Любовь к Создателю

Почему слово «любовь» никого не оставляет равнодушным? Почему на неё всегда отзываются человеческие сердца точно так же, как соцветия, закрывающиеся к вечеру при сумеречной прохладе, раскрывают свои нежные лепестки при первых лучах солнца? Дневное светило, восходя над горизонтом, дарует всем земным произрастаниям жизнь вместе с ниспосылаемыми светом и теплом.

Любовь – от Бога, Он Сам есть любовь. Всё в этом видимом мире напоено Творческой любовью, всё о ней свидетельствует. Заповеданное нам Отцом Небесным милосердие есть неизменяемый стержень бытия, пуповина, соединяющая творение с Творцом; духовная аорта, по которой циркулирует в нас дух жизни. Бог любит людей, созданных по преизбытку Его благости, и любит жертвенно, истощая все средства Своей премудрости и силы, чтобы спасти человеческий род. Пришедший в этот мрачный, изуродованный грехом мир Господь Иисус Христос, Сын Божий, и есть воплощённая любовь...

Кто из наших читателей не чувствовал себя в самые страшные минуты жизни сиротой, нет, не сиротой, а блудным сыном, который добровольно ушёл из родного дома, повернувшись спиной к лику Небесного Отца?

Но как тягостно духовное сиротство, отторженность от Спасителя, со Креста простирающего руки к каждому из Своих заблудших созданий! Нет ничего ужасней для человека, чем презреть зов вечной Божественной любви… Растлевая в поисках грубых удовольствий собственное естество, сожигая в себе совесть, мы остаёмся совершенно одни пред лицом огнедышащего чудовища – лукавого мира, который хочет утянуть нас в бездну своими щупальцами.

Однако сердце человеческое никогда не перестанет скучать по любви Божией, для которой оно создано. И когда душа, отчуждённая от благости Господней, устанет умирать, когда она достигнет края и совершенно изнеможет от своего безблагодатного скитальчества и пребывания в «тёмной стране» богоотвержения, – тогда может свершиться чудо...

Ко всем нам рано или поздно возвращается светлое воспоминание «о юных днях в краю родном, где я любил, где отчий дом...». Согреваемые мыслью об Отеческой любви, мы испытываем побуждение вырваться из порочного круга убивающих нашу душу греховных привычек и худых дел. Новыми глазами смотрим мы на опостылевшую нам жизнь, на собственное истерзанное пороком сердце... Страшная догадка вдруг озаряет сознание... Не диавол ли миродержец, с присущей ему ненавистью к человеку, нас некогда обольстил, желая выманить из-под Отчего крова, с тем чтобы тиранствовать над наивными, гордыми и непослушными душами? Как бы ни были те изуродованы долговременным пребыванием в грехе, в них всегда остаётся самовластие – не истребимая никем и ничем черта вечного образа Божия.

Это значит, что мы всегда можем сказать пороку «нет», даже если тот  глубоко проник в наше сердце, превратив его в мрачное логово страстей. Но чтобы выйти из царства тьмы, нужно воззвать к Источнику света, потянуться и душой, и телом к Отцу, лик Которого невидим, но взор Которого мы всегда чувствуем на себе, как бы низко мы ни пали.

Вспомнись мне, забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум, –
И созиждется Тобою
Сердце чисто, светел ум.

(Строфа из стихотворения святителя Филарета Московского «Не напрасно, не случайно...»)

Мучительны, но спасительны труды покаяния. Мучительны, потому что против нас восстаёт весь ад, уже отпраздновавший было победу над   грешной душой, искуплённой Кровью Агнца. Спасительны и радостны, потому что каждому покаянному вздоху, каждому самомалейшему усилию, нами предпринимаемому в борьбе с собой, содействует животворящая благодать Господня.

Именно она даёт силы кающемуся грешнику идти вперёд, не оглядываясь в сторону Содома и Гоморры, которые обречены на истребление в карающем огне Божьего правосудия.

Ещё вчера под нашими стопами «хаос шевелился», а ныне мир предстаёт взору неузнаваемо изменившимся, во всём своём многоцветии и светлости! Мы, руководствуемые невидимым Божиим перстом, незаметно для себя обретаем второе дыхание. Тело саднит, отринутые нами пристрастия рвут сердце на части, а дух оживает в молитвенной обращённости ко Отцу: «Господи, согрешил я против неба и пред Тобою, недостоин наречься сыном, но прими меня в число наемников Твоих...» 

Ощущение своего полного недостоинства, именуемое смирением пред Богом, отзывается в сердце сладостной надеждой на Его милость. Мы обретаем уверенность, что Господь, проливший за нас бесценную Кровь, не отвергнет, не оттолкнёт заблудшее чадо, но примет с любовью и отрёт милующей десницей слёзы покаяния с его поникшего лица.

Всякий раз, когда я раскрываю евангельскую притчу о блудном сыне, возвращающемся в отчий дом, перед моим мысленным взором встаёт живописный шедевр Рембрандта. Полуосвещённый лик отца, исполненный невыразимой любви и сострадания. Стоящий на коленях перед родителем сын, в грязной ветоши, со сбитыми в кровь стопами. На заднем плане – слуги с приготовленными для заблудшего чада новыми одеждами. Нет во всей Библии повествования, которое столько бы говорило кающемуся сердцу...

В русской поэзии, пожалуй, глубже всех раскрыта эта притча Иваном Буниным:

…И забуду я всё – вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав –
И от сладостных слёз не успею ответить,
К милосердным коленям припав.

Позволю себе и я облечь в поэтические строки мысли о блудном сыне, потому что и ко мне относятся вечные слова притчи: «...был мертв и ожил, пропадал и нашелся». А ведь это можно сказать о каждом из нас, ищущем свой путь из «страны далече» в дом Отчий...

Возвращение

Измождённый постылой чужбиной,
В отчий дом обратил он стопы.
Образ Родины, светлой и милой,
Навевали и думы, и сны...

Всё имел он в года молодые:
Поле, лес, половину дворца,
Но не думал, что значит быть сыном,
Принимая заботу отца.

Почему не назвал его имя,
А лишь бросил родителю – «ты»?
И склонить перед ним свою выю
Почитал оскорбленьем мечты

О свободе и жизни привольной,
В отдаленье от вещих очей.
Оттого вспоминать было больно
Про ушедший покой юных дней...

Между тем, сил осталось немного –
Нескончаемым виделся путь,
Вся в ухабах крутая дорога –
И не встать, если лечь отдохнуть...

Неожиданно сердце согрелось,
Омертвевшее – вдруг ожило...
И воспрянуло хилое тело,
И идти уж не так тяжело!

Сын почувствовал, хоть не увидел,
Взор всеведущих ласковых глаз.
Он не знал, что с поспешностью вышел,
Дав прислужникам быстрый наказ

Приготовить льняные одежды,
Позабывший обиды отец...
А в дому, паче всякой надежды,
Был заколот для сына телец...

(Глава из книги «О высокой любви в стихах и прозе».)