Интервью

Всё это, возможно было бы вымыслом,
если бы, к сожалению, не являлось бы правдой.


Доводилось ли Вам когда-нибудь, в канун Великих праздников и не менее Великих торжеств, проезжать такие милые сердцу и душе, малые города России?  А небезынтересное дело, доложу я вам, глубокоуважаемые господа-товарищи, понаблюдать истинную картину жизни, бьющую вялым ключом, из недр необъятных просторов  Родины-матери. Окинуть, так сказать, философским взором красоту  унылых пейзажей уездных городов, которые не выглядят ошеломляюще радостными даже в ярких лучах тёплого весеннего солнца;  вкусить прелести комфорта проживания в гостиницах, где по прежнему наволочка, не совпадает размером с подушкой, а потравленное молью одеяльце с размерами пододеяльника.
 Не стоит даже заикаться о прямолинейности и обустроенности  дорог, проложенных рачительными хозяйскими руками в направлении этих, «процветающих», населённых аборигенами резерваций. Как натянутая струна прорезает трасса поля, засеянные колосящейся спелой пшеницей, овсом и гречихой.
Радуют глаз путешественника тучные луга, по которым перегоняют бесконечные стада крупного и мелкого рогатого скота местные фермеры, щёлкая бичами и пришпоривая разыгравшихся под сёдлами мустангов. Стройная, босоногая красавица с косой до пояса, выбежит вам на встречу и протянет крынку свежего парного молока и долго, потом будет смотреть вам в след, прикрывая рукой глаза от солнечных лучей и махать расшитым крестиком платочком.
О нас ли написал? Такие ли удовольствия и приключения,  ждут путешественника, в его нелёгком перемещении по намеченной траектории из пункта А в пункт Б?
Асфальт, как и положено, со времён Царя Гороха, встречается лишь местами, а там где и встречается, то украшен глубоководными рытвинами  и ямами, глубину которых я поостерегся бы проверять и легендарным трактором «Беларусь».
         В рытвинах, в весенне-летний период благополучно размножается флора и фауна местного значения в виде лягушек, комаров и пиявок, в зарослях ряски, тины и осоки. Её, не навязчивое соседство, абсолютно не мешает проезду импортной и отечественной техники, согласно назначенного или выбранного системой ГЛОНАСС маршрута.
Не думайте, что я какой-то там, Родино-ненавистник. Что вы! Боже упаси! Мало ли всяких людишек путешествовало по нашим бескрайним просторам, в различные периоды времени, а потом карябали крамольные пасквили. Кажется, к таковым надо бы причислить и титулярного советника Александра Николаевича Радищева, который прокатился однажды из Петербурга в Москву, а потом написал, не весть что. За это «не весть что» назван был выше упомянутый гражданин, аж самой хозяйкой страны Божиею поспешествующею милостию , Екатериной Второй, Императрицией и Самодержицей Всероссийской, Московской, Киевской, Владимирской, Новгородской, Царицей Казанской, Царицей Астраханской, Царицей Сибирской, Государыней Псковской и Великой Княгиней Смоленской, Княгиней Эстляндской, Лифляндской, Корельской, Тверской, Югорской, Пермской, Вятской, Болгарской и иных, Государыней и Великой Княгиней Новагородской и Низовския земель, Черниговской, Рязанской, Ростовской, Ярославской, Белоозерской, Удорской, Обдорской, Кондийской и всея Северныя страны Повелительницей и Государыней Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей и иных наследная Государыня и Обладательница, не иначе как : «бунтовщиком хуже Пугачёва». 
Ну  как тут можно усомнится, в том, что человек написал сущую ересь, когда такие уважаемые люди во всём разобрались, или по крайней мере повелели другим не менее уважаемым  разобраться и поступить по справедливости и законности с потерявшим последнюю совесть бумагомарателем.
И слава богу разобрались  и постановили , что за произведение «наполненное самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и начальства и наконец оскорбительными и неистовыми изражениями противу сана и власти царской» писаку надо приговорить к смертной казни,  но одумались и сослали в Илимский острог на десять лет. И кого сослали!
