Ересь стерильного монотеизма

Оглавление
Введение
Параграф №1
Параграф №2
Параграф №3
Заключение

Введение

         Целью работы "Ересь" не является  ни описание всех  ересей, что были в истории человечества, ни выражение отношения к ним.
         Просто мы живём  в критическом времени, в период упадка материализма, российской государственности, утраты многих позиций России в мировом сообществе, когда православие не способно  стать тем, чем было для народа до революции 1917 года, а  новой идеологии нет, когда просто есть необходимость в новом учении, в ереси, по сути дела.
         Естественно, не только священное, любое писание обязывает к выполнению  некоторых требований, к сохранению наиболее значимых общечеловеческих ценностей, принципов, если хотите. Писание, я полагаю, должно быть жизнеутверждающим, пропитанным гуманизмом, человеколюбием.  Это, во-первых. Во-вторых, в нём необходимо допустить право на ошибку и искупление: прецедент диалектики, развития. В-третьих, следует учесть, что пренебрежение в идеологическом писании принципами монизма ради плюрализма ведёт к социальному распаду и бегству в прошлое, к старым системам мышления и существования – регрессу.
         Ну и,  конечно же, наука  давно доказала всем, что она -  не пустое место и не спекуляция, которую легко переместить в прошлое.  Вместе с тем, используемая наукой система доказательств, опирающаяся на традиционную логику и исключающая ошибки, заблуждения, отклонения – кривую логику, а с ней и противоречия: непогрешимость науки уводит её к ортодоксальности и догматизму. Современная научная форма общественного сознания находится в конфронтации с мифологической и религиозной формами общественного сознания, хотя, являясь более новой формой общественного сознания, должна искать общие корни  со старыми формами на основе закона отрицания отрицания.
   Ну и само собой является то, что писание (учение) нельзя отрывать от практической деятельности человека как домостроительства. Конечной целью человечества не может быть уничтожение Мира, в котором оно есть.
         Проще говоря, пришло время написать о ереси, как об отклонении от форм мышления, основанных на традиционной логике и используемых в монотеизме, метафизике и науке.

 Основная   часть.
         
