Дотя глава 3

            Он очень любил стол. Хотя и сам не мог объяснить, почему. На столе всегда в определённом порядке лежали предметы, нужные хозяину. Старик сидел здесь подолгу. Читал, писал, думал. Днём. А ночью – Дотя. Дотя не читал и не писал. И не очень-то думал. Но стол ему нравился, у стола будто было два хозяина: старик (пусть он будет первый) и Дотя.
            Справа лежали  книги. Иногда они менялись, но всегда их было две или три. Сегодня лежали две. Синяя и коричневая. Дотя не раз пробовал заглядывать под переплёт, но там пестрели ровными рядами какие-то неподвижные козявки. Ничего интересного. Хозяин в этих книгах всё время рылся, и Дотя, глядя со своего шкафа, понять не мог, что старик там находил. Дотя пытался отковырнуть хоть одну козявку, нюхал их и даже лизал – нет,  не понять. Если хозяину это нужно, ну и пусть его роется.
            Возле книг свёрнутый носовой платок. Просто тряпка. Но она всегда здесь, это дело хозяйское. На углу улыбалась  фотография в рамочке. Рядом тяжёлый стакан на подставке с ручками и карандашами. Очень тяжёлый. Дотя  двигал его с трудом. Возле стакана тускло переливалась в лунном свете раковина-пепельница.
            Слева стояла странная круглая цветная штука на ножке. Как-то Дотя попробовал залезть на неё, а штука начала крутиться, и Дотя не удержался и  шлёпнулся на пол. Больше он на штуку не залезал, но любил крутить её и смотреть, как мелькают голубые и рыжие пятна.
            А вот это, под маленьким абажуром, - это лампа. Из подставки торчала кнопка, но Дотя никогда не трогал её. Он знал, что если нажать – зажжётся свет. Но свет ему был не нужен, он и так прекрасно видел в темноте. И месяц ярко освещал комнату. И хозяин может зайти. Доте, конечно, ничего не стоило спрятаться, но он старался поменьше обнаруживать себя. Он и так любил иногда пошутить. Дотя не любил, когда скучно!

            Однажды он утащил самый яркий карандаш к себе на шкаф. Интересно было потом  наблюдать, как хозяин искал этот карандаш, ползал по  полу, заглядывал под стол, двигал ящиками, но, конечно, так и не нашёл. На другую ночь Дотя карандаш вернул, но затискал платок в пепельницу. Правда, старик этого почему-то  не заметил, так что шутка не удалась.
            Как-то хозяин оставил на спинке стула пиджак, и Дотя оторвал от него верхнюю пуговицу и положил во внутренний карман. Утром он с любопытством смотрел с высоты, как хозяин сначала с недоумением обнаружил эту пуговицу, а потом пришивал. Он тихо ворчал и ругался и два раза сильно уколол палец.  Доте было его даже жалко. Но уж очень ему  понравилось  отрывать пуговицы, он не мог отказать себе в удовольствии хоть изредка проделывать такую забавную штуку.
            Помня, что, пришивая зачем-то пуговицы обратно,  старик колет себе пальцы, Дотя перестал оставлять их в карманах и уносил на шкаф. Всё-таки хозяин где-то брал другие и упрямо пришивал. Тут уж Дотя был не виноват.
            А потом старику надоело, и он не стал вешать пиджак на стул. Жалко.

            Рядом с лампой стояла статуэточная кошка. Изогнувшись, она смотрела на Дотю хитрыми глазами. Хорошо, что не живая. Будь она настоящей, ничего хорошего от такой кошечки ждать бы не приходилось. Дотю так и подмывало столкнуть её на пол, даже руки чесались. Но он предпочитал не связываться. А ну её. Лучше на неё и не смотреть. Мало ли что…  А лучше  смотреть в зеркало. Вот оно, самое любимое. Небольшое, овальное, загадочно светится в темноте.
            В зеркале жил Дотин друг. Он никогда не выходил из своего жилища, но Дотю это не огорчало. Не выходит – не надо, Доте и так было хорошо. Он садился перед зеркалом и смотрел на Него, а Он смотрел на Дотю. Судя по всему, они были очень похожи. Такие же руки, ноги, хвост и шерсть такого же цвета. Дотя не знал, похожи ли их лица, так как не знал, как выглядит его собственное лицо. А у того, что в зеркале, были жёлтые круглые глаза, острый носик и большие мохнатые уши. Он был очень забавный и Доте страшно нравился.  Когда Дотя дотрагивался до его руки, тот тоже с готовностью протягивал свою. Если Дотя отходил от зеркала, Тот тоже исчезал. Из этого Дотя решил, что нравится Ему. Потому что стоило Доте приблизиться, как Он сразу появлялся и улыбался Доте во весь рот.
            Доте очень хотелось поговорить с ушастым зеркальным другом.
            - Фа? – спрашивал он и ждал ответа, наклонив голову. И Ушастый  тоже наклонял голову и смотрел на Дотю до того вопросительно своими жёлтыми глазами, что Дотя хохотал от души.
            Дотя мог бы догадаться, что это его собственное отражение, но он не стал этого делать. Зачем? Чтобы не с кем было делиться своими чувствами?
 
            Дотя  был счастлив, что у него есть такой товарищ. Он строил удивительные рожи, Дотя бы так никогда не сумел. Хорошо бы Ему вылезти из зеркала и поиграть с Дотей прямо на столе. Вот было бы здорово! Дотя всё бы ему показал и рассказал и на шкаф бы его сводил и дал полежать в своей коробке. И по подушкам прыгать  вдвоём намного веселей! Но понятно, что ничего этого не может быть. Друг оставался в зеркале – и всё тут. Не всегда получается так, как хочешь, Дотя давно это усвоил.
            Он лежал перед зеркалом, подперев щёку рукой, и размышлял. И Ушастый, как и следовало ожидать, вмиг  посерьёзнел. Он тоже лежал  и поглядывал на Дотю. Вот так вот – лежат два друга и размышляют вместе. Вот это и есть дружба. И не скучно нисколько – их ведь двое.
            В окно заглядывал месяц. Такой остроконечный, нежный и блестящий. Дотя месяц  любил, а луну нет. Луна любопытная, иногда так смотрит с высоты своими глазами-пятнами, что не по себе становится. Как они уживаются там, в ночном небе? Наверно, ссорятся, Дотя никогда не видел их одновременно. Луна – она как кошка, такая же хитрая. А месяц добрый. Дотя поднялся и повернул зеркало к окну. Ему хотелось поделиться месяцем со своим другом, пусть и он посмотрит.  Дотя не был жадным, нисколько. Он бы запросто подарил месяц своему чудесному приятелю, но небо было высоко, а месяц в зеркало бы не влез. Зеркало было меньше.



            4 глава - http://www.proza.ru/2017/02/25/209