По определению товарища Герцена А.И. : «нашего святого, нашего пророка, нашего первого  сеятеля и первого борца». По определению Луначарского А.В. : «пророка и предтечу революции».  По высказываниям В.И. Ленина : «первого революционера».
Вот и думай кто ты? Толи бунтовщик, толи революционер? Толи подонок, толи пророк? Толи умничаешь, толи проповедуешь?
И какую Родину любить тоже надо понимать. Нацепишь на нос розовые очки и начинаешь боготворить фантастически выдуманную и гладко причёсанную, разодетую и раскрашенную под  «хохлому» и «гжель», прикрывающую наготу рекламными плакатами «Великую Россию». А снимешь пенсне, протрёшь замшей запотевшие в любовном экстазе стёклышки и вот она: абсолютно не обильная, практически не урожайная и не удойная, секенхендно-обутая, не всегда сытая и обогретая, безработно-похмельная,  оболгано-обобранная  Матушка Русь.Так и живёшь в раздрай. То «Аллилуйя» воспеваешь, то «Анафеме» предаёшь.
                Комфорт и удовольствия в «Великой России» распределяются всегда прямо пропорционально от центра к окраинам, как годовые кольца на срезе спиленного дерева. Центральная часть, то бишь сердцевина, всегда окружена кольцами благополучия. Первое, огорожено стеной, - для пущей надёжности. Второе, – «бульварное», ну как бы в свободном доступе, но за очень большие деньги. Третье – «садовое», ну как бы за большие деньги, но не для всех желающих. Четвёртое – «МКАД»; там находится основной ареал обитания россиян, которые с недавних времён, с чьей-то лёгкой руки, именуются «заМКАДошниками». Есть ещё и четвёртое, - так называемая «Бетонка», именно за ней и начинается настоящая Русь.
                К живущим там, за сто первым километром, во все времена, обращались сильные мира сего, со словами приветствий, благодарностей и призывов; во дни Великих  побед и смертельных опасностей: «Братья и сестры…», «Дорогие Россияне и Россиянки!», «Уважаемые соотечественники и соотечественницы…»,  «Граждане и гражданки…»…,- вещали они, смахивая скупую слезу. Именно эти  люди, связанные единым мифом о великом предназначении великого русского народа: совершали великие революции, побеждали в великих войнах, делали великие открытия, создавали великие произведения искусства и прочее, и прочее…, но обязательно, несомненно  и безоговорочно ВЕ-ЛИ-КО-Е!!! При всём при этом великие наследники великого прошлого и не менее великого настоящего, ни чуть не смущаясь, писали друг на друга доносы и анонимки, стучали друг на друга так, что дятел позавидует; сажали самих себя, сами себя охраняли и самих же себя расстреливали, сочиняя при этом крамольные анекдоты. А власть, - это всего лишь – курс; который каждый имеет право и не поддерживать и даже осуждать, сидя на кухне с выключенным светом, чтобы не читалось по губам; или, для пущей безопасности, лёжа под толстым ватным одеялом, скрестив за спиной пальцы, на ухо жене… и обязательно потом придушить подушкой, а то разболтает.
Приближаясь к малым городам, в частности к губернскому городу Терпигорьевску, замечаешь, что не так всё плохо на земле русской. Есть хорошие дороги! Есть! Но ведут они зачастую только до шлагбаума или забора высотой метра три, с чуткой и зубастой охраной. Там за заборами и шлагбаумами,  в резервациях, оторванные от народных масс,  влачат жалкое существование слуги народные. День и ночь, не смыкая покрасневших глаз, снимая стресс заморской сорокоградусной  в красивых бутылках, угорая в парилках частных бань, зажатые обнажёнными телами доступных красавиц, пекутся они о судьбах родины и мира. Ни одна народная копейка не укроется от их рачительных рук, не пропадёт зазря. Всё в дело.  Всё на благо трудового народа.  Сохранят и преумножат. Со-хоронят, конечно же, в Цюрихе, а преумножат в собственном кармане.