Параграф №1

         Ересь -  это отклонение в вопросах доктрины, общепринятой и обязательной для всех  вследствие фиксированности её авторитетными инстанциями и в связи с этим являющейся ортодоксальной и догматичной.
         Но это совсем не означает, что она обязательно может пренебрегать достижениями человеческой  мысли и общечеловеческими  ценностями.  Мало того,  ересь может иметь значение мировой, если вносимая ею поправка (отклонение) касается теоретических положений, приобретших значение всеобщего и необходимого характера. 
         Из христианских ересей особенно тонкой и очень опасной была ересь александрийского священника Ария, утверждавшего, что Бог-Сын как рожденный имеет начало бытия, следовательно, было время, когда Его не было. Небытие противоположно бытию, существованию.
         Своим заявлением Арий покушался на веру в святую Троицу и ставил под сомнение, что Сын  единосущен и равен Отцу. Сущностью же  Святой Троицы  объявлялся неприступный свет и непостижимое естество. Вместе с тем утверждалось, что род Его -  Божественнейшая Тайна, которой разум человеческий знать не может и должен принимать на веру.
         Отрицание того, что Сын  единосущен и равен Отцу, вело к нарушению закона традиционной логики А есть А. Утверждать же, что А не есть А то же, что утверждать А есть Б, то есть кривую логику, заблуждение, ошибку. Получалось, что рождение Бога-Сына было ошибкой.
         В то же время Бог-Сын по традиционной логике не мог быть аутентичен Богу-Отцу. Подлинность Бога-Отца не позволяла говорить, что Бог-Сын это Бог-Отец. Если Бога-Отца обозначить как А, то Бога-Сына следовало обозначить как А;.
         Выходом из затруднения могло бы служить заявление, что Бог-Отец это Бог в своей вечности, до времён и веков, а Бог-Сын есть Бог-Отец в своей бесконечности, в пространстве и времени. Но этому мешало возвращение Бога-Сына Христа к Отцу небесному после Его вочеловечивания, воплощения и смерти на кресте. Возвращение Бога к Себе делало бесконечность цикличной. Время текло из вечности в вечность. Погружение Бога в течение времени обозначалось как Его пришествие.
         Проще говоря, без использования кривой логики христианское учение не могло создаваться. Поэтому нужно было ухитриться, чтобы её обойти. Все изощрения, в конце концов, привели к заявлению, что род Его -  Божественнейшая Тайна, которой разум человеческий знать не может и должен принимать на веру. Тем самым на исследование христианской логики клался запрет. Запрет скрывал беспомощность в борьбе с кривой логикой.
         Карташов А.В. считал, что «анализ сущности арианского учения или ереси, заключающейся в отрицании божественного происхождения Христа раскрывал тенденцию превращения христианства в «стерильный монотеизм» [1,с.12], с которой, как монистической, и повело тринитарное христианство борьбу за выживание, за построение «здравой и ортодоксальной доктрины троичности». [1,с.13]
         Спор между сторонниками Ария и представителями догматического христианства был решён преимущественно административными мерами в пользу догматов. Но семя сомнения было брошено  и оно дало свои всходы.
         Чтобы лучше понять суть ереси Ария, а через неё  и суть  ереси вообще, нужно  сравнить христианское учение с другими ересями, в частности с гностицизмом.
         Гностицизм  в  узком смысле этого слова представлен  учениями Василида, Валентина, офитов, каинитов, наасенов и другими аналогичными им доктринами, имевшими место в I-III вв. н.э. на ближнем Востоке и Средиземноморье.
         В гностической мысли  мир является царством смерти [2,c.83,228]. Земное существование это «сон», «оцепенение», «забвение» - характеристики, описывающие состояние смерти в преисподней [2,c.83]. Надмирное существование называется Жизнью, Светом, а души  мёртвых - частицами Света [2,c.230]. Умереть для гностиков означало ожить, проснуться, вспомнить Жизнь.
         Как можно видеть, значения жизни и смерти поменяны в гностицизме местами. Поэтому нравственный аргумент гностиков базируется на теме презрения и вражды к миру [2,c.274]. Ведущее настроение гностицизма – чувство экзистенциальной разорванности человека, его «затерянности» в злом и чуждом материальном мире [2,с.7]. Спасение в гностицизме достигается через практику строжайшего аскетизма. Аскетизм, стало быть, выражает вражду к миру. «Люби не злато, и не серебро, и не владения этого мира. Не люби ароматных венков и не получай удовольствия от прекрасной женщины… ты – не отсюда, и корни твои не в том мире»,- учили гностики [2,c.275]. Высшая задача человека в освобождении его души от всего телесного, в ее сосредоточении на себе - что лишь только смерть позволяет душе восстать из своего падения и возвратиться в прежнее состояние [3,с. 381].
         Характерно  для гностического учения представление, в котором мир является в результате "трагической ошибки". Истинный Бог (Нус, Нойя), Отец Нерождённый, самообнаруживаясь, открывает себя себе в особых сущностях – сефиротах (цифирях), эонах, которые составляют божественную полноту (плерому) Его как Эпинойи. Монада раздваивается и становится множеством. Монизм оборачивается дуализмом и затем плюрализмом. Однако божественное происхождение эонов единит их, раскрывая моноплюрализм.
         Если Нойя есть Одно, а одно не существует, по античным меркам, то Эпинойя есть Одно единое многое. И она по логике должна иметь право на существование. Дело в том, что в античной философии существовало высказывание, «нет двух одинаковых вещей, это одна вещь, а одно не существует». Проще говоря, Начало А, если оно одно, для своего существования должно развиться в свою противоположность Б.
         Но при развитии Нойи в Эпинойю она оказалась не полностью противоположна Нойе, следовательно, нерождённый Бог-Отец оказался не полностью противоположен рождённому Богу-Сыну. Это обстоятельство побуждало к формированию полностью противоположного (враждебного) Им Мира, пребывающего с Ними в борьбе, вражде. Отпадение Софии символизирует создание Мира как результата ошибки, от которой, в конце концов, надо будет избавиться путём возвращения к Началу. Смерть стала гностикам олицетворять это избавление. Умереть для гностиков означало ожить, проснуться, вспомнить Жизнь.               
         Теперь следует заметить, что плерома - полнота Эпинойи с ее эонами, предикатами более всего напоминает образец, парадигму с её идеями у Платона и абсолютную идею у Гегеля на первом этапе её саморазвития в сфере чистого мышления, в логике понятий.
         Ошибка самого удалённого из эонов, Софии, из стремления сравняться с Отцом и произвести Мысль своею мыслью, привела к нарушению божественной полноты, как единства множества эонов или моноплюрады путём отпадения эона София от Эпинойи и появления несовершенного мира, представляющего по сути дела опредмеченный отпавший эон.
         Это отпадение как бы соответствует отчуждению Духа в природу, происходящему на втором этапе развития абсолютной идеи, когда она покидает сферу логики, в учении Гегеля.
         Учение о появлении отпавшего мира подводит нас к учению Платона  о копиях, кажимостях образца, парадигмы идей. Поскольку слово «кажимость» происходит от слова «казаться» - являться, то, следовательно, речь здесь идёт о явлении сущностей, овеществлении идей.
         Внеся идею развития, совершенствования в кажимый, посюсторонний, имманентный мир, можно получить представление о нём, как о ряде  сменяющих друг друга всё более совершенных миров. Тогда откроется ступенчатость развития одного и того же мира, как множества сменяющих друг друга миров в стремлении к полному совершенству – парадигме.            
         Явление самосовершенствования несовершенного мира – история – есть возвращение абсолютной идеи к себе иной на третьем этапе её развития в учении Гегеля. Третий этап, по сути, есть путь апокалипсиса – падение мира в прах. Дело в том, что возвращение абсолютной идеи к себе означает цикличность её развития. Не ограничивая эволюционный ряд мирового развития бесконечностью, мы  получим в конце цикла развития Начало, Абсолют, с которого всё началось. Мы получим конечную причину, а с ней замкнутую на себя Систему, системный дуализм, в котором начало и конец совпадают и посему  есть одна конечная причина, единые Отец и Сын.
         В результате можно сказать, что А есть А, Отец и Сын есть нечто одно единое. Бог один. Налицо сведение плюрализма к дуализму, а дуализма - к монизму, к утверждению, что есть только Бог, Абсолют, всё есть Бог, Дух.         
