Затворник 2. 5 Отвод глаз

2.5 ОТВОД ГЛАЗ

Смирнонрав собирался под Перекрестком дать своему отряду день отдыха. Но когда узнал от Молния, что Каяло-Брежицкое войско отправилось пятого дня в поход, то велел выступать тот час, не делая даже короткой стоянки. Молний с Братьями сопровождали его.
Дружина двигалась одной общей вереницей – без всякого обычного деления по областям, без различия старших и мадших. Да и людей столько не было, чтобы делить их на полки.
По правую руку от князя ехал его прежний коренастый спутник - большой стреженский боярин Лихой, ближний дружинник Льва и хранитель княжеского рода при Смирнонраве. По левую руку – Молний. Прямо на ходу, в седлах, продолжали держать совет.
-   Будет ли еще толк от такой спешки, князь? – спросил Лихой – Если Мудрого в Каяло-Брежицке нет четыре дня, то нам его и не догнать. Если он ыкунов без нас побьет – тогда догонять к тому же и незачем. А если ыкуны его побьют, то какой в Струге-Миротворовом от нас в толк?
-   Будем город оборонять, вот какой толк. – сказал один из засемьдырцев.
-   Вот как? – будто бы удивился Лихой. – Будем город оборонять? Хорошо. Ты, парень, много раз бывал в Каяло-Брежицке?
-   Я бывал. – сказал вместо дружинника Молний.
Лихой посмотрел на него едва ли не злобно, чуть подавшись вперед, выглядывая из-за князя.
-   Я тоже. – сказал Коршун. Он ехал чуть позади старшего товарища.
-   Много, значит, кто бывал! – сказал Лихой, покосившись на соратника по стреженской дружине – Тогда значит, укрепления города тоже видели? Дубовые стены, на вершине острова-горы, над отвесными берегами – видели? Скажите, смогут, или нет, табунщики одолеть такую крепость? Не в жизнь не смогут! Ни ыкане, ни тунганцы, ни те, что до них были, не брали Струга-Миротворова, и не возьмут. Никому такого города не взять, а степнякам – тем более! Они и не умеют брать крепости! Каиль – тоже не слабая, тоже ни разу им не поддалась! И нам надо ли было идти за тридевять земель, чтобы защищать город, который без нас защищен - лучше некуда!
-   Ыкуны Каяло-Брежицк не брали, правда. – сказал Молний – Но его брали злыдни со стреженцами. Они, может статься, и табунщиков теперь ведут на город. Тогда как?
-   Про это сказал великий князь. – ответил Лихой – Не может быть такого. Злыдни сгинули вместе с их хозяином. Кто их видел с тех пор?
-   Мы с братьями видели! – ответил Рассветник – В разных городах. Последнего вот, наш парень в Новой Дубраве прикончил.
-    Да так ли это еще! Не шутишь? – спросил Лихой.
Молний придержал коня. Остановились и другие.
-   Слушай, большой боярин! – грозно сказал Молний - Ты что, думаешь будто мы с братьями сюда явились частушки князю свистеть! Не шутишь ли ты сам?
-   Я шутить не люблю. – сказал Лихой, откидывая плащ от левого бока, и освобождая рукоять меча – Я спросил, верно ли ты говоришь. Что? Думаешь, побоюсь тебя?
-   Лихой, стоять! – велел Смирнонрав, вставая с конем между спорщиками – Нашли время друг другу грозить оружием! Молний! Давай не горячись тоже!
-   А что, светлый князь! – спросил Лихой – Я не обязан каждому встречному верить! Я мертвых злыдней своими глазами видел! Они ведь – кивнул он на Молния и спутников – и ошибиться могли.
-   Каждому встречному ты верить не должен. – согласился князь – А этим верь. Я им как себе верю. Они – люди великие. Их учитель победил самого Ясноока. Ты это должен знать.
-   А насчет того, что мы можем ошибиться, – сказал Рассветник, кажется, всегда самый рассудительный – так ты сам подумай, боярин: Кто злыдней видел хоть раз, тот когда-нибудь, с кем-нибудь их перепутает? Тебе ли их не знать?
Лихой молча посмотрел на Рассветника.