Редкому прохожему выпадает случай заглянуть по ту сторону забора, высунувшись  из непролазной грязи. Ухоженные аллеи, брусчатка, смолистые деревья не виданных пород - ландшафтный дизайн. Аккуратные пряничные домики, невиданных замысловатых конфигураций, стекло, бетон, разлёт космические технологий – заграничный дизайн. Чужой не понятный мир чистоты, достатка и удовольствий. Здесь не  отключают газ и свет, здесь вовремя вывозят мусор и убирают опавшие листья. Сюда не ездят на трамвае или троллейбусе, нет школы, детского сада, столовой и магазина. А зачем? Всё доставят, привезут, отвезут, подметут, обучат, воспитают, постирают и ещё множество «глаголов» обозначающих различные действия, которые совершаются как бы сами собой в зависимости от желания заказчика.  В недалёком будущем в каждом таком дворе будет личная станция метрополитена, на которой будет останавливаться личная электричка в нужное пассажиру время. Одним словом горемыки.
Стоит вам только задержаться, открыв рот, на «невиданное доселе», как к вам уже торопится охрана. Беспокоятся люди, как бы не случилось с вами чего непотребного. Засмотритесь так вот на чужую, неприглядную жизнь, вторгнитесь в чужое личное пространство , да и не дай бог, расшибёте себе личико, да ещё упаси господи, в кровь.
Поражает находчивость любой власти, скрывать любые недостатки, за красивыми лозунгами и транспарантами. Стоит не покрашенный забор, а ты его обклей плакатами «Голосуйте за депутата Карабас-Барабасава!». Или здание полуразрушенное, с обвалившейся стеной портит пейзаж, а ты его облагородь баннером с собственной сытой и ухоженной физиономией депутата «Дурачкова».  И написать, обязательно написать лозунг - «Завтра как я, будут жить все!». И не беда, что ни кто даже не задумается, что это «ЗАВТРА» не наступит для них ни когда, потому что, для отдельно взятых индивидуумов, сказка, о которой всё время говорили большевики уже стала былью.
        Надежда на светлое будущее всегда будет заветным компасом земным,  как «удача» в казино - наградой за смелость, а песня всё та же и музыка та же, только слова переставили да смысл подмарафетили.
Кроме элитных заборов, на подъезде к Терпигорьевску - не вдалеке, виднеются и другие постройки местного значения. Они не находятся за высокими заборами, не блещут архитектурными изысками и дороги к ним ведут, такие, что не вольно напрашивается мысль : «А не построены ли они  по заказу Министерства обороны?». Почему обороны? А чтоб враг не дошёл до Уральских гор. Чтоб этот  супостат: все колёса, все  гусеницы поотрывал, ноги переломал, заблудился и замёрз или провалился в болото и склеили ласты, как кода-то поляки, благодаря дружеской заботе Ивана Сусанина. Стратегия! Это понимать надо.
  Это нашему человеку всё нипочём. У нас есть УАЗ, Шишига, Трактор «Беларусь» и бутылка водки под седушкой для оплаты услуг, выше перечисленного сервиса.
И избёнки, в массе своей, у таких дорог попроще, и заборчики из штакетника пониже, и собачки по-дворняжистей, и людишки по-приветливей.
И верят они свято, что обещанная стабильность рано или поздно перейдёт в рост. Так и губернатор, и мер говорили, говорят и будут говорить. К тому же наш он, привыкли мы к нему. Он ещё со времён сотворения мира о нас заботился, заботиться и будет заботиться. Дай бог ему здоровья и многие лета благополучия! И семье его! И детям его! И внукам его! И правнукам…. И кто там ещё остался, до последнего колена. Всем! И чтобы на всех хватило, да ещё и осталось...
