Другой берег

ДРУГОЙ БЕРЕГ

– Серега! Не спеши так. Зайдем перекусить?
– Витек, не нуди. Времени нет. Нам еще надо по пасть на Лионский вокзал, взять билеты и ночным дуть в Ниццу.
– А что за спешка, Серега? Смотри, как хорошо в Париже! Бульвар роскошный, девочки ходят, кругом кафе, погода что надо. Перекусим, а? Работа не волк, в лес…
– Ну, ты и зануда, Витька. Хорошо. Вот, смотри, на углу кафе, видишь?
– Вижу. Мужик в цилиндре, улыбается. «Шарль Реню».
– Да. Вот здесь и перекусим, чем Бог подаст.
– Идет, Серега, – Виктор потер руки, облизнул губы и ускорил шаги.
Кафе почти пустовало. Две парочки жались к стене в глубине зала, официанты предупредительно ждали клиентов, бармен за стойкой откровенно скучал. Появление новых посетителей прервало эту атмосферу покоя и ожидания. Взгляды официантов скользили за пришедшими, выбиравшими столик.
– Давай вот здесь, Витек. Вид отличный и антураж музыкальный на стене. Смотри! Вон сколько всего, даже гитара. О, семиструнка. Редкий случай.
– Да, отлично, Сергей, занимаем.
Подошел официант и полный ожидания заказа застыл с вопросом в черных лукавых глазах. Открыв меню, Сергей пробежал его взглядом и отложив, попросил официанта на английском принести пива, салат и фирменного цыпленка в соусе. Официант кивнул, улыбнулся и ответил, что все будет через пару минут.
– Расслабься, Витя. Вот, смотри, вид-то хорош! Да! Париж город славный!
– Серега, ты прав. А что заказал?
– Легкую снедь. Некогда прохлаждаться. Вот и несут.
Появился официант с пивом и салатом.
– А покрепче ничего? – Виктор с недоумением посмотрел на Сергея.
– Нам в дорогу, потерпи.
– А-а-а!

Свободная обстановка кафе расслабляла. После цыпленка пиво было повторено. Народу в кафе прибавилось, но не много. «К концу дня, видимо, повалят», подумал Сергей. «У них так принято проводить вечер в кафе. Вообще здорово!» Он снова взглянул на стену, где красовались инструменты: официант, поймав его взгляд и интерес к музыкальным предметам, лукаво посмотрел на Сергея и воскликнул:
– Джаз бэнд! О’кей?
– О’кей! – ответил Сергей и непроизвольно, встав со стула, потянулся к гитаре.
– О! Шарман! – подхватил официант.
Посетители кафе были заняты своими делами, друг другом и блюдами на своих столиках. Звук расстроенной гитары, извлеченный Сергеем, резко продиссонировал в кафе. Многие обернулись в сторону Сергея с недоумением и раздражением. Сергей улыбнулся и развел руками.
– Пардон, господа! Пардон! – и, наклонившись к гитаре, стал настраивать ее. Тихо и не спеша.
– Ты что, Серега! Это же реликвия какая-то. Смотри, здесь что-то написано. – Виктор подошел к стене и прочитал надпись на табличке: Маршалл Гудинг. – Это кто, Серега?
– Не знаю кто, Витек. Но гитара в порядке. Сейчас устроим здесь междусобойчик.  Удивим этих снобов. Смотри, как отдыхают! Ну, просто в отвале все.

Тихий перебор гитарных струн полился по залу кафе. Публика, которая уже почти заполнила кафе, пока не реагировала, но настойчивые аккорды задушевной мелодии исподволь брали за живое. Интерес заставил многих повернуться в сторону гитариста. А тот, забыв обо всем, все расходился и расходился.
– Серега, – шептал Виктор, – выдай что-нибудь для души. Ты это умеешь! – Но Сергей его уже не слышал. Закрыв глаза, он уже был далеко-далеко. Сквозь открытые окна кафе, на парижский бульвар лилась задушевная русская мелодия, не оставившая никого равнодушным. Мягкий баритон, как бы вырвавшись из глубины, вдруг озвучил то состояние мятежной души, что иногда бывает так понятно и близко окружающим...