-   Да, так, господа. – пошел он на попятную  – Не обессудьте.
-   Добро. – сказал Молний, но продолжал коситься на Лихого исподлобья.
С тем и продолжили прежний путь.
-   Злыдня в Новой Дубраве убил - это тот новенький, что с вами? Заметил я его. – сказал князь – Расскажи, как там дело было?
-   Путь лучше брат-Расветник расскажет. – ответил Молний – А то к их столу успел, когда уже последние корки доедали.
Рассветник снова стал рассказывать прежнюю историю. Князь слушал. Слушал и Лихой. Воины вокруг собрались теснее и приумолкли.
Так, между рассказами и разговорами, проходили час за часом. Скоро начало и смеркаться. Отряд заночевал прямо посреди поля, где застала темнота, а с первыми лучами солнца немедленно двинулись дальше.

Утром не проехали и пяти поприщ, как на дороге впереди показался одинокий всадник. Конь под ним летел во весь опор, рядом бежал запасной. Столб пыли поднимался следом в небо на четыре обхвата.
-   Должно быть, вестник. – сказал Смирнонраву Лихой. – Остановим? Он, должно быть, из Струга?
Встречный вершник к отряду не направился, а свернул с дороги, и стал объезжать его, делая широкий крюк.
-   Стой! – закричал ему Лихой. – Стой, кому говорят!
Всадник придержал коня.
-   Кто вы такие? – крикнул он издалека.
-   А ты кто такой, чтобы нас допрашивать? – ответил Лихой – И почему повернул с дороги?
-   Я гонец. Еду по приказу княгини, и мне строго приказано не задерживаться. А неизвестных приказано беречься. Что вам?
Смирнонрав выехал вперед.
-   Я Смирнонрав, князь засемьдырский, сын князя Светлого, и родной брат вашего князя. Еду в Каяло-Брежицк, ему на помощь. Какое у тебя дело можешь не говорить – кто тебя послал, тот мне и сам скажет, если надо. Отвечай: были от Мудрого известия из Дикого Поля?
Посланник помолчал немного, словно раздумывая, стоит ли доверять этим пришельцам. А потом, все так же не приближаясь, крикнул в ответ:
-   Есть известия, светлый князь. С этим и спешу в Храбров.  Мудрый со всем войском побито недалеко от Каили. Разбили его злыдни, и теперь с ыканским войском идут на Каиль.
-   А сам князь где? - крикнул Смирнонрав
-    Про это ничего не знаю.
-   Точно ли там злыдни были? – спросил Молний. – Или врут все про них?
-   Я говорю то, что мне княгиня велела воеводе Месяцу передать. – ответил гонец – Сам я там не был, и не видел ничего.
-   Ладно, скачи быстрее! – крикнул Смирнонрав – да скажи Месяцу от меня, чтобы поторапливался!
Гонец ускакал дальше, а Смирнонрав, Лихой и Молний держали короткий совет:
-   Раньше мешкать нечего было, - сказал Молний – а теперь уже совсем нечего. Теперь нам только коней загонять, да как себе хочешь, а к закату быть в Каяло-Брежицке.
-   Думаешь, он правду сказал про слуг затворника? – спросил Смирнонрав.
-   Он сказал, что ему велели, светлый князь. – ответил Молний – А я про этих волчьих вы****ков уже давно слышу, и Старший на Белой Горе про них давно знал, с тем ведь он и Козла к тебе послал.
-   Да, Козел так передавал. – согласился князь. – Тогда и правда, надо вдвойне спешить.
-   Надо только вот, что сделать: - предложил Молний – Если нам со злыднями встречаться, то и им с нами.
-   Это понятно, ну и что? – спросил Лихой.
-   То, что они не так просты, и вряд ли о твоем приезде, светлый князь, не узнают заранее. – сказал Молний – да и о нашем то же.
-   Так что делать? – спросил Смирнонрав.
-   Вот, что: Для начала попробуем им глаза отвести. Нам надо самим двинуться вперед, а позади кого-нибудь оставить. Какая лошадь у тебя похуже, князь?