         В возвращении абсолютной идеи к себе можно было бы заподозрить использование Гегелем апофатического подхода – снятие предикатов абсолютной идеи, установленных  при её развитии на первом и втором этапах, если бы абсолютная идея оказалась в небытие, стала, так сказать, нерождённой, как у гностиков.
         Апофатический подход гностиков скрыт в идее нерождённого Бога, Нойи. Рождение Бога оказывается связанным с установлением его предикатов, эонов, появлением полноты – плеромы, характеризующей его как Эпинойю. Явление же кажимости Бога у гностиков связано с отпадением эона София, которое можно трактовать как воплощение, в том числе, вочеловечивание Бога.
         Апофатический аспект гностической системы делает её более сложной и громоздкой, в сравнении с платоновской системой. В ней Второе Начало, рождённый Сын (Эпинойя) попускается к существованию Первым Началом, «Отцом нерождённым» (Нойей). Самобытость «Второго» обуславливается Его рождением от «Первого» как становление «Первого» из потустороннего посюсторонним. Он появляется по эту сторону с той стороны. И в конце концов всё должно вернуться обратно для исправления ошибки. Происходит смена катофатии на апофатию. Стряхивание плоти с искры потустороннего Духа в человеке при помощи аскетического суицида и есть апофатика. Здесь смерть обозначена как жизнь, ничто как нечто. Умереть, значит родиться. Рождённый Бог это умерший, потусторонний Бог в небытие.    
         Посюсторонность сказывается  на Втором Начале, обязывая его к полноте в целях сравнительного отличия с Первым Началом.  С одной стороны, Второе Начало, будучи порождением Первого, не может быть иным Первому. С другой стороны, Второе Начало не может быть абсолютно таким же, как Первое Начало. Поэтому для возможности проведения сравнительного анализа Начал были введены  сравнения, заменяющие " первый"-второй", или "полный"-"ущербный", "совершенный"-"несовершенный" на понятия "гнозис" и "сон забвения": знание - незнание (амнезия, забвение), парность которых подразумевала их относительность и раскрывала то, что наделение понятия «знание» абсолютным значением вело к абсолютизму и монизму.
         Абсолютное знание, «гнозис» не предполагает в себе ошибки, которая совершается по «забвению». Тем не менее, становление Мира в результате забвения как развития Нойи, Абсолютной идеи в свою противоположность обнаруживает скрытую в «гнозисе» ошибку. Ошибка, заблуждение это паранойя. У Гностиков паранойя скрывалась до времени в Нойе. Получалось, что гностическая мысль подводила основоположников гностицизма к заключению, что либо Нойя, Нус Бог латентно паранойялен. А этого нельзя было допустить. Либо развитие в свою противоположность, А в Б паранойяльно, кривологично.
         Другими словами, дуализм, возведённый в некую логическую  схему, где мысль происходит от мысли, обуславливает их различие. Второе понятие, высказываясь  о первом, превращается во множества понятий. Одно превращается в единое (единородное) многое. Идея же разнородности требует иного множества, способного объединится в одну иную систему – нечто одно иное. В сущности, требуется отрыв мысли, разорванность мышления. И вот этот разрыв как проблему нужно было каким-то образом преодолеть. В конце концов, данная проблема была сформулирована как основной вопрос философии. Нужно было найти способ превращения духа, мысли в материю, не нарушая традиционной логики, закона А есть А, чтобы не было ошибки, заблуждения, паранойи.
         В сущности, основатели гностицизма признались в неизбежности антиномии, парадокса, противоречия при формировании спекулятивной системы, которое, тем не менее, хотелось избежать. Но значение гностицизма не только в этом.   Гностицизм дополняет, развивает эллинизм Аристотеля и Платона до восточного (древнеегипетского) трансцендентализма.
         Дуалистическую систему Платона об образце и копиях, учение Аристотеля о конечной причине, потенции и актуализации гностики перерабатывают и дополняют потусторонним началом. Благодаря этому они заносят  в систему семя диалектики как антагонизма надмирного и мирного, разрешаемый через отчуждение противоположностей, но не в форме апокалипсиса или армагедона, а в виде спасения через "освобождение" от всего плотского мирского, через религиозный аскетизм – скрытый суицид.
         Вместе с тем кроме ритуально-практического разрешения противоречия в учении предложены теоретико-спекулятивные решения. Предполагая первоначалом в учении один корень - Тишину как пребывающую в одиночестве, предсуществующую, беспредельную силу, гностики переводят  данный монизм в русло дуализма, предлагая движение этого начала и аспект этого движения - поворот к Размышлению, в результате  которого происходит Эпинойя (Мысль). То есть с появлением Эпинойи, Логоса, Слова стало раскрываться апофатическое Начало – Алогос.
         Признавая, что Эпинойя объявилась первой и поэтому она есть А, тем не менее, не следовало в полной мере утверждать, что до неё вообще ничего не было, то есть, что А из не-А: А не есть А. Нужно было признать предсуществование трансцендентального А, то есть раздвоения А и обозначение различия двух разных А. Проще говоря древние мыслители вводили в обиход такую антитезу, которая еще не есть Б, поскольку противоречия между А как Эпинойей и А  как  Нойей - между Тишиной и Словом, Логосом - не антогонистично. Поэтому Тишина не есть Алогос, это другая логика, без ошибки.
         В общем, было поменяно небытие Нойи, ничто на преднечто, предбытие, поскольку утверждать, что бытие из небытия, А из Б, А есть Б основано не на традиционной, а на кривой логике, которую стремились обойти, хотя она ещё не была открыта мыслителями того времени.
         Продолжая описание апофатического, трансцендентального Начала, мы допускаем развитие содержания Мысли - Нойи, , затем Слова, Логоса - Эпинойи или Эннойи, мы допускаем появления из монады диады, затем плюрады - множества, в частности, мыслей, слов, эонов как совокупности и потом как целокупности, то есть плеромы, полноты - той системы, в которую развивалась посюсторонняя А как Эпинойя, абсолютная идея в сфере логики.   
         Мы допускаем развитие абсолютной идеи, одной начальной мысли в сфере логики. Но Ум, Нойя  есть в снятии этих производных с Эпинойи (мысли) и самой Эпинойи. Поэтому абсолютная идея, чтобы она развивалась, чтобы ей не быть вечной и неизменной, метафизичной должна появиться из предшествующего состояния, словно из небытия. Она должна быть не идей, а чем-то другим, предидеей, предмыслью, если избегать кривой логики, чтобы мысли не предшествовала не-мысль. Как предшественница первомысли, она не должна ни о чём и ни о ком высказываться, молчать и быть Тишиной. Предмысль должна быть «безвидна и пуста», как не-мысль.
          После логического - умозрительного и не опирающегося на чувственный опыт спекулятивного описания теогенеза, гностическая Мысль опускается до предметного мира и обнаруживает необходимость объяснения его происхождения, то есть она подходит к описанию космогенеза, продолжая начатый спекулятивно-гипотетический, дедуктивный подход.
         Поскольку эоны, сефироты во всей своей полной совокупности, полноте – плероме есть предикаты и порождения Эпинойи, то они также как и Она  есть мысли от Мысли (от Нойи). Но они не есть предметы, вещи: не-мысли. То есть на границе предметного, вещного мира развитее Мысли обрывается, так как превращение мысли в не-мысль есть распад мысли (понятия) с точки зрения традиционной логики. Допущение превращения мысли в вещь, как и создания вещи мыслью, было бы ошибкой, заблуждением. Тем не менее, эта ошибка допускается. Её совершает отдалённый, самый опущенный Эон - София, Мудрость, мысль от Мысли. Она творит «несовершенство» и отпадает вместе с ним - гипостазирует. И эта несовершенная, неправильная мысль есть паранойя: околоумие или отклонение от истины, от Нойи. Паранойя, кривая логика позволяет эону София, мысли от Мысли превратиться в вещный Мир.
         Здесь вместе используются единство происхождения и превращение как средства отождествления, обобщения, единения. Но об этом умалчивается, так как это до настоящего момента не было обнаружено, ни основоположниками гностицизма, ни теми, кто исследовал гностицизм.
         В общем, получилось, что с несовершенством актуализации пятно дефективности упало на потенцию, трансцендентальное начало. Чтобы исправить нонсенс, понадобились приёмы. Совершенство и несовершенство в следующих материалистических учениях поменяли местами. Совершенство перестало стремиться к несовершенству. «Дикая и непокорная материя» начала эволюционировать в сторону совершенства. Пришлось, правда, сделать один допуск признать процесс этого развития бесконечным. Но что скрывалось за этой бесконечностью, никто не сказал.
