят тебя, уверяю, они тут же развеселятся. Билли и Нелл всегда тебе рады, они только и болтают о своем крестном, я даже ревновать начинаю. Они любят своего дядю Джонни и скучают по тебе, знаешь?

      Как же отвратительно она говорит. Какой фальшиво-бодрый голос. Попытки засмеяться кажутся неестественными, ранее неугомонная болтовня теперь прерывается и умолкает, а эта улыбка, о эта восхитительная улыбка, которая могла свести меня с ума в те дни, стала дешевой браковкой. Актриса.

      Мне стало дурно. Дурно наблюдать, как вянет Бонем Картер в своих чувствах. Всего два дня назад они с Бертоном официально заявили о своем разводе и за эти дни, актриса уж никак не могла вернуться в рутину жизни. Плевать, что они уже как год лишний раз друг к другу не прикасаются. Но оповестить на весь мир — значит принять окончательное решение и поставить жирную точку в отношениях. Вздохи и охи знакомых, сожаления со стороны друзей, мол как так, вроде все же прекрасно было, добили и так расклеенную Хелену. Разве этот повторный удар не мог не отразиться на ней?

      Глаза, темные как два омута, красные от слез, и если раньше в них искрилась радость, то сейчас плескаются соленые слезы и царит тихая печаль, а, возможно, и боль. Боль наивной женщины, которая терпеливо ждала пока ее незаконный муж оклемается, скинув все на кризис среднего возраста. Но увы ее ожидания не оправдались — Бертон все равно продолжал жить своей беззаботной жизнью, даже успевая потрепать нервы Картер.

— Джон, — мои глубокие раздумья прервал ее беспокойный голос. Хелена осторожно присела около меня и невольно отводя взгляд, продолжила свой монолог. — Ты так странно на меня смотришь, словно не узнаешь. Ты меня пугаешь своим поведением, должна признать. Все в порядке?

      Она сидит совсем рядом и не знает, как завязать разговор, чтобы удержать меня на месте, хотя в этом нет необходимости. Я медленно накрываю ее холодную руку своей, заставив ту нахмуриться и чуть отстраниться.

— У меня тот же вопрос к тебе, — без колебаний парирую я, подходя осторожно, словно пытаясь не разбить то хрупкое спокойствие между нами.

      Такое ощущение, что ты держишь в дрожащих руках стеклянный и скользкий шар над пропастью, и твоя задача состоит в том, чтобы его не уронить.

      Та отчаянно заглядывает мне в лицо, распахнув свои карие, словно у куклы, очи. Ее бледные пальцы дергаются в моей ладони и спустя секунду, я понял, что шар безнадежно летит вниз. Тонкие губы, которые недавно были растянуты в фальшивой улыбе, дрогнули и поджались. Давящая в висках тишина завязывает ком в горле, а моя поддержка окончательно растапливает скованное сердце измученной актрисы. В этом момент я бы отдал все, чтобы вернуть свои слова обратно.

      Картер шумно выпускает воздух наружу, вместе с горячими слезами. Они стремительно очерчивают мокрые дорожки по впалым щекам, заставляя грудную клетку болезненно взвыть от происходящего. Но вместо того, чтобы убежать наверх, постыдившись своей слабости или хотя бы отвернуться, Хелена слабо прижимается к моей груди, а я обнимаю ее в ответ с неожиданной горячностью, и женщина невольно падает мне на колени.

      Наша жизнь, по идее, — это длинная цепь фрустраций** и неожиданностей, а если у вас не так, то вам существенно повезло, и вы действительно счастливый человек. Увы, таких людей единицы, и Картер не исключение.

      Хелена, сама того не замечая, оплетает мою шею своими тонкими руками и утыкается влажным лицом в мое плечо, и я чувствую, как собственная рубашка медленно впитывает в себя обжигающие слезы, и как отчаянно колотится женское сердечко сквозь тонкую одежку. Дрожит, как осиновый лист на ветру. Она даже не может глотать воздух — он просто не лезет в легкие, рваными судорогами вырываясь наружу. Обмякает в руках, как тряпочная куколка, но невероятно крепко обнимает мою шею, явно боясь, что я оттолкну ее.

      Актриса изливает мою наболевшую душу своими горькими слезами. Уже не сдерживается, плачет, как беззащитный ребенок на груди у папы, тихо всхлипывает и прижимается сильнее, желая закрыться от всех, уснуть вечным сном или забыться с рюмкой абсента в руках.

      Я далеко не эгоцентрик, но и нормально утешить никак не в силах, поэтому я тупо молчал, надеясь, что она поймет мое положение, ведь я не игнорирую ее слезы, а просто не могу их остановить.

— Это самое отвратительное Рождество в моей жизни, — шепчет она хрипло, с открытой болью в голосе. — Я отвратительная мать, плохая жена… Мои дети должны быть счастливы, но я не могу создать его из ничего. Как мне быть, Джон?