Отобрали подходящую лошадь. В два счета свалили у дороги дерево и отпилили от него короткую, в треть обхвата, колоду. Колоду Молний поставил на землю, что-то над ней минуту пошептал, а потом сказал отрокам:
-   Грузите ее теперь на коня, прямо в седло сажайте, да примотайте покрепче! А ты, светлый князь, дай мне твой плащ, и шапку.
Пень, водруженный на лошадь, Молний обернул княжеским плащом и нахлобучил сверху шапку.
-   Вот такой – сказал он, довольный своим созданием – у нас деревянный князь будет!
-   На кой это? – спросил Лихой.
-   Это для наших злыдней. Для их колдовского взгляда.
-   Думаешь, примут его за меня? – спросил Смирнонрав – Не очень-то похоже ведь!
-   Даст Небо, примут. – сказал Рассветник – Колдовское зрение не такое, как обычное.
-   Примут, еще как. – весело сказал Молний – Пусть проморгаются как следует, черти волосатые! Отбери для этого дела одного человека. - сказал Молний Смирнонраву – Прикажи, чтобы он вез деревянного князя за нами. Чтобы не задерживаться, но и не спешить, пусть не проезжает за день больше двух переходов. Пусть враги, если нас учуяли, то пусть думают, что мы будем в городе только в два или в три дня, когда мы уже там. А нам – гнать во весь дух.
Все было сделано, как он сказал. Быстро кинули жребий – кому выполнять поручение. Выпало засемьдырцу по имени Голыш. Пила не знал, как бревно можно принять за живого человека, но в какой-то мере уже догадывался. Раз, выпив человеческой крови с вином, он и Рассветник с товарищами стали когда-то недосягаемыми колдовскому взору злыдней, то и колода в княжеском плаще может сойти за хорошего князя. Так он рассудил, а спрашивать в дороге было уже некогда.
С вьючных коней убрали почти всю поклажу – харчи, сменную одежду, палатки и прочий запас. Оставили почти что одно оружие, остальное сложили в кучу, навесили сверху шатер, и приставили сторожами двух ратников.

Дорога дальше превратилась в сплошную скачку. Час за часом гнали коней на рассвет, в пыли, в поту, под жарким солнцем. Села и городки показывались на горизонте, пролетали мимо и исчезали. Речки воины перемахивали вброд или по мостикам, лишь у одной остановились напиться воды – некогда было задерживаться и на полчаса. Меняли иногда самых усталых лошадей, и мчались дальше. Сколько так пролетели – Пила и счесть не мог. Он и не думал никогда, что можно так долго и быстро ездить. Под одним из дружинников конь расковался, и Смирнонрав велел ему, свернув в первый поселок, перековаться и мчать дальше, хоть на ночь глядя, а быть к утру в Каяло-Брежицке. Под Клинком конь пал. – князь уступил ему своего боевого. Свалился под еще одним отроком, коня бросили и пересадили воина на вьючного. К вечеру так пали уже два десятка…
Солнце уже коснулось краем верхушек леса далеко на закате, когда впереди наконец неясно показался высокий бугор, застроенный - как утыканный - теремами и башнями.
-   Добрались, наконец! – вздохнул Коршун  - Вот он, Струг-Миротворов!
Скакали вперед и вперед. И чем ближе, тем больше представал взгляду обширный город, раскинувшийся вокруг холма.
Он был огромен. Вся Новая Дубрава – самый большой город, какой мог представить себе Пила – вместилась бы в него трижды, и это – только на закатной стороне реки. На другом же берегу Черока, широкого как целое поле, за верной тысячей обхватов речного простора, там снова шли без конца домики, терема, стены и башни. Восходную окраину Каяло-Брежицка глаз Пилы был бессилен объять.
Посредине реки стоял, словно плыл, разрезая острым мысом волны, высокий холм-остров с обрывистыми берегами. На его вершине теснились друг к другу большие разноцветно изукрашеные терема. Здесь жил князь, его дружина и большие бояре. Деревянная стена вокруг детинца была не очень высокой – не больше, чем наружные городские стены, но не хуже всяких стен кром защищали крутизна высокого берега и широкая вода вокруг. К нижнему городу по обе стороны реки вели с острова два деревянных моста, каждый не в одну сотню обхватов.
