Милый друг

(К читателям портала "проза.ру")
Не решаясь теперь приняться за большие сочинения, попробую некоторое внимание уделить небольшим рассказам. Может быть, и для читателей это удобнее - такие сочинения легче охватить взглядом, да и просто прочитать. На этот раз обращаюсь к школьным годам, к теме "первая дружба и первая любовь". Это - один из ранних, ещё студенческих замыслов. Тогда, в дикой и беспорядочной студенческой жизни я пытался найти какую-то опору в воспоминаниях моего школьного детства, наиболее ярких его моментов. Но потом от этого замысла отказался, как от черечур "личного" и лишенного какой-либо серьёзной общественной темы. Я тогда увлёкся идеей воплощения "студенческой темы", которая, в общем и целом, в те годы оказалась для меня "неподъёмной".  Но теперь, когда передо мной уже не стоит задача написать что-нибудь "глубокое и серьёзное", можно вновь вернуться к тому прежнему замыслу. Делаю это, в каком-то смысле, "ради упражнения". Вновь, следуя прежним черновикам, постарался изложить этот несложный сюжет - и потом "пригладил" его, чтобы придать большую стройность и законченность. Не имею понятия, какое впечатление он произведёт на читателя. Может быть, всё это интересно только мне, и я писал это только "для себя". Может быть, некоторые решат, что я здесь коснулся темы, о которой вовсе не следует писать. Но у меня почему-то теперь, по написании рассказа осталось чувство, что я сделал это не совсем зря. Мне кажется, что общая атмосфера его всё-таки высокая и светлая. Мне кажется, что на меня чем-то свежим пахнуло из того переходного времени между детством и юностью, времени зарождения первых серьёзных человеческих чувств. Так что пусть останется, как некоторый "памятник" тому времени.


МИЛЫЙ ДРУГ
(повесть из школьной жизни)

Я  хочу рассказать одну историю из моего детства. Наверное, это одно из самых ярких воспоминаний моей жизни. Однако, оно относится к почти ещё бессознательному возрасту, к той поре, когда человек только ещё открывает перед собой мир. В нём нет и не может быть никаких серьёзные проблем, никакой серьёзной "общественной темы". Всё это приходит в нашу жизнь позднее. Моё же воспоминание относится к поре позднего отрочества и ранней юности, ко времени первого зарождения в человеке первых серьёзных чувств. 
Итак, я учился тогда в седьмом классе. Это была самая обычная школа, стоящая в одном из районов на окраине Москвы. И класс мой был самым обычным. Конечно, для меня он был совершенно особенным, поскольку в нём учились мои одноклассники - люди для меня особенные и единтственные, которых я помнил потом всю жизнь, и помню до сих пор - но читателю это ничего не говорит, и для него это самая обычная школа, и самый обычный класс, и самые обычные школьники, к тому же всё это было уже почти сорок лет назад, так что они давно уже выросли и стали взрослыми людьми. Я и не собираюсь описывать наш класс, и вообще нашу школьную жизнь - меня интересуют всего лишь несколько человек, которые имеют отношение к этой истории.
Итак, наступила пора отрочества. Мои одноклассники как-то незаметно изменились. Они стали грубее, некоторые из них начали курить. Между ними стали происходить первые "мужские" разговоры, появились слухи о каких-то драках и потасовках. Короче, мы понемногу взрослели. Меня всё это в то время мало касалось. Я больше любил книги, больше любил оставаться один. Я хорошо учился, у меня были серьёзные интересы, я жил напряжённой внутренней жизнью.   
Но перехожу ближе к моей истории. У нас в классе училась одна девушка. Ближе к этому времени всем как-то постепенно стало ясно, что она удивительно хороша. Это из-за неё происходила большая часть потасовок между ребятами. Кто-то приходил на урок с большим фингалом под глазом - и было ясно, что это тоже из-за неё. Она и вправду была этого достойна. Очень стройная, красивая, она была в то же время утончённой и возвышенной. В ней сочетались изящество, одарённость и ум.
Нужно было отдать должное и её родителям. Они старались развивать в дочери не столько внешние качества, сколько внутренние. Заботились они и о нас, её одноклассниках. С целью создать среду общения для своей дочери, а также воспитать в нас добрые качества, они довольно часто принимали нас в гостях. Здесь они учили девушек быть скромными и возвышенными, а молодых людей по-рыцарски к ним относиться. Внешне, впрочем, всё было вполне обычно. Мы сидели за общим накрытым столом, беседовали друг с другом и со взрослыми, а потом выключали свет и устраивали танцы. Помню, что эти вечера в гостях у доброй интеллигентной семьи для нас очень много значили. Так, я не помню почти ничего из нашей школьной жизни, из того, что происходило на уроках - а вот эти вечера запомнил!..
Но мой рассказ всё же о другом.  Та история, которую я хочу рассказать,  началась зимой, во время одной далёкой поездки. В тот год, во время зимних каникул для нашего класса решили устроить поездку в другой город. Вместе с нами ехал и ещё один класс, на год старше нас. Как-то учителя обо всём этом договорились, и всё это устроили.  Мы поехали на несколько дней, и жили там в одной из пустующих на каникулы школ. Все дни мы тратили на осмотр достопримечательностей города - его исторических мест, памятников и музеев.
Тут-то всё это и произошло! Эта зимняя метель в незнакомом городе нас всех закружила!.. Впрочем, по-порядку. Ещё в дороге, когда мы ехали в поезде, я обратил внимание на одного  незнакомого парня. Он был как раз из старшего класса, и наши классы как раз в первый раз познакомились в этом поезде. Вместе с компанией своих приятелей он ходил в проходе сидячего вагона, весело дурачился, "приставал" к ребятам из своего и нашего класса. Этот паренёк вел себя как-то особенно свободно и расковано. Мне всё было внове, я в первый раз ехал в такую поездку - но это впечатление мне как-то особенно запомнилось. Этот паренёк чем-то - видимо, своим весёлым и естественным выражением лица - меня привлёк.
Дорога закончилась, мы приехали в чужой город, разместились в незнакомой школе - но это впечатление  осталось. Это открытое лицо, этот весёлый и добрый характер как-то "запали мне в душу".
Дня через три или четыре  вечером я   бродил по пустому школьному коридору. Мы только что вернулись из поездки в какой-то музей, товарищи располагались на отдых в классах. Вдруг я увидел, что у окна в конце коридора стоят двое. Я не поверил своим глазам - это был он, парень, который меня так привлёк - и она, та самая красивая девушка из нашего класса! Между ними, несомненно, что-то происходило.  Оба стояли грустные и серьёзные, он что-то горячо ей говорил.  Она  некоторое время молчала, потом отрицательно покачала головой. Сцена эта так и приковала мой взгляд! Несомненно, он объяснялся ей в любви!  Я почувствовал смущение, и скорей прошмыгнул мимо них вниз по лестнице.  Но с тех пор, с того самого момента всё в моей жизни разительно изменилось. Несомненно, что в этой поездке, в этом далёком городе он неожиданно нашёл свою первую любовь! Но так же несомненно и то, что я в той же самой поездке, в эти зимние дни неожиданно нашёл себе нового друга! Так, действительно, впоследствии и получилось. Об этом и будет  мой дальнейший  рассказ.

Ещё во время той поездки я уже всё время думал о нём. Часто я не видел его - но меня согревала мысль о том, что он находится где-то здесь, рядом. То же продолжилось и по моём возвращении в Москву. Часто я засыпал - и видел перед глазами его лицо. Мне казалось, что он какой-то совершенно особенный - самый весёлый в мире, самый добрый, самый умный. Я не знал, почему это так, и как это выразить - но, одним словом, он был... лучше всех!..
Здесь я должен сказать пару слов о том, каким я был тогда. Судя по всему, я был замкнутым и серьёзным подростком. Я уже сказал, что любил серьёзные книги и любил учиться. Но  то было на поверхности - а внутри был полный беспорядок. То было особое время, отрочество, лет 13-14. Меня начали одолевать стремления в чём-то разобраться, что-то понять, найти смысл своей жизни и своё место в мире. Я часто оставался один и размышлял. То мне казалось, что окружающие меня люди живут не так - то сам я себе в этом мире казался каким-то посторонним и лишним. Я часто думал, в чём же это "не так" окружающей жизни - и чем больше я думал, тем больше получалось, что это, наоборот, с ними всё правильно, а что это я живу не так, и от них от всех оторвался. Иногда  мне казалось, что я к чему-то особенному призван, что я должен что-то особенное в жизни совершить - но это было, когда я оставался один, а когда я оказывался на людях, я чувствовал себя каким-то особенно  неловким и застенчивым.
Недалеко от нашего дома был парк, и я часто  любил бродить по его дорожкам один. Я уходил от всех, чтобы что-то обдумать - и часто в какой-то лихорадке быстро ходил по двору, или между его деревьями. Короче, это был какой-то странный, смутный период в моей жизни. Во мне будто что-то рождалось, зрело - но что, я ещё сам не знал. А я тем временем продолжал оставаться нелюдимым, хмурым, замкнутым.
И вот - в моей жизни появился вдруг он! Такой добрый, весёлый, непринуждённый, общительный! Такой свободный и естественный, всегда окружённый компанией друзей! Конечно, я считал его неизмеримо выше, чем я сам!  Конечно, я считал его  пределом совершенства! Насколько я мог судить, его все любили - и товарищи, и взрослые. В моём случае, я был уверен, это совершенно не так! Конечно, я не мог с ним себя даже и сравнивать! Я не мог даже и  подумать, что я могу тоже что-то значить для него! В моих глазах он был совершенством, а я сам - полное ничто! Я только смотрел на него и восхищался им - и не мог даже и подумать о том, чтобы он обратил внимание на меня, чтобы мы стали друзьями!