      Внутри все переворачивается от ее слов. Я не могу слышать такое из уст самой веселой женщины на этой планете. Чисто морально не выдерживаю. Это сложно, даже для меня. Желудок скручивает, и дышать становиться невыносимо сложно, а в душе что-то назойливо колет, заставляя сцепить зубы. В этот момент я действительно считал Бертона моральным уродом, увидев, во что превратилась Хелена. Мне чисто по человечески ее жаль, даже если не считать наших теплых и дружелюбных чувств друг к другу.

      Жизнерадостная Картер поблекла в своих переживаниях. Вместо того, чтобы бороться за свое заслуженное счастье, которое на мгновение пошатнулось, она впала в глубокую депрессию, и, видимо, только сейчас ее прорвало.

      Я уже промолчу про то, что вижу ее настоящие слезы впервые. Это тебе не те специальные капельки, которые капают в глаза актерам, чтобы имитировать рыдания. Подобное не дико для нее, но…очень странно. Одна сторона подсознания шепчет, что женщинам свойственно реветь в подушку, но другая так и твердит: «Это же Хелена Бонэм Картер! Она не может заплакать у меня на глазах!»

— Поверь, скоро все встанет на свои места, — это единственное, что я смог произнести. Я не умею утешать людей, и Хелена это прекрасно знает, даже не нуждаясь в моем ответе.

      Она словно воздушный шарик — была невесомо легкой, по истине простой и беззаботно парящей в своих мечтах женщиной. А сейчас весь воздух вышел, вместе с радостной Бонэм Картер, а серую пустышку стало наполнять соленой водой, — этими несчастными слезами, которые не дают ей вновь взлететь, — и сейчас, когда сил держать все в себе уже нет, а эмоции заглушенные в горе требуют свободы, она с яростью выплескивает всю накопившуюся боль наружу.

Как несправедливо, что нам так не повезло —
Найти реальную любовь,
но не иметь шанса разделить её друг с другом.
Но если бы ты,
в поисках своей любви обыскал весь мир,
То осмелился бы отпустить её потом? ***

      Сквозь тишину послышался глухой стук в двери, а через секунду невероятно громкий топот и крики детей на втором этаже, которые мчались открывать неизвестному нам гостю. Вроде, совершенно непримечательный шум, но он подействовал на Хелену молниеносно — она вся подобралась, как ужаленная оторвалась от моей груди и поспешила отскочить в сторону к плите, на которой уже подпрыгивает чайник. Я вижу, как она краснеет и быстро вытирает слезы кухонным полотенцем, не смотря мне в глаза. Я в этот момент даже не пытался понять, что происходит, пока перед моим лицом не возник силуэт моего лучшего друга.

— Так и думал, что ты здесь, — тихо откликнулся Тим, с легкой нежностью смотря на детей, которые крепко оплетали его стан своими ручками, жарко обнимая и счастливо улыбаясь в ответ.

      Они любили своего папу, это было видно. И не только дети…

— Ты все-таки сдержал свое обещание — ты пришел! — Радостно проговорил Билли, чуть ли не визжа от восторга. — Мам, можно папа останется?

      Хелена так и не поворачивалась к нам лицом, тупо смотря на пар, валящий из носика уже практически опустевшего чайника. Была бы ее воля, я уверен, она бы с душой швырнула этот чайник Тиму в лицо, как я в Суини Тодде. Но нет, она живо развернулась и подарила всем легкую улыбку с уверенностью встречаясь с Бертоном взглядом. Я обомлел, а Тим нахмурился еще больше, отводя глаза на детей.

— Если твой папа сам этого желает — то, пожалуйста, пусть побудет здесь. Мы же не чужие люди, верно? — Ее голос всего лишь раз дрогнул, но в целом был спокоен. Актерское мастерство ее спасает даже сейчас. Поразительно.

      Этот весьма забавный цирк для детей будет продолжаться еще много лет, я уверен. Хелена словно перед камерой — она мило улыбается, дружелюбно разговаривает, не падая духом, и пытается не прерывать свою речь — делает вид, что все как всегда, хотя минуту назад женщина убивалась в судорожных рыданиях у меня на коленях, проклиная всех. Делает все, чтобы сохранить давным-давно разрушенное. Создает семью из иллюзий. Безмолвно пишет сценарий для себя, чтобы позже играть ванильный фильм благополучия для детей, которые наивно верят происходящему.

      И я еще один зритель этого спектакля. Увы, так получилось и я ничего не смогу поделать. А пока, остается с грустью наблюдать, как двое взрослых людей, как клоуны имитируют счастливую жизнь.

Я прекрасно помню тот ранний вечер, словно он был только вчера, и так паршиво было осознавать, что его уже не вернешь.