         Борьба с ересями и ересиархами, начиная с Симона Волхова, первого ересиарха, привела, в конце концов, к расщеплению философии как системы  мышления на идеализм  и материализм.
         Резюмируя, необходимо сказать следующее. Множество, ряд перечисления знаков а,б,в,г,д … означает «окрошку», плюрализм. Ну а как буквы, а,б,в,г,д … едины и есть не разнородное, плюралистичное, а единородное, одно единое множество - моноплюрализм.
         Множество, ряд предметов сахар, чай, хлеб … демонстрирует плюрализм, если они не обмениваются в процессе продуктообмена и товарообмена, не находят единства. Ряд слов каша, берёза, дурак  - «словесная окрошка», так как слова здесь не связаны между собой смыслом, мыслью. За словесной окрошкой скрывается разорванность мышления – признак нарушения мышления. То есть плюрализм в чистом виде есть результат разорванного мышления, отсутствия всеобщей связи в системе. Плюрализм – это эклектика.
         Для ориентации в окружающем нужна его систематизация, чтобы связалось воедино всё во Всём, многое – в Одном, чтобы появилась неразорванная мировоззренческая система. Многое не является противоположностью одного, когда оно есть ряд простого перечисления одной единственной единицы – монистичный ряд. Следовательно, поиск монизма в плюрализме, порядка в видимом хаосе текущего и изменяющегося всего – ведь всё течёт и изменяется – составляет суть систематизации, составления мировоззренческой системы и одной единой формы общественного сознания на месте множества его форм. История теософии-философии демонстрирует нам то, как множество мыслителей в пространстве и времени шли по пути создания одной единственной формы общественного сознания и какие проблемы при этом решали.
         В целом, как уже говорилось, нужно было преодолеть эклектику, плюрализм, разорванность мышления, найти всеобщую связь. Для этого мысли (идеи) были сведены в одну систему – парадигму у Платона и сферу логики у Гегеля, а вещи – в другую, противоположную систему. После этого начался процесс сведения воедино системы идей и системы вещей. Если Платон предложил связать обе системы при помощи копирования, то Гегель – при помощи отчуждения. Гностики предложили связать всё единством происхождения и взаимопревращением. При этом началом они избрали не материю, природу, а дух, мысль. Идея единства множества всего через происхождение от одного начала вела к происхождению начала – к проблеме, которая решалась апофатически, через снятие предикатов с начала, что вело к отрицанию начала, к атеизму в теистическом случае, и это было не приемлемо, так как вело к постулату нечто из ничто, А есть Б. Поэтому был использована идея потусторонности, трансцендентальности начала.
         Идея трансцендентальности коренится в древнеегипетской мифологии, в которой бог Ра периодически спускается из посюстороннего мира в потусторонний, загробный мир: становится невидимым, некажимым. Раздвоение бога Ра на видимый, кажимый, посюсторонний Ра и невидимый, некажимый, потусторонний Ра напоминает нерождённого и рождённого Бога в религиях. Кроме того подразделение посюстороннего Бога на Атум, Ра, Хепри привело к пониманию, что это есть Имена или Лица  - кажимости, ипостаси Бога, когда Он с той стороны является по эту сторону. Получилось, что потусторонний Бог и посюсторонний Бог это один и тот же Бог. Назвали его Амон. Амон можно мыслить как Аминь у христиан. Говоря во имя Отца и Сына и святого Духа аминь, мы не задумываемся о том, что упоминаем скрытого, трансцендентального, неявленного Бога, Тайны, которой разум человеческий знать не может и должен принимать на веру. Имя этого Бога «Безымянный».
         В древнеегипетской легенде об Исиде женщине говорится: «И вот жила Исида, женщина, знающая магические слова. И задумала богиня стать подобной Ра в его могуществе, завладев тайным его именем. Выступал Ра изо дня в день во главе своих гребцов и восседал на престоле обоих горизонтов.  Но вот состарился бог: рот его дрожит, слюна его стекает на землю. Растёрла Исида в руке своей слюну, смешала её с землёй и вылепила могучего змея с ядовитыми зубами, такими, что никто не мог уйти от него живым. Она положила его на пути, по которому должен был шествовать Великий Бог. И вот поднялся могучий бог вместе со своей свитой и двинулся в путь. И вонзил в него могучий змей свои зубы. Живой огонь разлился по телу бога и поразил его. И приблизились к нему его дети, и каждый бог причитал над ним. Прибыла Исида со своими чарами, и было в её устах дыхание жизни. И она сказала: О мой божественный отец, скажи мне своё имя, ибо тот, кто скажет своё имя, будет жить. Ответил Ра: Я - создатель неба и земли. Я сотворил горы и всё то, что на них. Я - создатель вод. Я - создатель небес. Я - творец времени и создатель дней. Но не выходил яд и боль не оставляла Великого Бога. И сказала Исида Ра: Среди слов, которые ты говорил мне, не было твоего имени. Открой мне своё имя, и яд выйдет из тебя, ибо будет жить тот, чьё имя произнесено. И сказал Его Величество Ра: Пусть Исида обыщет меня и да перейдёт имя моё из моего тела в её тело. И Божественный скрылся от богов, и опустел трон в Ладье миллионов лет».  [4, с. 168].
         Анализируя сюжет мифа об Исиде, следует заметить, что у древних египтян нет противоречия между понятием и предметом, которое выявилось в ходе дальнейшего развития общественного сознания. Понятие у них как имя субъекта, объекта есть не просто его сущность, но само существование, жизнь тела. В мире переход имени Ра из его тела в тело Исиды вызвал опустение "трона Ладьи", в которой Ра совершал обычный свой путь, "дабы обозреть сотворенное" им, т.е. символическую смерть бога, но не его имени, не живого слова, переселенного на время к Исиде, открывшего ей тайну Ра как власти.
         Менее ярко выраженный символизм с теми же идеями встречается в раннем христианстве, в словах Иоанна: "Слово плоть бысть и вселися в ны" [5, с. 171]. Расщепление философии на идеализм и материализм, я полагаю, вызвано появлением разрыва между понятием и предметом, эволюцией мышления. Если в мифологическом мышлении понятие есть имя, то в религиозном мышлении монотеистов христиан понятие выступает в качестве слова. В это же время появляются первые признаки наметившегося разрыва между предметом и понятием, выразившееся в словах Иоанна: "В начале бе Слово, и Слово бе у Бога, и Бог бе Слово" [5, с. 172]. Разрушение, расщепление девственной целостности Начала, когда Бог и Слово были одним и выделение Слова указывают на то, что человечество стало понимать значение мышления для своего возникновения.
         Следует сказать также, истинное противоречие между понятием и предметом вскрылось во время раскола вселенской церкви, когда обнажилась "философская недоразвитость кафолической доктрины о Святой Троице" [1, с. 16]. Само появления Святой Троицы (Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Духа), где Бог-Сын есть Логос, Слово, Мир указывает на то, что разрушение целостности, монадности Бога не закончилось выделением только Слова. Параллельно Ему является Дух, а с ним противоречие, до того скрытое в Монаде. Защищаясь от нападок ересиарха Ария и его сторонников, кафолическая церковь в лице епископа Александрийского Александра ссылается на первоисточники веры. "Как выйдет, - говорит епископ Александрийский, - что Он произошел из не сущего, когда Отец говорит: "Отрыгну сердце Мое слово благо" [5, с. 17].
         Но эти доводы уже не могут остановить "ядерного" деления Начала                и гипостазирования выделяемых из него сущностей, а по сути – развития мышления и культуры человечества, отражающей и выражающей это мышление.
         Спор между ересиархами и святыми отцами со временем не угаснет, а перейдем в другое, философское русло. Для примирения его Гегелем будет предложена формула отчуждения Духа в Природу и возвращения к Себе, в Начало. Между тем бурное развитие естествознания в 18-19 вв. вызвало революцию мышления и создание диалектической системы, где за Начало была взята Природа.
         Пытаясь понять, что заставило гностиков и христиан в поисках своих теософских систем нарушить положение античных философов, «нет двух одинаковых вещей, это одна вещь, а одно не существует», можно вспомнить, что это было время перехода от политеизма, религиозного плюрализма к монотеизму, религиозному монизму. Менялась форма общественного сознания вместе с общественным строем. Эпоха древнего плюрализма уходила в прошлое. Надвигался средневековый монизм. Шла системная революция, состоящая в единстве революции материального производства и духовного производства. 