И вот вдруг в конце января случилось неожиданное - он вдруг пригласил меня в гости! До этого мы с ним виделись урывками - как правило, в школе. Мы учились в разных классах, и поэтому могли встречаться только на перемене. Но и тут мы с ним не здоровались, не общались, как нормальные друзья, поскольку мы ещё не были друзьями. Моя дружба к нему выражалась в том, что я наблюдал за ним. Вот он стоит в компании товарищей, они вместе смеются и разговаривают, вот теперь они принялись дурачиться и играть, вот теперь все вместе идут в класс... Я смотрел откуда-то из уголка и не мог оторвать от него взгляда. Доходило до того, что я за ним будто "следил". Но в действительности, по существу, мы ещё не были знакомы, мы ничем не были в жизни связаны, кроме этого странного моего чувства. Я считал его своим другом - но в действительности мы ещё не были друзьями.
И вот тут он вдруг пригласил меня к себе! Это было потрясающе и невероятно. Я не мог прийти в себя от изумления. "Меня? К себе в гости? Но почему? Кто я ему?.." - так примерно думал я.
Между тем, как я трезво думаю теперь, в этом было не так уж и много неожиданного. Та поездка действительно сблизила ребят из наших классов, создала между нами новые связи. Он полюбил самую красивую мою одноклассницу. Помнил он, без сомнения, и меня - в том числе и как невольного свидетеля их объяснения в любви. Мог по некоторым признакам догадываться и о моих чувствах к нему. Главное же - видимо, он искал повода быть ближе к Свете, предмету своей любви (так я её здесь назову). Он, видимо, хотел ближе познакомиться с ребятами из нашего класса, "войти в наш круг". Не решаясь пригласить её саму, он решил пригласить некоторых её друзей. В этот вечер у него было несколько его одноклассников - и двое-трое ребят из нашего класса. Так что возможно, что это приглашение было вполне естественным - это был один из его шагов на долгом пути к предмету своих стремлений. Однако, так я думаю уже сейчас, по прошествии многих лет, стараясь смотреть на вещи трезво. Тогда же я не мог прийти в себя от счастья, и с замиранием сердца предвкушал этот вечер.
И вот он наступил. Первый раз я узнал, где он живёт, первый раз был у него в квартире!  Я  с особым чувством рассматривал всё, что видел вокруг - мягкие ковры в комнатах, зеркала в прихожей. Увидел я в первый раз и его маму - изящную, уже немолодую женщину с грустным лицом, которая одевалась в бархат и от которой всё время пахло духами. Но главное моё внимание привлекал он, тольк он! Как он был симпатичен и красив в своих чёрных блестящих брюках и в светлой рубашке в цветочек! Как непринуждённо вёл себя за столом, как мастерски, совсем как взрослый, открывал бутылку шампанского!.. Но главное - что иногда, среди общения с другими гостями, он взглядывал и на меня, иногда заговаривал и со мной! Его ласковое шутливое слово, его заботливый добрый взгляд как-то особенно действовали на меня. Я был на вершине счастья! Я чувствовал, что мы действительно стали друзьями.

Прошло ещё несколько недель - и случилось ещё одно, совершенно удивительное событие. Наступил день рождения Светы. Этот день мы обычно отмечали в привычном кругу, в своей компании. Но на этот раз случилось нечто необычное - в числе приглашённых гостей оказался и он. Видимо, за это время произошло нечто в их отношениях. Всё это время они, конечно же, продолжали встречаться - но когда и где, я об этом совершенно не знал. Он, конечно же, искал дороги в их дом. Всё это время он, конечно же, продолжал её любить - и когда мы с ним иногда встречались, все его разговоры были только о ней. Он произносил её имя с каким-то особым благоговением. Возможно, что сыграл свою роль и его день рождения, куда были приглашены нескольких ребят из нашей компании. Во всяком случае, история их отношений тоже не стояла на месте и развивалась. И вот, дошло, наконец, до того, что он был приглашён в качестве гостя в их дом.
Здесь должен сказать об одной особенности моего отношения к нему. Я знал, что он любит Свету, что между ними существуют некоторые "отношения", но что именно это за отношения - этого я себе совершенно не представлял. Вероятно, он тоже что-то значил в её жизни - не зря же она с ним встречалась, и приглашала его в гости! Но принимала ли она его, отвечала ли любовью на любовь - этого я совершенно не знал! Очень может быть, что и нет. Во всяком случае, у меня отпечатлелось в памяти именно его отношение к ней - о её же любви к нему  я ничего не помню. Но зато в моей дружбе к нему главным была именно его отношение к ней. Я любил его, если можно так сказать, "за его любовь". Я любовался и восхищался его любовью. Но в чём именно она состояла, этого я не знал. Это было закрытым от меня. Всё моё внимание сосредоточено было именно на нём. Так продолжалось все два года нашей дружбы - пока всё это не разрушилось и не распалось. Вот такой была эта особенность моего отношения к нему.
И вот вдруг он оказался приглашённым в наш круг! Конечно, я был на вершине блаженства! Весь этот вечер был для меня окрашен совершенно особенно. Он был особенно нежен и мил, благодаря присутствию любимой девушки.  Весь вечер он смотрел только на неё. Я же смотрел только на него. Я был особенно счастлив оттого, что за столом мне пришлось сидеть рядом с ним. Я сидел, чувствуя рядом его присутствие - и не мог произнести ни слова от счастья.
Так постепенно все участники этой истории познакомились - он со Светой и с родителями Светы, и он с нашей компанией, и я с ним и с его мамой. Эти отношения, начавшиеся той зимой, продолжались почти два года. Вот, кое-что из этого времени я и хочу описать.

ДРУЖБА
О чём же мне рассказывать? Я не хочу утомить читателя назойливым изображением всё одного и того же чувства. Все эти два года главным в моей жизни был - он. Вместе с тем, я не могу описывать все эпизоды нашей дружбы, все ситуации и события, в которых складывались наши отношения. Это, пожалуй, было бы скучно и утомительно для читателя. Поэтому я попробую сосредоточить внимание на самом главном. Попробую описать всё в целом, привести некоторые мои размышления - а также нарисовать наиболее яркие эпизоды нашей дружбы. Пусть получится некоторая картина того, столь дорогого для меня времени. Для меня-то всё внимание было сосредоточено только на нём - но ведь были вокруг и другие люди, так что я постараюсь обрисовать то время как можно более объективно. Но, даже при всём моём стремлении к объективности, этот рассказ, возможно, останется слишком "личным", т.к. я всё буду описывать "сквозь призму" нашей дружбы.
  Итак, как-то незаметно получилось так, что он стал моим другом. Это так же незаметно, но разительно изменило мою жизнь. До этого я просто жил, не особенно задумываясь и не зная, есть ли в моей жизни смысл - теперь же смыслом моей жизни стал он. Я почти всё время думал о нём. Теперь я уже не смотрел на него издалека - мы довольно часто встречались, иногда после школы, иногда я заходил к нему домой. В остальное время я тоже думал о нём, и это приводило к тому, что я часто звонил ему по телефону. Это были странные разговоры, полные неопределённостей и недомолвок. Я никак не мог понять, что и ему тоже для чего-то нужны встречи и общение со мной. Я не мог представить, что и он тоже может с нежностью относиться ко мне. Да, я считал его своим лучшим другом - но при этом не понимал его, и не мог даже и представить себе, что он может думать и чувствовать.
  Я знал, что у него были друзья. Это были те ребята из его класса, с которыми они вместе веселились и проказничали. Собственно, за это я и любил его - за то, что он такой весёлый и общительный, за то, что он так естественно чувствует себя в компании. Но странно - эти друзья почти не вызывали интереса во мне. Меня почти не интересовала эта компания. Мне не хотелось знакомиться с ними, знать, какой характер отношений их связывает. Меня интересовал только он. Всё остальное, все люди вокруг были только "фоном" тех отношений, которые нас с ним связывали. При этом отмечу, что я не чувствовал никакой "ревности", что эти его дружеские отношения нашей дружбе никак не мешали. Они  и наша с ним дружба существовали как бы в различных измерениях или "параллельных мирах", и никак друг с другом не пересекались.
Некоторые моменты его отношения к Свете меня сильно удивляли. В моих представлениях это почему-то была очень светлая, возвышенная и ромнантическая любовь. Но от него мне приходилось слышать то, чего я не понимал, и что как-то не укладывалось в моём сознании. Он почему-то выбрал меня в качестве "поверенного" и считал долгом делиться со мною всеми своими фантазиями. Так, иногда я слышал от него такие наименования своей возлюбленной, которые вряд ли подходили  такой культурной и порядочной девушке! Здесь не обходилось одними "тёлками",  которыми любят называть всех окружающих девушек все уважающие себя подростки. Здесь употреблялись и имена, с которыми обращаются к девушкам лёгкого поведения. Все эти ужасные имена по отношению к ней он произносил с какой-то особой лаской и нежностью. Я не знаю, зачем он их употреблял! Впрочем, мне всё это казалось очень милым, поскольку показывало его добрый, непосредственный характер и таинственные, романтические отношения между ними.