Лишь только вечер затемнится синий...

Публика, доселе равнодушная ко всему, кроме своих друзей за столиками преобразилась. Все, как по команде, повернулись к гитаристу. Многие даже повернули стулья и обратились к этому необычному импровизированному действу. Официанты, свободные от заказов, сбились в группки. Бармен, продолжая работать руками, головой был накрепко повернут к гитаристу. Из маленькой двери за барной стойкой вышел лощенный француз с сигарой в зубах и прямо таки уставился на Сергея.
– Кес ке сэ? – спросил он бармена.
– О’ ля-ля, – только и ответил бармен…

Лишь только звезды блеснут в небесах…

Голос стал мощным, обволакивающим. Ничто не могло спрятаться от него. А любопытство необычного соединило всех в этом кафе в это время. Многие встали со своими бокалами и придвинулись к столику Сергея. Глаза у многих были влажные. Еще бы! Что это за музыка? Что за язык? О! Конечно, русский. Завораживающий каким-то ожиданием необычного, непознаваемого, но близкого и приятного.

И черемух серебряный иней…

Сергей разошелся! Виктор, как победитель, смотрел на присутствующих, вертел головой, блаженно улыбался и показывал официанту два пальца в виде латинской буквы. Официант сначала не понимал, что хочет сказать этот русский: победа! или два пива. Но профессионализм взял вверх, и он принес две кружки пива…
– О’кей! – выпалил Виктор…

Уберет жемчугами роса – а-а-а…

Столики на улице постепенно пустели, и их хозяева потихоньку заходили в зал со своими апперетивами, коктейлями, пивом и, остановившись, слушали с вниманием и улыбками…

Отвори потихоньку калитку
И войди в темный сад ты как тень…

Публика затаила дыхание.

*
Я совершенно извелась. Это неподъемное задание моего шефа совсем вывело меня из обычного ритма дня. Ну где я могла найти нашего давнего поставщика, если он уже целый год не подавал признаков жизни, не общался с нами, и ничего не было известно о его пребывании? Даже соседи, к которым я обратилась, путались в догадках, где он может быть.
– Софи! Завтра я жду подробного отчета, – шеф был непреклонен.
Господи, хорошо, что кончился этот тяжелый день. Завтра что-нибудь придумаю. Широкий бульвар, приятные лица прохожих, вечерняя суета свободных людей, все успокаивало меня. Но что-то вдруг стало настораживать. Что? Там впереди, в свете огней, на углу, где мне улыбался человек в цилиндре с высоты второго этажа, что-то происходило. Я почувствовала это, еще не зная, что именно. Через несколько шагов, сквозь вечерний шум улицы ко мне донеслась знакомая до боли мелодия. Нет, это мне показалось, подумала я. Но мелодия ширилась, становилась яснее и яснее. Откуда это? Как здесь, в центре Парижа, русская душа? Я ускорила шаги, перешла улицу и остановилась у кафе, из окон которого лилось и лилось:

Не забудь потемнее накидку,
Кружева на головку одень…

Как я любила этот романс! Как его пел тот мальчик, тот сладкий мальчик тогда, давно давно, в другой жизни, на другом берегу другой реки! И сейчас я не могла удержаться. Подошла ближе и, помедлив, вошла в кафе, где было полно народа. Приятный баритон с легкостью и любовью посвящал присутствующих в свои интимные переживания. Разумеется, что французы не понимали слов, но мелодия, и то магическое действие русского романса пленили их слух. Я села за свободный столик у окна, мне стало тепло на душе. Стало спокойно и радостно. Раздались бурные аплодисменты, возгласы одобрения и восхищения. Экспансивные парижане радовались, как дети.
– Серега, здорово! Давай еще, про звезду! – услышала я родную русскую речь. Сережа! Сережа! Сережа! Пронеслось в моей голове. Не может быть. Имя, и голос, и романс – все, все совпадает! Не может быть!

Гори, гори, моя звезда,
Гори, звезда приветная!