Библиография

1. Карташев А.В. Вселенские соборы. М., 1994, С. 542.
2. Йонас Г. Гностицизм.- СПб.: Лань 1998, С. 384.
3. Трубецкой С.Н. Курс истории древней философии. М., 1997, С. 576.
4. Липинская Я., Марциняк М.  Мифология Древнего Египта. М., 1983.
5. Епископ Аксайский.  История вселенских соборов. М., 1995.
      

Параграф 2

         Итак, история теизма, теософии демонстрирует нам то, что переход от языческого политеизма, плюрализма с его «одно не существует» к монотеизму, монизму – переход от эклектики к метафизике, чистой логике связан со стремлением полностью отвергнуть плюрализм.
         Кроме того переход к монизму привёл к расколу монистической философии на идеализм и материализм. Попытка преодоления раскола знаменовалась рождением диалектического метода. Он позволял уходить от позиций ортодоксальной, требующей непротиворечивости, логики к позиции парадоксальной логики, к возможности мыслить в антиномиях, парадоксах.
         Система философского мышления предстала перед человечеством в парных, диадических антиномийных категориях. На смену плюралистической апофатике, отрицанию, заключающемуся в снятии множества предикатов, определений, приводящих к ничто пришёл закон отрицания отрицания. Вначале множество идей отрицалось вместе с первой стадией развития абсолютной идеи, начала и это отрицание называлось отчуждением в природу, в нечто, но не в ничто. Затем шло отрицание этого отрицания, следовательно, множества отчуждённых идей – плюрализма. Называлось это отрицание отрицания возвращением начала к себе иным. При этом начало оказывалось позитивным, а не негативным. Нигиляции множества – плюрады не происходило. 
         Получалось, что вначале было положено нечто одно, а не многое разнообразное, разнородное, в котором не было единства, родства и при снятии которого обнажалось ничто. Утверждалось одно позитивное начало, приобретающее предикаты, дефиниции в процессе его развития. Затем шло отрицание, снятие предикатов, дефиниций, возвращающее к началу как нечто, а не как ничто. Открывался цикл превращений, возвратно-поступательного движения. Чтобы цикл не был замкнут, и движение шло не по кругу, а по спирали, его следовало разомкнуть, в общем, не размыкая: разорвать не разрывая. Для этого потребовалось назвать возвращённое к себе начало иным, не таким, но тем же самым, например, не Богом-отцом, а Богом-сыном. Превращение А в Б как бы допускалось и в то же время не допускалось. Имело место превращение А1 в А2, но не А в Б. Составляя множественный ряд А1,А2, А3 …, расположенных на витках спирали, можно видеть, что он похож на ряд простого перечисления одной единственной А. Это чистой воды монизм, изощрённейшая иллюзия плюрализма с его кривой логикой, позволяющей утверждать А есть Б.
         Видимостью оказалось то, что разрыв мышления, положенный апофатической философией плюрализма и раскол между идеализмом и материализмом был преодолён, что произошло соединение традиционной и кривой логик в одну диалектическую логику. Подразделение диалектики на идеалистическую и материалистическую усиливало сомнение.
         В диалектическом идеализме единство множества идей достигалось их единородностью. Это однородное множество появлялось в результате развития одной родоначальной идеи. Так начинал формироваться идеалистический моноплюрализм. А вот единство ряда идей и ряда вещей, увы, было мнимым из-за отрицания отрицания.
         Отрицанием было отчуждение идей. Возвращение идей к себе было отрицанием отрицания, отрицанием отчуждения. Оказывалось, что на деле идеи в вещи не превращались. Нельзя было сказать, что А есть Б. Между двумя рядами противоположных множеств из идей и вещей в диалектическом идеализме разрыв не был преодолён. Идеалистическая диалектика была мнимой. В ней была традиционная логика, но не было кривой логики. Получалось, что идеализм признавал и не признавал существования природы: был и не был дуализмом. Идеализм пользовался амбивалентным мышлением, но боялся признаться.
         В диалектическом материализме множество вещей имело в основе одну субстанцию – материю. С этого начинал формироваться материалистический моноплюрализм. Идеи же были копиями вещей, не имели подлинности. Процесс перехода подлинных вещей в неподлинные идеи назывался отражением, копированием. При отражении вещей материальная основа не терялась. Получалось, что на деле вещь не превращалась в идею. Нельзя было сказать, что А есть Б. Между двумя рядами противоположных множеств из вещей и идей в диалектическом материализме разрыв не был преодолён. Материалистическая диалектика была также мнимой. В ней также была традиционная логика, но не было кривой логики. Получалось, что материализм признавал и не признавал существования идей: был и не был дуализмом. Материализм также как идеализм, боялся признаться, что пользовался амбивалентным мышлением.
         Настоящая диалектика, заметим вскользь, была изобретена вместе с товарно-денежным обменом, а также открыта в химии и физике: выражена в законе сохранения количества вещества и законе превращения энергии.
         Конфликт двух философских систем, материализма и идеализма, основного вопроса философии требовал своего исторического разрешения. И в спор вмешалась наука.
         Как известно, наука поставила вопрос, что такое мышление и каковы его взаимоотношения с внешним предметным миром. Созданные умозрительные системы, как продукты мышления и само мышление сделались предметом исследования. Отношение духа и материи, мышления и бытия, понятия и вещи - основной вопрос философии, противостояние двух основных философских систем, материализма и идеализма  стали как бы разрешаться научно. Проблема основного противоречия изменилась до  противоречия между понятием и фактом, добытым опытным путём. Таким  образом, если бы связь между опытом и понятием была найдена, противоречие было бы снято.
         Поиски этой связи привели к расщеплению понятия в зависимости от его происхождения и содержания на эмпирическое, апостериорное понятие, имеющее отношение к уже состоявшемуся  опыту с индукцией и на гипотетическое, априорное, предшествующее опыту и поэтому не связанное с ним, спекулятивное понятие.
         Научившись наблюдать, точно измерять и обобщать  при помощи индукции объективные факты, а также выделив в эмпирической системе методологию мышления о мышлении – научную логику, наука стала формировать теоретические системы научного характера, делая на их основании прогнозы.
         Но, не смотря  на это, противоречие между понятиями и предметами, объективными фактами не исчезло. Просто спекулятивная разорванность мышления передалась теперь эмпирии, вещному миру. Появились амбивалентные утверждения, что покой есть инерциальное движение, что фундаментальная частица есть и корпускула и волна, энергия рассеивается и сохраняется (не рассеивается), свидетельствующие о научном антиномийном дуализме.
         Кроме того наблюдаемое множество фактов как начало, а также отсутствие в науке одного единого всеобщего понятия типа спекулятивного понятия материя, природа, это всё сводило научную систему к плюрализму, не смотря на использование исключительно традиционной логики.
         В свою очередь выделение наукой объективного подхода позволяло  предмет, абсолютно не зависящий от условий любого опыта, следовательно, не связанный с ним, поэтому свободный от восприятия и сознания, мышления отнести к "вещи в себе". Также наука не могла знать содержания конечной фундаментальной частицы, если бы она была обнаружена, из-за её неделимости. Она не могла сказать, есть субстанция в этой частице, или её нет и что это за субстанция, если она есть. 
         Поэтому наука ушла от субъективного идеализма не в объективный идеализм и не в материализм, а в нечто совсем как бы иное, назвать которое можно было бы, наверное, чистым объективизмом. В науке как бы базовыми категориями стали объект и предмет. Объект подвергался наблюдению, измерению и эксперименту – научному опыту. Так рождалось знание генерируемое наукой. Объект был поделён на предметы между частными науками.       
         До появления научного и философского понимания объективного подхода он уже был в мифологических, теистических системах. И если независимость чего-либо от сознания – признак объективности, то тогда нужно признать объективность праха, из которого сотворён человек и объективность мирового океана, из которого появился Бог, словно остров из воды. Прах, мировой океан – объекты.
         В христианской традиции воплощение, вочеловечивание Христа напоминает отчуждение Бога в природу, прах, то есть становление Его в объекте, одухотворение объекта, праха, из которого взят человек, ставший после одухотворения, спасения субъектом. Получилось, что Идея в объекте объективна, а объект одухотворён. Объективность идеи соответствует одухотворённости объекта.
         В древнеегипетской мифологии появление Бога из мирового океана напоминает возвращение абсолютной идеи к себе в качестве объективной.
         В гностическом варианте объективного идеализма первоначальная мысль, идея была положена в «девственном», свёрнутом состоянии без всяких условий и сама себе была единственным условием, то есть была безусловной, абсолютной. Объекта не было. Идея, Мысль была до всего, что стало потом, до совершения эоном София ошибки, которая привела к появлению и отпадению, гипостазированию мира, природы. Получилось, что с появлением природы в Идее открылась скрытая до этого её объективность. То есть Идея изначально была латентно объективной. Но она не находилась в Объекте. Наоборот, объект потенциально содержался в Идее, и актуализировался при становлении Идеи полной. Актуализация Объекта была ошибкой, так как раскрывала тождественность Идеи и Объекта, А и Б. Ошибка привела к отпадению Софии.
         Это отпадение Яков Бёме выразил следующим образом: «первый единородный Люцифер, который был светоносным, светлым, ясным, но вообразил себя в себе, то есть положил себя для себя, стал бытием и, таким образом, отпал, но на его место непосредственно поставлен Вечно Первородный». [1,с.249]
         А вот описание этого момента Д.Л.Андреевым в его книге «Роза Мира»:  Некий дух, один из величайших, называемый нами Люцифером или Денницей, выражая неотъемлемо присущую каждой монаде свободу выбора, отступил от своего Творца ради создания другой вселенной по собственному замыслу. [2,с.46]
         Со временем понятие последнего, крайнего эона Люцифера или Софии было упразднено. Мир же принял значение Сына Единородного. [13,с.16] Разрыв мышления был преодолён вместе с кривой логикой.
         Итак, объективный подход в донаучное время был связан с ошибкой, грехом, приведшим к отпадению Мира, а также с отчуждение абсолютной идеи в природу – с разрывом мышления, который преодолевался объективным идеализмом специфическим образом.               
         По мнению русского философа А.Ф. Лосева, Платон - основоположник объективного идеализма [3, с. 9]. Лосев считал, что в этом учении допущен “разрыв идеи вещи и самой вещи”, можно сказать, разрыв мышления, из которого “получается какой-то дуализм” [3, с. 12].
         В общем, до появления «объективной идеи» в философии объективный подход уже существовал, имея мифологическую и теистическую формы. Затем он перекочевал в философию, в объективный идеализм.
         В объективном идеализме абсолютная идея не была объективной до отчуждения её в природу, так сказать, в объект на втором этапе Её развития. Хотя есть те, кто считает, что объективность идеи проявляется в истории, в историческом развитии на третьем этапе развития абсолютной идеи. Вместе с тем, можно полагать, что объективность Идеи выявляется в момент становления духа общины. А это явление невозможно отрывать от, так сказать, одухотворения человека, становления его субъектом. Тогда нужно согласиться с тем, что объективация Идеи заключается в субъективации человека, приобретении им самосознания, Я. Данное обстоятельство указывает на возможность перетекания объективного идеализма в субъективный идеализм, объективного подхода в субъективный подход.
         Появление субъективного подхода в идеализме вызвало подразделение идеализма на субъективный и объективный идеализм. Субъективная Идея в субъективном идеализме это «Я», утверждающее «весь мир во мне». «Я» это Бог.
         Думается, на появление субъективного идеализма повлияло  развитие сенсуализма. А на развитие сенсуализма до этого повлияло становление психологии, развитие учения о перцепции – внешнем и внутреннем восприятии, ощущении как чувственном опыте. Теологов, маскирующихся под теософов и философов, развитие науки принуждало модифицировать идеализм как систему философского обоснования бытия Бога. И вот епископ Клойнский в Ирландии Джордж Беркли (1685—1753) заявил, что внешний мир не существует независимо от перцепции, ощущений. Беркли сводит опыт к внутренним ощущениям, называя их идеями. Идеи становятся субъективными, опыт тоже.
         До Беркли английский  философ, медик Джон Локк  (1632-1704 гг.) стал отрицать существование «врожденных идей» в учении  французского философа, физиолога Рене Декарта (1596–1650). Источником знания он признал сенсорный, чувственный опыт, представленный ощущениями, как внешними, приобретаемыми при созерцании природы, внешнего мира, так и внутренними, формирующимися благодаря рефлексии.
         Сенсуализм, надо заметить, базировался на восприятии как созерцании, интроспекции и экстраспекции, которые до времени не рассматривались  в качестве психическй деятельности. Когда же интроспекция, рефлексия начала рассматриваться как субъективная деятельность, тогда сенсуализм Беркли стал расцениваться как предтеча субъективного идеализма, развиваемого, в частности, немецкими философами, представителями психологического идеализма И.Г.Фихте (1762–1814) и Ф.В.Шеллингом (1775-1854).
         Думается, появление учения Фихте о «Я» связано с индивидуализацией, персонализацией  чувственного опыта человека. Подразделение сенсорного опыта, восприятий, ощущений на внешние и внутренние позволило связать внутренние ощущения с «Я», а внешние ощущения - с «Не-Я». «Я» как самосознание было отношением сознания к себе, а «Не-Я» как предметное сознание было отношение сознания к иному себе. Но «Я» и «Не-Я» были одним и тем же сознанием - мышлением у рационалистов и ощущением у сенсуалистов: идеями у идеалистов. Положение учения И.Канта «весь мир во мне» приобретал значение «весь мир в моём «Я».
         Возможно, положение учения И.Канта «весь мир во мне» могло дать толчок к персонализации положения  «esse est percipi» - «существую, значит воспринимаю, ощущаю» в учении Беркли, а также положения «сogito, ergo sum» - «мыслю, значит существую» Декарта. Как бы то ни было, на определённом этапе развития идеализма возник субъективный идеализм. В нём персонализированное сознание, дух, идея - «Я» не было какой-то там копией оригинала, оно было подлинным и могло служить началом.
         Получалось, что «дух общины» в учении Гегеля это общее, единое «Я», которое  есть не что иное, как объективная идея, то есть абсолютная идея на третьем этапе своего развития, при возвращении к себе иной после отчуждения в природу, инобытие. "Мы" общины это ряд простого перечисления одного единственного "Я". Дух общины, это "Я" во множестве. "Я в вас", говорил Христос ученикам на тайной вечере, когда подчевал их хлебом.
         Деление сознания на «Я» и «не – Я» хорошо сочетается с типологией личности К. Юнга. Она позволяет понять, почему одни люди в своем мировоззрении предпочитают выделять предметы и предметное сознание как их образы, копии – отражение, другие, наоборот, относят предметы, вещи, объекты в качестве идей к своему Я, говоря «весь мир во мне».
         «В моей практической врачебной работе, - писал Юнг, - я уже давно заметил, что помимо многих индивидуальных различий человеческой психики существует также типическое различие и прежде всего два резко различных типа, называемых мной типом интроверсии и типом экстраверсии». [1,с.238] Не вдаваясь в подробное описание черт данных типов, следует отметить лишь то, что является существенным в них, а именно: сознание экстраверта ориентирована на объект, а интроверта – на самого себя, выступающего в качестве субъекта, именуемого «Я». Процесс осознания сознанием себя как самостоятельной, независимой (от объекта) сущности называют, как правило, самосознанием, тогда как осознание предметного мира именуют предметным сознанием.