Наступила, наконец, весна. В это время с моим другом случилось серьёзное несчастье - занимаясь со своим классом на физкультуре,  он упал и повредил ногу. Когда я узнал об этом, весь мир перевернулся для меня! Я не мог думать ни о чём другом, кроме как о его несчастье, его болезни.  Травма оказалась серьёзной - он попал в больницу. Я не находил себе места. Совершенно измучившись, я решил пойти к единственному человеку, который мог меня понять - к его матери. Я не столько хотел что-то про него узнать, сколько разделить с ней это несчастье. Вот я уже вошёл в знакомый подъезд и стоял у знакомой двери. Она открыла мне, и увидела мои отчаянные и полные тревоги глаза. И её глаза были заплаканы, она постоянно  прикладывала платок к лицу. Мы с ней сразу, без слов поняли друг друга. Она сразу же стала меня утешать. Она сказала, что Игорь в больнице, но больше она пока ничего не знает. Короче, я нашёл в ней "родную душу". Эти тревога и забота о её сыне нас объединили. Всё это произошло между нами молча, без слов. С этого дня эта женщина, так же, как и мой друг, стала мне близка.
Но мой друг Игорь выздоровел (здесь я буду называть его этим именем). Мы с ним снова встретились, и наши отношения после этого стали ещё крепче. Между тем наступил уже ветреный и пыльный апрель. Мы теперь с ним почти всё время проводили на улице. Он любил кататься на велосипеде - а я ходил вместе с ним пешком, любуясь на это его уменье. Мы почти всё время проводили около её дома, под её окнами. Он залихватски ездил туда и сюда вдоль её дома, и, проезжая мимо её подъезда, оглядывался и смотрел на её балкон. Я был счастлив просто тем, что нахожусь рядом с ним и вижу это. Во мне эти весенние прогулки под открытым небом оставили ощущение полного счастья.

РАЗЛУКА
Но приближалось лето - а вместе с ним и наша разлука. Он должен был ехать к родственникам отдыхать куда-то на юг. Мысль об этом повергала меня в полное уныние. Я не представлял, как я проведу это время без него. Только теперь я понял, как много он значил в моей жизни! Мысль о том, что мы хотя бы на недолгое  время расстанемся, делала меня совершенно несчастным. Душа моя, при мысли об этой разлуке, холодела и замирала.
И вот наступил день его отъезда. Всё утро в этот день я не находил себе места. Мне казалось, что весь мир вокруг померк. Мы с ним к этому времени были уже настолько дружны, что договорились о том, что я, единственный из его знакомых, поеду его провожать. В нужный час я вышел из дому и отправился к ним на квартиру. Были он, его мама, и ещё какая-то женщина, которая вызвалась им помогать. Полчаса я слонялся по квартире, и, что говорится, "путался у них под ногами". 
Но вот, наконец, все вещи собраны. Мы все вместе вышли на улицу и погрузились в такси. Всю дорогу до вокзала я не мог вымолвить ни слова. Я сидел на заднем сиденье вместе с двумя женщинами, и только смотрел на него, сидящего впереди рядом с водителем. Вся душа моя полна была неизбывной тоски. Наверное, я выглядел странно - но я этого не осознавал, я был столь поглощён своими чувствами, что не думал, какое впечатление я могу производить на окружающих.
Наконец, мы приехали на вокзал. Вот и перрон, на платформе уже стоит его поезд.  До отхода уже совсем немного, он вместе с матерью заходит в поезд,  потом через некоторое время она выходит. Он уже совсем большой, и должен ехать к родственникам один. Я подхожу к окну и пытаюсь разглядеть за пыльным и блестящим стеклом его лицо. Он оттуда улыбается и машет мне. Раздаётся стук, поезд трогается. Я провожаю взглядом его уходящий вагон. Всё вокруг - поезд, перрон, голубое небо над перроном, перекрещивающиеся в этом небе чёрные провода - всё плывёт передо мною, как в тумане. Вот уже весь его поезд повернул и скрылся из виду... Наступило время нашей с ним разлуки...

ПИСЬМО
Я, честное слово, не знаю, о чём мне дальше писать. Чувствую всё же, что я надоел читателю однообразным описанием одного и того же чувства. Попробую следовать уже избранному мною правилу, и вспоминать только самое яркое. Теперь речь пойдёт о чувствах и впечатлениях, которые я испытал в разлуке с ним. И среди этих впечатлений, пожалуй, самое яркое - это та поездка на параходе.
Фантазия наших любимых учителей не знала границ. На этот раз они задумали для нас новую поездку - по реке, на пароходе. В неё, впрочем, на этот раз отправился только наш класс. Об этой поездке было объявлено заранее, и все, кто хотел, могли в неё записаться. Записался и я, и и мои товарищи, и Света, и даже родители Светы. Вскоре после того, как закончились занятия, мы все собрались и отправились на речной вокзал. Началось это необычное, удивительное путешествие. Мы плыли по большой реке, заходя в прибрежные города и осматривая их достопримечательности. Параход тихо скользил по бескрайней глади реки. За кормой уютно плескалась вода. Над рекой реяли прибрежные птицы. Мимо проплывали низкие туманные берега. Мы расположились в небольших уютных каютах. Часто выходили на палубу, чтобы смотреть на берега и слушать плеск воды. Вечерами собирались в небольшой кают-компании, где играли на гитаре и беседовали. Особенно приятно было стоять на корме вечерами и смотреть на разгорающийся над рекой закат. Когда мы заходили в прибрежные города, мы останавливались, заказывали экскурсии, и отправлялись осматривать разные интересные места. Короче, в этой поездке было очень много необычного и интересного.
Но я веду речь о другом. В поездку эту я отправился, как раз расставшись незадолго перед тем с моим любимым другом. Понятно, что во время этой поездки я всё время вспоминал только о нём. Я думал о том, что он сейчас живёт на море, и пытался представить себе, как он живёт там. Я внимательно наблюдал за Светой, его возлюбленной - и меня вдохновляла мысль о том, что я сейчас нахожусь здесь, рядом с ней. Но меня поддерживала и согревала и ещё одна идея. Ещё в Москве, через несколько дней после его отъезда, я выпросил у его мамы его новый южный адрес. У меня зародилась вполне естественная в таком случае идея. Но тут начались сборы, потом мы действительно отправились в эту поездку - и мне пришлось отложить н некоторое время своё намерение. Но зато теперь, прямо в поездке, я решил осуществить его! Сделать мне это было нетрудно - ведь я как будто с ним не расставался, я всё время думал о нём! К тому же это было так интересно - что вот, он отправился в далёкую поездку на море, а мы тем временем все вместе, и в том числе Света, плывём здесь, по реке! Короче, я решил написать ему письмо!
Для этого у меня к этому времени были все возможности. Бумагу и конверт я купил в одном из первых прибрежных городов. Адрес, как я уже сказал, я взял ещё прежде у его матери. Вопрос был в том, как это письмо отправить. Но и здесь тоже не было особой проблемы. У нас ещё, несомненно, ещё были впереди стоянки. Выйдя на берег, можно было найти почтовый ящик, и опустить в него письмо.
И вот, в тихие свободные часы, когда в каюте никого не было, я принялся сочинять это послание.  Кажется, это было непросто. Ведь я должен был не просто описать для него нашу жизнь, но донести что-то до него "между строк". Я хотел передать ему, как я всё время вспоминаю его, и как я без него скучаю, и как, несмотря на то, что мы с ним далеко, его образ всё время рядом со мной. Я описывал ему и нашу жизнь, и то, как здесь хорошо, и особенно то, что Света, его любимая девушка, находится здесь же, с нами. При этом я действительно представлял всё время его образ. Удивительно, но теперь не помню совершенно содержания этого письма - но помню, как я сидел над ним в каюте и с замиранием сердца его сочинял.
И вот, письмо написано. Нужно было теперь его отправить.  У нас скоро предстояла ещё одна стоянка, и я с нетерпением её ждал. Но когда мы прибыли в этот город, оказалось, что в нём нет ничего интересного, и мы останавливались буквально лишь затем, чтобы на несколько минут выйти на причал. Для меня, однако, этого было достаточно - я надеялся найти в здании вокзала почтовый ящик и опустить в него письмо. И вот мы спустились с парохода и вошли в ближайшее вокзальное здание. Я искал глазами почтовый ящик. Его почему-то нигде не было. Я решил оторваться от нашей компании и пошёл один по зданию вокзала. Почтового ящика на стене почему-то нигде не было видно. Я чувствовал, что мне пора возвращаться, что я могу опоздать - но, с другой стороны, так же сильно мне хотелось и опустить письмо. Наконец, в в каком-то закутке в самом конце вокзала я нашёл его. Я скорее достал из кармана письмо - и опустил его. Теперь нужно было скорее возвращаться. Я поспешил на место, где оставил наших ребят - но уже никого там не нашёл. С замиранием сердца выбежал я на причал - но парохода на прежнем месте уже не было. С изумлением я увидел, что он уже отплыл, и находится уже в пятидетяти метрах от берега. В полной растерянности я остановился, и только в оцепенении смотрел на него. Я даже будто не понимал, что произошло. Положение было действительно безвыходное и ужасное.
Но, к счастью, на палубе появился кто-то из наших, стал кричать мне и махать рукой. Скоро я увидел, что пароход замедлил ход, потом развернулся и снова вернулся к причалу. На причал по мосткам сбежала моя учительница, бросилась ко мне и обхватила меня. Не буду передавать, что и как она мне говорила. Я тоже был сам не свой.  Мы поднялись на пароход, здесь нас окружили все мои товарищи.  Я от происшедшего как онемел. Весь день после этого я не мог прийти в себя. Все мои товарищи запомнили это лишь как странное, необычное недоразумение - но для меня это событие было полно особого смысла. Для меня это была та жертва, которую я принёс нашей дружбе.