Этот остров и был «Струг» - сердце Струга-Миротворова и всего Степного Удела.

Давным-давно – так говорили в этих краях – Степной Удел населяли два сильных племени: каяле и брежичи. Границей их владений был Черок. Кто были эти народы, откуда взялись и почему исчезли – никто за давностью веков не знал, как не помнил причины их многолетней злой вражды. Не знал никто и начального имени великого князя, сумевшего то ли объединить, то ли примирить оба племени, но с тех пор подвластные люди дали ему в благодарность новое имя – Миротворец. Новую столицу князь, чтобы соблюсти равноправие каял и брежичей, поставил на границе их земель, на острове, что словно струг плыл по Чероку. Так город и прозвался, Струг-Миротворов в честь основателя, или Каяло-Брежицк – в память о соединившихся здесь племенах.
Если была в этом предании правда, и некие каяле жили раньше в миротворовом уделе, то земля их была на левом, восходном, берегу. Так объяснилось бы непонятное имя крупнейшего города этой области – Каиль.

У запертых, как уже повелось, закатных ворот Каяло-Брежицка Смирнонрав назвал себя страже. Тут же сбегали за Бобром, и тот, с тремя десятками воинов, сопроводил князя и всех его спутников к мосту на Струг. Княгиню оповестили так же срочно, и Стройна со свитой уже встречала свояка на въезде в верхний город. В Смирнонраве она без труда узнала мужниного брата – так же высок и худощав, такие же темно-русые волосы, даже черты лица похожи, разве только один глаз косит к носу. Даже одних лет на вид – хотя и был Смирнонрав намного моложе, но больше состарился…
Спустившись с коня, Стройна вышла впереди своих людей на середину дороги. Смирнонрав тоже спешился.
-   Здравствуй, светлый князь! – сказала она, земно поклонившись – Ты брат моего мужа, и мне будь братом, и дражайшим гостем! Добро пожаловать под нашу крышу!
Князь и княгиня обнялись.
-   Здравствуй, Стройна! – сказал Смирнонрав –Нам по дороге встретился посланник от тебя в Храбров, и сказал дурное – что все стружское войско погибло, а сам брат пропал. С этим ты гонца послала? Есть вести о Мудром??
Княгиня покачала головой:
-  Я знаю то, что люди говорят. Сначала в город прискакал гонец  из Каили с таким известием. Потом несколько бояр, которые с мужем уходили в поход, вернулись порознь. Все говорят, одно: что Мудрого, и его войско, злыдни побили в поле за Каилью. А убит князь, или в плену, никто не знает. Его с тех пор ни живым, ни мертвым никто не видел.
-  Но да полно пока об этом. – сказала Стройна – Низкий поклон тебе, брат, что ты явился к нам на помощь. Мы здесь ждали многих полков со всей ратайской земли, молили о подмоге князей и воевод, но тебя, из твоего далека, не ждали увидеть. А вышло так, что ты один и отозвался на нашу мольбу! О делах держать совет будем потом, а сейчас за стол, да пусть твои люди отдыхают с дороги. Вижу, вы страшно измучались!
-   Благодарим! – сказал за всех Смирнонрав.
-   Светлый князь! – сказал вдруг Молний – Мне позволь, с тобой не оставаться.
-   А что такое? – спросил князь.
-   Сам видишь, князь, какие наши дела неясные. Что да как там, под Каилью, случилось, точно неизвестно. И что Ыкуны, с их вожаками, теперь делают – тоже неизвестно. Так я туда поеду, да сам погляжу. А будет нужно – еще помогу там город удержать, пока вы здесь с силами не соберетесь.
-   Даже не передохнешь? – удивился князь.
-   Там передохну! – усмехнулся Молний – Попроси только княгиню, чтобы она мне дала свежего коня порезвее, да на смену - еще другого такого же.
-   Будет у тебя два хороших коня, сестра? – спросил Смирнонрав.
-   Что ж, найдутся. – сказала Стройна слегка озадаченно – Только не понимаю, как один человек поможет защитить город от вражеского войска, какой бы богатырь не был…
-   Этот еще как поможет! – сказал Смирнонрав – Я его, княгиня, давно знаю! Помоги ему.
