В Твери когда-то. Часть 4

Для детей

Училась Шурочка примерно,
Сестру оберегала непременно,
Учила брата уму-разуму,
Чтила бабушку и маму.

Старалась Еня для детей своих,
Чтоб хуже не были других,
Чтоб и сыты, и одеты были дети,
Учились чтоб всему на свете.

Манерам, музыке и языкам,
Поведению, принятому там.
Теперь хватало им всего,
Продолжало мучить только то,

Что по-прежнему хромал Сергей
И что делать, больше не было идей.
Евгении и тяжело, и трудно было,
О личной жизни просто позабыла,

Только в детях её муж погибший жил,
Для них старалась из последних сил.
И они не знали никакой нужды,
Будто не было ни горя, ни беды.

Счастливая встреча

Вот однажды, в воскресенье,
На рынок собралась Евгения.
Серёжа говорит: – Постой,
Мам, возьми меня с собой.

– Хорошо, пойдём, сынок,
Продуктов вместе принесём мешок.
Вот по рынку ходят, бродят,
Вдруг к ним женщина подходит

И говорит Серёже:
– Скажи, болит у тебя ножка?
– Нет, нет, я не знаю боли,
А хромаю не по своей воле.

Та на Евгению взглянула внимательно
И спросила, слова подбирая тщательно:
– Когда и почему он стал хромать?
И так ответила ей мать:

– С его ножкой непорядок уже год,
Но доктора не говорят, когда пройдёт.
– Никто не может знать всего.
А хочешь, я вылечу его?

– Да, да, я очень этого хочу,
С радостью великой заплачу,
Только вылечи сыночка.
– Ничего не нужно, дочка.

Чтобы мальчика лечить,
В вашем доме стану жить,
И столоваться тоже у вас.
– Это то, что нужно сейчас.

И словно родные пошли рядом,
Все трое к дому пришли разом.
Подбежал, хвостом виляя, Дик,
Будто с ними нет чужих.

Нелюдимый Васька-кот,
Сам к той женщине идёт,
Вокруг неё, мурлыча, вьётся
И об ноги её трётся.

Знахарка Анна

Открывают родственники двери.
Представляет вежливо Евгения
Женщине той мать и дочерей
И к столу ведёт скорей.

Там стоит уж самовар,
Из ноздрей пуская пар.
Варенье в вазочках на ножках,
Пирожки в глубоких плошках,

Румяные и пышные,
Как живые дышат.
Приглашают её на лучшее место,
Присесть в самое удобное кресло:

– Отведай, матушка, варенье,
Пирожки ешь и печенье.
Женщину ту звали Анной.
Показали ей, как гостье званной,

Дом, огород и сад, и двор,
Сарай, калитку и забор.
Для неё освободили
Светлицу лучшую в квартире.

Там застелили ей кровать,
Где отныне будет спать.
Так осталась жить у них,
Как у близких и родных.

Она мальчика лечила травами,
Заговором и отварами.
Только ей мешает что-то,
Отнимает силу кто-то.

Стала думать и гадать,
В чём загвоздка выяснять.
Лизнул ей руку рыжий кот,
В глаза смотрит и зовёт

На окраину Твери.
Лес уж виден впереди.
Вот довёл уж до избушки,
Что стояла на опушке.

Заглянула Аннушка в окно
И поняла, где скрыто зло.
Что живёт колдунья там
(Не дай Бог такую встретить вам)

И что порчу навела
На Серёжу и на мать она.
«Принимать необходимо меры,
И вполне понятно с верой.

Освободить их можно от проклятья,
Если вовремя и знать как.
Всё это знаю я,
И в этом миссия моя».

Анна в комнате закрылась,
В сундучке своём порылась,
Отыскала медный крестик,
Стакан широкий и три свечки.

И вот вспыхнули в ночи
У иконы две свечи.
Анна рядом примостилась,
За здравие помолилась,

В стакан святую воду налила,
Опустила медный крест туда,
Разломила третью свечку,
Растопив у жаркой печки,

Не спеша, струйкой густой
Вылила в стакан с водой.
Вверху собравшись, воск потом
Застыл пупырчатым пластом.

Перевернула Аннушка его,
Взглянув, нахмурила чело.
«Вот теперь я ясно вижу,
Как тянет щупальца под крышу

Ей дома ненавистного
Злодейка эта низкая.
Вот от чего несчастья все,
Нужно торопиться мне.

Но больше этому не быть!
Скорей, скорее воск зарыть!
Порчу так со всех сниму,
А у колдуньи силу отниму.

Пусть будет свет отныне ей не мил,
Злодейка колдовских лишится сил».
Пробормотав так, вышла в тишине,
Воск предала сырой земле,

Закопав в глубокой яме,
Забросав её камнями.
Плюнула через плечо,
Помолившись горячо.

Так сгинула ведьма окаянная.
Вернулась в дом заботливая Анна,
И пошло всё на поправку.
Она целебную сбирала травку,

Давала мальчику отвары,
Ему ходить полегче стало.
А потом, немного позже,
Перестал хромать Серёжа.

И вот однажды утром встали,
Но Анны за столом не увидали.
Пошли в комнату её,
Но и там нет никого,

Да и личных нет вещей.
Не успели и «спасибо» сказать ей.
Но что поделаешь, знать, такова судьба.
Однако не забыть им Анну никогда.

Продолжение следует