В ЛАГЕРЕ
Разумеется, ближе к осени мы с ним снова встретились, и всё пошло по-прежнему. Оказалось, что письмо это он действительно получил - но я уже больше о нём не вспоминал. Скоро началась привычная школьная жизнь. Сохранялись без изменений и наши отношения. Он по-прежнему ухаживал за Светой, и я к этому уже привык, я уже и не мог представить себе, что может быть как-то по-другому. Я по-прежнему любовался и восхищался им. Всё это стало для меня естественным, стало "привычным фоном" моей жизни. Именно поэтому я снова в некотором затруднении, и снова не знаю, о чём мне рассказывать. Весь этот год мы продолжали быть друзьями - но ничего яркого, достойного особого упоминания за это время не произошло.
И поэтому я вновь сосредотачиваю своё внимание на следующем лете, на той памятной поездке в лагерь. Для меня это было большое событие - быть может, даже более важное, чем та зимняя поездка в другой город, или чем та романтическая поездка на теплоходе. Кроме необычности и интереса самой обстановки, здесь для меня важно также и то, что мы с ним на год выросли, т.е. стали уже совсем взрослыми. Также важно, как я это уже теперь понимаю, что наши отношения в то время близились уже к своему завершению.
Я вновь напоминаю читателю, что рассказываю здесь о совершенно реальных событиях моего детства, причём в том же порядке, в котором они происходили - только, быть может, что-то домысливая и изменяя детали. Кроме того, что и действительно многие детали стёрлись в памяти, я делаю это также из естественных соображений, поскольку все описанные здесь люди были моими действительными знакомыми, и многие из них до сих пор живы. Так, я называю возлюбленную моего друга Светой, а его самого - Игорем, хотя это, разумеется, не их настоящие имена. Так, согласно существующей литературной традиции, автору приходится "маскироваться". Впрочем, если этот рассказ попадётся кому-либо из участников этих событий, то они, без сомнения, себя в нём узнают.
Также, описывая сейчас эти события, я смотрю на них под несколько иным углом зрения, чем смотрел тогда. Тогда я был их непосредственным участником - а теперь осмысливаю и вспоминаю. Тогда я только чувствовал и переживал - а теперь стараюсь найти связь и понять. Тогда всё это было для меня "непрерывным потоком жизни" - а теперь я стараюсь отбирать только наиболее важные события и детали. Так вообще происходит при литературном описании когда-то давно происшедшего. Быть может, в этом и главная ценность такого занятия. Ну и конечно, если вдруг оказывается, что я не помню какие-то детали, то я стараюсь их вновь "домыслить" и сочинить, для полноты и связи рассказа. Ну а теперь вернусь к той памятной поездке.
Итак, на следующее лето я оказался вместе с ним в лагере. Это было очень необычным для меня событием, которое имело свою предисторию. Дело в том, что в лагерь этот ехал не наш, а его класс - и я был единственным из ребят моего класса, который оказался с ними в этом лагере. Как же это произошло? До сих пор удивляюсь, но меня пригласила в этот лагерь их учительница, которую я тоже очень любил, и которой полностью доверял. Хорошо, но почему же она-то пригласила меня? Неужели то, что я был лучшим учеником своего класса, и что у меня с ней было полное взаимопонимание, было достаточным для того, чтобы мне ехать летом в лагерь с почти незнакомым классом? Думаю, что здесь сыграла свою роль и моя дружба с Игорем (так, повторяю, я буду называть моего друга на этих страницах). Думаю, что эта дружба уже давно ни для кого не была секретом - только я этого не замечал. Вообще, я был чрезвычайно замкнут на своём внутреннем мире, своих переживаниях - и почти не сознавал, что делается вокруг меня, в душах других людей. Может быть, это вполне естественная особенность того, подросткового возраста. Так, я был совершенно поглощён моей нежной привязанностью к Игорю - но долгие месяцы не мог даже представить, не мог даже и подумать, как относится он ко мне. Я совершенно не представлял характера его отношений к Свете, и того, как относится она к нему. Не сознавал я и дружеских и сердечных привязанностей моих одноклассников. Может быть, повторяю, это вполне естественно в том возрасте, или было вполне естественной чертой моего характера. Но уж зато от взрослых, от наших учителей всё это не могло и не должно было укрываться. И вот, моя любимая учительница, которую я очень уважал и с которой у меня было полное взаимопонимание, видя мою нежную дружбу к Игорю, решила пригласить меня в этот лагерь, чтобы я имел возможность провести это время с ним. Иначе я, честное слово, не могу объяснить этого странного события. Здесь проявилась забота взрослых о нас, и, в частности, о нашей дружбе.
Я, конечно же, не понимая всего этого, с радостью согласился. Для меня было счастьем провести это время вместе с их классом и рядом с ним. И вот, вскоре после того, как закончились учебные занятия, мы собрались, погрузились в электричку и отправились на место.
Здесь снова проявляется странная особенность моего восприятия того времени. Я почему-то смутно помню территорию этого лагеря, вся эта обстановка как-то стёрлась в моей памяти. Может быть, это происходит оттого, что она была довольно невзрачной и в ней не было ничего интересного. Помню большую территорию, огороженную  проволочной сеткой. На ней стояли небольшие домики на несколько человек. Около домиков была площадка, на которой устраивались танцы. Где-то сзади, за домиками - футбольное поле. Остальные детали обстановки я как-то плохо помню. Так, мы несомненно, где-то завтракали, обедали - но я совершенно не помню, где. Мы ездили иногда на сельхозработы (для этого нас, собственно, и поселили здесь) - но память не сохранила, где находилось это место. Не помню даже,  насколько велика была, в действительности, территория. Кажется, за ней со всех сторон начинались поля, то есть она находилась посреди совершенно ровного и открытого места. Не за что было уцепиться взгляду - только с одной стороны ближе к горизонту виднелся лес. Не помню, была ли река с другой стороны лагеря - видимо, нет, иначе бы мы непременно на неё ходили. Видимо, и в самом деле эта обстановка была совершенно невзрачная, в ней было мало привлекательного и интересного. Но мне и этого было достаточно. Простор, свежий воздух, раскинувшееся над головой чистое небо, раскинувшиеся поля вокруг - и мои товарищи рядом, и главное - рядом он, мой друг. По вечерам, в прохладных синих сумерках прямо рядом с нашими домиками включали магнитофон и устраивали танцы. Вот на этом пятячке территории и было сосредоточено всё моё внимание - на наших домиках и на площадке, где мы  общались.
Я был так поглощён новыми впечатлениями, что, как ни странно, почти забыл о моём друге. Вернее, я, конечно, всё время помнил, что он находится здесь, рядом - но уже не думал о нём так же постоянно, как в Москве. Возможно, так было потому, что наша дружба уже стала для меня привычной, что она теперь была, как я уже сказал, постоянным "фоном" моей жизни. Но может быть - и это даже более вероятно - так было оттого, что он теперь всё время был рядом, и что теперь, когда я видел его всегда рядом, мне уже не нужно было всё время думать о нём.
Обстановка, в которой мы оказались, была довольно интересная. Мы жили в небольшом домике на восьмерых человек - я, мой друг, и ещё шестеро ребят из его класса. Наши койки были расположены в два яруса, в виде нар. Оказавшись на просторе и свежем воздухе, наши ребята почувствовали себя совсем "взрослыми". Они научились доставать откуда-то сигарет, и использовали их почему-то не на улице, а именно в нашем домике. Из-за этого всё внутри домика было прокурено, а из-под нижних кроватей  во время уборки можно было доставать целые груды окурков. Удавалось им достать где-то и вино. По вечерам они закрывались, и, несмотря на раздававшиеся снаружи крики воспитателей, устраивали над этой бутылкой целый "ритуал". Короче, обитатели нашего домика были уже вполне взрослые, самостоятельные ребята. Я, разумеется, ни в чём этом не участвовал.
Но особенные тревоги доставляли нашим учителям отношения между ребятами и девушками. Обитатели нашего домика и в этом отношении чувствовали себя вполне "взрослыми". Так, например, они любили обсуждать своих одноклассниц, и причём такие их особенности, что слушать их иногда даже было неловко. По ночам, когда в лагере всё затихало, некоторые из них выбирались из своих постелей и отправлялись в соседний домик с неизвестной целью. Вот это было настоящим горем для наших преподавателей! Впрочем, они очень скоро нашли выход из положения, и стали по ночам устраивать у домика девушек дежурства. Вот, кто-нибудь из наших ребят ночью выскальзывал из постели и, скрипнув дверью, тихонько выбирался на улицу. Скоро снаружи раздавался громкий голос учительницы, удар подзатыльника - и наш путешественник  возвращался домой несолоно хлебавши. Так наши учителя боролись за честь наших девушек.
Я, разумеется, всё это видел и наблюдал - но всё это оставалось далеко от меня.  Я в свободное время больше любил гулять по окрестным полям, и как-то даже дошёл до далёкого леса. Но мой друг - он временами тревожил меня. Как бы это объяснить? Я, хотя и не думал теперь всё время о нём, но почти постоянно видел его рядом, и, конечно же, неравнодушно за ним наблюдал. И вот, некоторые детали его поведения в лагере начали меня огорчать.  Во-первых, он почти всё время проводил именно с этой компанией. Это были всё те же его обычные друзья, с которыми он общался и в Москве. Но в Москве меня это почти не задевало, поскольку с ними он общался отдельно, а со мной - отдельно. Здесь же он почти не общался со мной, а почти всё время проводил вместе с ними.  Они, например, долгими часами играли в футбол.  Я любил смотреть на эти игры - но не всё время же мне было это делать, а того тёплого общения, которое было у нас в Москве, теперь уже не было. Может быть, ему неудобно было здесь общаться со мной, поскольку характер нашей дружбы был иной, чем характер его дружбы с этой компанией. Может быть, он тоже чувствовал некоторую неловкость ситуации, что мы все вместе оказались здесь в одном домике - и вынужден был предпочесть общению со мной общение со своей привычной компанией. Не знаю, не могу точно это объяснить. Во всяком случае, несмотря на то, что я теперь меньше думал о нём и больше ходил по окрестным полям, я чувствовал некоторую неудовлетворённость, мне казалось, что он не уделяет мне достаточно внимания, что он меня "забыл".