Не исчезли Гоголевские градоначальники, не стали пережитком и анахронизмом времени. Сдаётся мне, учатся они по комедии « Ревизор»: как правильно брать, и чем, когда, и кому давать. И борзые щенки кажутся на нынешнем фоне такой мелочью, как впрочем, и наши многострадальные рубли. А как, бывало, раньше красиво и уважительно звучали слова: «Царский червонец», «Ассигнация», «Гривенник», «Пятиалтынный», «Целковый»… Теперь уже забытые, преобразившиеся в «Рваный»- он же рубль, в «Трёшку», «Пятихатку», «Чирик», «Косарь», «Штуку», «Лимон»… сплошная  блата-та. Впрочем по Сеньке и шапка.
Так я размышлял, прорываясь от окраин к центру Терпигорьевска. Центр - это всеобщая гордость малых Российских городов. Именно там ,как правило, сохранились постройки до революционного периода: церковь, лабазы купцов, каменные домишки мещан, гостиные дворы, пусть и осовремененные, но добротные, строенные на века, для себя. Зачастую в целости и сохранности можно встретить пожарную каланчу или здание дворянского собрания. Сохранность первого - обусловлена необходимостью, сохранность второго - использованием как  Гос.учереждение.
В малом городе, зачастую, центр так же ухожен и  причёсан, как и в большом. Во-первых - это лицо, по нему судят о градоначальнике. По центру иногда разгуливают иностранцы, любители старины, с фотоаппаратами. На центральной площади происходят различные мероприятия: карнавалы, демонстрации, одобренные празднества и не разрешённые манифестации. Из-под убогого асфальта, местами, выглядывает добротная брусчатка,  подчёркивая древнее историческое значение площади. И в конце концов, там обитает местная администрация, занимая под свои нужды, самое роскошное здание, построенное ещё при царе, или бетонно-кирпичное в стиле  эконом- «Конструктивизм», сляпанное в более позднее, но безусловно, победоносное, время.
В малых городах всё близко. Все очаги культуры: такие как клуб, он же -кинотеатр; магазин - он же хозяйственный, он же бакалейный, он же универмаг и гастроном; столовая - она же кафе, ресторан и буфет в одном флаконе; милиция - она же полиция, она же пункт по охране порядка; и пивная - она же очаг культуры и свободомыслия - всё находится вокруг центральной площади, под бдительным  и неусыпным оком "хозяев" города.
Все эти объекты Соцкультбыта прекрасно просматриваются из близлежащего сквера, обнесённого небольшим заборчиком. Обязательно с клумбой, радующей глаз, россыпью цветов - летом; и елью -  радующей фонариками и игрушками жителей города зимой; и несомненно, а как же без него? – памятник, это – чтобы не забывали, чья нынче в городе власть.
             Памятники бывают разные, в зависимости от любви местного населения к объекту почитания. Царям столько монументов не ставили, сколько ставили вождям. Из этого, сам собой напрашивается вывод, что вождей любили и боялись больше. Вожди были разные: с одинаковыми лицами, но во множестве вариантов: без кепки - с рукой, показывающей в сторону светлого будущего, в кепке на голове - с протянутой рукой, и даже был - с одной кепкой зажатой в руке и второй кепкой на голове, чтоб не подумали что у нас с кепками проблема; а в столице бурлаков городе Рыбинске (он же Щербаков, он же Андропов), есть даже единственный в своём роде вождь в шапке и пальто -  что бы, не простудился. Ветра зимой от Волги прохладой веют, вот и приодели в  тёплое, чтобы не заболел. Забота!!!
 Так же были в моде бюсты и барельефы, а у одного благодарного колхоза-миллионера  денег с трудом наскреблось только на голову вождя, которая и была установлена на высоком постаменте. Народ близь лежащих сёл прослезился от нежданного счастья и обозвал монумент «Колобком  на палке».
В центре питания местных жителей – столовой, не плохо и дёшево можно перекусить, иногда даже вспомнив вкус какао с пенками и незабываемых котлет советской эпохи под морковным соусом, рецепт которых  в больших городах безвозвратно утрачен, под натиском заграничного «ФастФуда».
Именно это я и намеревался сделать, остановившись рядом с местным трактиром г. Терпигорьевска. Вкусить, не без риска для пищеварительной системы, местных разносолов, утолить жажду, размять затёкшие ноги и ознакомится с местными достопримечательностями.
