Званый обед

09.10.2001
Званый обед

   Случай случаем, но в среду вечером раздался звонок и чей-то тенорок попросил пригласить к разговору жену. Я, было, насторожился, но, услышав, что речь идёт о просьбе поиграть на каком-то празднике, успокоился. Жена иногда подрабатывала таким образом, играя на фоно или аккордеоне на всяких сборищах.
   Это звонил священник. Он хотел познакомиться и с нами. Встреча была назначена на вечер пятницы у них дома. Мы разволновались и уже с пятничного утра успели раза три поругаться из-за подбора гардеробов. Жена хотела непременно одеть платье на выход, которого не было, а я искал чёрную пару, хотя знал, что пиджак у меня гадкого бежевого цвета. Наконец, мы вышли из дому. Как всегда, никого, кто бы мог полюбоваться выходцами из столицы гордой и никем не сломленной Беларуси. Триста метров преодолели быстро. Понажимали на кнопку с фамилией – глухо! Тупо постояли, потом наклонились и прочитали, что кнопка в жильё находится на левой половине двери, а та была в бюро.
- Битте, - прозвучало в динамике, - поднимайтесь на второй этаж.
   Мы преодолели три марша и очутились перед большой старинной, двухстворчатой, стеклянной дверью. Занавески на одной из половин чуть раздвинулись – два глаза посмотрели на нас и пропали. В глубине женский голос, шлёпанье тапочек, скрип половиц и...
- Ааа! Вот и вы? Очень приятно! Входите. Обувь не снимайте. У нас прохладно, как и у вас в Москве.
   Нас впустили в коридор. Он тянулся длинно вправо и влево.
- Пошли налево, - уверенно, руководясь своим прежним житейским и не только, опытом, сказал я.
- Вот сюда, - вежливо поправил меня священник, чуть согнулся и показал главное направление. Мы пошли направо.
   По дороге попадались многочисленные полуоткрытые двери, на пороге которых стояли дети разных лет и застенчиво говорили: „Гутен Таг!“
- Это все, кто? - некультурно поинтересовался я.
- Это сын, это дочь, это сын, это дочь, это...
- Так сколько у вас?
- Эээ, шесть и все наши.
- Ну, слава Богу, что ваши, а я думал, что здесь приют. Сам про себя подумал: „Похожи на него, как я на китайца. Один тёмный, вторая рыжая, третий красный с крапинками...“.
   Прошли в большую холодную комнату /следовавшие за нами дети были одеты в свитера, тёплые штаны и носки/, сели за длинный стол.
   На столе были аж десять тарелок средних размеров с вилками и ножами.
Посредине возвышалась ваза с красивыми, но несьедобными салфетками розо-вого цвета. Напротив каждого стула – стакан с солёными палочками. И всё!
   Хозяйка, тощая, как некондиционная пивная вобла, впилась двумя руками изо всех сил в рукопожатие, больно сдавила нам ладони и представилась:
- Я жена Зигфрида, Анеле. А вы давно здесь?
- Эээ..., - начал в который раз я, - мы недавно, но хотели сюда уже в прошлом...
- А у вас немцы есть?
- Так мы же в ихнем доме. Они, вроде бы...
- Нет, нет. Там, в России.
- Мы из Белоруссии. Это рядом, но тоже, как страна...
- Да, да. Мы читали, - вмешался пфарер, - у вас вино хорошее.
- Как это? Я даже не знаю какое?
- Сект*, крымское называется.
- Так это не у нас. Это на Украине. Рядом, на юге. Ну, граница у нас с ними. Там виноград, а у нас картошка. Из неё тоже барматон хороший, градусов под... Картофель, понимаете. Они вино, а мы драники нарезаем... Правда, кроме них...
- Герибене картофель?* Я, я!* Слышали от бабушки. Можно и сейчас купить.
Расфасовано поштучно. Можно на четверых, на восемь... Круглые такие.
- Нет, - загордился я, - никакие не круглые. Это у вас катыши, а у нас по-другому. Плоские и большие. Внутри мясо может быть, - облизнулся я, глядя на пустой стол, - или, - обращаясь за к жене, - ну, что там ещё внутрь кладут?
   Жена приосанилась, поправила сначала свой внушительный, явно украинский бюст, потом причёску и веско добавила:
- Туда накладывают иногда и картошку. Можно капусту, - и её понесло, - можно и морковку с огурцами, чеснок и жареные помидоры, яблоки. На праздники мы непременно достаем виноград и сушёным сыплем внутрь...
- Ну, хватит, давай подождём пока принесут что-нибудь, - перебил её я через полчаса, - есть хочу. Говорил же, давай укусим что-нибудь дома? Уже час прошёл, а ни Германа*, ни жратвы нормальной нету.
   Они вежливо слушали перечисление всего, что запихивают внутрь знаменитого национального блюда. Список иссяк. Наступила неожиданная пауза - жена теребила угол скатерти, я смотрел в окно и видел там наш белорусский обеденный стол – ленивые щи с краюшкой хлеба и зубком ядрёного чеснока, хорошо промятое пюре с вкраплениями ветчинки и обжаренного до бордовости лучка, рядом штук семь - десять кривеньких, но крепеньких огурцов с хрустом и листьями хрена, половинка круто заквашеной качанной капусты, в отдельной миске отмоченные и проперченные чёрные грузди, подовый, с запахом наших полей, хлеб и, само собой – в маленьком стаканчике с двумя белыми полосками бодрящая соточка!
- Вы можете себе воды... Разбавить можно, гальбе-гальбе*.
   У меня поплыло перед глазами: „Они издеваются? Воду разбавлять? Чем?“
- Ааа, - протянул я, - воду вечером не пью. В туалет потом гоняет.
- Так вы её с соком. Гальбе-гальбе, - участливо посоветовал пфарер.
- Ну, если с соком, то другое дело. Гальбе, значит. То, жена, наливай. Но без их-ней с....ой воды. Только сока и только сантиметр от края!
   Как раз на слове “вода“ из коридора появилась жена священника с подносом. Он был накрыт большой круглой, как церковный купол, крышкой. Из дырки в крышке шёл пар! „Что это может быть с таким запахом? Явно я это где-то уже нюхал. Ааа! У бабушки в хлеву!“
   Бутылки с водой и одну с соком раздвинули и в центре стола водрузилось что-то, похожее на мавзолей Чингиз-хана. Шестеро детей завопили так, как будто не ели пару недель. Крышку подняли вверх.
   Там строго по периферии лежали овальные кусочки жареной морковки, а в центре возвышалась горка курчавой брюссельской капусты...
- Всё? – я подумал, что это местный юмор и хотел было симпровизировать,
что, мол, это многовато для нас, мы две возьмём, а остальное детям Африки...
   Жена еле успела остановить меня:
- Потерпи, мы здесь только час, ещё полчасика, а у нас всегда есть чего поесть.
   Хозяйка принесла маленькую ёмкость. Из неё на каждую тарелку перед носами детей и своего мужа вылила что-то белёсо-бежевое, липко тянущееся и, том-но глядя на эти небольшие кучки, уверенно сказала: „Битте, всё очень здоровое! Наш семейный био-продукт!“

*сухое шампанизированное /с бурболками/ вино
*тёртая картошка
*герой оперы П.Чайковского, фраза - “Уж полночь близится, а Германа всё нет...“ стала нарицательной
*половина на половину