Была и другая, более серьёзная причина для моего беспокойства. Мне казалось, что, общаясь с этой компанией, он начинает быть похожим на них, что он "опустился"! Ведь именно здесь происходили эти вольные  разговоры о вине и девушках - и я видел, что он в них участвует! И он тоже обсуждал некоторые особенности своих одноклассниц, о которых часто было неловко слушать! И хотя я в этом мало что понимал, я воспринимал это как предательство Светы! В моём сознании он прочно был связан с ней! Но что же тогда значили эти разговоры? И что самое странное - мне показалось, что он тоже иногда выходил ночью во двор! Короче, мне показалось, что в этой свободной лагерной обстановке он изменился, что он, с одной стороны, забыл меня - а с другой, стал недостоин Светы, их чистой и возвышенной любви!  И вот, всё это меня особенно тревожило и огорчало.

Это произошло ближе к концу смены, как-то вечером. Дневные работы были закончены, и все наши, как обычно, собрались около домиков, на площадке. На небольшой эстраде стояли колонки, готовились танцы. Я тоже в наступающих вечерних сумерках стоял вместе со всеми, слушая негромкий гул разговоров. Впрочем, я недолго стоял. Я не очень любил такие вечера. Танцевать мне не хотелось, я обычно просто стоял в сторонке, слушая музыку. В этот же вечер мне хотелось побыть одному. Для меня это почти ничего не меняло - звуки музыки из колонок свободно разносились по всей округе. Я отошёл от компании и принялся бродить за нашими домиками, по неухоженному, заросшему высокой травой пустырю.  Меня одолевали какие-то странные мысли - обо мне самом, о моём одиночестве, о моём друге. Я в этот момент хотел остаться сам с собой, мне не хотелось никого видеть.
Вдруг я услышал сзади шаги. Я скорее даже почувствовал, чем увидел, что это был он. Не имею понятия, что ему в это время здесь понадобилось. Трудно предположить, что он пришёл за домики на этот заброшенный пустырь специально ради меня. Тем не менее, он догонял меня, и скоро я услышал его голос:
- А ты что здесь один? Чего к нам не идёшь?..
Я любил его голос - такой, казалось бы, естественный, обычный, и в то же время такой временами заботливый и ласковый. Но в этот раз меня одолевали мои мысли, и я ничего не ответил. 
Он, кажется, был озадачен и смущён. Несмотря на то, что  я продолжал идти прочь от него к проволочной загородке, он пошёл вслед за мной. Я будто не обращал на него внимания.
- Да что же это такое... - услышал я его голос, - Ну, ты чудик!..
Он любил употреблять такие ласковые слова - чудик, дурачок - и мне, конечно же, это было приятно. Но в этот раз я упорно не обращал на него внимания.
Он всё шёл за мной.
- Может, ты болен?.. Может быть, учительнице сказать?..
В голосе его звучала неподдельная забота. Но я и не думал откликаться и отвечать. Во мне вскипело какое-то горькое чувство. Наверное, в нём соединилось всё - и то, что он так изменился здесь, и то, что он не замечал меня, и то, что он, как мне казалось, предал свою любовь. Когда он был уже совсем близко ко мне, я вдруг обернулся и вдруг со всей силы ударил его - не глядя, куда, кажется, в живот.
Он в недоумении остановился.
- Ну, ты действительно чудик...
Больше он меня не догонял. А я уже, в ужасе от того, что произошло, шёл всё вперёд и вперёд, перелез через хлипкую проволочную ограду - и устремился дальше, в открытое поле. Мне казалось, что всё кончено, что я погиб! То, что я сделал, казалось мне немыслимым, ужасным! Как я вернусь теперь назад в лагерь, как я взгляну на него?!..
Так я дошёл до середины этого огромного поля. Здесь росла какая-то чахлая трава, виднелись какие-то мелкие цветы. Впереди виднелась далёкая полоска леса, над лесом горел закат. Надо мной раскинулось огромное и бездонное вечернее небо. И вот тут вдруг ноги мои подкосились, и я упал.  Я лежал, обхватив руками землю, и из глаз мойх ручьями текли слёзы. До сих пор не знаю, что это было. Будто что-то внутри меня долго копилось - и вот теперь прорвалось, будто какой-то кризис разрешился.
Не помню, сколько времени так прошло. Через какое-то время я встал. Слёз уже не было, внутри меня было какое-то удивительное спокойствие. Я оглядел расстилающийся вокруг пейзаж - огромное поле,  раскинувшееся надо мной небо, полыхающий в нём закат - и пошёл назад в лагерь. Над всем полем, над всей округой разносилась оттуда музыка - там уже начались танцы. Помню, в этот момент как раз звучала известная песня, которая как раз только недавно появилась тогда.
"Всё очень просто - в сказке обма-а-ан! - разносилось над полем, - Солнечный остров скрылся в тума-а-ан!.."
Эта песня казалась мне как нельзя более созвучной моему тогдашнему настроению.
Но в это время первая песня закончилась, и началась другая. Эта песня показалась мне ещё более близкой и созвучной тому, что происходило в это время внутри меня.
"Долго я шёл берегом реки - я шёл, судьбу свою кляня. И все надежды были далеки - и всё же к морю вышел я. И я заметил, что мне легко, и мир совсем не так уж плох. И наша лодка может плыть легко среди дальних берегов и островов."
В этой песне слышались мне какой-то выход, какая-то надежда. Я тоже чувствовал себя блуждавшим по какому-то неуютному лесу - и вдруг вышедшим к морю. Впереди виделся мне какой-то бескрайний простор, какая-то новая дорога. Так великий Макаревич помог мне преодолеть этот кризис.

ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ
Разумеется, этот случай не оказал никакого влияния на наши отношения.  Последние дни в лагере прошли, как и прежние, т.е. мы с ним почти не общались - и всё же моя обида на него как-то незаметно прошла. А по возвращении в Москву, когда мы в привычной обстановке могли с ним снова общаться "без свидетелей",  мы снова вернулись к прежней дружбе. Эта поездка в лагерь ни на что не повлияла. Хотя он действительно там "погрубел" - но это, видимо, значило лишь то, что мы становились взрослее, и он по-прежнему оставался моим другом. Он по-прежнему любил Свету. Я по-прежнему любовался на эту, как мне казалось, возвышенную и чистую любовь.
Впрочем, дальше я и не знаю, что рассказывать. Я боюсь, что всё-таки утомил читателя. И действительно, в наших отношениях было мало разнообразия. Это была какая-то постоянная внутренняя связь, которая становится как бы "фоном" всей жизни, и которую часто даже не замечаешь.  Он, даже когда мы были далеко друг от друга, как бы постоянно присутствовал в моей жизни, как бы всегда был рядом. Было много случаев и эпизодов - все они означали, по существу, одно и то же. 
И поэтому я "перелетаю" через эти эпизоды - и веду рассказ сразу к окончанию нашей дружбы. Это произошло уже ближайшей осенью, т.е. мы с ним были друзьями почти два года. Много это, или мало? Даже во взрослой жизни это достаточно большой срок. Тем более в жизни подростка, поскольку именно в этом возрасте происходит его взросление, становление. Итак, можно сказать, что довольно большая часть этого периода моей жизни прошла под знаком этой  дружбы.
Но попробую описать, каким был я тогда. Во мне за эти два года развились новые серьёзные интересы. Я увлекался теперь философией, классической литературой. Кажется, это не соответствовало интересам большинства моих товарищей. Их интересы были более простые и, если можно так сказать, более "близкие к жизни". Их интересовали, в основном, их личные отношения.  Они ходили вместе в кино, встречались вечерами компанией во дворе и вместе гуляли. Я, в основном, избегнул этих интересов, и погрузился в мир человеческой культуры и в собственный внутренний мир. Не знаю, хорошо это или плохо, и не берусь оценивать - а просто отмечаю эту деталь. 
Часто, оставаясь один, или даже в компании, я начинал думать о чём-то серьёзном, и иногда даже заводил об этом разговор.  Интересно, как мой друг Игорь относился к таким моментам. Сам он обычно не испытывал ни малейшей потребности говорить на такие темы. И вот, когда я в компании заводил иногда такие разговоры, он или незаметно выходил, или ласковой и доброй шуткой старался перевести разговор в другое русло. Я это не один раз замечал. Он будто в этом "показывал власть" надо мной. Он будто говорил мне, что не хочет быть просто "ценителем моих талантов", что не это нас с ним связывает. И действительно, наши отношения состояли в другом. Мы с ним никогда не вели разговоров, касающихся науки, искусства, вообще каких-то серьёзных предметов, у нас с ним, если подумать, вообще и не было общих интересов. Секрет наших отношений состоял просто в искренней и нежной дружбе. И я признавал это и принимал, и тоже следовал этому неписанному правилу.
У меня сейчас возникла неожиданная мысль - а был ли он вообще в чём-либо конкретном талантлив? С удивлением могу предположить теперь, что, может быть, вовсе и нет. Его талант проявлялся только в одной области - в живости и непосредственности, в дружбе, в компании. У него был совершенно особенный талант - просто жить.  Нет, конечно, он неплохо учился. Но, по-моему, не проявлял и каких-то особых успехов в учёбе. Помню, как-то мне случайно попался листок  с его сочинением - кажется, на обычную в то время для школьников тему "кем быть". При всей серьёзности и искренности этого сочинения, вспоминаю теперь, что оно было написано вполне безграмотно. Я с удивлением нашёл в нём множество смысловых, синтаксических и орфографических ошибок. И что же? Я от этого вовсе не стал иначе относиться к моему милому другу! Наоборот, все эти ошибки и даже неточность языка казались мне особенно приятными и умилительными! Мне казалось, что в них как-то особенно отразился он сам, его характер. Бережно и с благоговением я переписал это сочинение в собственную тетрадку, стараясь сохранить все неточности и ошибки.
