Котлеты - отдельно, мухи - отдельно...

...Спорили о Ефремове. О его романе «Час Быка», в свое время потрясшем меня, ещё одиннадцатилетнюю, до самых глубинных слоев сознания и заставившем задуматься о судьбах человечества. И – что скрывать? – навсегда отравившем страстной мечтой о совершенном человеческом обществе на чистой, ухоженной планете по имени Земля…

За это последнее я Ивану Антоновичу отнюдь не благодарна, но речь, собственно, о другом. Мой тогдашний оппонент, в общем и целом неглупый приятель моего мужа, «Час Быка», конечно, читал, но в восторг от него не пришел. Он увидел в романе – а именно в изображении тормансианского общества – всего лишь конъюнктурную сатиру на Китай.

Я же стояла на том, что китайские мотивы – только камуфляж для отвода глаз советской цензуры, а речь-то там на самом деле идет о тоталитарном режиме, установившемся в нашей стране после октября 1917-го, и о нас самих…

Ни Германов (так назову своего оппонента) не переубедил меня, ни я Германова.

К слову: способный он был журналист, и не без изюминки… Вспоминает ли о нём сейчас хоть кто-нибудь и хоть иногда в далёком северном городе?.. Я, между прочим, совсем забыла его лицо. То, что с Германовым в конце концов произошло, можно было предугадать заранее: ко времени нашего с ним знакомства на нём уже оставили заметную печать алкоголизм и суицидальные наклонности. Последние – в виде шрамов на запястьях.

Но умер он не от потери крови.

Друзья-товарищи сделали тогда очередную попытку спасти Германова. В пароходстве (назову эту организацию так) была достигнута договоренность: Германов идет в рейс простым матросом… Но по благополучном возвращении, заработав плюсовое реноме, будет назначен на судно уже помполитом, благо образование позволяет: факультет журналистики считался идеологическим…

Германов к отходу в судьбоносный рейс не явился. Запил. И – удавился.

Но в вечер той литературной дискуссии об отечественной фантастике до последнего запоя и самоубийства Германова было еще, насколько помнится, около полутора лет.

Мой спутник жизни, внимательно слушавший прения, предпочел отмолчаться, поскольку с романом Ефремова знаком не был. Но наша словесная баталия, как почти тут же выяснилось, его сильно впечатлила.

Когда Германов отбыл восвояси, к нам (то есть фактически ко мне одной) зашла соседка по семейному общежитию. Принадлежало оно, это убогое жилье удлиненно-коридорного типа, с одним общим туалетом на этаже и душем в подвале, строителям, и наши соседи были en masse люди простые. Университетов, как мы с муженьком, в столицах не оканчивали.

И вот простая девушка Люда принялась увлеченно рассказывать нам, как они с подругой весь вечер скитались по окрестным магазинам в поисках бутылки водки. Какие-то проблемы, что ли, были на Северах в тот момент с сорокаградусной.
 
Я, конечно, от такой резкой смены темы и уровня разговора ощутила нечто вроде виртуального падения с сияющего склона горы в темную яму. Но – noblesse oblige – улыбаясь, слушала Людмилу внимательно и время от времени подавала соответствующие реплики…

– Вот видишь, какие друзья у меня – и какие у тебя! – самодовольно сказал мне супруг после того, как соседка покинула нашу комнату.

– Это не друзья. Это – соседи, – парировала я. – А соседей, как известно, не выбирают… И уже только потому, что кухня у нас – общая, я буду поддерживать с соседками нормальные отношения. То есть – не только вежливо здороваться, но и разговаривать на темы, которые доступны и интересны им… И тебе придется с этим смириться, пока у нас нет своей отдельной квартиры, в которую мы будем приглашать только избранных для особо интеллектуальных бесед…

Изобразив мимикой презрение ко мне, глупой кухонной бабе, супруг взял сигареты и выплыл в коридор на перекур…

Года через три после этого случая я поменяла семейное положение, место жительства и работы, оставшись, правда, при прежней профессии, которая, хоть и не жирно, но всё-таки исправно кормила меня на протяжении многих лет.

Ведет ли сейчас изящные литературные разговоры мой давно уже бывший муж, женатый в настоящее время в третий раз, собирает ли он под крышей дома своего умных и занимательных собеседников, мне не известно. Возможно – нет. Его действующая супруга, мать пятерых детей, – женщина простая, на хозяйку литературного салона не тянет. Не мадам Рекамье. Тем не менее она достойна всяческого уважения. Я имела случай в этом убедиться. Особо всё это оговариваю, потому что простота простоте рознь. Иной раз она, простота, бывает, по пословице, хуже воровства. А в таком случае об уважении говорить не приходится.
 
Но есть ведь у склоняемого лица ещё и работа в творческих сферах, есть и соратники по трудовому фронту, есть и просто интересные знакомые. Я так думаю. И потому он не должен быть сейчас обделен по части высокого общения, соответствующего его отягощенной духовностью личности.

Вопрос в том, действительно ли нуждается он в таком общении?.. При случае внимательно взглянув на бывшего спутника жизни – уже по истечении не очень длинного ряда лет, я поняла, что в молодости многого в нём не замечала – не знаю, правда, нарочно или бессознательно… И то, что я в экс-супруге в конце концов разглядела, посеяло во мне сильные сомнения относительно его реальных духовных и интеллектуальных запросов.

А что касается меня, то я в общении по-прежнему всеядна. Если некий человек хочет со мной поговорить – да ради Бога! Ведь так часто требуется всего лишь развесить уши... А выслушать да посочувствовать – издержки невелики.

Здесь важно что? Никогда не терять над собой контроля и всегда четко осознавать, кто перед тобой стоит… Соседка с тремя классами церковноприходской школы или выпускник Гарварда.

И этому простейшему из простейших принципу, постигнутому мной на собственном опыте, я не изменяю. Опыт наживался не так уж просто. При усвоении азов межличностных контактов некоторое количество шишек, выражаясь фигурально, я набила.

Один из глубоко запавших в память уроков общения жизнь преподала мне еще в студенческие времена.

Было это в Керчи.

Коротали мы с однокурсницей ночь возле морского вокзала, дожидаясь рассвета и не то «Кометы», не то «Ракеты» (судна на подводных крыльях) на Сочи… И подсел к нам на скамеечку в крымской ночной тьме пьяный железнодорожник. Где-то рядом его коллеги отмечали профессиональный праздник. Завел с нами беседу. И черт меня дернул сказать в ответной реплике какое-то не очень простое слово… Нет-нет, не матерное. Но как это нашего железнодорожника задело! Мол, образованность свою хочут показать! Драку он затевать не стал, но поскандалить был очень не прочь. И мы, схватив свои чемоданы, скорым шагом двинулись на вокзал железнодорожный – чтобы надежно затеряться там среди множества других транзитных пассажиров… 
 
Так что теперь я обсуждаю, например, со знакомыми орнитологами исключительно проблемы зимовки птиц на наших водоемах и другие нюансы птичьего житья-бытья.

С соседками во дворе – погоду, беспризорных кошек, работу дворника и цены в магазинах.

С краеведами – события местной истории и отметившихся в ней людей.

С музыкально и литературно одаренными приятельницами – оперы-балеты, Вагнера и Сен-Санса, Марину Цветаеву и Андрея Платонова, а также их, приятельниц, стихи и свои прозаические повествования…

И так далее.

Котлеты – отдельно, мухи – отдельно…

И – никаких проблем!