Присев за свободный столик, я быстро сообразил, что ждать официантку, труд не столько неблагодарный, сколько безнадежный. На немой вопрос ответ был короткий и практичный: «Ещё не вечер…». Пришлось брать поднос и идти самообслуживаться. Традиционная «Солянка», котлета «Любительская» и компот скрасили моё одиночество за столом, покрытым клетчатой, оранжево-синей скатертью с традиционными бесплатными специями: солонкой, горчицей и  перечницей. И ещё появилась новая деталь сервиса, без которой как-то раньше обходились в малых заведениях – САЛФЕТКА, верх провинциального шика. Правда из туалетной бумаги, но аккуратно настриженная треугольниками и засунутая в цветной пластмассовый стаканчик из которого, как украшение стола, торчала сосновая веточка. Как ноу-хау местного разлива, стол был накрыт вырезанным в размер органическим стеклом. И скатерть как бы есть, и не испачкаешь, и крошки сметать удобно, и стирать лишний раз не надо.
Из колонок на стене неслись звуки музыки так любимой дальнобойщиками. Знакомый голос распевал о замечательной улице  «Тверской» в прошлом Максима Горького, по которой с тоской бродят девочки и даже не догадываются какой певец «лапочка».  А он: и хулиган, и наган у него есть… В общем всё круто.
« Интересно… - подумал я, - а по улице Горького, нынешние девочки, с таким «лапочкой»  как далеко дошли бы бы? И какие последствия нагуляли бы?».
       В колонках захрипело, щёлкнуло, и раздался голос местного диктора. Ну вот, придётся слушать местные новости под солянку и компот.
       Разгоняя по тарелке майонез и намазывая на горбушку горчицу, я в пол-уха прислушивался к трансляции. Молодая журналистка бодрым, приятным голосом  вещала о приближающемся празднике «Великой Победы», о роли советского народа, сломавшего хребет, о великом подвиге, о благодарности и так далее… общими много раз слышанными, пафосными  фразами…
      - … в преддверии праздника к нам в студию пришла заведующая отделом мэрии, нашего города, по делам ветеранов, руководитель центра «за социальные и трудовые права», глава попечительского совета помощи многодетным семьям, член совета директоров гражданской организации «За возрождение Терьпигорьевска», глава центра «Частного предпринимательства», депутат законодательного собрания, член палаты «Народный защитник» и «Рука помощи малоимущим», учредитель фонда «Матери Терпигорьевска»  Элеонора Владимировна Краснобаева. .. (Журналистка   судя по дрожащему тембру, была из начинающих. Голос напряжённо вибрировал  , впрочем , в этом был некий шарм и очарование молодости).
        - Сейчас мы, узнаем, как обстоят дела и как заботятся у нас о ветеранах, подаривших нам Великую победу. Элеонора Владимировна, расскажите: Как обстоят дела с участниками Великой Отечественной Войны? Что делается для наших героев в нашем городе?
Вопрос прозвучал интригующе. Я вдруг почувствовал острую потребность узнать, как наши чиновники пекутся о заслуженных людях. В конце концов, может уже не только гордиться надо, но и озаботится время пришло? То, что я услышал дальше, повергло меня в настоящий восторг. Потом мне потребовалось довольно много времени для реставрации по памяти всего монолога, но уж, не обессудьте, как получилось.