Был и ещё один человек, чрезвычайно дорогой для меня - это та самая моя любимая учительница. Она как раз принимала участие в организации тех самых замечательных поездок - и, кроме того, прекрасно понимала меня. Это она пригласила меня тем летом в лагерь, видя мою нежную дружбу к Игорю. Но и независимо от этого мы часто вели с ней долгие задушевные разговоры.
Однажды во время одной из таких поездок я подсел к ней в сидячем вагоне поезда.  Мы, как обычно, завели с ней речь о самых глубоких и возвышенных предметах. Вдруг, в какой-то момент разговора она спросила:
- А в чём ты видишь своё призвание, Андрей? К чему ты стремишься?
Я, честно говоря, был смущён и не знал, что ответить. Но потом какое-то удивительно сильное чувство зашевелилось во мне, и я, неожиданно сам для себя, сказал:
- Я стремлюсь быть совершенным!
Помню, она только весело рассмеялась в ответ. Тогда мне это показалось обидным, но теперь, через много лет я думаю - а что и в самом деле можно было на такие слова ответить? Да, я чувствовал тогда некоторое внутреннее, подспудное, может быть, неосознаноое стремление к совершенству. Было ли это только моей внутренней чертой - или многие люди в этом возрасте чувствуют что-нибудь подобное? Не знаю, я не психолог. Но для меня это в то время было действительно важной чертой моей жизни.  Внутренне я старался понять себя, окружающий мир, найти своё место в нём. В душе я стремился к некоторому неопределённому, труднопредставимому, умозрительному совершенству. А в реальности, во внешней жизни образцом такого совершенства был для меня он, мой друг.

РАССТАВАНИЕ
Но я должен вести мою историю к окончанию нашей дружбы. Это произошло той же осенью, т.е. почти через два года после нашей встречи. Я тогда учился в девятом, а он - в десятом, последнем классе школы. Нужно сказать, что мы в то время с ним уже реже встречались. Может быть, дело было в том, что учиться стало труднее, но, скорее всего, в том, что я заметил уже в лагере - что он в то лето так неожиданно "повзрослел". Нет, конечно, он по-прежнему был моим другом, и я часто думал о нём, и всё же мы с ним теперь как будто "отдалились" - у него теперь была какая-то своя жизнь, а у меня - своя.
И вот наступил тот памятный вечер. В этот вечер он сам неожиданно зашёл ко мне. Вообще-то у нас это было не принято - мы с ним обычно встречались или на улице, или у него дома, или в гостях - но почти никогда не было, чтобы он заходил ко мне. И вот, в этот вечер он позвонил, и сказал, что хочет со мной встретиться. Я собирался уже было идти к нему - но он вдруг сказал, что сам хочет зайти ко мне. Я недоумевал, что бы это могло значить. Наверное, что-то случилось, раз он вёл себя так необычно. Кроме того, мы довольно давно не встречались - и вдруг этот его звонок. Впечатление было такое, что он хочет сказать мне что-то чрезвычайно важное.
И вот скоро уже другой звонок - он звонил в мою дверь. Я открыл. Он стоял на пороге чрезвычайно серьёзный. Я пригласил его внутрь, и ждал, что он мне скажет. Но он пригласил меня выйти на улицу. Молча и задумчиво ждал он, пока я одеваюсь. Наконец, мы спустились по лестнице и вышли во двор.
Был влажный осенний вечер. Стояла уже середина ноября. Все газоны были усыпаны влажными, уже слежавшимися листьями. Асфальт перед домом блестел от недавнего дождя.
Мы с ним пошли вдоль дома по тротуару. Горели вечерние фонари, отражаясь в блестящих лужах. Он молчал. Я шёл рядом и не прерывал молчания. По его виду я чувствовал, что он хочет сказать мне что-то очень важное.
Наконец, он повернулся ко мне и негромко сказал:
- Слушай... Света-то меня... отшила...
Я не понял сначала. Фраза действительно была странная. В ней было что-то серьёзное - и одновременно что-то шутливое. Он и сказал её своим обычным мягким голосом, которым обычно говорил мне что-то ласковое или шутил со мной. Я так и не понял до сих пор, к кому относилась в тот момент эта интонация - ко мне, или к Свете.
Но тут же до меня дошёл смысл этой фразы. Странно - ведь я все эти два года не имел никакого понятия об их отношениях, и в первую очередь о том, как она к нему относится! Но в тот момент, когда я это услыхал, я понял, что что-то важное в их жизни - и в первую очередь в его - навсегда закончилось. Меня не обманул шутливый тон этой фразы. Я понял, что это не случайная размолвка, которые, может быть, были и прежде - но что действительный разрыв, действительный конец их отношений, которые были основаны на его любви к ней.
Но странно - почему он пришёл с этим ко мне? К чему была вся эта таинственность, почему он пришёл ко мне домой, зачем вывел меня на улицу?
Думаю, что это было связано с важностью того, что хотел сказать мне - для него, и как он почему-то сознавал или чувствовал, и для меня. Потому ему захотелось специально прийти ко мне и сказать мне это наедине.
Да, но почему именно я? Разве же я понимал что-нибудь в их отношениях? Мне казалось, что, может быть, и можно обсуждать с кем-то такие вопросы - но только не со мной!
С удивлением вижу теперь, что в этом вопросе я ошибался. Я, без сомнения, что-то значил в его жизни. Более того, я что-то значил именно в отношении к его нежной любви. Может быть, он помнил, что наша дружба с ним началась именно тогда, когда он полюбил Свету. Может быть, он прямо связывал нашу дружбу с этой любовью. Не случайно же он так часто говорил мне о ней, поверял мне свои сердечные тайны! Может быть, он также помнил, что я был невольным свидетелем его первого объяснения в любви. Так или иначе, но все трое участников этой истории оказались каким-то непостижимым образом связаны. Его возлюбленная, не зная того, принимала какое-то участие в нашей дружбе, а я, тоже не зная того, принимал какое-то участие в их любви! И вот теперь, когда их отношения закончились, он к первому пришёл именно ко мне, чтобы рассказать об этом разрыве!
Но что же именно между ними произошло? Этого я до сих пор не знаю. Деталей этого, он, конечно же не стал мне рассказывать. Думаю теперь (и это кажется мне наиболее правдоподобно), что в те осенние дни, после двух лет ухаживаний, учась в десятом классе, он, наконец, решил сделать ей предложение - но она по-другому относилась к нему, и у неё были другие планы. После этого их отношения, разумеется, закончились, и они перестали встречаться.
Но что самое интересное - что с этого времени подошла к концу и наша дружба. Будто что-то  в моей жизни закончилось, оборвалось. Нет, конечно, мы с ним могли продолжать и дальше встречаться - ему до окончания школы оставалось ещё полгода. Но после того вечера наши отношения как-то незаметно "сошли на нет", "растворились". Мне не хотелось больше встречаться с ним, звонить ему. Он тоже не прикладывал к этому особых усилий. Я чувствовал, что он после того вечера как-то изменился, будто стал другим человеком. И это действительно был уже другой человек, он уже больше не был моим другом. Я понял, что с окончанием их любви, с их размолвкой, что-то навсегда из нашей жизни ушло. Что-то навсегда осталось в прошлом, и началась уже новая, совсем другая жизнь.
...А в тот вечер, сказав главное, ради чего он позвал меня, он замолчал. Я тоже шёл рядом с ним и не прерывал молчания. Так мы с ним походили ещё пару минут по блестящему от луж асфальту под горящими фонарями. Потом он вдруг своим обычным голосом сказал:
- Ну, мне пора... - и пошёл по лужам прочь от меня, пока совсем не скрылся в темноте.
Я ещё некоторое время стоял, глядя ему вслед. Потом повернулся и пошёл домой. Так окончилась наша дружба.

РАЗМЫШЛЕНИЯ
Но жизнь, конечно же, продолжалась. Я окончил девятый класс и перешёл в десятый. Он в это же время окончил школу и поступил в институт. Мы к этому времени с ним уже почти не общались. А когда он поступил в институт, для этого и вовсе не осталось возможности - для него началась новая студенческая жизнь, да и на меня навалились свои собственные новые трудности.
Приближалось окончание учёбы - и вместе с ним непреодолимая уверенность в том, что мы должны "хорошо закончить", "всё как следует сдать". Так повреждённая и искажённая взрослая жизнь проникала в наш до того относительно замкнутый и неповреждённый школьный мир. Я глубоко уверен, что одна из наиболее странных и болезненных черт нашего общества - это всеобщее желание "доказать, что ты чего-то стоишь", "произвести впечатление", "показать себя". Это лишает жизнь её радости и естественности. И вот, теперь, с окончанием школы, это проникало и в нашу жизнь. До этого мы были просто детьми, радовались жизни, дружили, были самими собой - и вот теперь, на пороге нашего "выхода во взрослый мир" были поставлены перед необходимостью "показывать", "демонстрировать" себя.
А потом я поступил в институт. Передо мной встали новые серьёзные проблемы, которые я, может быть, не разрешил и до сих пор. Внешний, окружающий меня взрослый мир оскалился и чуть не поглотил меня. Здесь уже совсем не было возможности вспоминать прежние счастливые школьные годы и те добрые и здоровые чувства, которые были когда-то. (Или, вернее, именно в это время я иногда те годы и вспоминал - но именно как что-то давно прошедшее, к чему уже нет возврата.)