-   Хорошо. – согласилась Стройна. – Сию минуту будут тебе кони. Остальных прошу ко мне на двор.
-   Светлый князь! – сказал Молний – Окажи мне еще честь! Позволь мне в Каили назваться твоим доверенным. Чтобы все, что я ни скажу, было как из твоих уст!
-   Хорошо! – ответил Смирнонрав – Знаю, что злого ты не замыслишь, поэтому смело говори в Каили от моего имени! Только я ведь не чеканю знаков для такого случая, как с этим быть?
-   Дело я дам. – сказала Стройна – Я городом правлю вместо князя, и княжеский знак тебе принесут, никто не посмеет оспорить! Раз мой брат Смирнонрав говорит, что ты дурного не замышляешь, то я тоже так скажу!
-   Благодарю, светлая княгиня! – поклонился Молний Стройне в пояс.
Смирнонрав и его дружинники въезжали в ворота Струга, а Молний остановился проститься с товарищами.
-   Братья! – сказал он – Мне снова в дорогу, а вы оставайтесь. Город берегите, и князя тоже. За меня не бойтесь.
-   Да как за тебя не бояться, брат! – сказал Коршун – Ты почему сам-то так срываешься, не подумав, не посоветуясь? Никак без этого, что ли?
-   Никак. Если не помочь, то будет со всем краем то же, что было при Затворнике, а то и хуже! Против Каяло-Брежицка не одна человеческая сила. И здешним людям тоже одной человеческой силой никак не справиться. Князь Мудрый разбит, теперь перед ыкунами Каиль, а если она падет, тогда и сюда злыдням дорога совсем открыта. Надо ехать их там встречать.
-   Не страшно? – спросил Рассветник – Одному против их всех. Возьми кого-нибудь с собой?
-   Меня возьми. – сказал Клинок.
-   И меня! – сказал Коршун – Рассветник здесь нужен, а я с тобой поеду!
-   Нет. – отказался Молний – Туда гуртом ехать – гуртом и помирать при случае. А вы если здесь вместе будете – так и мне спокойнее, вместе как-нибудь не пропадете, и князю с княгиней будете полезнее. Вы все здесь нужны. А то, что страшно – так это привыкать, что ли! Не первый раз, наверное, нам такие щи хлебать! Посмотрим!   
-   Ты, пильщик! – обратился Молний к Пиле – Не робеешь?
-  Мне-то что… - сказал Пила. На самом деле ему было очень даже "что". Он чувствовал приближение своей истории к самой страшной части, и где-то в душе даже жалел, что так скоро согласился в нее вляпаться.
-   Добро! – сказал Молний, то ли не увидев тревоги Пилы, то ли хорошо ее понимая, но подбадривая парня – Рассветник! Следи чтобы Клинок хорошенько его учил!
-   Буду следить, брат! – усмехнулся Рассветник.
Дождавшись, когда за ворота выведут присланных княгиней коней, и принесут дело, Молний обнялся на прощание с товарищами, сел в седло и скрылся среди темнеющих улиц.
«Вон, какие они! – дивился про себя Пила, глядя Молнию вслед – Другим говорит – погибнете мол, если пойдете, а сам идет, глазом не моргнув! Да еще идет в самый огонь, один против всех злыдней и всех кочевников! Не удивительно, что их учитель победил самого Затворника, если у него ученики такие!»

Тем же вечером, в тот же самый час, Голыш вел по полю под уздцы своего конягу с деревянным князем, и уже собирался устраиваться на ночлег. Ни деревушки, ни хоть маленького хуторка не было кругом, сколько ни гляди. Но Голыш из-за этого не особенно расстраивался. «На то и военный поход» – думал он, даже немножко гордый оттого, что находится в походе, и может так про себя думать. К тому же ночевать под открытым небом засемьдырскому охотнику приходилось половину ночей его жизни. И то – на его далеком севере, часто на морозе, под снегом или проливным дождем. А здесь, теплой степной ночью, в безветрии, да в сладостном запахе цветов и трав, под стрекот кузнечиков. Да в боярских хоромах в спальне на перинах, и то так не выспаться!