Библиография.

1. Гегель Г. Философия религии в 2-х г., Т.2. – М.: Мысль, 1977
2. Андреев Д.Л. Роза Мира. – М.: Клышников-комаров и К, 1991
3. Лосев А.Ф. Платоновский объективный идеализм и его трагическая судьба // Платон и его эпоха. М., 1979, С. 3-57
4. Юнг К.Г. Эмоциональные психологические типы// Психология эмоций. Тексты под ред. Вилюнаса В.К., Гиппенрейтера Ю.Б.  М., 1984.

Параграф №3

         В наше сложное время, хотя любое время, кроме, наверное,  первобытного времени сложное, трудно решить, что есть доктрина, учение, опирающееся на истину, или хотя бы на достоверные источники, а не на авторитетные инстанции, а что есть отклонение от доктрины, ересь.         
         Вот христианская церковь, например, авторитетный институт, но в христианской доктрине есть фундаментальное положение, которое вызывает сомнение в том, что христианство владеет  «правом на истину в последней инстанции», что оно – истинная доктрина, а не ересь. Также христианство не всем людям по вкусу, поэтому претендовать на статус «планетарной» оно пока не может.
         Положение это заключается в том, что  «Божественную Тайну, сущность  Святой Троицы  разум человеческий знать не может и должен принимать на веру». И если Бог – истина, то это значит, что суть истины человек, следовательно, ни одна «авторитетная инстанция» знать не в силах. Не зная истины, нельзя создать доктрины, можно создать лишь ересь. Доктриной владеет лишь сам Бог. Пророки, утверждающие, что Бог откровенничал с ними, не имели свидетелей акта откровения. Кроме того, пророки по-разному протрактовали откровения Бога, от чего возникли разные мировые религии, а не одна планетарная религия на всех.
         Да. «Человеческая мысль бессильна перед божественной Мыслью», хотя в Священном Писании есть и другие слова: «И сказал Господь: вот Адам стал как один из нас, и теперь как бы не простёр он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно».
         Толкователь Священного Писания, выразивший эту мысль, заронил семя сомнения в том, что человек не может достичь бессмертия, завершить своё становление богом. И поиск эликсира бессмертия алхимиками указывает на то, что семя это дало всходы. Алхимия же, как известно, зародилась в лоне герметической традиции, в герметизме, так сказать, в ереси, существовавшей наряду с гностической ересью и христианством.
         Сравнивая гностицизм, христианство и герметизм, можно заметить, что первая доктрина ведёт верующих к суицидальному поведению, вторая доктрина делает верующих инфантильными, во всём уповающих на отца небесного, а третья доктрина предназначена для пассионарных, активных людей. Ну а в буддизме выражение «лучше стоять, чем идти, лучше сидеть, чем стоять, лучше лежать, чем сидеть» подводит к мысли, что эта доктрина подходит для апато-абуликов.
         Вспомнив о том, что, «христианство вело борьбу за выживание, за построение «здравой и ортодоксальной доктрины», можно задаться вопросом: какая доктрина из религиозных и идеологических доктрин является наиболее здравой, и можно ли создать ещё более здравую доктрину? При этом нужно учесть не только используемый в построении доктрины тип мышления с его алгоритмом, но и поведение людей, исповедующих доктрину, то, к чему она приводит - следствие.
Поскольку в алгоритме мышления может наблюдаться использование
• традиционной логики, характеризующей нойяльный тип мышления,
• кривой логики, характеризующей паранойяльный тип мышления,
• диалектической логики, характеризующей амбивалентный тип мышления,
то можно вначале рассмотреть логический вопрос. 
         При этом стоит обратить внимание на то, что амбивалентное и паранойяльное мышление относится к патологическим типам мышления, а основанные на традиционной логике и нойяльном типе мышления метатеория и метафизика зашли в тупик агностицизма, дойдя до предела возможностей.
         Общий предел возможностей для религии, философии и науки, думается, есть, если иметь в виду возможности мышления, его логических методов, так сказать, логик, хотя принято считать, что логика одна. Это традиционная логика с её базовым законом А есть А. И вот что случиться, если следовать только ей.
         Советским философом Эвальдом Васильевичем Ильенковым (1924-1979) было подмечено, что «мышление, в точности соблюдающее все без исключения правила и нормы логики (как общей, так и трансцендентальной), все же с трагической неизбежностью приходит к противоречию, к саморазрушению». [1,с.75] Разрушение мышления указывает на исчезновение его целостности, на разорванность. То есть традиционная логика приводит к разорванности мышления.         
         Советские психиатры М.О.Гуревич и М.Я. Серейский считали, что разорванность мышления характерна тем, что между отдельными представлениями разорваны связи при сохранении грамматической формы, так что люди говорят нелепости при формально осмысленной речи. [2, с. 44]
         Но как  получается, что мышление, в точности соблюдающее все без исключения правила и нормы логики с неизбежностью приходит к нелепости, паранойе, может даже к бреду, суть которого в грубом, очевидном  нарушении логики тогда, когда её в точности соблюдали, не нарушали?
         Допустим, спекулятивная мысль, следуя дедукции, шла от одного общего понятия к его конечным дефинициям, к множеству неделимых элементов с неизвестным от этого содержанием. В результате мысленно невозможно было определить, что содержится в элементах, следовательно, что содержится в исходном понятии. Получалось, что Понятие содержало понятия, а что содержало в конечном итоге, не ясно. Возникал тупик, выходом из которого могло служить предположение, гипотеза, что содержанием понятий была некая единая субстанция, то ли материальная, то ли духовная. Но в этом не было логики, и доказать это было невозможно, поэтому нужно было принять на веру, или остаться на позиции агностицизма.
         Таким образом, если Божественную Тайну, сущность  Святой Троицы  разум человеческий знать не может и должен принимать на веру, то это говорит  о том, что в этом месте мысль зашла в логический тупик, преодоление которого связано с нарушением логики, традиционной, конечно.
         Как уже говорилось, нет логики, когда она не соблюдается, когда между отдельными представлениями разорваны связи так, что люди говорят нелепости.
         Нелепо, нелогично, например, утверждать, что десятичная дробь 0,999… равна 1,0, но это делается со ссылкой на то, что разница между ними бесконечно мала и поэтому ею можно пренебречь. На деле в этом равенстве имеет место ошибка, кривая логика, паранойя. Утверждать дробь есть целое число то же, что утверждать А есть Б. Но если какой-то еретик типа Ария восстанет против этого, то его могут привести к порядку административными мерами. Сожгли же Джордано Бруно на костре.   
          В принципе еретиком является любой человек, если он не верит в бога. В то же время для православия ересью является даже католицизм, а не то, что, скажем, ислам, или буддизм. Точно также для католицизма ересью является и православие, и ислам, и буддизм и т.д.          
         В 2016 году вступает в силу ;;;;;;;;;;;;-MEMORANDUM. Суть этого Меморандума сводится к установлению НОВОЙ ПЛАНЕТАРНОЙ РЕЛИГИИ - MUDANA RELIGIO ADUNATA. Не вдаваясь в подробности данного меморандума, можно, в общем, предположить, что, видимо, назрела необходимость в «новой планетарной религии». Так что в будущем ереси, вероятно, станут запрещаться. Ликвидировать их невозможно. Их можно предать забвению.
         Понять, что за нужда, вдруг, появилась в «новой», глобальной вере не трудно, если вспомнить о глобализме и победе либерализма в войне с национал-социализмом и марксизмом. Либерализм – доктрина и можно сказать, вера в человеческий индивидуализм, разновидность веры в человека, но не в бога, претендует на планетарность.
         Вера в человека выросла из герметизма. Краткую его суть выразил герметик Джованни Пико делла Мирандоле (1463-1494), написав речь. В ней он обратился к мысли, которую герметизм озвучил ещё за пятнадцать веков до него, - что человек не должен быть беспомощной жертвой обстоятельств или судьбы, но может обрести силу, которая позволяет формировать окружающую его реальность, а также определять  свою судьбу. Пико заявил, что человек был создан для того, чтобы занять центральное место в мире, между небесами и землёй. Поэтому он способен сделать из себя того, кого пожелает [3,c.133].
          В 19 веке в произведении «Так говорил Заратустра» Фридрих Ницше (1944-1900)  изложил свою доктрину о сверхчеловеке, существе, который по своему могуществу превзойдёт современного человека настолько, насколько последний превзошёл ископаемых своих предков. Он сказал: «Умерли все боги; теперь хотим, чтобы жил сверхчеловек – такова должна быть в великий полдень наша последняя воля».
         Доктрина сверхчеловека получила расовую интерпретацию в Третьем Рейхе, где под сверхчеловеком понимался идеал арийской расы – германской нации. Точнее, доктрина сверхчеловека стала национальной в фашистской Германии. Образ Арийца, а не Христа должен был служить эталоном в системе производства человека.
