5 дней с Экхартом Толле. Не игрушечный разговор

--- предыдущая часть -  http://www.proza.ru/2017/02/18/645 ---

Наступил следующий день, единственной заботой которого было благополучно вернуться домой в полутора часах лета от тропических джунглей, нашпигованных духовным людом, дикими индюшками, варанами, попугаями и высокими эманациями духовного пробуждения. 

Впрочем, высокие эманации тот денек решил вытряхнуть их из нас с самого утра: шаттл до аэропорта, которого ожидала группа постояльцев нашей гостиницы, опоздал почти на час. Люди уже начали нервничать и дергать гостиничный ресепшн, когда ленивый автобусик, наконец, выкатился из-за поворота, «сглотнул» нас и в провинциальном полусне поплыл к месту назначения. Мы ворвались в стеклянные двери небольшого, но шумного и до отказа забитого аэропорта, когда объявляли нашу посадку.

Я добралась до самолета почти последней. Протиснулась к своему креслу у прохода, и сердце мое в очередной раз упало. На двух соседних креслах сидели участники ретрита, муж и жена. Я очень хорошо их запомнила, потому что их головы заслоняли мне вид на Экхарта в ходе сессии ответов и вопросов, той самой, где обсуждался гейский вопрос (описано здесь http://www.proza.ru/2017/02/11/228 ).

Состоятельные американцы, духовные ищущие со стажем лет в 30-40, разъезжающие по всему миру в поисках просветления или развлечения… или… Кто знает? Улыбнулась, кивнула, опускаясь в свое кресло с чувством обреченности: казалось, двухчасового интенсивного обмена впечатлениями по поводу Толле не избежать. К моему удивлению, мне ответили сдержанным зеркальным жестом.

Моторы уже гудели вовсю, в проход вышли стюардессы со своими обычными инструкциями, как правильно помирать, если придется, - в маске кислородной и в спасательном жилете. На этом месте я обычно выпускаю из кармана своих попутчиков: плюшевого спаниельчика размером с палец и толстого ослика размером с ладошку. Это мои компаньоны в полетах. Они очень любят наблюдать за взлетом и посадкой, это их единственное развлечение в жизни. Они всегда так умоляюще смотрят на меня со своей полки, что я не могу им отказать и беру их в очередной полет. Они тихо дремлют в кармане моих специальных многокарманных летных штанов, в которых хранится все, что необходимо для выживания в любых условиях в течение, минимум, недели. Конечно, в случае, если штаны на мне останутся.

Когда наступает время взлета или посадки, я выпускаю своих друзей к иллюминатору, чтобы они могли насладиться зрелищем. Впрочем, на сей раз я сидела у прохода, поэтому дружки вышли просто посидеть у меня на колене и посмотреть на людей. В этот момент произошло нечто необычное. Ослик ткнул спаниеля в бок и показал влево. Я тоже повернулась и встретилась взглядом с вытаращенными черными бусинками глаз: когда-то тоже плюшевый, изрядно засаленный, утративший цвет и залапанный до залысин медвежонок, намертво стиснутый в руке моей соседки. Рука соседки была какой-то бело-синей. В одно мгновение, даже не успев посмотреть ей в лицо, я поняла: «Она до смерти боится летать!». Медвежонок, должно быть, сопровождал свою хозяйку в полетах долгие десятилетия и пережил десятки полетов, претерпевая хватку ее одеревеневшей от напряжения и страха руки.

Дальше начало происходить нечто совершенно удивительное. Мой ослик подошел к медвежонку и протянул ему лапу для знакомства. Спаниельчик встал на задние лапки и завилял хвостом. Медвежонок, которой уже приготовился страдать в плену ладони своей хозяйки все время полета, радостно рыпнулся, чтобы ответить на приветствие неожиданных соседей. Кажется, он крайне удивился, что хозяйка ему позволила. Он выскочил из ее руки и принялся радостно приветствовать попутчиков. Беседа завязалась мгновенно, будто то были старые друзья, которые после долгих лет разлуки случайно встретились на борту самолетика готового взмыть в небо среди залитых горячим солнцем буйных тропических джунглей.

Двигатели заурчали громче, мы потихоньку маневрировали, выруливая на взлетную. Я краем глаза взглянула на мертвенно бледное лицо соседки. Моя любимая часть полета – взлет, когда вместе с тяжелой машиной моя душа отрывается от земли в радостном восторге, для нее была очередным тяжким испытанием. Должно быть, увидеть Экхарта Толле было для нее действительно важно, раз плата страхом не показалась слишком высокой.

Меж тем, мои плюшевые дружки заботливо подхватили под драные бока скукожевшегося от хозяйкиного страха медвежонка и крепко поддерживали его, ободряя, похлопывая по плечу, пока гравитация пыталась вдавить нас в спинки кресел.

Мы «вышли на орбиту». Ремни отстегнулись, притихшая болтовня возобновилась по всему салону, стюардессы потащили по проходам напитки. Наши маленькие попутчики уселись на подлокотник между мной и благополучно пережившей свой страх женщиной и принялись общаться. Обо всем на свете. Говорили, тыркали друг друга в бок, смеялись, потом грустили. В какой-то момент медвежонок поведал, что он-то обожает летать, но вынужден служить громоотводом для страхов своей спутницы. Но он не в претензии, он ее любит и все сносит. И попросил не спрашивать, сколько лет они знают друг друга, обмолвившись только, что когда-то ребенком она так же боялась темноты и всегда брала его с собой в постель. Он грустно поделился, что не за горами тот час, когда очередной ремонт его уже не спасет, ему столько лет, что он рассыплется в опилки. Что она будет делать без него, вечная беспомощная девочка в тисках своих страхов?.. Ей нужен кто-то еще помоложе, но она упрямится и ни на кого не желает его менять…

В изумлении наблюдая за этим общением, я и не заметила, как под нами нарисовался наш пункт назначения. Не успела я озаботиться тем, как посадку переживет моя соседка и ее медвежонок, как ее муж, сидевший у иллюминатора и молча на протяжении всего полета державший в своей руке другую руку своей жены, протянул ладонь, приглашая в нее моих плюшат полюбоваться роскошным видом, который щедро расстилал горизонт перед заходившим на посадку самолетом. Медвежонок, забыв о страхе, тоже прильнул к иллюминатору.

Шасси мягко шлепнули по посадочной, и я «спинным мозгом», в своем собственном теле, почувствовала, как с облегчением выдохнула моя соседка.

На прощание медвежонок неожиданно взасос поцеловал моего ослика, да так, что тот повалился на спину от неожиданности. Спаниельчик и вовсе слетел у меня с колена на пол. Подождав, пока я его подберу, медвежонок обоих моих дружков одарил самыми крепкими объятиями, на которые только способен старый плюшевый увалень, у которого в любой момент может отвалиться лапа или ухо. И еще накидал воздушный поцелуев вдогонку.

За время всего путешествия, мы, люди, не проронили ни слова.

**

Водитель такси недоуменно поглядывал на меня в зеркало заднего вида. Неужели ему никогда не попадалась чудачка, которая безмолвно беседует со своим карманным ослом и спаниелем?..

**

Я не знаю, связано ли с визитом к Толле то, что произошло после моего возвращения домой, но факт остается фактом: кое-что произошло недели через три после пяти дней с Экхартом (описано здесь "Плачет ли небо по стихшему ветру" - http://www.proza.ru/2016/10/29/254 ).