Приметив около дороги одинокое дерево, Голыш свернул к нему. Снял с седла плащ, и расстелил по земле, под низко и далеко протянутыми от ствола раскидистыми ветвями. Валяный подлатник свернул трубой под голову, рядом бросил переметные сумки, сложил оружие. Коня Голыш стреножил и пустил пастись. Расседлывать, правда, не стал – ему не было никакого приказа насчет того, снимать ли «князя» на ночь (да и самому-то возиться с тяжелым крепко привязанным пнем, стаскивать его, утром обратно грузить – нет, увольте!).
«Ничего, так простоит ночь!» - подумал ополченец. Лошадь, как бы в знак согласия, спокойно пощипывала себе травку. Все-таки в колоде веса было – в треть обычного всадника, не больше.
Голыша немножко смущало его странное поручение: Когда все, в большой спешке унеслись вперед, не иначе как на скорую битву, ему выпало везти по дороге пень в княжеской шапке. Вот уж не зря он вызвался идти со Смирнонравом на войну, да такой путь отмахал! И вдобавок -  вот будет-то, о чем дома соседям рассказать! Но с другой стороны – рассуждал засемьдырец – он взялся сослужить князю службу, какая бы не была, и от битвы отлынивать сам не собирался. А раз уж государь так велел – значит, и это для дела надо.
Солнечный круг выглядывал из-за горизонта тоненьким краем. Первые звезды загорались на еще светлых небесах, не закрытых ни единым облачком. Повсюду заливались кузнечики и цикады. Вечерний воздух вливался в горло, словно мед… Ни один листик не шевелился от ветра.
Голыш отошел от своей стоянки чуть в сторону, встал лицом к закату, и собрался было спустить штаны. Багровый краешек солнца, сверкнув в последний раз, скрылся за необхватными полями. На миг во взоре Голыша потемнело, как если бы пронеслась перед глазами черная тень. Земля под его ногами словно чуть накренилась…
«Что за бесо…» - не успел додумать Голыш мысль, как услышал – не ухом, а будто в самой голове, коротко – одним мигом - провизжали неведомые слова…
Как гром громыхнул за спиной Голыша. Порыв ветра, жесткий как стена, сбил его с ног и опрокинул наземь. Ошалелый человек ударился лицом в пыль, отплевываясь, опрокинулся на бок, попробовал встать, поднялся на четвереньки но, едва оторвав руки от земли, снова рухнул, не удержавшись на тряпочных ногах. Голова его шла кругом, Окоем, освещенный вечерней зарей, скакал влево и вправо, вверх и вниз. В ушах стоял однозвучный  низкий гул…
Еще не оправившись от испуга и потрясения, Голыш осторожно приподнялся на карачки, и слегка повернулся назад.
Конь, завалившись набок, мотал головой во все стороны, бешено молотил воздух передними копытами, задние лежали по земле бездвижно. Седло с разорванной подпругой валялось в стороне. От деревянного князя остались одни щепки, усеявшие все вокруг. Выпученные глаза коня готовы были выскочить из глазниц, пасть была растянута кажется, свыше возможного – он ржал от боли и от ужаса, но Голыш не слышал ни звука – только стоящее в ушах гудение…
«Бесовщина… Бесовщина… - бормотал в страхе Голыш – Небо, помоги мне!» Сумев подняться на ноги, он пятился назад, прочь от бьющейся на земле лошади.
Но ничего более не происходило. Зрение больше не помутнялось. Ноги стали как будто тверже стоять на земле, а сквозь гул в голове Голыш начал отдаленно различать вопли животного.
Пошатываясь, он добрел до своей лежанки, поднял дрожащими руками копье, и подошел к лошади. Конь продолжал извиваться, пытался загрести передними ногами земли, опереться, вскочить и убежать прочь от страшного места, но задние ноги висели все таким же мертвым грузом…
«Вот, какое мое поручение! – сообразил Голыш – А ты, бедняга, один за всех получил!»
Улучив миг, когда конь побольше завалится на бок и подставит брюхо, Голыш что было силы вонзил копье ему между ребер. Конь дернулся еще раз, шумно выпустил из горла воздух и замер совсем.