Правда, интересно, что мы с ним и в эти годы несколько раз встречались.  Уже курсе на втором он как-то позвонил мне и предложил некоторое интересное дело. У нас с ним появились новые общие знакомые, возможность иногда встречаться и передавать друг другу какие-то вещи. Но интересно, что самым поводом к этим отношениям было некоторое дело. Это была как бы попытка построить новые отношения на основе "общих интересов". Но ведь прежде, в годы нашей дружбы нас не связывало никакое дело! У нас не было с ним никаких "общих интересов"! Он как будто нарочно игнорировал все мои способности и таланты - т.е. как раз то, на чём он теперь пытался строить наши новые отношения!
И, я думаю, как раз поэтому эта попытка не удалась. Она просто в принципе не могла быть успешной! Мы с ним в принципе не могли уже вступить в иные - более взрослые, товарищеские, деловые отношения! "Ключ" от нашей дружбы навсегда остался в тех далёких, детских, школьных годах. И потому такое странное впечатление оставила во мне эта новая, уже студенческая попытка восстановления наших отношений.
Но возвращаюсь вновь в те далёкие школьные годы. Я, видимо, должен сказать, что же я обо всём этом думаю.  Должен сказать, что вся эта история, и вообще всё это время  вызывают  во мне какое-то чрезвычайно доброе и светлое чувство. Это так не потому, что тогда произошло что-то удивительное и необычное - наоборот, всё, о чём я рассказывал, вполне обычно - но потому, что это была счастливая пора чистого и незамутнённого детства. После всё это закончилось, и уже больше в моей жизни не повторилось. Будто "занавес" опустился над теми годами. "Солнечный остров" действительно "скрылся в туман". Но то было время счастливого детства, самого начала жизни, чистых и незамутнённых человеческих отношений. И именно поэтому оно мне особенно дорого.
Волнуют меня, конечно, и некоторые вопросы.  Так, например, я несколько раз указывал на то, что не понимал, в чём же состоят их отношения. Как, например, он относился к ней? Почему полюбил её?  Было ли это простое романтическое увлечение - или же он имел какие-то серьёзные намерения? Всё это до сих пор осталось мне неизвестным.
С другой стороны - как относилось она к нему? Я с удивлением догадываюсь теперь - а отчасти предчувствовал это уже тогда - что она не так уж и рада была его ухаживаниям. Иначе почему же она, наконец, "отшила" его? Но если так - то кто же ей, в действительности, нравился?  Чего она хотела? С удивлением вспоминаю теперь, что в то самое время, когда он ухаживал за ней, она преспокойно встречалась с другими ребятами, в том числе из моего класса, и вся её утончённость и возвышенность нисколько этому не мешала.  Я понимаю, насколько с моей стороны странно делать такие  наблюдение и интересоваться такими вопросами, но всё же мне до сих пор иногда хочется понять - а в чём же там в действительности было дело?..
Другие вопросы касаются нашей с ним дружбы. Должно ли непременно быть так, чтобы у влюблённого юноши в пору первой его любви непременно был друг, которому он поверяет все свои сердечные тайны? Есть ли такой закон? Или же его любовь и наша дружба  существовали как бы отдельно, в "параллельных измерениях"? Но тогда чем же объяснить то, что наша дружба закончилась, как только закончилась его любовь к ней?.. И почему для меня самого всегда было важно то, что он любит Свету, почему я не мог себе представить его иначе, и потом, когда их отношения закончились, уже не мог относиться к нему, как прежде?..
Интересен и сам характер моей дружбы к нему.  С удивлением вижу теперь, что, хотя все мои чувства были сосредоточены на нём, что он был для меня "всем" - но в то же время я имел весьма слабое представление о его собственном внутреннем мире, о том, что он сам мог думать и чувствовать. В частности, я не имел никакого понятия о том, как же он  относится ко мне.  Меня долгое время преследовала мысль, что я сам крайне бесполезен и несовершенен, и что ко мне в принципе никто не может хорошо относиться, со мной дружить и меня любить. На него я взирал как на недосягаемый образец совершенства. Я восхищался им, боготворил его - но долгое время не мог даже и подумать, что он тоже может иметь ко мне какие-то добрые чувства.  Я между тем, если приглядеться, сколько было эпизодов, в которых он демонстрировал своё неравнодушное отношение, свою  заботу, ласку! Нет, я, без сомнения, был небезразличен ему, я занимал какое-то место в его жизни! Да и, если подумать, сама наша дружба не могла бы состояться, если бы он не откликался на мою привязанность, если бы он тоже не считал меня своим другом! Но я тогда этого не замечал. Что это - излишняя сосредоточенность на себе, излишняя "занятость собой"? Или это естественно для такого возраста? Или это обычное свойство таких отношений, построенных на обожании, когда другой человек  привлекает, но сам остаётся недоступной тайной? Всего этого я до сих пор не знаю. А жаль - я бы, конечно, и в этом, и во многих других подобных вопросах хотел бы разобраться.
Интересуют меня и другие участники этой истории. Вот, например, та учительница, благодаря которой наша детская жизнь была столь интересной. Я уже как-то упомянул, что она наверняка догадывалась о моей дружбе к Игорю, и именно поэтому пригласила меня тогда в лагерь. Но что именно она видела, как именно она это воспринимала? Как вообще воспринимают детскую жизнь взрослые? Этого я тоже до сих пор не знаю - поскольку в последующей моей жизни был далёк от вопросов детского воспитания.
А мама моего друга - женщина с грустными глазами, которая любила красиво одеваться и любила пользоваться духами? Что я могу сказать о ней? С удивлением вижу теперь, что её образ почти не запечатлелся в моей памяти. Может быть, это потому, что мы не вели с ней интересных разговоров, как с моей любимой учительницей, или с родителями Светы. Вообще, я ничего не знаю о её внутреннем мире - о том, чем она интересовалась, что любила, каких нравственных правил придерживалась. Я знал её просто как маму моего друга - и за это любил. Думаю теперь, что у неё и не было никаких серьёзных интересов, о которых можно было беседовать. Видимо, она принадлежала к числу людей, которых жили (как бы я сейчас сказал) не духовной, а чисто душевной и материальной жизнью. Потому я и запомнил только обстановку квартиры - ковры, зеркала, её бархатные одеяния, запах духов - и совершенно не запомнил её саму. Так уже в детском возрасте начинают действовать некие важные жизненные законы.
С этой темой связан и ещё один вопрос, который я совершенно не осознавал тогда. Дело в том, что все эти два года, общаясь с моим другом и заходя к нему в гости, я ни разу не видел его отца. Я бы и не обратил внимания на этот момент, если бы не вспомнил, что как-то он показывал мне фотографии своего отца - где-то в далёкой экспедиции.  Итак, отец был, но что-то произошло такое, что он не жил с ними. Повторяю,  я тогда совершенно не обращал на это внимания, и даже не осознавал. И лишь теперь, по прошествии многих лет, я вдруг вспомнил этот момент. Может быть, это проливает некоторый свет и на его характер, и на характер его матери? Может быть, это было и одной из причин наших с ним дружеских отношений? Дело в том, что (не буду скрывать это от читателя!) и у меня в жизни в то время было нечто подобное. Любой уважающий себя психолог схватится за эту версию и разовьёт здесь целую теорию! Впрочем, я не уверен, что подобные обстоятельства могут на всё так сильно влиять. Так или иначе - но здесь тоже была целая своя история, которой я совершенно не сознавал.
А наши с ним товарищи - из моего класса, которые тоже ухаживали за его возлюбленной, ставили из-за неё друг другу фингалы под глазом (и с которыми она, кстати, тоже непрочь была встречаться) - и его сверстники, которые тогда курили в лагере и по ночам ходили в домик к знакомым девушкам? Я здесь, увлёкшись главными героями моей истории, почти ничего о них не сказал. Ведь, конечно же, и в их жизни тогда что-то происходило, и они могли бы назвать это время своего взросления самым ярким и значительным в своей жизни?.. Но я здесь сосредоточил своё внимание именно на этой истории любви самого лучшего парня из их класса и самой красивой девушки из нашего класса - а уж сам я не знаю с какой стороны в этой истории оказался! Для меня, по крайней мере, всё самое главное именно в этих людях сосредоточилось - а о других я, честное слово, не знаю, что мог бы рассказать!
Милое школьное время! Ты - как какой-то светлый оазис среди дальнейшей, в общем-то, довольно печальной и безрадостной жизни!  Ты - как счастливый остров, на котором растут прекрасные и замечательные цветы! Пора безмятежности, в которую не залетают ещё бури последующей жизни! Пора зарождения  первых, самых добрых и высоких человеческих чувств! Давно уже выросли и стали взрослыми все мои товарищи. Уходят уже в иной мир наши учителя - скоро уже, совсем скоро очередь и за нами! Пройдёт ещё немного времени - и не останется уже в живых никого из свидетелей тех событий, которые я здесь описал. И никому не будет интересно, что когда-то давно на окраине Москвы стояла школа, и в ней учились именно эти конкретные дети, и они в то время что-то думали и чувствовали. Да будет ли стоять и сама Москва?.. Да сохранится ли и язык, на котором я сейчас это пишу?.. Всё смоет безжалостный поток времени!..