         - Во первых, хочу поздравит всех ветеранов от лица администрации, от глав районов, от губернатора и от себя лично  с праздником ВЕЛИКОЙ победы. Мы всегда будем помнить ВЕЛИКИЙ подвиг, дорогие наши ветераны. В нашем городе, как и во всей стране, мы ежедневно, ежечасно проявляем заботу о ветеранах. Они сейчас в таком возрасте… Ну, вы меня понимаете? Что многие вещи без посторонней помощи им трудно делать, много одиноких, много больных, не транспортабельных и нетрудоспособных. Что поделать,  возраст у наших ветеранов довольно преклонный. Это на фронт уходили мальчики-девочки, а уж больше чем полстолетия прошло.  Но мы, не взирая, на трудности, беспрестанно ведём работу по учёту ветеранов, мы всегда готовы к открытому диалогу. Это не личный пиар, нам нечего скрывать перед людьми, да и не зачем. Сегодня власть повернулась лицом к ветеранам. Мы помним о них. Мы заботимся о них. Было бы неправильно сказать: «вот я пришла и сразу всё покатилось!» Нет. Были проблемы, были волевые решения –порой жёсткие. Многие ожидали большего, но давайте здраво смотреть на вещи. Всё  у нас получится. Ещё раз с праздником, дорогие наши ветераны.
           У меня отпала челюсть, и кусок застрял в горле. Журналистка, судя по затянувшейся паузе, тоже лишилась дара речи. Она судорожно пыталась найти в монологе Краснобаевой главную для себя линию, отыскать в словесном мусоре, хоть какой-то намёк на ответ, что бы как-то продолжать диалог. Поэтому  начала конкретизировать и направлять беседу в нужное русло:
         -Элеонора Владимировна, всё это конечно замечательно. Но не могли бы вы, более развёрнуто, с подробностями уточнить нашим слушателям, что именно делается в нашем городе для ветеранов?
          Я замер. Вопрос оставлял мало места для манёвра. Словесная дуэль начинала завораживать. Ответной тираде позавидовали бы лучшие ораторы и философы древней Эллады.
           - Всё меньше и меньше становится ветеранов ВОВ. С каждым годом мы теряем людей, которым обязаны свободой и жизнью. Именно они освободили мир от чёрной чумы, освободили Европу от фашизма и нацизма, которые даже в наше время пытаются поднять голову.  И сегодня перед социальными учреждениями  стоит не лёгкая задача оказать необходимую помощь каждому нуждающемуся ветерану. Мы распределяем ветеранов между всеми структурами мэрии, и будем уделять особое внимание, выявлению ветеранов нуждающихся в поддержке. Для этих целей организуются штабы, привлекаются школьники и молодёжь. Мы никогда не отказываемся от помощи добровольцев и волонтёров. Для этих целей мэрия выделяет не малые средства. Обследуются жилищно-бытовые  условия, ведётся строгий учёт всех нужд и пожеланий, наших дорогих ветеранов. И вы знаете, деятельность эта ведётся постоянно, и мы не останавливаемся на достигнутом; мы будем совершенствовать и развивать; ускорять процессы, вовлекать в дело новых и новых единомышленников из среды молодёжи. Это наша наиважнейшая задача! И не надо решение насущных проблем откладывать в долгий ящик. Не надо закрывать глаза на недостатки и прятаться за успехами. Нам предстоит ещё много работы в этом направлении. И мы надеемся, благодаря общим усилиям у нас всё получится.
           Персонал кафешки скучал. Им было не привыкать слушать очередной бред, «уважаемых»  в городе людей. Буфетчица попыталась поймать другую волну, и я взмолился:
           - Сударыня, не могли бы Вы оказать услугу странствующему пилигриму?
          Женщина вздрогнула. Судя по всему, за всю её не слишком долгую жизнь, к ней обращались как угодно, но только не «Сударыня».
          - Будьте так любезны, не переключайте, пожалуйста, волну.
         Буфетчица, привыкшая более к бесцеремонному обхождению, не нашлась чем возразить, на мою столь неожиданную вежливость. Но благодарность проявила, одарив меня в ответ золотозубой улыбкой.
           А, в радиостудии, тем временем, атмосфера накалялась. Журналистка не найдя для себя ответа и в этом монологе, пошла на профессиональную хитрость, загоняя наводящими вопросами госпожу Элеонору в расставленные силки.
           - Это всё конечно хорошо. Но может, вы приведёте конкретный пример? Я слышала, что хотели выделять денежные пособия, праздничные наборы, даже квартиры кому-то хотели дать? Может вы, подробно осветите нам эти инициативы? Может озвучите фамилии ветеранов которым перед праздникам оказана поддержка?