Я совершенно растерялась. Он, он! Это он, стучало в висках. Но как, здесь, сейчас? Буквально ринулась к певцу. Он! Он? Седовласый усач с усталыми глазами. Его глазами! Мужественным лицом моряка или шахтера. Легкой манерой иронического отношения к действительности и совершенно чужим взглядом. Отрешенным. Нет не он! Вот дура! Да! Тяжелый день. Трудная жизнь в парижском раю. Ожидание необычного, чисто по-русски. Просто дура и только…

Ты у меня одна заветная,
Других не будет никогда,
Других не будет никогда…

Все та же манера, его манера, не сдаюсь я придумывая все новые и новые причины. И так до конца. А там снова шквал аплодисментов, возгласов и волна общего радостного настроя.
– Вива Рюс! Дайвать ящо! – слышу какого-то люби-теля, пришедшего на ломанный русский. Подхожу ближе, буквально продираясь через локти и спины. Неожиданно для себя:
– Серега, спой еще! Очень прошу. – Взлет опущен-ных век, пронзительный взгляд серых глаз, испуг, все промелькнуло вмиг.
– Ты русская? Хорошо, спою. А что?
– Ту, которую любишь больше всего, которую пел давно, своей подружке, – он побелел, затем, закрыл глаза, в полной тишине зала зарыдала гитара о невозможном и дорогом.

Две гитары за стеной
Жалобно заныли…

Все подхватили мелодию ритмическими хлопками, и тотчас кафе стало единым. Порыв заводил и заводил публику, пока вздох восторга не обрушился на это кафе, столики на улице и публику, собравшуюся вокруг.
– Ты просила об этом, Соня? – Сергей смотрел на меня.
– Да, – отозвалась я, и глаза мои были полны слез.
– О чем плачешь?
– Так, мелодия родная. А ты очень изменился.
– А ты нет! Точно француженка! А сколько лет прошло! Помнишь?
– Все помню, Сережа, – отвечаю я, и сама не верю случившемуся.
– Что делаешь в Париже?
– Живу, работаю, – отвечаю Сергею, а сама ищу и ищу те милые черты, которые так любила. Но, увы, ничего нет. Только тембр голоса, да взгляд так мной любимых тогда глаз.

– А я вот, проездом, в Ниццу. Работать будем там. Фирма заключила контракт, – Сергей смотрит мне в глаза.
– Так ты уезжаешь? Когда?
– Да, вот, ночным с Лионского вокзала.
– И мы не увидимся больше! – выпалила я и испугалась.
– Увидимся, Соня, если хочешь. Увидимся, – и мягкая улыбка тогдашнего Сергея.
– А нельзя отложить поездку? – Жду ответа.
– Можно, но нужно предупредить Жан;, там, в Ницце.
– А кто это?
– Наш пресс-секретарь. Француз, что нас сопровождает.
– Отлично. Позвони и предупреди. Позвоним от меня, – вырывается из меня, и я совершенно каменею. Долгая пауза, Сергей что-то говорит седящему рядом.
– Хорошо, Соня! – делаю глубокий вздох.
Вот так день! Нет, нет! Все хорошо! Все даже очень хорошо! Столько лет прошло. Это к счастью.

*
«Я знаю эту женщину», твержу я себе. Давно, давно это было. Но я не знаю ее, догадываюсь я. Парижанка, русская, вызывающе красивое лицо с такими родными глазами. И время его не переменило. Придало даже шарма, загадочности. Вспомнила все! Даже не верится, что это наяву. Нет! Все же, видимо, правда. Это она, та и не та Соня. Бог мой. Какая встреча!»
– Серега, Серега! – слышу голос Виктора. – Ты что? Нам надо уже топать на вокзал. Жан; будет нас ждать.
– Подожди, – отвечаю Виктору. – Видишь, встретил знакомую, давнюю знакомую.
– Вижу, Серега! Вижу, – Виктор, протягивает он руку, и Соня хватается за нее как за спасательный круг.
– Софи, простите, Соня!
– Очень приятно, – отвечает Виктор, и я вижу, как он, поняв ситуацию, расплачивается с официантом.
– О, ноу, ноу! – марьяжный мужчина с сигарой отстраняет официанта и деньги Виктора и продолжает на английском, – Вы сегодня мои гости! Такой концерт, столько чувства! Это теперь ваш столик, всегда! Так и напишу: Виктор и Серега.
Соня восторженно отвечает по-французски, что это в стиле парижанина и что она в восторге.
– Мадам! Я тоже в восторге от вас, вашего шарма. Вы тоже моя гостья, всегда. – «Такое может быть только в Париже», мелькает мысль и мы, прощаясь, выходим из кафе.
– Виктор, – говорю Виктору, – ты возвращайся в торгпредство, а я провожу даму.
– Разумеется, Серега, все понял, спешу, – и Виктор исчезает.
– Куда прикажешь? – говорю Соне и беру ее под руку. Она прижимается ко мне всем телом, и легкая дрожь пронизывает ее.
– Пойдем ко мне, Сережа? – теплый вопрошающий взгляд.
– Пойдем, Соня! Нам есть, о чем поговорить, – и мы медленно бредем вдоль шумного бульвара. Молчим, хотя очень хочется узнать, как прошли эти годы, как жила Соня после нашего разрыва…