         В марксизме под новым человеком понимался всесторонне развитая личность, то есть своего рода универсальный человек, образец которого был поставленный на место вочеловеченного бога Христа. Было не только введено в научный оборот понятие «производство человека», но культурная революция в СССР знаменовала собой становление этого производства.
         Таким образом, получается, что идея производства сверхчеловека имеет длинную историю, уходящую своими корнями в глубокую древность, к мифам о героях, полубогах типа Геракла, а также к мифу о Големе, человеке из глины, сотворённым не Богом, а каким-то иудейским каббалистом. В создании Голема можно увидеть желание мага сравняться с Богом. Предшествует мифу о Големе древнеегипетский миф о Исиде, сравнявшейся в своих способностях с богом РА.
         Вот что пишет по этому поводу И.В. Рак в своей работе "Мифы Древнего Египта": "Египтянам казалось совершенно естественным отожествлять людей с богами. Мистерии (обрядовые театрализованные действа на мифологические сюжеты) воспринимались ими не как изображения мифологических событий, а как сами события, где действующими лицами являются сами боги. Когда бальзамировщик во время мумификации трупа надевал маску шакалоголового бога Анубиса, он считался самим Анубисом до тех пор, покуда маска была на нём". [4, с. 17]
         Практика, подобная тайному культу древних египтян, по словам Рудольфа Штирнера, существовала в раннем христианстве, восточном по сути, называясь посвящением.
         Вот что пишет об этом Р. Штирнер: "Эта тайная религия избранных существовала наряду с религией народной. Ее начало скрывается от нашего исторического взгляда во мраке происхождения народностей. Но мы находим ее везде у древних народов". [5,с.13] Становлению избранным, "посвящению должен был предшествовать особый образ жизни. Для этого служил пост, уединение, очистительные обряды и известные духовные упражнения". [6,с.13] В результате человек приобретал сверхъестественную способность, "он достигал предела, где дух являет ему всякую жизнь как смерть. В конце обряда посвящения избранный встает как бы в пустоте и самому себе является мертвым". [5,с.15]
         Р. Штирнер считает, что подобная практика была распространена среди есиев и терапевтов в замкнутых религиозных сектах Палестины, задолго до возникновения христианства. Мало того, он относит эти верования к "почве, из которой вырос дух христианства". [6,с.101] "Общины есиев и терапевтов, - пишет Штирнер, - являются естественным переходом от мистерий к христианству". [5,с.102]
Наступление монотеизма положило запрет на мистерические перевоплощения человека в бога, на таинства трансцендентальной практики созерцания жизни как смерти, нечто как ничто. С монотеизмом надлежало верить в то, что все есть Бог, что смерти нет, есть вечная жизнь. Таинства, совершенные Иисусом Христом и мистерия, в которой он был главным действующим лицом, стали официальными и последними. «Отныне, - написал Штирнер, - никто не был сам способен к обожествлению себя в высшей или низшей степени; каждый являлся просто человеком». [5,с.105]
         Так был положен запрет на языческие культы и тем самым на веру в воплощённого бога – богочеловека или сверхчеловека. И если кто-нибудь из людей в наши дни объявит себя богом, он может угодить в сумасшедший дом, психушку.
         В России известен Григорий Петрович Грабовой (род.1963) — российский лидер культа, создатель нового религиозного движения «Учения о всеобщем спасении и гармоничном развитии», основатель «партии ДРУГГ», объявивший себя «Иисусом Христом во Втором пришествии».
Приговорён к 8 годам лишения свободы по статье 159 УК РФ «мошенничество». Освобождён в 2010 году, живёт и продолжает свою деятельность в Сербии.
         Другой пример Белое братство. Основано в 1990—1991 годах в Киеве специалистом в области психического воздействия на личность Юрием Кривоноговым и Марией Цвигун. Лидер организации — Ю. А. Кривоногов, принял ритуальное имя Юоанн Свами (Иоанн Святой, то есть Креститель), М. В. Цвигун — ритуальное имя Мария Дэви Христос, самообъявив себя Девой Марией, живым воплощением Христа, одновременно его матерью и невестой. 19 июля 2013 года решением Егорьевского суда Московской области литература «Белого братства» признана экстремистской.
         В общем, вера в человека возникла как вера в сверхчеловека, в воплощённого, материализованного бога. Эта вера эволюционировала во времени и в евгенике стала приобретать научный характер. Евгеника занималась улучшением человеческой породы при помощи определённых средств, следовательно, развивала такое направление, как искусственное производство человека, а не производство искусственного человека – голема.
         Итак, обратим внимание на производство человека, которое понималось раньше, в 19 веке как естественное продолжение рода человеческого. Тогда не было ни ЭКО, ни суррогатного материнства – искусственного производства человека на основе биотехнологий. Сегодня можно видеть, что искусственное производство человека развивается и получает множество направлений, в частности, появились трансплантология и выращивание органов человека из стволовых клеток.
         Эти направления раскрывают желание человека, скажем так, ремонтировться, реставрироваться, восстанавливаться, чтобы продолжать полноценную жизнь после полученного увечья. Поскольку прижизненной регенерацией тканей человек не овладел, то вечная жизнь для него остаётся пока что неосуществимой мечтой. Определённым выходом могло, наверное, служить клонирование человека, обладающего уникальными способностями, но оно находится под запретом.
         Кроме репродукции органов и организма в целом к производству человека относится так называемое духовное производство, формирование у него личности. Хотя это ставится под сомнение процессом создания искусственного интеллекта.
         Создание искусственного (машинного) интеллекта - направление в производстве искусственного человека, робототехники, так сказать, «Голема».
         Таким образом, на современном этапе можно видеть естественное воспроизводство населения половым путём, искусственное производство человека при помощи биотехнологий и производство искусственного человека. Ремонт человека сопровождает производство человека.
         В целом надо сказать вот о чём. Когда К.Маркс и Ф.Энгельс, создавая свою материалистическую доктрину, описывали общественное воспроизводство как «производство жизни, средств к жизни и человека», они не задумывались о том, что до них этим же занимались основоположники христианской доктрины, а также основоположники такой ереси, как  гностицизм. Дело в том, что сотворение мира в теизме и даже в мифологии можно рассматривать, как материальное производство. А сотворение царства небесного или Эпинойи, сферы логики в объективном идеализме можно рассматривать как духовное производство. Отдельной строкой упоминалось производство человека.
         Но вскоре производство человека оказалось одним из самых проблемных мест в религиозных вероучениях. Дело состояло в том, что в мифах и религиях человек сотворялся из праха, глины. То есть без одушевления, одухотворения он был истуканом таким же, как каменные изваяния богов, которым поклонялись в древности. Таким образом, творение (производство) тела, плоти человека принципиально отличалось от творения (производства) человеческого духа.
         Для развития представления об одухотворении человека потребовалась целая история о непорочном зачатии святой Девы Марии и рождении или воплощении Христа, ставшего и богом и человеком: богочеловеком. До этого Богом был зачат герой, богочеловек – гибрид бога и человека Геракл.
         Таким образом, два противоположных естества в человеке свидетельствуют о противоречивочти его генеза в теизме, использовании кривой логики, паранойи. Получается, что человек и плоть и дух: и А и Б одновременно. Точно таким же двойственным родился Иисус Христос, распятый на кресте на Голгофе. Смерть Христа символизировала вознесение Духа на небо, а тело должно было превратиться в прах в пещере, куда его поместили. Символ показывал путь человека после его смерти, то, что душа его бессмертна. Но это устроило не всех людей. Были те, кто возжелали бессмертия не только души, но и тела. Они начали искать эликсир бессмертия, что казалось таким же бредом, параноидом, что и создание вечного двигателя, perpetum mobile. 
         Однако, как можно видеть, желание жить у человека неистребимо. Это постоянство потребности, нужды в жизни, а не в смерти диктует нужду в бессмертии. Поскольку это сфера подсознания, инстинкта, то обвинить инстинкт самосохранения в бреде невозможно.
         Вот так мы плавно подошли к тому, что если святые отцы христианской доктрины вознамерились сделать её планетарной, то должны, как минимум, по-новому интерпретировать священное Писание.
         В общем, святым отцам нужно понять, что как бы не пытались религиозные догматы законсервировать жизнь, превратить общество в реликт, это им не удастся. «Всё течёт и изменяется». Меняться должна была и христианская вера. Поэтому «новая планетарная вера» не может игнорировать этого положения. Кроме того, человек из продукта биологической эволюции превратился в фактор социальной эволюции, построив свой, новый мир.
         