          Ответ звучал как лебединая песня, как трель курского соловья, ублажая слух нежными руладами.
            - Прошло уже более полувека со дня победного мая 45-го года. Рождается уже четвёртое,  пятое поколение, не знавшее ужасов войны. Пройдут ещё многие годы , сменится не одно поколение,  но в наших сердцах будет жить память о подвиге наших дедов и прадедов. Мы горды,  что в славной летописи страны есть и доля подвигов наших земляков. К великому сожалению не все вернулись к мирной жизни, к своим родным, к тем, кто верил в них и ждал. Горечь потерь не обошла ни одну семью, многие сложили головы за счастье человечества, и нашли последний приют  вдалеке от родных мест. Особые слова признательности я обращаю к нашим ветеранам. Представителям того славного поколения, которое на своих плечах вынесло все тяготы войны. Многие из них прошли через горечь потерь товарищей, кровь сражений, не одну сотню фронтовых дорог. Другие выдержали свое суровое испытание военным лихолетьем, работая на полях и фермах, в госпиталях и авиационных мастерских, на оборонительных сооружениях.- Краснобаева тяжело выдохнула и продолжала:
   - Искренняя и душевная, всем вам, благодарность за то, что вы сделали в годы войны, за ваш труд в послевоенные годы, за все, что вы сделали во благо развития нашего города и всей страны.
     Журналистка вспотела. Это чувствовалось даже по радио. У Краснобаевой не дрогнул ни один мускул. Такой чёткости понимания текущего  момента я не встречал со времён профсоюзных конференций и пленумов эпохи развитого социализма. Цель, к которой нас вели тернистыми тропами, даже не замаячила на горизонте. Вот он нелёгкий хлеб отечественной журналистики! А время идёт. Интервью не может длиться бесконечно. Надо как-то закругляться? И журналистка чуть не плача продолжала…
          - Элеонора Владимировна, может быть, вы назовёте нам хотя бы одного ветерана, в отношении которого была проявлена забота и внимание, или хотя бы сообщите о нуждах отдельных ветеранов, что бы мы могли обратиться к нашей аудитории и помочь нуждающимся?
            «Ну, всё! Попалась! - злорадствовал я - Не отвертишься .» 
          Зря радовался. Эти товарищи учились в институтах «Марксизма-Ленинизма» и разглагольствовать, об утопических целях и задачах, обучены 48 часов в сутки. Как, впрочем, ловить врагов народа, выявлять шпионов и выпытывать у них, долгими ночами чистосердечные признания. Опыт «сын ошибок трудных» не забыт и не пропал даром; освоен, целиком и полностью - в совершенстве и достойно применяется, с завидным успехом, на всей территории бывшей одной шестой сухопутной части земли.
       -  К сожалению, время беспощадно. Все меньше и меньше остается среди нас тех, кого мы с гордостью называем "Ветеран Великой Отечественной". Нашему поколению повезло, что многих из них мы знаем лично, восхищаемся их оптимизмом, жизнелюбием и великой скромностью. Конечно, я не смогу назвать вам поимённо каждого. Многие уже ушли из жизни. Светлая им память и низкий поклон за беспримерный ратный подвиг. Наши ветераны отстояли право на жизнь, право быть хозяевами на своей земле. Мы преклоняемся перед вашим героическим подвигом и помним  ваш значительный вклад в дело Победы. - голос Краснобаевой задрожал сентиментальностью. Возможно она достала носовой платок, что бы промокнуть скупую слезу:
          -  Крепкого здоровья и долголетия вам, твердости духа и жизненных сил!
          В динамике щёлкнуло, и пошла долгожданная реклама  немецких фирм:  «Мерседес», «Глобус», компании «МЕТРО» и «Siemens Group» вкупе с компанией «Bayer».
                Я, домучил остывшую котлету, допил компот из сухофруктов, достал сигарету и вышел на свежий воздух передохнуть, благо сквер находился через дорогу. Травка слегка пробивалась, дымилась куча прошлогодних листьев, и через сито,  ещё голых веток подувал прохладный ветерок.