– Молодой человек! Не одолжите мне десять рублей, не хватает на подарок подруге? Завтра же отдам здесь же, в это же время.
– Вынимаю из кармана последнюю десятку и небрежно протягиваю эффектной девушке.
– Вот, возьмите! Это моя часть. Поздравьте подругу и от меня.
– О, это лишнее. Я завтра же верну. Спасибо, что выручили. Так что до завтра, – и она впорхнула в магазин. Но завтра я был уже за час на условленном месте. Она появилась неожиданно.
– Как прошло чествование? – спросил, как будто мы и не расставались.
– Все было великолепно, привет вам от Риты.
– Спасибо! А как вас зовут?
– Соня.
– Соня, Соня, – повторил я. – Хорошее имя, вам идет…
– Ты о чем молчишь, Сережа, – спрашивает Соня.
– О многом, Соня. Вот мы идем вместе по Парижу, а мне все кажется сном. Столько лет прошло, – отвечаю ей.
– И я очень рада нашей встрече. Ты знаешь, почему-то вспомнила тот летний знойный день, твою десятку и тебя, того мальчика, так небрежно доставшего деньги из кармана. Подозреваю, что это была единственная десятка у тебя.
– Ты права, последняя.
– А с каким шиком ты дал мне ее. Боже, Боже, как прекрасна юность!
– А ты и сейчас прекрасна, Соня! Почти не изменилась. Только какой-то незнакомый шарм.
– Спасибо, Сережа, вот мы и пришли, – Соня открывает ключом дверь подъезда и нас встречает улыбающаяся женщина, консьержка, догадываюсь я.
– Бонсуар, мадам Софи! Бонсуар, мсье!
– Бонсуар, Коти! Коммент са ва?
– Мерси, Софи! Бьян.
Поднимаемся на лифте на последний этаж.

– Прости, Сережа! – Соня впопыхах собирает вещи, брошенные, видимо, еще утром, в спешке, – беспорядок здесь у меня.
– О, ничего, Соня. Это мне знакомо. Пустяки, – успокаиваю ее. – Маленький бедлам мне даже нравится. Чисто по-нашему.
– А ты все помнишь, Сережа, – Соня серьезна, и, как мне показалось, волнуется.
– Давай выпьем за нашу встречу, – тянет меня за руку Соня, и мы проходим в маленькую кухню.
– Хочешь водки, а?
– Хочу, – отвечаю ей и понимаю, что это ей хочется сейчас острых ощущений. – Соня, не суетись. Дай посмотреть на тебя, – беру ее за руки. – Ты, действительно, не изменилась. Все так же очаровательна, как тогда, а я так же восхищен, как и прежде, – говорю ей.
– Приятные слова, Сережа. А вот ты стал настоящим мужчиной! Боже, Боже, где тот мальчик? А? Как ты живешь, Сережа? – и глаза Сони, эти очаровательные черные сливы взглянули на меня.
– Нормально.
– А подробнее не хочется, Сережа? Да? Ты женат, есть, конечно, дети?
– Женат, Соня. Две девочки растут. Старшей двенадцать, младшей девять, – отвечаю как на уроке.
– О! Да ты молодец. А вот я, – и Соня отвела свой взгляд, посмотрев в окно, – я так и не успела стать матерью. Обидно.
– Ты что, Соня, – успокаиваю ее, все еще случится, вот увидишь.
– Хотелось бы, – пауза и, – А я вот с мужем давно в разводе. Да, да, с тем, к которому убежала от тебя, когда ты был в армии. Не перебивай, – резко отстранила она мою руку. – Мне тяжело говорить об этом, но хочу поведать. Это меня гнетет.
– Брось, Соня, все в прошлом и забыто, – успокаиваю ее.
– Как забыто! – Соня встрепенулась. – Разве можно все, все забыть? Не верю! Ведь мы так любили друг друга! Любили? Любили? – повторила она дважды.
– Любили, Соня, очень любили. Я до сих пор продолжаю любить ту прелестную девушку с большими черными глазами и сумасшедшим темпераментом, – почему-то выпалил я, стараясь успокоить эту, сейчас уже зрелую женщину, так много повидавшую и пережившую. Но по-прежнему прекрасную! Совершенно чужую.
Как мне показалось, Соня, отвернувшись, смахнула набежавшую слезу.
– Давай выпьем, Сережа, ну, просто по-русски, – предложила Соня, залихватски, с улыбкой и какой-то бравадой.