И, тем не менее, я пишу эту историю. Зачем, для чего?.. Разве не ясно, что она имеет чересчур "личный" характер, что в ней нет никакой серьёзной общественной темы? Разве не очевидно, что всё это может иметь значение только для меня - и другой человек просто даже и не поймёт, о чём здесь идёт речь? А я сам - разве не решил я уже давным-давно, что если я и сяду когда-нибудь что-то писать, то то это не должно уже иметь отношения к временным явлениям нашего мира, а только лишь к вопросам спасения души, к Вечности?.. Но что же в этой истории спасительного и вечного - неужели же этим могут быть неосознанные, почти ещё неуправляемые чувства подростков, почти ещё детей? Разве же автор может сообщить что-нибудь полезное читателю, взяв такую частную, к тому же чисто "душевную" тему?..
Я всё это понимаю - и всё же, мне кажется, в том, что я написал об этом, есть какой-то смысл. Да, пусть здесь мало вечного и "духовного" - но зато здесь много искренних, живых, непосредственных чувств. Пусть тема этой истории слишком "частная" - но зато она интересует по крайней мере одного человека - меня. Пусть здесь мало социальных, общественных идей - но зато, как мне кажется, здесь довольно много "психологии". Я специально выбрал эту тему - школьные годы, пору зарождения первых глубоких человеческих чувств. Мне кажется, в этой теме - зарождения первой дружбы, любви - есть всё-таки что-то высокое и светлое, что-то имеющее прямое отношения к Богу. Пусть в этом нет ещё прямой веры (да в то время это было и невозможно, да и вообще этому возрасту она не свойственна), но зато есть подлинные, искренние чувства, на которых основана жизнь, и которые, без сомнения, заложены в нас Богом. Может быть, смысл веры во многом и состоит в том, чтобы от всех искажений, которые "наслаивает" потом дальнейшая жизнь, вернуться к этим изначальным, подлинным, искренним чувствам. Во всяком случае, когда я писал, у меня не было чувства, что я ухожу слишком далеко от веры, и мной часто владело подобное же высокое и светлое чувство, хотя, быть может, и несколько иное. Во всяком случае, это интересный вопрос, в котором, может быть, стоило бы разобраться.
Как бы то ни было, но я всё-таки решил записать эту историю - быть может, только в качестве опыта, в качестве упражнения.  Я заранее поставил перед собой цели - отбирать только самые необходимые детали, отделять важное от неважного. Я старательно следовал реальным событиям - только лишь изменил некоторые обстоятельства и переменил все имена. Я отобрал для моего рассказа из непрерывного течения жизни только лишь самые яркие эпизоды.
И вот всё это теперь я тщетно силюсь выдать за произведение искусства! Жалкие попытки! Так ли создаются настоящие рассказы? Где здесь мощь авторского воображения, где здесь полёт фантазии? Всё здесь стелется по земле и "тянется к земле". Несмотря на то, что я так "замаскировался", живые участники этой истории (если им вдруг попадутся в руки эти страницы), несомненно, себя узнают! Другие читатели решат, что я "дёшево отделался", описав просто несколько эпизодов своей реальной жизни!  Некоторые скажут, что я перешёл здесь некоторые "границы", и рассказал то, о чём не следует рассказывать.
Но я всё-таки рад, что предпринял этот труд. Будто чем-то светлым и чистым повеяло на меня из прошлого. Будто приоткрыл забытую дверь - а за ней вдруг чистое небо, и яркое солнце, и свежий воздух. А потому - пусть останется эта история! Если её участникам суждена уже близкая встреча за гробом (а я в этом абсолютно уверен!) - то, я надеюсь, этой встрече не повредит то, что я сейчас, по мере сил, всё это  описал , и что некоторое количество людей это прочитает!..
И, для некоторой стройности и цельности, чтобы соблюсти правила художественности и не заканчивать абстрактными размышлениями, опишу под конец ещё одну нашу встречу, почти случайную и на этот раз последнюю.

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
Это произошло через несколько лет. Я к тому времени уже учился  курсе на третьем. Помню, тогда я лишь недавно сдал зимнюю сессию.  Результаты были не очень, и вообще вся моя учёба в институте как-то не складывалась. 
Я уже сказал, что в студенческие годы он снова нашёл меня. Трудно сказать, для чего он это сделал. Возможно, в его памяти сохранилось что-то от школьных лет, и он решил снова это "возобновить". Но, во всяком случае, теперь это не очень-то получалось.  Я совершенно был "выведен из себя" первыми годами институтской учёбы. Я стал замкнутым, нервным и болезненным. Не было теперь для  меня ничего более далёкого, чем прежние счастливые школьные годы, и ничего более трудного, чем вспоминать их и возвращаться к ним.
Поэтому всё наше теперешнее общение оставляло во мне странное впечатление. Я понимал, конечно, что он мой прежний друг - но сам был уже совсем другой, и он был совсем другой. Он оставлял во мне часто впечатление кого-то незнакомого. Правда, теперь у нас было некоторое общее дело, появились новые общие знакомые, мы с ним могли иногда (изредка) перезваниваться и встречаться. Но Но это новое наше "деловое" общение не было равноценно прежней дружбе. Оно лишь в какой-то степени напоминало нам о ней. Слишком уж и обстоятельства нашей жизни, и мы сами изменились. Это было лишь некоторое развлечение, лишь некоторая поддержка в жизни - но возврата к прошлому уже не было.
И вот, помню, в тот день он снова позвонил мне. Нужно было передать одну вещь  по нашему общему делу, одному нашему общему знакомому.  Я готов был выйти и встретиться с ним на улице - но он вдруг пригласил меня зайти к нему домой. Что-то вдруг будто всколыхнулось во мне. Будто вдруг повяело каким-то тёплым ветром из прошлого. 
И вот я иду через наш район к нему домой. Вот уже знакомый двор, знакомый стадион, его подъезд... Я ведь так и не был здесь с тех пор, как мы расстались, с той осени... Вот уже и лестница, и его этаж, и его дверь... Всё это было для меня так непривычно и странно!.. Я подошёл к его двери и позвонил. Изнутри раздались шаги, он сам, как когда-то, открыл мне. Будто прошлое вернулось! Я смотрел внутрь - за дверью виднелась знакомая прихожая. Те же ковры, те же зеркала - всё как в счастливые школьные годы, 4 или 5 лет назад!..
Но я в этот раз пришёл к нему по делу. Он, однако, не торопился отпускать меня - предложил пройти внутрь, потом пригласил на кухню. Я с каким-то необычным чувством, и в то же время с радостью остался. Он посадил меня за стол, сам поставил чайник... Разливая чай, он пробовал завести беседу со мной. Его интересовали мои дела, моя учёба, он говорил о нашем деле, о наших общих знакомых... Я охотно и старательно отвечал - и всё же чего-то мне в нашей беседе не хватало. Не было прежнего чувства, которое когда-то нас объединяло. Ведь мы могли когда-то прежде ни о чём даже не говорить, молчать - и нам хорошо было вместе. А теперь мы говорили на наши новые студенческие темы, которые не объединяли нас. Я иногда с удивлением взглядывал на него - он казался мне каким-то опустившимся, приземлённым...  Вроде бы тот же человек да не тот... Думаю, что и я стал за эти годы совсем другим. 
Мне казалось, что он что-то хотел мне сказать. Говорил о самых обычных предметах - а на самом деле что-то совсем другое имел в виду... Видимо, для этого он меня и позвал - не для того же только, чтобы передать эту пустяковую вещь, которую можно было передатьи на улице!
Наконец, он решился. С некоторым смущением, как бы чувствуя себя виноватым, глядя на меня не прямо, а как-то искоса, он вдруг сказал:
- Слушай, я для чего тебя позвал... Я хочу тебе сказать... Хочу, чтоб ты знал... Я... женюсь.
Я, конечно же, не знал, что ответить. Меньше всего я ожидал от него сейчас такого признания! А, впрочем, что ж в этом было странного?.. Он был уже взрослый человек, учился на четвёртом курсе! У него, конечно же, были знакомые девушки в институте! Что же, в самом деле странного, если такой взрослый человек решил, наконец, жениться?..
Да, но почему же он решил сказать это мне? Почему специально позвал меня к себе, под предлогом этого пустякового дела?.. Значит, было для него в этом что-то важное?..
Думаю, что он руководствовался в этом воспоминаниями всё тех же юношеских лет. Несомненно, то время тоже было важным в его жизни. Для него это тоже было время первой дружбы, первой любви. И вот теперь, перед таким важным шагом в его жизни, он позвал меня, чтобы окончательно попрощаться с тем временем! Со своей прежней, первой любовью! Значит, значил же я что-то в его жизни! Не зря же он и тогда, в девятом классе специально пришёл ко мне, чтобы рассказать о своём разрыве со Светой!  Значит, всё тодействительно кончилось!.. Детство кончилось, и за ним окончательно закрылась дверь!..
Целая буря чувств охватила меня. Так вот в чём дело!.. Так вот зачем он позвал меня! Я смотрел на него, такого изменившегося, на хмурый зимний день за окном, на блестящую поверхность стола. Значит, всё, та его первая любовь навсегда закончилась, навсегда осталась в прошлом! У него теперь другая, новая жизнь, новая любовь, и он станет окончательно далёк от меня! У меня было чувство,  что что-то очень значительное, какая-то важная часть жизни навсегда уходит.
Вслух же я не очень уверенно сказал:
- Что ж, я желаю тебе счастья!
Мы с ним ещё немного посидели, попили чаю, говоря о разных пустяках. Нас, очевидно, больше ничто не связывало, и скоро я собрался уходить. Он передал мне ту вещь, ради которой я приходил к нему. Скоро я уже спускался по лестнице, потом открыл дверь подъезда и вышел во двор. У меня было чувство, что что-то важное, какая-то часть жизни навсегда закончились.
Больше я его в жизни никогда не встречал.
КОНЕЦ