          На крашеной скамейке сидел местный абориген и щурился на весеннее солнце. Рядом стоял полиэтиленовый пакет, из которого торчало горлышко полуторалитровой пивной бутылки и батон белого хлеба.   Абориген доставал бутылку бережно откручивал крышку, делал два-три богатых глотка и опять прятал бутылку в пакет, в целях конспирации.
            - Мил человек, сигареткой не богаты? – услышал я , судя по хрипящему тембру заядлого курильщика, не навязчивую просьбу.
Поделившись сигаретой и дав прикурить, я получил приглашение присесть рядом.
            - По делу или проездом? – спросил не вольный собеседник.
             - Проездом. – нехотя ответил я.
              - У нас все проездом. Никто не задерживается.- констатировал абориген.
           - А, что радиоцентр у вас далеко?- спросил я осенённый бредовой идеей. Мне вдруг до смерти захотелось посмотреть на госпожу Элеонору Владимировну. Чем чёрт не шутит? Трансляция прямая, значит, она минут через двадцать-тридцать выйдет из радиоцентра и голос в моём воображении обретёт телесную оболочку.
             - Да вон, в бывшем доме купца Шерстобитова, через два дома от мэрии, вход с торца видите? – махнул рукой абориген.- Там ещё автомобиль красный припаркован.
          «Lexus NX 200» действительно стоял с торца небольшого двухэтажного здания, построенного  в лучших традициях недалёкого  прошлого. Первый этаж кирпичный, второй бревенчатый с резными наличниками. Первый - белёный известью, второй - крашенный масленой краской салатного цвета.
             - А вы случайно госпожу Краснобаеву Элеонору Владимировну не знаете? – поинтересовался я.
              - Как не знать. Городок у нас не большой. Красную машину видели? Её машина. Та ещё сука. Вместе с мужем своим, замом мера, весь город как грушу обтрясли.- ответил абориген нервно затянувшись и сплюнув под ноги.
              В это время из подъезда дома вышла довольно миловидная женщина неопределённого возраста. Как говорится: то ли постаревшая мадмуазель, то ли помолодевшая мадам. В модной шляпке, под цвет автомобиля и перчатках в колер шляпки; сапогах-ботфортах, на высоком каблуке и в лёгкой меховой накидке. Увидев даму; милиц(ейский)-полиц(ионер),  прогуливавшийся  по площади небрежно, подхалимски козырнул. Дама в ответ кивнула и кликнула сигнализацией. Машина мягко тронулась и покатила, несомненно, в сторону коттеджного посёлка.
          Я подождал симптомов изжоги, докурил сигарету и то же пошел двигаться в путь, даже не попрощавшись с собеседником. Тем более он бал занят более приятным делом, в очередной раз, извлекая пластиковую бутылку из пакета с оглядкой на полицейского.
          С тяжёлым сердцем покидал я старинный город Терпигоревск, так и не узнав ни чего о заботе и благих деяниях местных чиновников. Из магнитолы по случаю Великого праздника неслись слова, не забываемого и всеми любимого марша:
Этот День Победы!
Порохом пропах,
Это праздник
С сединою на висках,
Это радость
Со слезами на глазах.
День Победы!
День Победы!
День Победы!
                Уже на выезде из города, навстречу мне попалась старушка в стоптанных больших резиновых сапогах, катившая разболтанную детскую коляску; гружёную, старыми досками с торчащими из них ржавыми гвоздями. На старушке был выцветший от времени мужской офицерский френч, лоснящийся на локтях. Голова  повязана шерстяной шалью; выгоревшая, не определённого цвета юбка.
      Услышав шум мотора, бабушка остановилась, разогнула сгорбленную временем спину и подняла правую руку, прикрываясь от весеннего слепящего солнца. Лицо, прорезанное, глубокими морщинами - напряжено. Глаза, под козырьком ладони - прищурены.
           «Как будь то, честь отдаёт…» - подумал я.
           На кителе тусклым светом блеснул орден «Отечественной Войны Первой степени».