Невесть откуда появившаяся бутылка «Старки» таяла на глазах, но нам было хорошо.
– Ты простил меня, Сереженька?
– Я давно простил, Соня. Да и что прощать? Простая жизненная ситуация. Да и твой, бывший имел ряд существенных преимуществ: дипломат, поездки по странам, шикарная жизнь. А что я? Отставной солдатик? Вот и все.
– Не надо так, Сереженька. Очень поздно понимаешь цену счастья. А я поняла.
– Ты о чем, Соня? – спрашиваю и понимаю, что пора уходить. Еще немного и…
– Я о нас с тобой. Эти девочки могли быть нашими, понимаешь? Две красавицы с серыми глазами и вьющимися кудрями. Понимаешь?
– Не надо об этом, Соня. Ничего не вернешь.
– Ты прав! А как твоя жена? У вас любовь, такая же, как было у нас?
Я задумался.
– Не хочешь говорить – не надо, – улыбнулась Соня.
– Нет, нет! Была любовь, конечно была. Но сейчас, как-то все пошло наперекосяк.
– Это как же, Сережа? – Соня ждала ответа.
– Сам не пойму. Видимо, мои длительные поездки. Надо ведь зарабатывать. Семья, – отвечаю Соне, и сам думаю, а как это действительно все произошло? Ответа не нахожу.
– Поцелуй меня! – вдруг просит Соня и обнимает меня за плечи, - как тогда ты целовал! Помнишь?
– Соня, прости! – снимаю ее руки, – нельзя два раза войти в одну и ту же реку. Зачем бередить душу? – «Ну и что, что она моя близкая и далекая?» проносится в голове, «ах, Соня, Соня, ты моя невинность, которую я потерял в твоей сладкой постели, тогда, давным-давно». Встаю.
– Ты уходишь? Останься, Сережа! – грусть в прекрасных глазах.
– Надо идти, Соня, уже поздно. Рад был тебя встретить, особенно так вот, неожиданно здесь в Париже.

Соня застыла. Ее глаза выражали глубокую тоску.
– Будь здорова, может, еще увидимся, – быстро закрываю дверь и прочь, прочь на улицу. В поток ночного города.
– Мсье! Оревуар! – доносится за моей спиной веселый голос Коти. Я, не оборачиваясь, машу ей рукой.