Библиография

1. Ильенков Э.В.  Диалектическая логика. М., 1974.
2. Гуревич М.О., Серейский М.Я. Учебник психиатрии. – М.: Медгиз, 1947. – 438 с.
3. Бейджент М., Ли Р. Эликсир и камень.- М.: Изд-во Эксмо, 2004
4. Рак И.В.  Миры древнего Египта. СПб. 1993.
5. Штирнер Р.  Мистерии древности и христианство. СПб., 1990.
6. Монтак Цзя.  Пробуждение целительной энергии Дао. М., 1995.

Заключение

         Христианская церковь это институт, занимающийся духовным производством человека-христианина. Это производство человека не древнего, а средневекового типа, так как духовный образец человека не эволюционировал много веков.  Новейшему времени не нужен человек ни средневекового типа, ни нового – арийского и советского – типа. Производство человека либерального типа также терпит кризис.
         Думается, «новая планетарная вера» сможет наладить духовное производство человека нового типа. Для этого нужен будет образец, в основе которого может оказаться по-новому интерпретированный образ Христа, жертвенность которого говорит о пассионарности.
         Иисус Христос пришёл спасти мир, значит, кардинально изменить его, а не просто чуть-чуть реформировать. Значит, и новый человек, уподобясь Ему, должен стать активным преобразователем социально мира и самого себя в лучшую сторону.
         В целом нужно сказать, что производство человека – многоотраслевое производство, которым ведает множество социальных институтов, подчиняемых государству. Не последнее место в списке отраслей по производству человека занимает система образования. Ну и, конечно же, от государства, следовательно, от уровня интеллекта и образования государственных деятелей, многое зависит.