*
Дневной экспресс несется через долины и поля Франции в Марселе. Там предстоит пересадка на поезд в Ниццу. Виктор смотрит в окно, за которым мелькают чистенькие, ухоженные поля и сады. Предупредительный проводник обилечивает вновь севших в этот экспресс в спешке и не взявших билеты на станции. Четко объявляет остановки. В салоне народа мало, чисто, уютно, прохладный кондиционированный воздух.
– Да, вот это сервис, – Виктор отрывается от окна. А наши электрички вспомни. Просто жуть! Европа! – мечтательно произносит он. – А ты, что такой смурной, Серега? Такую женщину встретил! Королеву. Что, не получилось? А?
– Помолчи, - отвечает задумчивый Сергей. – Наслаждайся видом в окне и удобствами экспресса.
– А, вот удобства я и не проверил, – Виктор встает и направляется в конец вагона.
Сергей, в который раз, переживает неожиданную встречу. Соня захватила все его мысли. Какая женщина! – думает Сергей. А как мы любили друг друга! Жаль, что соблазнилась прелестями заграничной жизни и не дождалась меня из армии. Ну и что, что старше меня на четыре года. Была любовь, и какая!
– Ну, скажу я тебе, шик! – вернувшийся Виктор пытается объяснить Сергею французские удобства быстрого экспресса, которые его поразили.
– Да будет тебе, Витек, – Сергей охлаждает пыл Виктора. – Не в этом счастье.
– А в чем? – подхватывает Виктор.
– В свободной и родной душе, Витя.
– А что же ты упустил вчера эту птичку, свободную, как я понимаю и радостную?
– Понимаешь, Витек! Никому еще не удавалось вернуться в прошлое так вот просто. Нельзя переплыть одну и ту же реку дважды. Там уже другой берег, совершенно не тот. Понимаешь?
– Серега, брось! Да, я знаю, что у вас с Нинкой две прелестные девчушки. И ты отец отличный, и мужик мировой. Только что-то у вас не так. Прости, что вмешиваюсь. Но ты мой друг и мне не безразлично все. Нельзя, брат, жить с холодом в душе. Нельзя это обман. Обман себя, ее, детей. Прости. Умолкаю, – Виктор помрачнел и отвернулся снова к окну с пейзажем из зеленых холмов.
Помолчали. Прошел паренек с напитками. Взяли по банке пива, открыли и не сговариваясь чокнулись

– Мир, да! – Виктор широко улыбнулся.
– Мир, Витек, – смеясь, ответил Сергей.
– Развел антимонию, понимаете ли. Нельзя, нельзя! А ты пробовал? А? – Виктор в упор смотрел на Сергея.
– Ты о чем, Витя?
– Да о том же, болван ты эдакий. О Соне!
– Оставь, пустое.
– Нет, не пустое. Я видел ее глаза. Такие не обманывают.
– Обманывают! Еще как!
– Ну, прости ее. Видимо, в жизни у нее был не только сахар. И сейчас не сладко.
Сергей молчал. Все было да сплыло. Что сейчас говорить? А… Может… Все же…
Экспресс начал тормозить. За окнами показался вокзал Лиона. Проводник, почти бегом, промчался по низкому перрону и, вернувшись, предупредил, что стоянка будет дальше обычного минут на десять. Какие-то технические неполадки.
– Вот тебе и Европа! – рассмеялся Виктор. – И здесь техника подводит. – Затем посмотрел на Сергея. – Думай парень, думай! Голова на то и дана. Сергей молчал и смотрел в сторону вокзального павильона.
Другой экспресс с южной стороны плавно подкатил и стал рядом, на соседних путях. Несколько пассажиров с вещами вышли на платформу и двинулись в сторону вокзала. Сергей прочитал табличку на одном из вагонов: Марсель – Париж. Проходивший проводник успокаивал пассажиров:
– Господа, скоро поедем, не надо волнений.
– Что это за поезд? – спросил проводника Сергей.
– О, мсье, это парижский. Мы здесь всегда его встречаем.
Сергей встал.
– Витек, ты знаешь… Вещички мои довези. Я…
– Давай, дуй, браток! – Виктор буквально выталкивал Сергея из вагона. Спеши, вдруг отойдет. Удачи тебе! Не беспокойся. Все это суета. Доплыви к тому берегу, это стоит того!
Сергей, спотыкаясь и оглядываясь, пробежал до парижского экспресса, влетел в вагон и остановился у открытого окна. Махнул рукой.
– Мсье что-то забыл в Париже? – иронично спросил Виктора проводник.
– Нашел, нашел, парень! Может быть, счастье свое нашел! Понял?
– Ви, ви! – рассмеялся проводник.
Парижский экспресс плавно набирал скорость.
30.06.02.